Текст книги "Поразмышляем? Стихи философствующего субъекта и… немного лирики"

Мне время жаль…

 
Я не знаю, что я буду кушать,
Чьи к столу призывы буду слушать.
Всё, что ел, мне до того приелось —
Хуже горькой редьки надоело.
 
 
Кто бы изобрёл микстур таких,
Чтоб желудок временно затих,
Чтоб не тратить время на еду —
Я полезнее занятия найду,
 
 
Чем готовить, мыть посуду, есть,
Постоянно в холодильник лезть.
Кто-то бы здоровье уберёг,
Кто на полноту себя обрёк.
 
 
Глядишь бы, и помойки опустели,
Попрошайки спали бы в постели.
(Для них изобрели бы мы пилюлю,
Какую в трудоголиков воткнули).
 
 
Ещё бы средство нам изобрести,
Себя от сна от долгого спасти.
Могли чтоб без мучений просыпаться,
Часа чтоб за четыре высыпаться.
 
 
Всё остальное остаётся пусть —
Любовь и счастье, радости и грусть,
Общение с хорошими людьми,
И долгие насыщенные дни.
 

«Понедельник начинается в субботу…»

 
Понедельник начинается в субботу,
Потому что в понедельник тяжело
Выходить с похмелья на работу
И работать, тяжести назло.
 
 
Те из нас, кто это понимает,
По субботам ничего не пьют.
Своё тело спортом занимают,
В понедельник с радостью встают.
 
 
Остальные очень по субботам
Любят приглашать к себе друзей.
И одна у них всегда забота,
Что немыслим вечер без гостей.
 
 
Просто люди любят веселиться,
Просто людям часто невдомёк,
Что им нужно бы определиться,
Как прожить им отведенный срок.
 
 
Прожигать или к чему стремиться.
Или думать только о себе.
Делать дело или мелочиться,
Чтобы было всем не по себе.
 
 
Помните, что выбор-то за вами,
И не нужно на себя плевать.
Не пришлось чтоб горькими слезами
Дней своих никчёмных поливать.
 

Амбиции червей

 
Ты лев, ты царь, тебе приятно
Быть самым сильным средь зверей.
Ты объяснить всем можешь внятно,
Кто агрессивней всех и злей.
 
 
Тебе везёт, ты сельвы царь
И ничего ты не боишься.
Ты для животных, как алтарь,
И этим сильно ты гордишься.
 
 
Когда голодный, ты звереешь,
Сородичам пример даёшь.
А после в мясе лапы греешь,
Добычу ежели найдёшь.
 
 
И вот, лежишь ты в куче мяса
И лижешь молодую кровь.
А после точишь с прайдом лясы —
Насытился сегодня вновь.
 
 
Но если не везёт тебе,
И тебе нечем поживиться,
То легче, знаю по себе,
Найти ружьё и застрелиться.
 
 
Ты царь, а вовсе не червяк,
Не можешь ты землёй питаться.
Ты терпишь голод так и сяк,
Чтоб не идти, не побираться.
 
 
А черви что? Они малы.
И нет у них таких амбиций.
Но при отсутствии еды
Вождём готовы подкрепиться.
 

?????

 
У рыбы позвоночник не болит,
Она его нигде не напрягает:
Ночами за «баранкой» не сидит
И сумки с магазина не таскает.
 
 
Она плывёт вдоль толщи океана,
Движениями мир заворожив.
Не ведает ни Сунны, ни Корана,
Но миллионы лет притом прожив.
 
 
Так стоило ли всем нам торопиться
Бездумно так из океана лезть,
Чтоб тяжестью земною нагрузиться,
Воды подчас испытывая месть?
 
 
Она нам мстит. Хоть сверху, хоть из моря.
Она на прочность проверяет всех.
Она во всех внедряет столько горя,
Но это для неё совсем не грех.
 
 
Не зря мы все, на сушу кто вселился,
Строением всё больше из воды.
Всё для того, чтобы, когда простимся,
От нас остался только водный дым.
 
 
Теперь, однако, возвращаться поздно
От боли свои спины защищать.
И мне осталось, сдвинув брови грозно,
О ценности здоровья возвещать.
 

О величинах

 
Есть макровеличины – скорость света,
Бывают микро – скорость темноты.
Не извлечёшь из тишины сонета,
Покуда душу не познаешь ты.
 
 
Умом ты можешь хвастать сколь угодно,
Умом ты можешь горы воротить,
Но если это не богоугодно,
Как сможешь это людям объяснить:
 
 
Зачем стране деяние такое?
Зачем планете повороты рек?
Зачем мы мир ненужным беспокоим
И почему стал главным имярек?
 
 
Всё это от лукавых происходит,
Безбожество вселяют в нас они.
Но почему всё это в людях всходит,
И почему нет панциря на них?
 
 
Когда поймём – не для себя живём мы,
Не в нас вселенная одних заключена?
Планета – не недельные хоромы,
И дети – поглавней величина.
 

Второе пришествие

 
С небес сошествие Христа,
Которое с опаской ждали,
Пройдет… под громкий хруст креста,
Чего никак не ожидали.
 
 
Вы испоганили любовь,
Вы искаверкались душою.
Вместо молитвы, вновь и вновь,
Себя кололи анашою.
 
 
Для вас убить, как поперчить,
Для вас предать, как улыбнуться.
Богов не трудно огорчить,
Всего лишь – кровью захлебнуться.
 
 
Вам состраданье – нипочём,
Вам преклонение – обидно.
Друг другу стали палачом
И окончания не видно.
 
 
Чего же можете вы ждать?
Христа пришествия второго?
Та малость, что Он может дать
Для вас – презрения немого…
 
 
…Но это малость. Что потом?
Какого вы конца хотите?
Однажды сделаться скотом?
Но вы и так уже мычите.
 
 
А может, сразу умереть,
В одно мгновенье, в одночасье?
Последнего заката медь
Хотите ощутить за счастье?
 
 
Я думаю, что не видать
Вам окончания такого.
Ведь не хотите что-то дать
Вы до пришествия второго.
 

Трудно быть Богом…

 
Трудно быть Богом, наверно,
Ответственно и тяжело —
И не подумаешь скверно,
Не сделаешь что-то назло.
 
 
Трудно быть Богом. Я верю.
Я в этом почти убеждён.
И хоть не изводят потери,
От страха ведь не ограждён:
 
 
А вдруг не изведают счастья,
А вдруг все упрутся в тупик?
А если не хватит мне власти,
Тогда для чего я возник?
 
 
Трудно быть Богом, Я знаю —
С утра тебя боготворят,
Молитвы в иконы кидают,
А вечером жуть, что творят.
 
 
…Впрочем, не трудно быть Богом,
Лишая людей надежд,
И, в соответствии строгом,
Рождая одних невежд.
 

«Кошка тоже человек …»

 
Кошка тоже человек —
Нюхает черёмуху.
Ей запомнятся навек
Все кошачьи промахи:
 
 
И ободранный диван,
Гулянья по столешнице.
То, что спать мне не дала,
И запахи под лестницей.
 
 
Сегодня я не стал терпеть —
Ободрал черёмуху.
Но за кошкой не поспеть —
Бегаю без продыху.
 

«В фиолетовых глазах…»

 
В фиолетовых глазах
Неба красного сиянье.
Страшно посмотреть назад,
Так сильно его влиянье.
 
 
Изумрудных облаков
Тень на землю не ложится.
Чёрно-белою дугой
Радуга отобразится.
 
 
А когда оно прольёт
Ураганы жёлтых ливней —
Присмиреет и уснёт,
Станет голубей и дивней,
 
 
Ярче тысячи озёр
И синее океана.
Отдохнёт уставший взор
От засохшего бурьяна…
 

«Метёт. Метёт. Драматургия…»

 
Метёт. Метёт. Драматургия.
Опустошается душа.
Холодный вечер. Литургия.
В кармане нынче ни гроша.
 
 
В мозгах от колокола гул,
Колени от бетона ноют.
От моря ветер вдруг подул
И провода надрывно воют.
 
 
Я зябну уж который день,
На паперти встречая зиму.
Сказали – шапку хоть надень,
Замёрзнешь невообразимо.
 
 
Легко сказать. А мелочь как
Мне собирать потом по снегу?
Я хоть и жалок, хоть простак,
Но нужно верить оберегу.
 
 
Мне моя шапка оберег
И я её оберегаю.
Непредсказуем жизни бег,
Но про неё не забываю.
 

Распушила серёжки ольха…

 
Распушила серёжки ольха,
Распустила серёжки берёзка.
Не невестится уж – сноха,
Хоть по виду всё так же броска…
 
 
По весне все надели наряд,
Подвели макияж изумрудом.
На опушке, почти все подряд,
Хоровод затевают по кругу.
 
 
И трава им послужит ковром,
Золотой солнце будет им люстрой,
И под музыку тёплых ветров
Накружатся бедняжки до хруста.
 
 
Так до осени будут кружить,
Пташек малых ветвями качая.
И начнут потихоньку тужить,
По утрам грибников привечая.
 
 
А когда постучится мороз,
Улетят повзрослевшие птахи,
Сбросят плавно, без женственных поз,
Золотые под ноги рубахи.
 
 
И замрут, в ожидании снов.
И уснут, вдруг закутавшись шалью.
Убаюкает шепот снегов,
Закуёт всех невидимой сталью.
 
 
Ночником проплывает луна,
Будят оголодавшие волки.
Вспоминается лето во снах —
Словно солнце играет в осколках.
 
 
Но недолго осталось. Весна
Всех разбудит, обрадует жизнью.
И на ветви, уставшим от сна,
От щедрот своих зеленью брызнет.
 

«Похороните червяка …»

 
Похороните червяка —
Дайте жизнью насладиться…
Не обижайте добряка —
Он не может с вами биться.
 
 
Он ведь, кроме доброты,
В жизни ничего не видел.
И, не имея в том нужды,
Даже мухи не обидел.
 
 
В детстве с молоком впитав
Добродетели и ласку,
Он не будет, раз достав,
Носить улыбку, словно маску.
 
 
Его улыбка – естество,
Он рад любому. И при встрече,
Желает выразить родство,
Чем удивляет бесконечно.
 
 
Родство совсем не по крови,
Родство духовное с тобою.
Ты каждый взгляд его лови
И сам очистишься душою.
 
 
Когда же все начнут добреть
Естественною добротою?
И от доброт чтоб не робеть,
А наслаждаться красотою.
 
 
…Похороните червяка,
Он только этого и ждёт.
В земле его наверняка
Никто уж больше не найдёт…
 

«Интересно, как же происходят…»

 
Интересно, как же происходят
Свидания любовные чертей?
Там, под землёй, ведь луны не восходят,
Хотя им и не нужно ждать ночей.
 
 
Когда при свете смоляной горелки
Начнут шептаться черти о любви,
Потухнет даже свет их адской грелки,
И ты хоть конец света объяви.
 
 
Поймите меня правильно, ребята,
Я ведь не против секса у чертей.
Но что-то мне не верится, однако,
Чтоб было у них всё, как у людей.
 

«Пожелтели листья, лёгонький мороз…»

 
Пожелтели листья, лёгонький мороз.
Сосульки зарождаются на крыше.
Уж давно забылись ароматы роз,
Солнцу трудно забираться выше.
 
 
Во свинцовом небе выстроился клин,
Оживляя мир многоголосьем.
Наполняет осень ширину долин
Запахами убранных колосьев.
 
 
Пожирует рыба. Спрячется под лёд,
Опустившись в ямы, где теплее.
Мороз изменит капли водяной полёт,
Превратив в снежинку побелее.
 
 
Заскрипят полозья, зазвенит мороз,
Оденет всех в тулупы и ушанки.
Планета оживает после майских гроз,
Зимой же замирают полустанки.
 
 
Природе подчинившись, затихаю я,
Спиной прижавшись к печке поплотнее.
Предстаёт пред взором с детства жизнь моя,
Делаясь понятней и яснее.
 
 
Одного мне, видно, не дано понять —
Для чего мы родились на свете?
Для чего должны собою заселять
Поверхности на голубой планете?
 

«Моя бездумнейшая власть!..»

 
Моя бездумнейшая власть!
Живёшь ты весело и всласть.
Высот заоблачных достигла,
Но жизнь народа не постигла.
 
 
Ты, деньги хапая в казну,
Не забываешь про мошну.
От обещаний и наказов
Бежишь ты, словно от проказы.
 
 
Всегда ведь что-то сделать можно
И многое совсем несложно.
Но ты явилась не за тем,
Тебе лишь нужен был тотем.
 
 
Тот оберег, защита зла,
Что ты со скипетром взяла,
Который всюду защитит,
И оправдает, и простит.
 
 
Как ни была бы власть сильна,
Она всесильем и больна.
И выздоравливать не хочет,
Себе божественность пророчит.
 
 
Моя безумнейшая власть!
Ты в беззаконье подалась.
Всё возвращается в свой круг —
Вновь палачу бездельник друг.
 

«Куда попал я? Где я есть?..»

 
Куда попал я? Где я есть?
Не знаю, стоит ли присесть?
Или без устали искать
Пути на волю, так сказать.
 
 
Ага, вот что-то вижу я.
Не света ль вольного струя?
Столь долгожданная свобода
Под вожделенным небосводом.
 
 
Всё так. И это не мираж.
Препятствие? На абордаж!
И вот добрался я до воли.
Поверьте, нету лучшей доли.
 
 
Я вижу волю. Не тужу.
Ногами я по ней хожу.
Но что это? Что за подвох?
Не полон кислородом вдох.
 
 
Опять не то: идя на свет,
Я вижу – выхода здесь нет.
Без сил кругами я топчусь
И об невидимое бьюсь.
 
 
Наверно, это чудеса,
И шутят с нами небеса.
Но вот случиться так смогло,
Преграда – гладкое стекло.
 

«Меня чарует эта гладь…»

 
Меня чарует эта гладь…
Ты днищем лодки её гладь,
Внутри веслом разбереди,
Увидев что-то впереди.
 
 
Меня пленяет эта даль
И необъятность. Очень жаль —
Не всем дано по ней пройти
На своём жизненном пути.
 
 
Понять планеты широту,
И всю природы красоту.
Увидеть мир из разных мест
И в небе юга Южный крест.
 
 
Нам всех живущих не обнять,
И всех привычек не понять.
Но, познакомившись с людьми,
Всё лучшее у них возьми.
 
 
Мечтал моря я бороздить,
По землям новым побродить.
Гулять по ним весьма открыто,
Но… вся Земля уже открыта.
 

Homo sapiens?

 
Венец творенья, заместитель Бога,
Тобой неправильная выбрана дорога.
Приоритеты выбраны не те,
Не поклоняешься добру и красоте.
 
 
Ты озабочен властью и наживой,
Жизнь свою сделав гнусной и блудливой.
Алкая только зрелища и хлеба,
Стал забывать, что есть глаза у неба.
 
 
Ты начал забывать, что жизнь недолга,
Не каждая впадает в море Волга,
Мгновение людское скоротечно,
Но не относимся друг к другу мы сердечно.
 
 
Мы, жизнь людскую крайне обесценив,
Идём дорогой жизни, как по сцене.
Мы думаем, что наша жизнь – игра…
Себе до смерти будем этим врать.
 
 
Опомниться нам нужно и понять —
Не там должны мы счастие искать,
Где все по головам друг друга ходят
И от безделья в пьянстве колобродят.
 
 
Забравшись на вершину пирамиды,
Не по зубам осталась роль Фемиды…
Так мало это – человек разумный,
Хотелось, чтобы был благоразумный.
 

«Стеариновые свечи…»

 
Стеариновые свечи
Скрасят долгий зимний вечер,
Добавляя романтизма
Быту, полному цинизма.
 
 
Свет от тоненькой свечи
Просит – только не молчи.
Шепотом мечту поведай,
Укрываясь лаской пледа.
 
 
Мягкий свет свечей душистых
Подчеркнёт твой взгляд лучистый,
И вселит в меня надежду,
Непокрытую одеждой.
 
 
Искорки огня в бокале
Непременно обещали
Вкус вина неотразимый
И блаженствие, незримо.
 
 
Этой свечки огонёк
Поддержу ещё денёк.
Может, ты в один из дней
Наш очаг растопишь ей.
 

Смерти нет

 
Смерти нет! Вернусь я вскоре
Посещать твои сады.
В бессловесном разговоре
Расхвалю на все лады
 
 
Буйство запахов и красок,
Яркость солнечного дня.
Множеством надменных масок
Не отринете меня.
 
 
Я вернусь дождём из тучи
И журчаньем ручейка,
Пташкой раннею певучей
И свеченьем ночника.
 
 
Всё имеет свою цену,
У всего есть своя цель —
Не подвергнется размену
Мелочному жизней цепь.
 
 
Что до смерти… Невозможно
Предкам передать привет.
И поверить очень сложно,
Но я знаю – смерти нет…
 

«Кто был? Где был?..»

 
Кто был? Где был?
Вот бы мне бы,
Как и ты,
Взглянуть на небо.
 
 
Побывать на тех дорожках,
Где бродили твои ножки.
Где в невиданном саду
В тень деревьев упаду.
 
 
Вкусно скушаю прохладу,
Как нежнейшую усладу.
Всё это запью росой,
И пройдусь чуток босой.
 
 
Широченной полосой
Ляжет зарево заката.
Драгоценной бирюзой
Светят звёзды в два карата.
 
 
Ночь пленительно нежна —
Всемогущая княжна.
Одурманит, увлечёт
И к рассвету утечёт.
 
 
Защебечут громко птахи,
Первый лучик увидав.
Подберу подол рубахи,
Подверну к локтю рукав.
 
 
Я нашёл, чем грезил долго,
И тебя я здесь нашёл.
Повинуясь чувству долга,
Я к тебе навек пришёл.
 

«Не владея в совершенстве…»

 
Не владея в совершенстве…
 
 
Не владея совершенно
Своим русским языком,
Между косностью и матом
Ты порхаешь мотыльком.
 
 
Для тебя связать два слова
Наказанье, тяжкий труд.
Но в своих глазах ты снова
Остроумен, страшно крут.
 
 
Я предчувствую же вскоре
Вырожденье языка —
Будет жалобно пустынна
В написании строка.
 
 
И разумные слова
Мы перестанем понимать,
И наместо слова «мама»
Будем вторить – «твою мать».
 

К году тигра

 
Новый год крадётся к двери,
Заставляя всех нас верить,
В чудеса и приключенья,
Что случатся за мгновенье
До двенадцати часов,
В ночь, когда не будет снов.
 
 
……………………………………
 
 
За секунду до замены календарного листа
Голова должна быть ясна, незлобива и чиста.
И условие ещё: как у дневного малыша,
Недостижимо, но хотелось, чтоб была твоя душа.
Вот тогда осуществятся очень смелые мечты.
Им не трудно претвориться – лишь бы в это верил ты…
 
 
Пожелаем же друг другу, как обычно, долгих лет.
Ни болезни чтоб не брали, ни кинжал, ни пистолет.
Чтоб любить не уставали и родню, и всех вокруг.
И чтобы рядом оказался, когда надо, верный друг.
 
 
Поднимите же бокалы за сиянье глаз людских,
Чтобы добрые улыбки отражались только в них.
Ну, а тигра мы попросим не кусать и не рычать,
А весь год всем начинаньям планомерно помогать.
 
 
Ура-а-а-а!!!!
 

В ожидании

 
Мы в ожиданьи грустных дней,
Когда придётся расставаться
И без улыбок целоваться,
Не находя в глазах огней.
 
 
Мы в ожиданьи трудных будней
Скорей засучим рукава
(Ещё бы ведать, какова
Надежда выучить герундий).
 
 
Мы в ожиданьи сладких снов
Взобьём легчайшую перину,
Познав беспамятства быстрину,
Увидим таинства основ.
 
 
Мы в ожиданьи дней счастливых,
Когда все вместе будем вновь,
Когда дурманит запах сливы,
Когда роднит не только кровь.
 

Осень золотая…

 
Осень золотая,
Сотворив поклон,
В косы заплетая
Журавлиный стон,
 
 
Провожает лето,
Дождиком всплакнув.
В эти слёзы где-то
Листья окунув,
 
 
Перекрасит зелень
В разные цвета,
Чтоб природа в зиму
Вновь не зацвела —
 
 
Вспыхнула пожаром,
Золотым огнём,
И досталась даром
Нам коротким днём.
 
 
Закружат снежинки,
Скроют жухлый лист.
И, пройдя сквозь льдинки,
Воздух свеж и чист.
 
 
Это будет вскоре.
Что же. А пока
Выложат узором
Сказку облака.
 
 
Как люблю я осень,
Что листом горит.
Сердце счастья просит,
С небом говорит.
 

…Набившая оскомину всем «просинь»

 
Рифмуется прекрасно только с «осень».
Однако, что же делать всем поэтам,
Когда желание писать не только летом?…
 
 
……………………………………….
 
 
Остывшим солнышком под осень
Раскалён осины лист,
Как рубином, в неба просинь,
Смотрит. И не слышит свист,
 
 
Оглашающий опушку —
Дуба старого призыв:
Каждую свою подружку
Вдруг толкает на разрыв
 
 
С летом жарким, безмятежным,
С ручейками и травой —
Всех укроет снегом нежным
И украсит бахромой
 
 
Разгулявшаяся стужа,
Разошедшийся мороз.
И снежинки тихо кружат,
Не как дождик из-под гроз.
 
 
И свистит, не умолкая,
Повидавший на веку,
На сугробы намекая,
На замёрзшую реку.
 
 
Жизнь своя в лесу таится,
Тут и говор свой, и смех.
Летом каждый веселится,
А зимой – сон-час у всех.
 
 
…И закроется глазница
Утомлённого листа.
Ничего уж не приснится,
Замолчат навек уста.
 

Ода запятой

 
Казнить нельзя помиловать. Святая
Должна стоять меж букв запятая.
Альтернатива? Умереть. Иль жить,
Чтобы такую мелочь оценить.
 

Мы сосланы на Землю за грехи…

 
Мы сосланы на Землю за грехи,
Шептать молитвы, сочинять стихи.
Не зная смысла, на планете жить,
И каждой жизнью прожитой – грешить.
 

«Тень деревьев за окном…»

 
Тень деревьев за окном,
За душу берущая,
Завтра будет моим сном,
Вестницей грядущего.
 
 
Сквозь метания ветвей
Гляну я по-новому
На покорность сыновей
Королю сосновому.
 
 
Вечер тёмен, и луна,
Вызов бросив лешему,
Обещается одна
Быть подругой пешему.
 
 
Свет неверный фонарей,
Кое-где мерцающих,
Восприимется острей
И спасёт страдающих.
 
 
Каково же ощущать,
Сквозь порывы ветра,
Неумение прощать
И обрывки фетра?
 
 
Свет луны всегда манил,
И манил пугая —
Ветер веткой заманил
В клетку попугая.
 
 
Всё – ничто. И жизни суть
Мы воспримем ночью.
Но шуршанье света жуть
Растерзаем в клочья.
 
 
Понимая тишину
Как ночей подругу,
Я тихонечко усну,
Помолившись другу.
 

«Рожденье пугает дитя…»

 
Рожденье пугает дитя.
И манит – наличием света.
И этим наличием дня
Нуждает природу к ответу:
 
 
К чему за тобой холода,
Жара и другие преграды?
Одним ты не вымолвишь «Да»,
Другим будут все очень рады.
 
 
Проносятся дни и года,
И с ними дитя позабудет,
Что слёз неизбывных вода
По жизни уйдя, не убудет.
 
 
И новым рожденьем своим,
Таким долгожданным и нужным,
Даёт обещанье двоим,
Родным, неизменным и дружным
 
 
Быть нежным. Любить. И любя,
В остатке держа бесконечность,
На счастье и скорбь не дробя,
Для вас подчинить эту вечность.
 
 
А ежели просто сказать —
Мечтайте, любите, живите.
И то, что дитя сможет дать,
Навеки в сердцах сберегите.
 

«В ноги буду кланяться я низко…»

 
В ноги буду кланяться я низко
Тем, кто принимает к сердцу близко
Нужды пешеходов и людей,
Тем, кто за баранкой не злодей.
 
 
Кто на переходе всех пропустит,
Малую опасность не упустит —
Остановится, поможет и взбодрит,
Вместо мата скажет лишь «Едрит…».
 
 
Тем, кто никогда не нарушает
И к себе доверие внушает.
Кто не ездит пьяным за рулём
Ни ночами и ни ясным днём.
 
 
Кто свою машину часто моет,
Как мужик, по пустякам не воет.
С милицией культурно говорит,
Не перебегая на иврит.
 
 
В общем, буду кланяться всем низко,
Кто достоин в жизни обелиска.
Кто пример в культуре подаёт
И наград из принципа не ждёт.
 
 
Всё это относится к датчанам
И, что очень радует – к братчанам.
…Поклонясь всем низко, до земли,
Обращусь – без мелочной возни
Ездить чинно и богов не злить.
 

«Перевёрнутая чашка на моём столе…»

 
Перевёрнутая чашка на моём столе.
В недопитой банке бражка. Порванный валет.
Под столом гора окурков. Кончилась еда.
Осталась лишь от сала шкурка и в ковше вода.
 
 
Помню, дети ещё были, и была жена.
В последний день, что вместе жили, плакала она:
Мне культурно захотелось время провести
И друзей своих дворовых в хату привести.
 
 
Ну, а дальше всё известно – коромыслом дым,
Позабытый счёт неделям и привет родным.
Долго оргия та длилась, слабнет организм,
На дворе всё изменилось, пал социализм.
 
 
Я очнулся ранним утром, в сердце пустота.
Всё надеялся вернуть – святая простота:
Дети выросли, женились, замужем жена —
Меня давно похоронили в горсточке пшена.
 
 
Новой жизни не начаться – порванный валет.
В чьей-то памяти останусь – неплохой атлет.
Только вспомнят ли детишки своего отца,
На столе кисель увидев с миской холодца?
 

Букве «Ё» посвящается

 
Никто не уважает букву «Ё»,
Как несправедливо, ё-моё!
Хотя всегда железо мы куём,
Купаться же бежим на водоём.
 
 
А стоит заменить её на «Е»,
Я тотчас же дверной проём проем.
И на «запрёт» наложится запрет,
А вкусный мёд коротким станет мед.
 
 
Когда кого деру – дают все дёру,
Не попадаясь в лапы живодёру.
Не вымолвив ни разу слово тёща,
Женитьбы никогда ты не дождёшься.
 
 
И будут ёрш и ёж совсем не те,
Орёл и клёст уж не на высоте.
И как понять – неделя птицам лёта,
Или неделя лета – для улёта?
 
 
Русский язык всегда был изощрён,
Одарен буквой Ё, и одарён.
Надеюсь, что ослабнет жуткий гнёт,
И буква Ё навечно не умрёт.
 
 
………………………………………..
 
 
Цените букву Ё, и восхваляйте,
Детей своих вы ею называйте.
Чтоб был богат язык наш и здоров,
Вы обеспечьте этой букве кров.
 

«Сопровождая бег планеты взглядом…»

 
Сопровождая бег планеты взглядом,
Вдруг оказавшись неожиданно с ней рядом,
Проникнув в неизбежность бытия,
Поймёшь необходимость забытья.
 
 
Ты думаешь, что сон – всего лишь сон?
Что нам отдохновенье дарит он?
Что он живущим всем необходим
Словно горящему и тлеющему дым?
 
 
Во время сна мы покидаем своё тело,
Это не смерть, и сердце не болело.
Душа во сне витает средь своих,
Точно таких бесплотных и босых.
 
 
Мы этого не можем осознать,
Хотя душа должна нам всё воздать.
С годами в жизни делаясь взрослее,
Душа во сне становится мудрее.
 
 
Каким бы ни был в молодости ты,
Какие бы ни потопил плоты,
Носитель зла или святых идей,
Пред смертью ты становишься добрей.
 
 
Со временем, лет тысяч через двадцать,
Зубами перестанут люди клацать.
Не к смерти, а с рожденья будут знать,
Что жизнь святую нужно уважать.