Текст книги "Холод, или Взгляд Змеи"

Холод, или Взгляд Змеи
«She’s got it!»
Андрей Геннадьевич Юрьев

С благодарностью Марату Искандерову, Алле Кречетовой, Александре Грачевой

This is why I hate you and how I understand that no one ever know or love another.

«The Cure». «How beautiful you are»

© Андрей Геннадьевич Юрьев, 2016

Редактор Вячеслав Геннадьевич Моисеев

Корректор Людмила Константиновна Моисеева

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вот почему я ненавижу тебя и как я понимаю то, что никто никогда не знает и не любит других.

Группа «Кьюр». «Как ты прекрасна»

Никогда не выходи

Мы поем «Нева мэри райлрод мэн, хи ловз ю эври нау энд зен…»11
  «Never marry a railroad man, Не loves you ev’ry now and then» – «Никогда не выходи замуж за железнодорожника, сначала он любит тебя, но потом…» (группа «Шокинг блю»).


[Закрыть] – и прыгаем, схватившись за руки. Ты хохочешь, как ты хохочешь, малышка наша, и вот уже просишь: «Дядя-медведь, покатай меня, я же принцесса!» Конечно, у каждой принцессы должен быть ездовой медведь, а то и дракон, как у моей волшебницы в «Aion»22
  «Айон» – многопользовательская ролевая онлайн-игра.


[Закрыть], видишь, вот, на экране? «У-у-у, какой быстрый, но не страшный совсем! Я не боюсь!» – конечно, чего же тебе бояться, ведь мы все здесь, с тобой, и тебе совсем нет нужды уходить в мир сказок…

«Ори, Ори, тебя ждать на групповую арену?» – «Нет, Слав, у нас гостья из столицы! Меня долго не будет». – «Теперь веселье в реале? Ну поздравляю, грацки, давай, спишемся», – и странная девушка по имени Слава покидает приватный чат игры, хотя кто это тут странен?.. Да я, кто же? Для кого? Да для всего нашего многоподъездного дома.

Иногда мне кажется, что я для них так же странен, как Королек из одноименного рассказа Набокова, с той лишь разницей, что там обычное дегенеративное нечто подозревало молчуна-«отшельника» в печатании фальшивых денег. А здесь, сейчас (как сваливают психологи неподъемным грузом на живущих Там, Там и Тогда, Когда ты живешь в своем мире…) – вроде бы приличные люди, при детях-квартирах-машинах…

Надо уточнить. Пелевин уже постарался, описав путешествия по Внутренней Монголии бедолаги с Диагнозом, и миллионы подхватили название этой «территории». Знали бы, каково жить с иной вселенной во сне, а то и наяву, когда голова готова разлететься от заседания тамошней Лиги Наций, взывающей к обладателю их пространства одуматься и очнуться немедленно, не проваливаться опять в себя и не заводить жалобы на одиночество и непонятость. Да, я здесь, я сейчас схожу за хлебом конечно.

Пока ты спишь, устав от знакомств с соседками-ровесницами и буйных скачек на ездовом медведе, я схожу за хлебом, конечно, как и обещал. Это несложно – наушники в уши, любимые кьюры33
  «The Сurе» – культовая английская софт-панк-группа, ее музыканты также считаются основателями готик-рока.


[Закрыть] – и можно идти мимо соседей и дальше по дворам совершенно отстраненным, погруженным в мелодии, в тексты я обычно не вслушиваюсь, потому что если все время бубнить про себя текст, недолго начать шептать его вслух, что, согласитесь, уже совсем невыносимо для случайных встречных…

Магазин. Что «магазин»? «Масло подсолнечное «Злато», большую бутылку. И… ммм… сок виноградный. Да. Этот-этот, «Добрый». Я не знаю, почему продавец хмыкает и переглядывается с товарками, мне не до этого, потому что я отчаянно пытаюсь придумать, чем же развлечь таким особенным нашу маленькую гостью из столицы. Что-то мешает, сбивает с одной мысли, планы всплескивают, Внутренняя Лига Наций до хрипоты и истерики, перебивая друг друга, обсуждает замысел…

А, нет. Уже почти все – вот наш двор, и… Проснулась, гуляете с дедом? О-о-о, хха-а! Рргх! Медведь догонит принцессу!

Они придумали открывать дворики. Турнички, лесенки, качели, горка. В нашем дворе горка не такая уж высокая, и вместо перекладин по ее бокам не такие уж толстые прутья. От земли не высоко и не низко, в самый раз, чтобы…

Вот и ты бежишь к компании таких же шумливых непосед.

Как защемило сердце…

Уселись на перекладинке стайкой птенцов, и вот один, крепко вцепившись в нее ручонками, перекувыркивается назад, через спину.

«Смотри, медведь, как я умею!» – и разжала обе руки.

Обе. Разжала.

Я смотрел на твой полет, и что-то рвалось в груди. Этот полет спиной навстречу земле и осиновый кол, вбиваемый мне в сердце. Свинец, заливающий глаза, чтобы не видеть твои расширившиеся зрачки и округлившийся рот и не слышать «о-о-о-о-ах», летящее из-за тысячи километров эхом камнепада…

Еще я помню мамочек, прижавших к себе своих малышей, и бесконечно длинную тропинку по пути в подъезд, бесконечную, и качнуть тебя на руках было нельзя, и драгоценную ношу нес, летел…

Все смотрел в твое краснеющее лицо, пока ты задыхалась. Успеть бы к телефону, там, у нас, на восьмом этаже, к черту лифт, скорее по ступенькам вверх, «скорую», «скорую»!

«Скорую»…

«Успокойтесь, дядя, с племянницей вашей все в порядке. Ушиб мягких тканей. Пусть полежит немного, и все пройдет».

Сотрясения нет – и что-то закричали в голове тысячи голосов, какую-то ассамблею собирали, решали, что будет. А ничего, ведь ты проездом к другой бабушке и будешь там… будешь… Да кто ж присмотрит за тобой? Бабка? Да есть ей дело?! У нее кроли и помидоров полон огород!

И ты уже едешь домой-домой, ура-ура, там речка и лесок!

«Слава, я, наверное, долго поотсутствую. Да, знаешь, как-то опротивело в игре. Родители лупят друг друга в виртуале, пока дети без присмотра носятся. Жди меня, и я вернусь. Не пройдет и полгода».

Что я буду делать? Я буду все так же сидеть у распахнутого в жару окна и мертвым взглядом следить, как резвятся на дворовой площадке такие вот топ-топ-топ-не плачь-поднимайся.

Потому что я никому ничего не могу объяснить.

Потому что Диагноз. Черный браслет на ноге – перемещения не дальше магазина.

Четыре сотрясения, чрезмерное утомление от работы – и готов Диагноз. Такова версия для неуемно любопытных.

А вы говорите. Да, вы говорите «Это же «Шизгара»44
  «She’s got it, your baby, she’s got it» – «Она может, твоя малышка, она может это». Легендарная песня «Венера» все тех же «Шокинг блю»


[Закрыть], мать вашу, и даже изволите улыбнуться навстречу.

Выключите сны

Я включаю телевизор. Меня пробирает дрожь – мало было Брейвика, расстрелявшего своих… ну соотечественников, что ли?.. Мало американцев, стреляющих в одноклассников, – теперь и в Москве «такой тихий, замкнутый» взял в заложники охранника школы…

Этого могло бы не случиться, если бы Служба Терапии тщательнее контролировала наблюдаемых, если бы склонных к насилию отсекали еще до того, как…

Двадцать лет назад Лайден Мортон, старший инспектор Службы Терапии, потерял сына – и СТ долго была мягкой и предупредительной в отношении нас, тех, кто… ммм… «не от мира сего», как вы говорите.

Вы так старались признать за нами право на существование, до вас дошло, о чем Набоков написал продирающее до слез «Приглашение на казнь», потом и «Защиту Лужина» – и мы, погрузившиеся в глубину своих внутренних миров, стали этому миру роднее и понятнее.

И вот опять.

В тихом омуте черти водятся – и все тут. Тайны психики идут под нож одной пословицы.

Я, кажется, когда-то «жил». Работал, любил, ходил в гости к друзьям. Я даже ухитрился сделать карьеру в своей профессии и забраться очень высоко, очень далеко – почти к самым башням со звездами… «Смерть на взлете» и протяжные крики ночами – «за что?!», «почему я?!» Помню, мы шли с женой брата с остановки – я встречал ее с поезда из столицы – и у нашего подъезда… Сколько там вас было? Шестеро, семеро? Примолкли и вдруг в спину: «Я, говорит, с Президентом водку пил!» И хоровое «уа-ха-ха!»

В голове что-то взорвалось, но гостья крепко сжала руку и потянула, прошептала: «Не надо, их много!» Я только уступил женщине. Вот было бы весело – тихий, незаметный, напал на группу… мирных соседей. Так, наверное… Или кем вы там себя считаете по отношению ко мне?..

Нет, с Президентом я не пил. Только с аналитиками – с теми, кто ночами менял реальность. Ночью готовились предложения действий – утром их подавали в президентские палаты вместе с дайджестом новостей – в обед там, за окном, потоки пешеходов и машин двигались теми же путями, но уже в другой жизни…

Собственно, когда я впервые сел за «монитор событий» – тогда и началась эта история.

Он подошел, что-то намурлыкивая под нос и поправляя очки, я тихо пропел: «Зря-тты-ддуммаешшь-о-смер-ти…» Он рассмеялся: «Ничего себе, одновременно!» – и зовут его, как ни странно, точно так же. Тезка. Этакий Tezz, как сверкнуло молнией в уме.

Обязанности мне объясняли и Tezz, и начальник департамента, указывая по ходу работы на ошибки и недостатки: надо было из массы новостных и обзорных сообщений выбирать наиболее интересные, в соответствии с заданными ключевыми темами, и уже в теле отобранного текста выделять главную мысль. Все это поступало на общий сервер, откуда группы аналитиков забирали в свои критические блоки тот или иной материал, и уже от них, полностью собранные, с отсеянными и высвеченными мыслями, аналитические записки попадали на стол начальнице.

Иногда мы ждали до трех-четырех ночи, пока окончатся торги на международных биржах, чтобы уяснить, как мир отреагировал на заявления, предложенные начальницей вчера. Иногда – как отреагировала наша страна во всех часовых поясах на поездку Верховного в очередную тмутаракань. Tezz, начальник поддепартамента, каждый раз просил подождать: «Ну еще полчасика, ну двадцать минут, ну не засыпайте, вот уже на подходе новостной блок!» – и мы с дизайнером печатной версии записок глушили кофе, пропитываясь табачным дымом…

А Милена… Ну что Милена? На то она и Милена, чтобы сражать всех классической русской красотой… Не умею я создавать словесные портреты! Вот черта в ней была, достоевщинка, черта, от которой теряли голову просто взглянувшие на нее: величественная и грозная, в длинном кожаном плаще, как у Тринити в «Матрице», при каждом звонке сотика так взмахивала своей прекрасной головой, что белоснежные волосы разлетались, блестя на солнце, и в глазах ее читалось изумление: кто это может беспокоить меня, Меня???

Она ходила по моей съемной однокомнатной, с обшарпанными обоями и столетней мебелью, ходила в одной моей рубашке и опять твердила кому-то на том конце сотовой связи: «Звони, звони ему, так и скажи: если вы не предложите нам что-то около названной нами суммы, материал уйдет в печать! Все. Жду». «А никто не устроит подставу – вы за деньгами, а вас вяжут?» – интересовался я просто на всякий случай, хотя бессмысленно было отговаривать ее от очередных звонков и новых статей – то ли на самом деле написанных для публикации, то ли для таких вот беспроигрышных предложений…

Рубашка моя – это так, не спал я с ней, не спал, хоть всем городом поднимайтесь против одного «тихого» и «пробивайте по братве», с кем жил там, в столице, этот замкнувшийся почти безвылазно путаник, что не в состоянии в магазине подобрать себе набор продуктов в соответствии с одной смысловой линией, – множество смыслов одного ключа, «марки одной серии».

Не спал, потому что порой всю ночь, глядя в потолок в попытке высмотреть таинственные узоры, болтали почти до рассвета, и Милена со второй кровати – вот странно, стул в квартире при съеме был один, стол один, шкаф один, а кровати две, вот же ж роскошь, – приподнявшись на локте, все выспрашивала повести провинциального прошлого…

«Представляешь, a Tezz сегодня…» – «Tezz, Tezz, дался тебе этот Tezz, вы там скоро друг другу в объятия проситься начнете от взаимного восхищения», – ревность, что ли, ее обуяла, нет, другая, дружеская ревность, когда под сердце попадает сноп игл при упоминании другого друга… Ну и пусть.

Иногда, и невозможно было предугадать, когда, – иногда мы засиживались до середины ночи с Tezz’ом и потом, ошалевшие от кофе, шли в Галерейный ресторанчик у одноименной станции метро, и после ма-а-аленькой такой порции «Кровавой Мэри» он все выспрашивал меня, нет ли у Милены подружки, ну не такой шикарной, но все же, и желательно западающей на Умных. Сссс, вот как-то щемило при этом под сердцем, нет, дружище, все ее и мои подруги там, в Ори, – «понятно, прямо разлука ты, разлука, чужая сторона» – хех, ага, как видишь, и рок-н-ролл до Кремля доводит, да – «да, вижу, вижу…»

«Кровавая Мэри» уносит печали…

Помню, кровь у меня шла носом.

«Я не могу тебя отпустить домой, не могу! – тихо и жестко твердила начальница. – Пойми меня, ты нам нужен здесь и сейчас!» Что ж… А разговор из-за того, что готовим закрытый информационный продукт, второй день готовим, без сна, да, кровь носом, и все, готовившие его, дали подписку о неразглашении, и Наш Самый Главный уже пятый раз подряд заворачивает всю работу и требует собраться, подтянуться и дать, наконец, четкую картину отношения жителей страны к Объединенному Имарату.

Помню, я шел в туалет по коридору, закинув голову и зажимая нос салфеткой.

И Tezz: «Ты куда в таком аврале отлучаешься? Куда ты, а мы?» Я встал, как столб, пока на рубашку кап-кап – и готово алое пятно.

«Я скоро, скоро!» – помню, голова у меня загудела, зазвенела, и сердце затрепыхалось. «Будет!» – что-то прошептало внутри, в самый разгар колокольного звона. «Что будет?» – переспросили, но ответить было, конечно же, некому – Tezza умчал скоростной лифт…

Только он все равно вернулся. Минут так через пятнадцать, раскрасневшийся, и дыхание неприлично сбито, но вернулся…

И еще я помню врывающихся в нашу комнату офиса людей в бронежилетах и касках, кладущих всех лицом в клавиатуры.

Тихо так посреди криков: «Имарат. В Имарате откуда-то наши записки».

Тринити. Ты так восхищалась ею и твердила: «Матрица – это Государство. Как ты не можешь понять?»

Никак.

«Тихий», да, «тихий» – только временами я мечусь по комнате, меж иконами и фотографиями кумиров, беззвучно раздирая глотку: «Зачем? Зачем вы это сделали?»

Зачем? Ведь теперь «обычный мир» снова давит нас. Не «на нас». Давит-нас.

И некоторые все-таки не выдерживают.

Но это ничто по сравнению со Службой Терапии, изымающей нас из общества еще до того, как мы что-либо совершим.

«Мяф» онлайн

Я читаю, читаю, когда позволяет состояние. И когда я вспоминаю, что было рекомендовано Инспекторами Терапии – не пытаться соотносить прочитанное где-то с собственными ощущениями – Диагноз, проклятый Диагноз, – мне становится холодно, и живот сводит, и я пишу своему Терапевту, стоит ли мне опять принимать таблетки от страха, от стресса и чего-бы-там-ни-было?..

Врач, ведущая мое дело – Диагноз есть Диагноз, – долго не решалась, но все-таки объявила официальную формулировку. Моя немнущаяся улыбка, видимо, ее успокоила, и она твердила и твердила: «Найдите себе отдушину, ваш мир и только ваш, свой островок отдыха от всего этого». Ничего я не нашел. Я включал Цоя, и… «Весь мир идет на меня войной»…

В редакции Самый Перспективный Журналист сидел прямо у меня на виду, и разговаривать можно было, не повышая голос и без нажима. «„Линейка“. „Линь“. „Линька“. Игра такая. Не слыхал? Я вот поставил на свой комп, решил попробовать».

«Neverwinter». Слышал? «Neverwinter Nights». Это пространство я знаю до камешка на дороге, дороге в ближайшие к крепости катакомбы. Отдушина? Нет. Битвы по дороге к финалу временами давали мне такой выплеск адреналина, что никакому Ялому55
  Ирвин Ялом – психотерапевт, писатель, автор книги «Когда Ницше плакал».


[Закрыть] не снился. Мир без азарта и куража, мир эмоциональной диеты – бесцветный мир, кому ты нужен?..

«Lineage», говоришь?.. Читал где-то. «Я тебе там ссылочку кинул, на сервере лежит, глянь на досуге». Глянул.

«Согласно последним опросам, проводившимся несколькими группами европейских психологов, многопользовательские онлайн-игры повышают навыки общения и группового взаимодействия. Опрашиваемые особо отметили улучшение навыков именно межличностного общения».

Я взбесился бы, будь этот намек сделан на позапрошлом месте работы, где Перспективный не давал мне прохода, размахивая руками и заваливая вопросами, знаю ли я, как настроить сетку между тремя компьютерами, – а все потому, что я лично подал начальству проект программного и аппаратного апгрейда, составленный в период каникул моей Внутренней Лиги Наций (лично, не дожидаясь его всезнайского мнения). Иногда, в минуты перерыва меж их отчаянными голосованиями, я пытался дышать как можно ровнее, спокойно (как мне казалось) глядя в монитор и дожидаясь перерыва между докладами выступающих, – надо заметить, не все говорили по-русски. Не все. Иногда включалось in English, и, внутренним зрением присмотревшись к лицу выступающего, я с замиранием сердца узнавал Ларса Ульриха или самого Джеймса Хэтфилда, призывавших «ползать в пыли перед Повелителем Кукол»66
  Ларс Ульрих – барабанщик группы «Металлика». Джеймс Хэтфилд – вокалист и ритм-гитарист «Металлики». Упоминается композиция «Металлики» «Master of Puppets».


[Закрыть].

Это было поза-поза, много месяцев поза-, и Самый сделался дружелюбнее, вот он даже нашел сайт с объяснением игровых моментов для новичков, ладно, посмотрю. «Нет, ты лучше посмотри! Я вот вызвал себе на помощь зверька, ты не смотри, что такой огромный и смешной, вглядись». Ага. Большеголовый такой пузатый котик, мяф-мяф, мило, занятно, да-да.

Что ж, дома попробую поставить.

***

Состоялось. Поставил. Остатки дискового пространства заняты клиентом игры.

Я бы бросил игру, если бы на выставленный персонажу титул «Ори, Ори» не клюнули двое игроков-орейцев, пожелавших познакомиться – ведь много ли нас, земляков, на Пермском сервере?

Позже была Маша.

Я долбил монстров в тупой надежде выбить из них нужный ресурс для крафта брони, и вдруг подбежала девушка с ну о-о-очень большим мечом, таким большим, что он волочился по земле. «Давай на пару их бить, чтобы друг другу не мешать? А ты откуда, с Ори? Я вот с Ростова, Маша, очень приятно, аська есть?» Сколько прошло со встречи – год?

Нет, Маш, я категорически не понимаю, какие у тебя могут быть проблемы со смелостью, когда ты так уверенно познакомилась со мной? Ну год назад ведь уже столкнулись там, на фарме77
  Битье монстров на определенном участке игровой территории, одного за одним, определенного типа с целью получения ценных ресурсов или предметов.


[Закрыть]. Нет, Маш, я считаю, что каждый сам творит свое счастье, и если уж ты боишься с ним заговорить – может, и потерять не боишься, пусть идет своим путем? А-а-а-а, во-о-о-от, так ты просто «играешь» с ним, ну скажи, да не смеюсь я, с чего взяла?!

Так. Ну откуда мне знать ваши сугубо женские «призывные знаки»? А в чем тогда проблема все еще, ведь выяснили?

«Он спросил – ты веришь мне? У нас, сказал, будет отличное будущее».

На этот раз тебя смущает его смелость? Как хотелось бы все решать самой… Но чтобы отвечал за это он, да?

Доверие. Корень Веры и основа всякого Знания. Доверие, требующее смелости для безоглядных шагов, шагов без возврата…

«Спасибо, мой милый, далекий и близкий персональный психолог! *KISS*».

***

Я так уверенно топал от офиса Службы Терапии по мелким лужам – не забрызгал ли бежевые джинсы? А вот и остановка, а кто это так приветливо машет?

«Здравствуйте, я вас издалека узнала, вы с занятия или за таблетками ходили?» Да, в общем, так ли важно? Гораздо интереснее, что вот встретились, да, я помню, как на одном из последних сборов терапевтической группы вы внимательно слушали, что я говорю, и так приятно отзывались о моих наблюдениях за группой… Нет, мне пешком, недалеко.

«А знаете, я решила, что мне таблетки поддерживающей терапии совсем не нужны. Я сейчас питаюсь Солнцем».

Потому что я никому не могу ничего объяснить… Вот эта странная пустота в голове и тихий звон, будто оказался один одетый среди голых. И все стесняются, и некуда взглянуть.

А я пью таблетки, не бросаю. И читаю, много читаю. Да-а-а, по психологии, что друзья советуют. Как зачем? Вот случай с девушкой Машей из Ростова, так у нее ребенок теперь.

А теперь мне кажется, что я голый, потому что все так пялятся, но почему на меня-то? Я, что ли, смеюсь?

«То есть вы посчитали себя психологом? А вы не думали, что ей просто не с кем было поговорить?»

И вот теперь… Как вам это объяснить?.. Внутреннее зрение становится внешним, и я весь излит в мир, и куда бы я ни глянул – везде иду я и подбадриваю себя, и подмигиваю – нет, простите, я так не думаю.

Потому что мне могут колоть антигаллюциногены, меня могут пичкать «таблетками радости» – но даже это будет опыт, и то, как это ляжет на душу, будет факт, от которого не отвертеться, нет, питаться Солнцем я не буду, телефонный номер? Пожалуйста. Будет не с кем поговорить – пожалуйста.

***

А теперь ты пишешь: «Я побегала по квестам, пока доченька спит, кого-то даже убила. Смотрю, несется прямо на меня, секирой машет. Ну я врубила все щиты, кровь в голову как дала – я ему паралич, опрокидывание, добивание, он вскочил, я ему оглушение, и все. Как-то быстро. Чего он бегает-машет? Тоже мне!»

Милая Маша, Ирвину Ялому, наверное, только и будет понятно – если я могу давать другим хорошие советы… Может, и не так уж страшен он, Диагноз? А впрочем ладно. Неважно. Твоя дочка спит где-то там в Ростове, но вот-вот проснется, и ты складываешь ноутбук и уходишь варить кашу, и я все это вижу внутренним зрением, а иначе побывать в Ростове мне и не светит, потому что я опять сижу на эмоциональной диете, да и пенсии по Диагнозу мне не хватит проехаться по стране, по гостям…

Я буду читать книги.

Потому что никому не известно, сколько милых мечниц желают «просто поговорить».