Текст книги "Инструктор. Отчаянный воин"

Глава 4. Сонная контора

В местном отделении милиции в этот ранний час, как всегда, царило затишье, когда его сотрудники могли отдохнуть и расслабиться. Обычно все криминальные инциденты и разборки случались днем и вечером, реже утром. Но бывают ведь исключения…

Дежурство смены капитана Барашко через несколько часов заканчивалось, и стражи порядка приводили себя в порядок: кто-то умывался, кто-то строчил отчет о прошедшем дежурстве, а старшина Чернов, как всегда, заваривал крепкий чай, чтобы помочь друзьям взбодриться.

– Александр Сергеевич, – обратился пожилой старшина к капитану Барашко, корпевшему над бумагами, – тебе как всегда?

– Да, Матвеевич, – устало ответил Александр Сергеевич, – только без сахара.

– Что так? – удивленно посмотрел на командира старшина.

Начальник ничего не ответил, зато рыжеволосый старший лейтенант Сафронов, лениво перелистывая пухлую газету, не упустил случая вставить язвительное словцо:

– Он, Матвеевич, бережет задницу.

– В смысле? – переспросил старшина.

– В смысле, Адам Матвеевич, – пояснил старший лейтенант, – что капитан не хочет, чтобы у него слиплась задница от сладкого. Ведь она и без того уже прилипла к креслу!

– Ты, Артур, когда-нибудь нарвешься на неприятности, – не поднимая головы, пообещал младшему коллеге начальник.

– Не серчай, Александр Сергеевич, такова судьба всех начальников, – ухмыльнулся старший лейтенант, – и меня геморрой ожидает в будущем.

– Ты сначала дослужись до моих звездочек, Сафронов, – потягиваясь и разминая замлевшие мышцы, недовольно посоветовал коллеге Александр Сергеевич, – а там уже и о генеральских погонах подумаешь.

Сафронов хотел было нечто возразить сослуживцу, однако тут затрезвонил телефон и Александр Сергеевич снял трубку с аппарата.

– Районное отделение милиции, – сухим и строгим голосом произнес он.

– Доброе утро! – поздоровался звонивший.

– Доброе… – все так же сухо ответил Александр Сергеевич и, не удержавшись, добавил: – Хотя, судя по вашему столь раннему звонку, могу предположить, что оно сегодня не столь уж и доброе.

– Совершенно верно, – согласился с собеседником звонивший, – для кого-то оно сегодня и в самом деле не доброе, а даже совсем наоборот!

– Что случилось?

– В сквере вы найдете труп пожилого мужчины, – сообщил стражу порядка мужской голос. – Это недалеко от вашего участка, прямо через дорогу.

– Труп?

– Да.

– Убийство? – спросил Александр Сергеевич.

В трубке у капитана раздались короткие гудки, и Барашко вернул трубку на прежнее место. Потом достал из стола пачку папирос и закурил.

– Что-то случилось? – поинтересовался Матвеевич у начальника.

– Наверное, Всемирный потоп, – предположил старший лейтенант Сафронов.

– Вот именно, Артур, потоп, не Всемирный, но местного значения, – сказал командир. – Обнаружен труп в парке! Так что собирайся, Сафронов, и разберись с ним по полной программе.

– Александр Сергеевич, так мы же через полчаса сменяемся, – недовольно сказал Сафронов, – вот пусть новая смена и разбирается с трупом.

– Пока смена придет, – язвительно заметил Александр Сергеевич, – вонь от трупа по всему участку разнесется. Ты хочешь, чтобы весь район встал на уши?

– Нет…

– Тогда руки в ноги и вперед! – приказал Александр Сергеевич.

– Есть!

* * *

Солнце уже встало над горизонтом. Город проснулся: на улицах засуетились люди, а на дорогах с каждой минутой сгущались потоки автомобилей. Коммерческие магазинчики открывали двери для ранних посетителей…

В парке также возникло некоторое оживление.

– И где эти чертовы менты?! – недовольно проворчал седовласый мужчина. – Шляются бывало целыми кучами по парку, а как доходит до дела, так их не видно!

– И в самом деле, Константинович, – вторил соседу щуплый мужичок. – Солдат спит – служба идет! Ты бы, Константинович, позвонил бы им еще разок, чтобы поторопились, а то у меня нет времени тут прохлаждаться.

– Похмелиться не терпится, Петрович? – предположил Илларион Константинович.

– При чем здесь похмелиться, Илларион?! Я, может быть, о деле пекусь! Так сказать, о том, чтобы восторжествовали добро и справедливость!

– Ну, Петрович, если речь идет о торжестве добра и справедливости, – ухмыльнулся пенсионер, – тогда, уважаемый борец за правду, тебе не составит труда немного подождать и потерпеть!

– Разумеется, товарищ полковник! – с вызовом ответил Говорков. – Чтобы искоренить всю мерзость из нашей повседневной жизни! Надоело все это безобразие, ей-богу!

Седовласый мужчина смерил взглядом соседа и покачал головой:

– Да, ты знаешь, это и мне надоело!

– И не говори, напарник, – вздохнул спартаковец.

– Так, Петрович, остаешься за старшего! – заявил полковник.

– То есть? – опешил Говорков.

– Мне должны сейчас звонить по межгороду, и я не могу пропустить этот звонок, – пояснил Забродов, – так что я побегу, а ты им расскажешь, что и как тут произошло. Главное, Иосиф Петрович, не волнуйся и держи хвост пистолетом!

– Да как же я без тебя, Илларион Константинович? – взмолился несчастный свидетель. – Может быть, обождешь еще немного, а потом и почапаем вместе домой.

Забродов покачал головой.

– Не могу, дорогой! – вздохнул он.

– У меня, Константинович, дома в загашнике и выпить и закусить найдется чего, – с надеждой в голосе сообщил хроник, – посидим, поговорим за жизнь.

– Поговорим, но позже, – сказал отставной полковник. – Вот тебе пара сигарет; так сказать; вместо успокоительных пилюль. Вечером загляну, тогда мне все и расскажешь. Пока!

– По-ка… – разочарованно произнес спартаковский фанат.

Он взял дрожащими пальцами две сигареты, одну из которых заложил за оттопыренное ухо, а вторую сразу же прикурил. В этот момент в конце аллеи показался старший лейтенант Сафронов. Забродов первым заметил стража порядка, однако не стал дожидаться милиционера, а махнул на прощание рукой Говоркову и побежал мелкой рысцой к выходу из парка…

Глава 5. Долгожданный звонок

Уже через десять минут Забродов был дома и с удовольствием принял холодный душ. Провозившись еще минут десять, Забродов привел себя в порядок, набросил черный махровый халат на голое тело и, освеженный и довольный собой, вышел из ванной комнаты.

– Эх, и жизнь хороша и жить хорошо, – воскликнул инструктор спецназа ГРУ и направился на кухню, чтобы приготовить себе завтрак из бекона и яиц.

Готовя еду, седовласый хозяин квартиры чутко прислушивался к телефону, который должен был с минуты на минуту подать долгожданный сигнал. Однако время шло, а телефонный аппарат молчал.

– Что за чертовщина! – недовольно проворчал мужчина и, расправив широкие плечи, посмотрел на будильник, стоявший на холодильнике «Саратов». – Пора бы тебе уже и позвонить, дружок…

Однако, хотя стрелки на будильнике уже показывали начало девятого, красный телефонный аппарат молчал. Зато на тефлоновой сковородке аппетитно скворчала яичница с беконом и беспокойно и призывно свистел электрочайник. Илларион Константинович выключил газовую конфорку, потом чайник.

– Ишь, расшумелся, носатый, – раздраженно проворчал седовласый хозяин квартиры, – мне только этого и не хватало.

Чайник промолчал, и Забродов, заварив в кружке чай, выложил на тарелку яичницу с беконом. Ковырнув разок-другой вилкой содержимое тарелки, мужчина отставил еду и потянулся к кружке с чаем.

– Может быть, что-нибудь случилось? – обеспокоенно прошептал он.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Илларион Константинович решил еще раз прокрутить в уме предстоящий распорядок дня. Дел было много, но самым главным мероприятием сегодняшнего дня было празднование дня рождения его друга – художника Константина Гуреева. Сие мероприятие должно было состояться вечером в мастерской Гуреева на проспекте Мира.

– Так… – вздохнул седовласый полковник ГРУ в отставке. – И что же мы подарим ему на день рождения?

Забродов почесал затылок.

– Книги я ему уже дарил, – вспомнил он, – краски и кисти тоже…

Немного подумав, Илларион Константинович решил преподнести в подарок товарищу кортик в ножнах, который достался ему в качестве трофея в ходе одной из спецопераций во время военной службы.

– Да! – решительно произнес полковник ГРУ в отставке. – Думаю, что Костянычу понравится этот подарок.

Илларион Константинович закурил и, подойдя к окну, открыл форточку. В его голове вдруг всплыло приглашение Ивана Павловца, хорошего знакомого, тоже художника-реставратора, встретиться сегодня днем в музее на выставке.

– Да… – пробормотал инструктор спецназа ГРУ, – если ничего непредвиденного не случится, можно сходить в музей и прикоснуться к прекрасному и вечному.

Однако прежде всего ему, полноправному хозяину московской квартиры, необходимо было заскочить в ЖЭС и разобраться с бухгалтерией относительно допущенных ею произвольных начислений в полученной жировке.

– Так, Илларион Константинович, – помешивая ложечкой чай в кружке, задумчиво прошептал отставной полковник ГРУ, – основные жизненные вехи понятны…

Забродов бросил взгляд на будильник и понял, что звонка уже не будет: стрелки часов приближались к цифре «девять».

– Значит, не судьба! – грустно вздохнул он и резко встал из-за стола. – Теперь бы не опоздать в ЖЭС, пока они все там не разбежались по разным инстанциям.

Вымыв посуду, пенсионер переоделся в синие джинсы, черную рубашку и, обув кроссовки, снял с вешалки светлую куртку из плащевой ткани. Неожиданно затрезвонил телефон.

– Твою мать! – непроизвольно вырвалось у Забродова. – Ну, наконец-то!

* * *

Мужчина, присев на тумбу, приложил телефонную трубку к уху. В ней послышался треск, но через несколько секунд треск сменил нежный женский голос, от которого у Забродова вдруг екнуло сердце, а по телу пробежала дрожь.

– Але…

Илларион Константинович, проглотив нечто похожее на застрявший кусок в горле, глубоко вздохнул и тихо выдавил:

– Слушаю…

– Илларион? – настороженно спросил приятный женский голос.

– Я, Маргарита.

– Ларик! – весело и громко воскликнула Маргарита. – Здравствуй, дорогой!

У Забродова учащенно забилось сердце, он откашлялся и ответил:

– Ну, здравствуй, милая! Что так поздно? Я уже начал волноваться, не случилось ли чего?

– А что могло случиться, Илларион? – спросила молодая женщина.

– Да всякое… – уклончиво ответил отставной полковник ГРУ и, помолчав, тут же перевел разговор на другую тему: – Ну, ладно об этом. Когда тебя встречать?

На связи возникло небольшое замешательство.

– Не слышу, Рита? – не дождавшись ответа, нетерпеливо повторил вопрос Илларион Константинович. – Когда тебя ждать? Ты уже купила билет в Москву?

Женщина вздохнула и ответила:

– Нет, еще не купила…

На симпатичном лице отставного полковника ГРУ моментально отразилась обида.

– Почему?

Маргарита смущенно и негромко кашлянула в телефонную трубку.

– Извини, Илларион, – призналась она, – но у меня не получится приехать к тебе на эти выходные дни в Москву.

– Рита, но почему? – спросил Забродов. – Мы же, кажется, обо всем договорились с тобой, дорогая…

– Да, Илларион Константинович, договорились, – не очень уверенно согласилась женщина, – но, понимаешь ли, возникли определенные сложности, из-за которых я не могу выехать из Самары.

Седовласому кавалеру не понравилась приставка к его имени, и он насторожился.

– Сложности? – повторил Забродов.

– Да так, – уклончиво отвечала собеседница, – ничего особенного. Просто не получается… Ты ведь тоже несколько раз обещал приехать и не приехал.

На это обвинение седовласый пенсионер ничего не смог возразить, а только растерянно почесал затылок и спросил:

– Так когда мы с тобой увидимся?

– Не знаю, Илларион, – ответила Маргарита, – я позвоню.

– Ладно, Рита, – вздохнул инструктор спецназа и сказал: – Звони…

– Хорошо, – ответила женщина и добавила: – Извини, Илларион, мне жаль, что так получилось. Пока!

– Всего хорошего, Маргарита… – тихо прошептал мужчина, анализируя странный разговор с любимой женщиной.

Он встал с тумбы, достал пачку сигарет и закурил, глубоко и часто затягиваясь дымом.

«Нет, не может быть! – постарался разубедить себя седовласый мужчина. – Рита не такая! Если бы у нее кто-нибудь появился, то она непременно бы мне сказала!»

Забродов забыл о том, что ему нужно было спешить в ЖЭС, пока его работники не разбежались по своим делам. Впрочем, ему в этот момент было глубоко наплевать на мелочи жизни, ведь решалась его судьба.

«Нет, скорее всего, что-то случилось! – решил Илларион Константинович и тут же задал себе вопрос: – Но что именно случилось?»

Он затушил сигарету в пепельнице и тут же закурил новую.

«А может быть, это все дамские штучки? – мелькнуло у него в голове. – Она же намекнула мне на то, что я не смог несколько раз приехать в Самару, а вот теперь решила проучить меня, чтобы я почувствовал, каково это ждать и остаться с носом!»

Забродов рассмеялся.

«Ну, точно, – облегченно вздохнул он, – этакая маленькая женская хитрость!»

Забродов тряхнул головой, чтобы выбросить из нее тревожные мысли, и решил все же сходить в ЖЭС. Однако и на сей раз, когда Илларион собрался покинуть свои апартаменты, прозвенел телефонный звонок.

– Рита? – непроизвольно вырвалось у Забродова, и мужчина поспешно подошел к аппарату и снял телефонную трубку. – Але! Я слушаю!

В телефонной трубке раздался взволнованный мужской голос:

– Ларик! Это ты?

Забродов огорченно вздохнул. Звонил его приятель Иван Павловец.

– Я, Ваня, я, – ответил он. – Что у тебя с голосом?

– Ничего особенного.

– А чем ты так возбужден?

На связи повисла короткая пауза.

– Ларик, нужно срочно встретиться! – озабоченно воскликнул художник и, не дождавшись ответа, спросил: – Ты слышишь меня, Забродов?

– Слышу.

– Так что?

Илларион Константинович нахмурился: ему после неудачного разговора с Маргаритой не хотелось ни с кем встречаться.

– А что случилось? – поинтересовался он.

– Да тут такое твориться, Ларик! – воскликнул художник-реставратор. – Такое…

– Что именно, Ваня?

– Ларик, это не телефонный разговор! – сообщил собеседник. – Давай встретимся, я тебе все расскажу, объясню, и мы решим, что делать.

– Ладно, Ваня, уговорил! – без особого энтузиазма согласился Забродов и поинтересовался: – Ты ведь сегодня будешь на дне рождения у Кости Гуреева?

– Буду.

– Ну вот, там в мастерской встретимся и поговорим, – предложил Илларион Константинович.

– Нет, Ларик, – возразил реставратор, – давай встретимся сейчас в музее на выставке.

Илларион Константинович недовольно поморщился и спросил:

– Что за срочность такая?

– Приезжай, на месте все объясню, – упрямо ответил Павловец. – Приедешь?

Забродов протяжно вздохнул, однако отказать не смог.

– Ладно, приеду, – пообещал он.

– Спасибо, Ларик, – облегченно выдохнул художник-реставратор. – Жду!

На том разговор и закончился. Илларион Константинович положил трубку на телефонный аппарат и бросил взгляд на часы. Стрелки часов показывали без пятнадцати десять.

– Опоздал, черт тебя подери! – недовольно пробурчал Забродов. – Придется завтра плестись в домоуправление!

Однако, немного подумав, он все же решил сходить в ЖЭС. Вернее будет сказать, что целью его вояжа в местную хозяйственную контору была уже не столько разборка с жировкой и остальными проблемными моментами, сколько желание привести свои разбежавшиеся мысли в порядок.

– Да, господин пенсионер, – пробурчал себе под нос седовласый полковник ГРУ в отставке, – пора тебе пройтись и подышать свежим воздухом…

Перебросив через плечо светлую куртку, Забродов открыл дверь и вышел из квартиры…

* * *

Весеннее солнце хоть еще и невысоко взошло над городом, но уже начинало припекать. Особенно ясно это чувствовал дворник Ахмет, который монотонно шаркал метлой по тротуару. Иногда он останавливался, чтобы поздороваться с кем-нибудь из жильцов, проходящих мимо него, или для того, чтобы смахнуть рукавом выступившую испарину на морщинистом лбу.

– Фу! Ну и париловка… – тяжело вздохнул татарин.

Из подъезда вышел седовласый отставной полковник и, заметив дворника, направился к нему.

– Ахмет, у вас каждый день разнарядка в девять часов? – спросил Забродов.

– Обычно оно так и случается, Илларион Константинович, – сказал Ахмет, – но не всегда.

– А председатель ЖЭСа сегодня принимает? – поинтересовался пенсионер.

Татарин неуверенно пожал плечами и склонил голову набок.

– А кто его знает, Илларион Константинович, он же начальник. Может, и принимает, а может быть, куда-нибудь возьмет и отлучится.

– Понятно, Ахмет, – произнес пенсионер, – спасибо за информацию.

– Не за что, Илларион Константинович, – ответил Ахмет и поинтересовался: – Так ты в ЖЭС?

– Да, нужно заскочить туда и решить некоторые проблемы.

– Удачи тебе!

– Спасибо, Ахмет, – сухо ответил Забродов.

Татарин грустно причмокнул губами и, уткнувшись взглядом в землю, снова стал мести тротуар, а пенсионер направился в конец двора, где находился арочный проход.

Там Забродов неожиданно столкнулся с возбужденным Говорковым, который едва не сбил соседа с ног.

– Петрович, ты куда это летишь сломя голову? – недовольно проворчал полковник.

– Извини, Илларион Константинович, – скороговоркой произнес спартаковский болельщик, – задумался. – И тут же с жаром сообщил: – Ты знаешь, Илларион, там такие дела закрутились с этим покойником…

– И какие же? – не сбавляя хода, сухо произнес Забродов.

– Да разные, Константинович, – семеня мелкими шажками, затараторил Иосиф. – Но главное – непонятно, отчего он ласты склеил: то ли сердце не выдержало, то ли…

– То ли? – усмехнулся Илларион.

– Он художник, – сообщил Говорков, – Варенцов Вениамин Александрович.

Илларион Константинович на мгновение замедлил ход и повернул голову в сторону спартаковца:

– Художник?

– Он самый! – подтвердил новоявленный сыщик. – Крупный и весьма известный в творческих кругах мастер живописи! А живет этот Варенцов где-то здесь…

Забродов, хоть и был вхож в круг художников, все же не был знатоком, а посему фамилия Варенцов ничего ему не сказала. Однако в сознании инструктора спецназа ГРУ мелькнула смутная картинка, и он подумал, что, возможно, видел этого человека на какой-то художественной выставке или вечеринке.

– Жил, Петрович, – поправил пенсионер разговорившегося соседа.

– Точно, товарищ полковник, – признал свою ошибку спартаковец. – Однако все это мелочи! После того как ты ушел, народу собралось в парке тьма! А этот старлей все меня пытает, как да что… Дотошный, сукин сын!

Отставной полковник ГРУ тряхнул головой, понимая, что сейчас начнется пустое излияние Говорковым досужих и бредовых предположений.

– Понятно, – кивнул пенсионер. – Я сейчас спешу, Петрович, а потом, когда вернусь, мы с тобой это обсудим.

– Договорились, Илларион Константинович! Как освободишься, жду тебя!

Забродов тряхнул головой:

– Заметано, Петрович! Как только освобожусь, так сразу и поговорим!

– Понял! Жду! – сбавляя ход, произнес спартаковец и, повысив голос, бросил вдогонку: – Кстати, следователь дал мне свою визитку. Чтобы, если мы с тобой что интересное нароем, сообщили ему.

– Непременно! – заверил соседа пенсионер и уверенной поступью направился вдоль зеленого сквера к домоуправлению.

Говорков растерянно посмотрел ему вслед и недоуменно почесал затылок, соображая, что же пообещал ему полковник ГРУ в отставке: то ли непременно сообщить нечто следователю, то ли непременно встретиться с Говорковым, то ли…

– Твою мать! – сочно сплюнув на асфальт, негромко и незлобиво выругался он. – Вот и пойми этих интеллигентов…

Впрочем, через мгновение Иосиф Петрович уже переключился на разгадку убийства пожилого художника, а в том, что это было убийство, он ни на мгновение не сомневался…

Глава 6. Странные намеки

Забродов недовольно покачал головой: возле музея было припарковано шикарных иномарок и персональных автомобилей с мигалками более чем предостаточно. Пенсионер припарковал свой черный бьюик чуть поодаль от здания музея.

– Интересно, что тут за праздник? – окинув взглядом скопление автомобилей возле музея, пробормотал инструктор спецназа Главного разведывательного управления. – Куда это меня заманил Ванька и чего ему так срочно понадобилось от меня?

Забродов направился в музей, однако на входе полковника остановили крепкие ребята.

– Простите, гражданин, – вежливо, но сухо произнес широкоплечий парень, – предъявите свой пригласительный билет.

– Мужики, да я тут к приятелю… – смущенно произнес посетитель.

– Извините, сегодня вход только по пригласительным билетам, – последовал ответ. – А с приятелем вы можете встретиться после двенадцати.

– Ребята, а с каких это пор такие предосторожности при входе на обыкновенную выставку? – поинтересовался Забродов.

Второй охранник, смерив скептическим взглядом Забродова, усмехнулся.

– В том-то и дело, мужик, – сказал он, – что сегодня до двенадцати часов выставка обыкновенная, да посетители на ней не совсем обыкновенные.

– Спасибо за разъяснение, дорогой товарищ, – язвительно поблагодарил инструктор спецназа ГРУ охранника, – приму к сведению.

Он достал из кармана мобильный аппарат и набрал номер телефона человека, который пригласил его на эту тусовку.

– Але… – раздался голос Ивана Павловца. – Кто это?

– Тот, кого ты приглашал к себе в гости на выставку, – усмехнулся Забродов.

– Илларион?!

– Он самый, Ваня, – подтвердил седовласый пенсионер.

– Ты где?

– На входе, – сообщил Забродов.

– Так чего ты там топчешься, – недовольно и даже с некоторыми нотками раздражения в голосе воскликнул Павловец, – давай проходи в зал.

Илларион Константинович в свою очередь недовольно фыркнул и произнес:

– Ваня, мне нужно не твое устное приглашение, а официальный пригласительный билет!

– О, черт! – зло воскликнул реставратор. – Совсем забыл! Извини, Ларик, я сейчас спущусь.

– Ладно.

– Только никуда не уходи! – встревоженно попросил художник.

– Не беспокойся, – успокоил инструктор спецназа ГРУ, – не для того я перся через весь город, чтобы лишь пообщаться с тобой по телефону у входа в музей.

– Извини, Ларик, – пробасил художник, – я уже бегу…

– Ладно… Жду!

Илларион, пообещав собеседнику обождать его, отключил сотовый аппарат и положил его в карман куртки.

– Илларион! – раздался радостный голос Ивана Павловца.

Полковник ГРУ в отставке, услышав свое имя, обернулся и увидел, как его приятель спускается по лестнице, размахивая пригласительным билетом.

Поравнявшись с охранниками, художник развернул пригласительный билет.

– Этот человек со мной, – показав пальцем на Забродова, произнес художник-реставратор.

Охранники, нахмурившись, кивнули.

– Пошли, Илларион, – сказал Павловец, – мне нужно тебе кое-что рассказать.

– Я слушаю…

Художник-реставратор испуганно осмотрелся по сторонам.

– Не сейчас, Илларион, – возразил он, – и не здесь!

Забродов посмотрел на приятеля, озабоченно нахмурив брови. Полковнику не нравились загадки, а Иван их начал задавать ему уже с самого утра.

* * *

Посетителей в залах музея было немного, что, впрочем, не удивило Забродова, так как выставка для всеобщего обозрения начинала работать только с двенадцати часов. Однако, бросив взгляд по сторонам, Илларион Константинович отметил, что здесь собрались не столько ценители высокого искусства, сколько высокопоставленные чиновники, крутые бизнесмены, а возможно, и теневые толстосумы…

– Знатная публика тут у вас, Ваня, – тихо прошептал инструктор спецназа ГРУ товарищу, чувствуя на себе пристальные взгляды крепких парней, по всей видимости телохранителей элитных посетителей художественной выставки.

– Сливки, Константинович, – коротко ответил реставратор Забродову.

– Я это уже понял, Ваня, – кивнул седовласый пенсионер и ухмыльнулся. – Тут, братишка, похоже, воровской сходняк.

– Тише, Ларик, – сконфузившись, прошептал реставратор. – Тут тусуются и художники, и чиновники из Министерства культуры… – Павловец кивнул в сторону лысого крупного мужчины в сером костюме с галстуком. – Да и сам министр тут бродит!

Илларион Константинович уважительно повел бровью. Однако его внимание привлек не министр культуры, а пожилой, с большими залысинами человек неброской внешности с воинской выправкой. Как показалось инструктору спецназа ГРУ, он узнал его, хотя прошло немало времени с последней их встречи.

– Понятно…

Подойдя к небольших размеров картине, висевшей на стене у входа, Забродов посмотрел на полотно: там была нарисована то ли женщина, то ли плакучая ива, то ли некое мистическое существо.

– Сюрреализм? – неуверенно поинтересовался полковник ГРУ в отставке. – Или какое-то новое веяние в искусстве?

– Фуфло, – небрежно ответил художник-реставратор.

– А как фамилия этого гениального художника? – спросил Забродов.

– Не помню, Илларион, – честно признался художник, – то ли Тюпкин, то ли Люпкин, то ли еще как-то в этом роде… А… – вдруг вспомнил он. – Аташинго!

Реставратор указал кивком в угол выставочного зала, где невысокий чернявый парень, прилежно размахивая руками, что-то рассказывал молодым симпатичным дамам с длинными от бедра ногами.

– Вот оно, это восточное дарование, – сообщил художник-реставратор.

– Фамилия соответствует содержанию, – слегка усмехнувшись, согласился Забродов.

– Да черт с ним! – сказал Павловец. – Я тебя не для того сюда пригласил.

– Это я уже понял, – с усмешкой произнес седовласый пенсионер.

Павловец шагнул к Забродову и, слегка поднявшись на носки, сказал:

– Давай-ка пройдем в другой зал, и я тебе кое-что покажу.

– Такое? – кивнув в сторону висевших на стене картин, тихо произнес седовласый полковник ГРУ. – Или нечто получше?

– Похлеще, Ларик! – заявил художник.

Инструктор спецназа ГРУ пристально посмотрел на светловолосого приятеля.

– Хорошо… – озадаченно произнес он. – Только я чего-то не пойму, куда ты клонишь? Какие-то намеки, словно в плохом романе.

– А вот мы спустимся в подвал ко мне в реставраторскую мастерскую, и тебе все станет ясно, – сказал Павловец. – Тут такое творится, такое…

Полковник ГРУ в отставке недовольно посмотрел на своего возбужденного приятеля и слегка скривился: ему надоели все эти недомолвки.

– Ну и какое? – не выдержав, потребовал ответа он.

– Недавно, Илларион, я заметил нечто странное, что происходит с нашими картинами, – тихо произнес художник-реставратор, – и обратился к Варенцову…

Илларион Константинович внимательно посмотрел на Павловца: ему вдруг показалось, что он уже слышал где-то эту фамилию, однако в данный момент не мог вспомнить где.

– К кому ты обратился? – с интересом переспросил он.

– К Варенцову Вениамину Александровичу, – повторил светловолосый художник, – это наш директор музея. Между прочим, очень порядочный и честный человек!

– Понял…

Художник откашлялся и, оглядевшись по сторонам, взял под руку Забродова.

– Так вот, я ему рассказал о творящихся в нашем музее безобразиях, – продолжал он, – и мы с ним решили пойти к министру культуры.

Илларион покачал головой и непроизвольно бросил взгляд на лысоголового министра культуры, который с жаром обсуждал какой-то вопрос с Аташинго.

– А где же твой директор? – поинтересовался полковник.

– А черт его знает! – пожав узкими плечами, недовольно прошептал художник. – Должен быть на работе еще с самого утра, а его, видишь, нет как нет! Я ему, пню старому, и на мобильник уже десять раз звонил – не отвечает.

– А может быть, запил твой директор? – спросил пенсионер. – Лежит где-нибудь на топчане и потягивает пивко…

Художник-реставратор решительно мотнул головой:

– Не может быть!

– Да ладно тебе, Ваня, – улыбнулся Забродов, – знаю я вашего брата!

– Нет.

– Что «нет»? Сам-то ты давно завязал с зеленым змием?..

– Это – я, – смущенно, но уверенно возразил работник музея, – а это – он! Он вообще не пьет, Илларион Константинович, не курит и даже мяса не ест!

Последние слова Павловца прозвучали уже в другом зале – российского изобразительного искусства, где, кроме смотрительницы и нескольких посетителей, никого не было. Приятели остановились у картины с натюрмортом. Забродов, посмотрев на дичь, изображенную на полотне, добродушно усмехнулся:

– Вегетарианец?

– Представь себе, да, – ответил Иван. – И еще он спортом занимается!

Илларион вдруг наморщил лоб:

– Спортом?

– Да… – ответил Павловец и указал на картину известного художника Гагарина. – Вот, Илларион Константинович, полюбуйся!

Забродов посмотрел на картину.

– Отличная работа, – с восхищением произнес он, – сразу видно – мастер писал!

– Вот именно, мастер! – раздраженно хмыкнул Иван Павловец.

Забродов еще раз внимательно посмотрел на картину и отметил про себя, что она отлично отреставрирована.

– И что тебя не устраивает? – полюбопытствовал он. – Мне кажется, Ваня, что эта прекрасная работа достойна только восхищения…

– Так в том, Ларик, и вся загвоздка! – воскликнул художник-реставратор. – Люди восхищаются и даже не подозревают, как их оболванивают! Даже Варенцов, уж на что прекрасный профессионал, и тот не сразу понял…

Чего не понял директор музея, полковник в отставке не дослушал: в его сознании вдруг кое-что прояснилось.

– Точно! – кивнул Забродов в ответ своим мыслям. – Варенцов Вениамин Александрович!

Иван недоуменно посмотрел на седовласого товарища, который витал где-то в облаках и, осторожно дернув его за рукав куртки, поинтересовался:

– Ты чего, Илларион?

– Варенцову на вид лет под шестьдесят? – вопросом на вопрос ответил полковник.

– На вид где-то так, – удивленно подтвердил художник, – хотя он намного старше.

– А на подбородке у него вот такой небольшой шрам, – уверенно сказал отставной офицер военной разведки, проведя указательным пальцем по нижней части своего лица.

– Точно, – согласился светловолосый художник и растерянно посмотрел в глаза Забродову. – А ты откуда его знаешь, Константинович?

На лице пенсионера вдруг мелькнула тень озабоченности и даже какой-то вины.

– Да так, – односложно ответил он, – видел утром…

Павловец недоуменно посмотрел на Забродова:

– Как «утром»?

– В парке, когда был на пробежке, – пояснил тот.

– А… – протянул собеседник. – Точно! Он же тоже по утрам бегает.

– Да… – понуро опустив голову, тихо произнес инструктор спецназа ГРУ, – бегал…

– Почему «бегал»? – переспросил Павловец, не понимая, почему Забродов употребил глагол в прошедшем времени.

Илларион Константинович на мгновение замялся, обдумывая, как мягче сообщить товарищу о смерти Варенцова. Однако ничего толкового на ум отставному полковнику не пришло.

– Он умер… – нехотя произнес Забродов.

– Как «умер»? – не веря в услышанное, переспросил художник. – Отчего?

– Не знаю, Ваня, я ведь не медэксперт, – пожал плечами инструктор спецназа ГРУ и неуверенно добавил: – Но подозреваю, что твоего директора музея хватил сердечный удар.

– Не может быть! – тихо произнес Павловец и еще тише добавил: – Его убили!

Теперь пришла очередь удивляться седовласому пенсионеру.

– Ты че, Ваня, с катушек съехал? – с некоторым беспокойством спросил Забродов. – С чего это ты решил, что его убили?