Текст книги "«Раздавите проклятую гадину!» Речи сталинского прокурора"

Этим определяется та роль и то место, которое занимает в системе советских организаций и такая организация, как Союзсельмаш, этим определяется та ответственность, которая лежит на таких руководителях организации, как руководители Союзсельмаша. То же самое надо сказать о Сельхозснабе, о республиканских трестах, вроде Укрсельмаша, и о каждом заводе, и особенно о таком, каким является завод «Коммунар».

Подсудимый Шабашвили понимает это значение «Коммунара». Шабашвили понимает и ту ответственность, которую он, как директор «Коммунара», несет за работу этого завода, являющегося одним из важнейших заводов в борьбе за внедрение в сельское хозяйство нашей социалистической техники.

Поэтому Шабашвили и говорил: «Я думал, что приеду в Москву не на скамью подсудимых, а как кандидат на первую премию по производству». И он имел определенные основания так думать. Но случилось не так. И случилось не так потому, что мало думать о первых премиях, мало даже так работать, как работал Шабашвили, – нужно еще уметь подниматься на высоту государственного понимания своих задач. Шабашвили – неплохой хозяйственник, неплохой производственник. Но он свои задачи понял очень узко, односторонне и в известном смысле превратно. Он забыл о необходимости сочетать интересы производства с интересами государства и государственной политики в целом. Больше того. Интересы государства он подчинил узким интересам своего заводского хозяйства, нарушив шесть исторических условий товарища Сталина. Он нарушил важнейшее условие – уметь руководить своим делом по-настоящему и государственно. Он нарушил советский закон и поэтому попал на скамью подсудимых, хотя и является неплохим директором завода. Печально – но факт. Впрочем, от Шабашвили целиком зависит исправить эту ошибку и восстановить свое положение…

Я сказал о том, что этот судебный процесс имеет громадное политическое значение и что в тех преступлениях, которые являются предметом рассмотрения на этом процессе, несомненно нашла свое отражение еще не оконченная в нашей стране классовая борьба, борьба против социализма враждебных социализму элементов. И мне кажется, что то, что мы здесь слышали и видели, является очень яркой иллюстрацией к тому, что Владимир Ильич Ленин писал еще в 1918 году в своих знаменитых «Очередных задачах Советской власти».

Он там писал – «Нельзя забывать ни на минуту (и это должны особенно внимательно прослушать подсудимые с завода «Коммунар» и коммунисты среди них, в первую очередь. – А. В.), что буржуазная и мелкобуржуазная стихия борется против Советской власти двояко: с одной стороны, действуя извне, приемами Савинковых, Гоцов, Гегечкори, Корниловых, заговорами и восстаниями, их грязным «идеологическим» отражением, потоками лжи и клеветы в печати кадетов, правых эсеров и меньшевиков; – с другой стороны (Шабашвили, я это особенно отношу к вам. – А. В.), эта стихия действует извнутри, используя всякий элемент разложения, всякую слабость для подкупа, для усиления недисциплинированности, распущенности, хаоса»[17]17
  В. И. Ленин, Соч., т. 27, стр. 235–236.


[Закрыть].

Я смею утверждать, что при всех тех положительных сторонах деятельности завода «Коммунар», при всех тех несомненных хозяйственных успехах, которые, хотя временно, но омрачались некоторыми неудачами (невыполнение плана вовремя и необходимость потом нагонять так, что в течение чуть ли не месяца выполнялась вся полугодовая программа, что, конечно, не могло не отражаться на качестве работы и что само по себе является свидетельством болезни производства и организации работ), несмотря на это, несмотря на имеющиеся на заводе ошибки и прорывы в производстве, все же нужно сказать, что завод, «Коммунар» в основном справился со своими производственными задачами. Это свидетельствует о том, что там крепкий и преданный социалистическому строительству пролетарский коллектив, коллектив инженерно-технических работников. Тем не менее нужно сказать, что именно на примере этого завода «Коммунар» и, в частности, на примере его отношения к вопросу о комплектной поставке комбайнов, блестящим образом подтверждается мысль Ленина о том, что мелкобуржуазная, капиталистическая, враждебная делу социализма стихия пытается действовать, используя недисциплинированность отдельных рабочих, а иногда и групп рабочих, для усиления хаоса, распущенности и разгильдяйства, еще сохранившихся у нас как наследие, как традиция старого капиталистического общества.

Вопросы дисциплины – это вопросы не простые. Вопросы дисциплины – это вопросы, являющиеся основными вопросами организации социалистического общества и социалистического труда. Социалистическая дисциплина – это величайшая культурная сила.

Здесь царила стихия и расхлябанность. Между тем, как говорил Ленин, «успех социализма немыслим без победы пролетарской сознательной дисциплинированности над стихийной мелкобуржуазной анархией…»[18]18
  В. И. Ленин, Соч., т. 27, стр. 229.


[Закрыть]

Пролетарская сознательная дисциплина является одним из условий победы пролетариата над мелкобуржуазной стихией, является залогом невозможности реставрации керенщины и корниловщины.

И совершенно поэтому естественно, что когда мы требуем соблюдения дисциплины, когда мы бичуем недисциплинированность, мы это делаем именно потому, что исходим из значения пролетарской дисциплины как одного из важнейших факторов победы социализма. Мы прекрасно знаем, что нарушение этого принципа пролетарской дисциплины открывает лазейку для этой мелкобуржуазной анархичности, партизанщины, угрожающей подорвать самые основы социалистического строительства. Мы знаем, что эта мелкобуржуазная стихия, притаившаяся, приглушенная, но окончательно еще не побежденная, на каждом шагу угрожает нам, особенно часто несет опасность неустойчивым и недисциплинированным из наших людей.

Ленин предупреждал: «…Рабочий класс китайской стеной не отделен от старого буржуазного общества»[19]19
  Там же, стр. 397.


[Закрыть]. Старые пережитки и предрассудки, старые капиталистические традиции до поры, до времени остаются под спудом, а в известных условиях классовой борьбы они вырываются наружу и крепко дают себя чувствовать.

Тлетворное влияние этих «проклятых традиций капитализма» мы не редко видим в различных областях нашей жизни. Мы видим это влияние на таких явлениях, как хищения общественной, социалистической собственности, покушения на которую со стороны нашего врага сплошь и рядом питаются почвой этих «традиций» и пережитков.

Вот почему вопросы пролетарской дисциплины – это вовсе не вопросы только товарищеского воздействия, как об этом говорилось здесь в самом начале нашего судебного процесса. Вопросы дисциплины, конечно, включают в себя и вопросы товарищеского воздействия, но этим дело далеко не исчерпывается. Дисциплина нередко требует и пролетарского принуждения, принуждения со стороны тех органов пролетарской власти, которые умеют и беспощадно подавлять всякое сопротивление врага и жестко и сурово принуждать к выполнению требований и директив, предъявляемых партией, рабочим классом, правительством.

Вопросы дисциплины – это те же вопросы классовой борьбы, и должны они решаться так, как решаются все вопросы борьбы с классовым врагом и его агентурой, с одной стороны, и с теми, кто оказывается под влиянием враждебных делу социализма настроений, с другой. Конечно, нельзя рассуждать по поговорке: «Ночью все кошки серы». Нужно различать врага от неврага, хотя бы попавшего под вражеское влияние. Нужно уметь отличать классовое сопротивление, классовую вылазку врага от дисциплинарного проступка, ошибки, от простой недисциплинированности. Нужно, однако, помнить, что нередко так называемый должностной проступок, простая недисциплинированность бывают не менее опасны, чем прямое вражеское нападение. Раскрыть, разоблачить эту опасность и составляет одну из задач настоящего процесса.

Но задача этого процесса даже несколько шире. Это определяется тем, что преступление совершалось на таком ответственном участке, как комбайностроение. Об этом я уже говорил и поэтому остановлюсь на этом вопросе очень кратко. В самом деле, некоторые подсудимые, вероятно, думают, что комбайностроение, вооружение МТС, совхозов и колхозов комбайнами – это вопрос техники, а между тем это вопрос глубочайшей политики.

В условиях тех успехов, которые одержаны колхозным движением, вопросы технического вооружения колхозов имеют в высокой степени важное и буквально политическое значение. И не случайно, конечно, товарищ Сталин еще на XVI съезде партии, анализируя поворот нашего крестьянства к колхозам, в сторону коллективизации, указал на те обстоятельства, на те условия, которые логически и исторически неизбежно подготовили этот поворот. Поворот этот подготовлялся всем ходом нашего развития, всем ходом развития нашей индустрии, и прежде всего развитием индустрии, поставляющей машины и тракторы для сельского хозяйства. Не преувеличивая значения техники в классовой борьбе, развернувшейся в СССР, но ни в какой мере и не преуменьшая этого значения, мы можем сказать, что поворот к колхозному движению, повлекший за собой окончательный переход на рельсы колхозного строительства основных масс крестьянства, был обусловлен в известной степени успехами внедрения в сельское хозяйство машинной социалистической техники. Товарищ Сталин говорил о тех мероприятиях ЦК партии, которые подготовили этот переход, называя три линии этих мероприятий: организационное и финансовое укрепление совхозов, организация и финансирование колхозов и, наконец, организация строительства тракторов и сельскохозяйственных машин и снабжение ими деревни через МТС, через тракторные колонны и т. д.

Этим же определяется громадное политическое значение той работы, которую призваны были осуществлять подсудимые.

И если мы говорим о машинной технике и о той ее величайшей не только культурной, но и политической роли, которую она сыграла в деле борьбы с нашим классовым врагом, в деле окончательного решения в деревне вопроса «кто кого» в пользу социализма, то в свою очередь вопросы сельскохозяйственной техники, вопросы комбайностроения занимают одно из почетнейших мест.

Я прошу вашего разрешения огласить еще одну цитату, прежде чем перейти к конкретным вопросам судебного следствия.

На январском пленуме в 1933 году товарищ Молотов, поставив вопрос: «Чем же берут верх колхозы и совхозы над единоличным крестьянским хозяйством?» – отвечал: «Тем, что объединенные в своем труде, они опираются на передовую сельскохозяйственную технику, используя лучшие сельскохозяйственные машины и тракторы.

Возьмите факты. К началу первой пятилетки вся стоимость машин и орудий в нашем сельском хозяйстве составляла 1150 млн. руб. За 4 года первой пятилетки в сельское хозяйство поступили машины и орудия стоимостью в 1600 млн. руб. Таким образом, за одну пятилетку, за большевистскую пятилетку в 4 года, в сельское хозяйство поступило значительно больше «орудий и машин, чем у него было к началу пятилетки? К тому же, новые сельскохозяйственные машины значительно производительнее старых. За первую пятилетку произошло коренное изменение основ техники сельскохозяйственного производства в нашей стране – вот в чем наша сила!».

Конечно, некоторая доля заслуг в этих успехах принадлежит и заводу «Коммунар» и, следовательно, руководителям этого завода, Но это ни в какой мере не освобождает их от ответственности за совершенные ими преступления; наоборот, это усиливает их ответственность. Это тем более обязывает нас предъявить им суровые требования с точки зрения дисциплины, с точки зрения необходимости проведения и осуществления на деле во всем объеме, а не только в какой-нибудь части своей работы тех требований и директив, которые к ним предъявляют партия и правительство.

Далее товарищ Молотов сказал: «Даже перед началом пятилетки соха играла довольно заметную роль в сельском хозяйстве. С тех пор произошли здесь большие перемены. В конце пятилетки крупнейшую роль стала играть уже вспашка тракторами.

К началу первой пятилетки ручной посев занимал господствующее положение. За годы пятилетки дело коренным образом изменилось. Основным и решающим орудием сева стала сеялка, причем громадную роль уже играет тракторная сеялка»[20]20
  В. Молотов. В борьбе за социализм. Речи и статьи от XVI до XVII съезда ВКП(б), Партиздат. 1934, стр. 373–374.


[Закрыть].

Эта страница из речи товарища Молотова замечательна тем, что она в высокой степени характерно показывает ту громадную разницу между принципами социалистической политики и политики других государств, будь то государство дворянско-помещичье, вроде дореволюционной царской России, будь то самое демократическое буржуазное государство.

Если такая громадная роль в деле социалистической промышленности, в деле социалистической политики принадлежит технике, и в частности сельскохозяйственной технике, то, в свою, очередь среди технических орудий особую, роль и особое место занимает этот интереснейший из интереснейших инструментов, который называется комбайном, который одновременно жнет, молотит и сортирует.

Какое огромное сбережение человеческого труда, какая блестящая демонстрация действительной победы человека над силами природы несет эта наша советская машина, вышедшая на социалистические поля!

Вот некоторые, правда, весьма краткие общие соображения, в свете которых, мне кажется, необходимо рассмотреть и вопросы, касающиеся индивидуальной вины и ответственности подсудимых по настоящему делу.

Наша советская судебная политика преследует две задачи: одна задача – это борьба с конкретным преступлением и, как иногда выражаются, с конкретными носителями зла, и другая задача – не менее важная и ценная, – это задача общей превенции, профилактики и пропаганды советского закона, воспитания к дисциплине, о которой говорил Ленин, обрисовывая задачи советского суда.

Вот почему я счел необходимым подчеркнуть то действительно большое – я бы сказал, выходящее из ряда вон – политическое значение этого дела. Еще раз повторяю, что здесь на скамье подсудимых сидят не политические враги, что перед нами на скамье подсудимых сидят люди, как я уже сказал, имеющие ряд заслуг перед советским социалистическим строительством, люди, преданные делу социализма, заслуги которых отмечены даже наградами. Но они совершили преступления, направленные против Советского государства. Мы должны объективно и по справедливости оценить эти преступления и определить соответствующие наказания.

Я предвижу, что обвиняемые будут защищаться ссылками на количества, проценты выполнения плана и т. п. Но в данном деле главное не в этом. Главное здесь и не о том, сколько не послано или не дослано или не получено на полях магнето и карбюраторов, не в процентах простаивающих комбайнов, хотя и это имеет конечно, громадное значение, так как в условиях ожесточенной борьбы против нас капиталистического мира, в условиях борьбы с остатками капитализма в нашей стране мы не можем допустить, не можем позволить кому-нибудь бросаться даже сотней, даже десятком неиспользованных комбайнов, недосланных магнето и карбюраторов.

Во время судебного следствия защита несколько раз пыталась сосредоточить внимание суда именно на этом вопросе, – дескать, сколько всего отгружено комбайнов и какой процент из них составляют комбайны без магнето и карбюраторов. Ну что же, пусть процент комбайнов, оказавшихся без магнето, очень невелик, хотя имеющиеся об этом данные далеко не достаточны и не исчерпывающи. Причина этого в отсутствии надлежащего учета и контроля в этом деле. Но я еще раз хочу подчеркнуть: мы не можем позволить никому бросаться ни одним магнето, не можем допустить такого безобразия, при котором хотя бы один десяток магнето где-то застрял и не попал к комбайну, для которого он предназначался. Если бы дело шло даже только о десятке этих магнето, во-время не погруженных и в силу этого лишивших комбайны возможности работать, мы и тогда должны были бы подойти к такому случаю с самым суровым порицанием и наказанием.

Но здесь дело идет не о единицах и десятках. Дело идет, как уже выяснилось по ряду областей и краев, об очень серьезных цифрах.

Напомню еще раз. Для Западной области было отгружено 1000 комбайнов, но к началу уборки значительная часть этих комбайнов не получила ни одного магнето, а следовательно, была омертвлена, убита, парализована. Таких комбайнов оказалось 460, что составляет 46 % всего количества комбайнов, отгруженных в Западную область. Подсудимый Шабашвили здесь заметил: «Да, но в настоящее время их меньше». – «Сколько?» – «200». Возьмем эту цифру, ибо всякое сомнение я готов толковать в пользу подсудимого, – пусть 200 штук. Это составляет 20 %. Что это такое? Преступление!.. Разница в процентах дела не меняет.

Нам здесь свидетель Синицын демонстрировал карту Казахстана. По Казахстану, по третьей части Казахской республики, из 202 комбайнов оказались лишенными магнето и карбюраторов 92. Это что означает? Это означает преступление, это означает омертвление 45 % комбайнов.

По Западной Сибири, по словам самого Шабашвили, некомплект комбайнов к моменту начала уборки урожая был тоже очень высок. Шабашвили пробовал доказывать, что впоследствии здесь дело несколько изменилось в лучшую сторону. Мы имеем, однако, в деле документ – письмо председателя Западносибирского крайисполкома на имя товарища Молотова с жалобой на то, что положение с комбайнами на 28 июля является катастрофическим, так как «значительное количество комбайнов прибыло и прибывает некомплектным».

Когда это было? Письмо датировано концом июля. А Шабашвили здесь пытался заявлять: «В Западной Сибири еще хлеб не созрел». Но мы спросим его: «А когда хлеб созрел, пришли эти комбайны на место?». И оказалось, что они не пришли. (Председатель: Часть их пришла.) Да, часть пришла; из 1000 комбайнов пришло 540 штук. Но если бы не пришло не 460 штук, а только 46, я считал бы себя вправе настаивать на предъявленном обвинении. Мы не должны забывать, что в наших условиях каждый снаряд, которым мы бьем по врагу, для нас имеет громадное значение и что всякого, который думает этот снаряд где-то припрятать или поставить в такие условия, когда он не может быть использован в бою, мы можем и должны рассматривать как изменника, как предателя.

Поэтому такая «философия», которую пытались разводить здесь некоторые подсудимые, такие нотки, какие мы слышали здесь во время их допроса, я должен квалифицировать как абсолютно не государственную точку зрения, ибо здесь дело не определяется количествами и процентами, хотя это, конечно, имеет громадное значение, но отнюдь не в том смысле, что чем меньше процент, тем меньше ответственность. Я скажу больше. Важность и опасность совершенного подсудимыми преступления не исчерпывается даже тем конкретным вредом, который причинили государству подсудимые.

Правда, этот вред сам по себе требует очень серьезного внимания. Но мы должны особенно внимательно подойти к анализу причин, вызывающих этот вред, к анализу обстоятельств, по которым можно и нужно судить о болезни, проявившейся в конкретных преступлениях, вскрытых следствием по настоящему делу.

Несколько дней нашего судебного процесса дали громадный – и политический и бытовой материал, ориентирующий нас в поставленном выше вопросе, позволяющий еще раз проверить всю систему работы некоторых наших учреждений, проверить методы их работы и качество работников как возглавляющих эти учреждения, так и исполняющих те или другие функции.

Что мы можем считать установленным в этом отношении данным процессом? Мы можем считать установленным наличие в ряде наших учреждений крупных недостатков, обязывающих нас, невзирая на лица, их возглавляющие, показать те действительно черные точки, те отдельные мрачные пятна, которые говорят о неблагополучии в системе работы некоторых наших государственных учреждений, имеющих громадное значение. Я говорю о Сельхозснабе и Союзсельмаше, я говорю об Укрсельмаше.

Говоря об этих отрицательно явлениях, об этих мрачных и черных точках, характеризующих недостатки работы ряда наших учреждений, я далек, разумеется, от того, чтобы обобщать эти факты и представлять положение в сплошном мрачном свете. Но я должен сказать то, что есть, не преуменьшая недостатков в работе этих учреждений, в самой системе этой их работы, обусловивших или облегчивших возможность совершения таких преступлений, какие совершены подсудимыми. В этом отношении настоящий судебный процесс сигнализирует об этих серьезных и важных явлениях. Этот процесс является сигналом к особой бдительности, призывом к особому вниманию к этим вопросам, напоминанием о необходимости срочного принятия мер к их устранению.

Что мы раньше всего должны здесь констатировать?

Первое. Наличие в ряде хозяйственных наших организаций грубейших фактов бюрократизма – родного брата волокиты, за которую еще Владимир Ильич обещал кое-кого повесить на вонючих веревках.

Мы видели здесь, – и когда я буду характеризовать отдельных подсудимых, я укажу персонально на каждого представителя этого бюрократизма, – мы видели здесь, что бюрократизм и волокита, хаос, недисциплинированность и разгильдяйство свили себе в этих учреждениях крепкое гнездо. На мой вопрос свидетель Борисов свои действия квалифицировал словом «прошляпил». Это самое «прошляпил», «не проверил», «не проконтролировал», «на слух воспринял, то, что мне доложили» – обычный «метод» некоторых руководителей, руководивших из кабинета, не показываясь на производстве. Так делал, например, свидетель Эдельсон, который руководил опытом по конструированию комбайнов в ЦЧО из кабинета в Малом Черкасском переулке в Москве и в течение двух лет не удосужился ни одного дня провести на полях в непосредственном соприкосновении с комбайном. Картина, достойная богов! Хорошие, нечего сказать, руководители.

Мы должны констатировать, в ряде случаев, на отдельных участках нашего хозяйства грубые и преступные извращения партийных и правительственных директив и законов. Мы должны констатировать эти факты, вскрывая социально-классовые и политические корни этих явлений, показывая, что в этой своеобразной форме проявляется нередко сопротивление тех капиталистических традиций, выкорчевывание которых XVII партийная конференция поставила задачей второй пятилетки не только в экономике, но и в сознании людей. Задача наша – на основе того богатого опыта и материала, который дал нам этот процесс, – заключается в том, чтобы показать рабочему классу, как люди умеют в высокой степени изощренно, тонко и, я бы сказал, строго юридически нарушать советские законы, издеваться над законом на законном основании, действуя так, как это отметил В. И. Ленин, – «формально правильно, а по существу издевательство».

Эта история с некомплектной отгрузкой комбайнов – яркая иллюстрация к этому «формально правильно, а по существу издевательство».

И в самом деле, что говорили нам все подсудимые? Они говорили: «Позвольте, постановление СТО от 17 марта 1932 г. говорит о недопустимости некомплектной отгрузки. То, что у нас делалось, было отгрузкой комплектной. Почему? Потому, что мы отгружали комбайны и части к ним с разрывом в один-два дня, а это никак нельзя считать некомплектной отгрузкой»… Такое рассуждение, однако, явно неудовлетворительно. «Разрыв» тут ни при чем.

Правительство приказало производить комплектную отгрузку. Они пишут: слушаемся, производим комплектную отгрузку, а сами устраивают «разрыв»!.. Но это-то и есть некомплектная отгрузка! Формально получалось как будто правильно, а по существу – сплошное издевательство. Почему? Потому что «разрыв» означает, что комбайны отгружались без магнето, без карбюраторов и т. д. и т. п. Так действовал подсудимый Дик, технический директор, с благословения подсудимого Шабашвили. Это проделывает вместе с Диком начальник комбайнового цеха Заходяченко. Это воспринимает, как узаконенное, Череватенко. Это осуществляют вместе с Череватенко подсудимые Кобрисов и Кордик.

Таким образом, в сущности говоря, получается прямой заговор группы государственных служащих против советского закона.

Тут кто-то говорил, – кажется, Череватенко, – что получилось так, что правительство говорит так, а я, Череватенко, говорю вот этак. Правительство говорит: нельзя отгружать некомплектно. А мы говорим: можно, – и отгружаем так, как хотим, хотя это и воспрещено законом. Что это такое? Это изощренная замаскированная форма саботажа, который к тому же прикрывается всякими благовидными предлогами и ссылками на «добрые намерения». Известно, однако, что «добрыми намерениями путь в ад вымощен».

Настоящий процесс должен напомнить об обязательности для всех и каждого строгого соблюдения советских законов, напомнить о том, что нарушение советских законов пагубно для дела социализма, что, нарушая наши законы, наши люди могут легко попасть в лапы к подлинным врагам социализма. Это должны были признать здесь сами подсудимые Они начали с полного отрицания своей вины. Они даже недоумевали, за что и почему их посадили на скамью подсудимых. Они пробовали нас уверить в своей правоте, доказывая, что в этом деле они правы, а не ЦКК и даже не правительство. Но потом, под ударами следствия, после того, как мы здесь, по моему несколько вольному выражению, «потыкали их носом в эту вонючую лужу», они, нахлебавшись вволю этой жижицы, в конце концов должны были сказать: «Признаем себя виновными».

Из этого процесса многие хозяйственники должны извлечь урок, как нужно относиться к советским законам. Этот процесс и те преступления, которые проходят здесь перед нашими глазами, показывают, что классовый враг действует нередко в высокой степени своеобразно. Классовый враг умеет мобилизовать против советского правительства, против планового хозяйства, против дела социализма отдельных людей, еще оставшихся в душе мещанами, хотя и прикрывающихся партийным билетом, сохранивших мелкобуржуазные предрассудки, «проклятые», капиталистические традиции.

Судебное следствие вскрыло и уже заклеймило совершенные подсудимыми преступления против Советского государства. Нельзя сомневаться, что этот процесс мобилизует рабочий класс, лучшую часть инженерно-технических сил нашей страны и всю нашу общественность против расхлябанности, недисциплинированности, хаоса, которыми запятнали себя подсудимые.

Но прежде чем перейти к отдельным подсудимым и совершенным ими преступлениям, и считаю необходимым напомнить о том, как наше правительство из года в год, а в пределах года – из месяца в месяц вместе с партией борется за то, чтобы к началу сельскохозяйственных кампаний (будь это уборочная кампания и посевная кампания) сельхозмашины были на полях, в нужном комплекте и в должном количестве, соответствующем государственному плану. Эта задача – обеспечить социалистические поля необходимыми сельскохозяйственными машинами – задача в высокой степени политически ответственная. Эту задачу всегда и своевременно партия и правительство ставят перед нашими хозяйственниками, требуя от них максимального внимания к этому делу.

Еще 17 марта 1932 года Совет труда и обороны, рассматривая вопрос о состоянии снабжения сельскохозяйственными машинами сельского хозяйства, констатировал тяжелую болезнь, которой страдали некоторые наши хозяйственные организации и которая заключается в систематической некомплектности поступающих на поля сельскохозяйственных машин, и вынес, специальное постановление, воспрещавшее некомплектную отгрузку машин.

3 января 1933 года Совет народных комиссаров Союза ССР издал специальное постановление о поставке сельскохозяйственных машин, которое в пункте 8 подчеркивало, что договоры должны заключаться на комплектные машины, что комплектность машин является обязательным условием этих договоров.

26 марта 1933 года РКИ и президиум ЦКК, проверяя работу отдельных организаций в этой области, констатировали наличие» и продолжение той же самой недопустимой практики и категорически потребовали ее прекращения. В этом постановлении указывается, что РКИ и ЦКК приняли к сведению заявление Союзсельмаша в лице т. Борисова о том, что разработана и с апреля месяца будет внедрена в производство так называемая унифицированная упаковка всех отгружаемых комбайнов.

Что же происходит в действительности? В действительности 18 января Череватенко издает внутриотдельскую инструкцию, которая содержит в себе указания о том, как нужно производить «раздельную» и «некомплектную» отгрузку. Оказывается, Череватенко делает этот явно антиправительственный, противозаконный шаг на основании постановления технического совещания, которое происходило в кабинете Дика, заместителя директора завода по технической части, под его председательством и было утверждено директором завода Шабашвили.

Таким образом руководство завода – Шабашвили, Дик, начальник комбайнового цеха Заходяченко, в сущности говоря, составляют, да позволено будет так сказать (с оговоркой о том, что на скамье подсудимых сидят не классовые враги, а наши люди), – составляют настоящий «заговор» против этого закона, направляя все свои усилия и старания на то, как бы обойти этот закон. Но свои преступные действия они пытаются замаскировать, хотя это им не очень удается. В самом деле, к чему сводится эта маскировка? К чему сводится их аргументация? Она сводится к рассуждению о том, что постановлением правительства запрещена некомплектная отгрузка, а у них отгрузка не некомплектная, а раздельная, с разрывом всего лишь в два дня. Но всем ясно, что это рассуждение надумано, что этим рассуждением подсудимые пытаются замаскировать подлинные свои преступления. Под прикрытием этой «теории» о раздельной отгрузке нарушают закон и Заходяченко, и Череватенко, и Кобрисов, и Кордик. Это основная группа заводских работников, виновных в нарушении указанного выше постановления правительства.

Но на заводе сидит Ремеров, являющийся уполномоченным Сельхозснаба, функции которого заключаются в том, чтобы специально наблюдать за правильной отгрузкой комбайнов. Что это означает для Ремерова? Это означает обязанность наблюдать за тем, чтобы производилась отгрузка так, как требует закон, как требует правительство А как правительство требует отгружать? Комплектно. А комплектно – значит нераздельно. А нераздельно – значит комбайн должен отгружаться вместе с мотором, вместе с магнето, вместе с карбюратором, вместе со свечами. А как же быть с хищениями в пути? О хищениях нужно подумать. Нужно позаботился, чтобы их не было. Нужно отгрузку организовать так, чтобы не было хищений. Это обязанность завода. И это вполне возможно осуществить. Ведь 26 марта т. Борисов, возглавляющий эту систему, заявил, что с апреля месяца комплектная отгрузка по унифицированной системе упаковки будет внедрена в производство и обеспечена полностью.