Текст книги "Стратег"

– Есть мнение, что это верное решение, – веско произнес Сталин. – Сейчас Союз ССР – основной производитель продуктов питания в нашем союзе с Японией. Любые потери в производстве продуктов питания недопустимы. Для товарищей из РККА должно быть понятно: за Днепром для них земли нет. Совсем нет. Потому что гибель в бою все же лучше смерти от голода.

Сталин хорошо изучил книги по Великой Отечественной войне и понимал, что в начале 1943 года в той, другой истории СССР, потеряв нивы Украины и Кубани, стоял буквально на грани голода. Тогда только поставки союзников и выемки зерна из неприкосновенного государственного фонда позволили избежать катастрофы. Но в этот раз помощи из-за океана не будет…

– И в связи со сказанным выше, – Сталин подошел к столу и оперся о него, словно бы нависая над остальными, – возникает вопрос: как обстоят дела с эвакуацией сельскохозяйственного производства в центральные и южные области? Товарищ Косыгин, поясните.

Алексей Николаевич встал, подошел к карте и, попросив подвинуться Ворошилова, взял у него указку.

– На данный момент полностью проведена подготовка к распашке целинных земель в районе Оренбурга, – указка побежала по карте, – Кургана, Кустаная. Ответственный за эти работы товарищ Брежнев сообщает, что готовность по тракторной и автомобильной технике составляет сто процентов, по ремонтным базам – девяносто шесть и семь десятых процента, по топливу и смазкам – девяносто восемь процентов. Некоторые проблемы с жильем работников – до тридцати процентов размещены во временных палаточных лагерях, но Управление по эвакуации считает, что этот вопрос будет решен в течение трех ближайших месяцев.

– А как обстоят дела в Средней Азии? – поинтересовался Берия.

– Площади посева хлопчатника, необходимого для производства порохов, будут увеличены в этом году на двадцать три процента. Соответственно предусматривается увеличение производства растительного масла из семян хлопчатника. Два маргариновых завода из Японии уже прибыли, будем просить товарища Бункити ускорить поставку еще двух. Совокупной мощности всех прибывших заводов с теми, что уже построены, хватит на то, чтобы удовлетворить потребности СССР и Японии в маргарине на сто процентов. И даже больше…

После Косыгина отчитывался Бухарин, за ним – Жданов, назначенный председателем Госплана, и нарком путей сообщения Ежов. Страна была готова к войне…

2

Мы, национал-социалисты, начинаем там, где остановились шесть столетий назад. Мы останавливаем вечное германское распространение на юг и запад Европы и обращаем взгляд на страны на востоке. Наконец, мы порываем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и переходим к земельной политике будущего.

Если мы думаем о землях, то сегодня в Европе вновь мы должны иметь в виду в первую очередь только Россию и подвластные ей окраинные государства.

Адольф Гитлер. Моя борьба

Патрулировавший границу ТБ-702,[19]19
  Альтернативный самолет – версия дальнего тяжелого бомбардировщика ТБ-700, самолет радиолокационной разведки. Дальнейшее развитие самолета ТБ-7 (Пе-8) – оснащенный двигателями М-82, с агрегатом центрального нагнетателя и гермокабиной.


[Закрыть] оснащенный мощным радиолокатором, первым засек взлет авиационных армад с приграничных аэродромов, и в четыре утра двадцать второго мая над Киевом в первый раз зазвучала сирена воздушной тревоги.

Новиков, получивший после переаттестации звание генерал-лейтенанта, был сразу же разбужен адъютантом и поспешил в штаб корпуса.

Война, которую так долго ждали, началась.

Но первыми в бой вступили не пограничники, а саперные подразделения, что превратили всю пограничную полосу в ревущий и взрывающийся ад. Мосты, дороги и переправы превращались в обломки и дымящиеся воронки, а по передовому краю немецких войск уже работала ствольная и реактивная артиллерия, превращая попавшие под удар войска в смесь грунта, металла и разорванных кусков плоти.

– Огонь! – И четыре новенькие гаубицы М-30, подпрыгнув на месте, изрыгнули из жерл почти сто килограммов воющей пламенной смерти.

– Товарищ капитан! – связист оторвался от радиостанции и, сдвинув наушники, поднял глаза на командира батареи. – Сверху передают: есть накрытие!

Капитан Уваров невольно поднял глаза к небу, где стрекотал корректировщик – автожир АК.[20]20
  Автожир конструктора Камова («Артиллерийский корректировщик»). Скорость – 176 км/ч, максимальная высота полета – 4700 м. Мог находиться в воздухе непрерывно до пяти часов. Вооружение: два пулемета ШКАС, два РС-82. В РИ был построен только в конце 1942 года в связи с эвакуацией завода из Смоленска.


[Закрыть] «Муха» была еле видна в предрассветной мгле, но дело свое вела уверенно: вначале навела батарею на французскую полковую колонну, выдвигавшуюся к границе, а теперь направляла огонь на батарею 85-мм пушек.[21]21
  Восьмидесятипятимиллиметровая пушка-гаубица Шнейдера состояла на вооружении пехотных дивизий французской армии.


[Закрыть] Те отчаянно пытались нащупать советскую батарею, но пока им это не удавалось: хотя утро еще не наступило, обе стороны границы были озарены тысячами вспышек выстрелов, так что целиться по отсвету орудийных выстрелов было задачей практически невыполнимой. А уж использовать звукоуловители и вовсе не имело смысла: вычленить во всеобъемлющем тяжелом грохоте звук гаубичной батареи – задача не то что не тривиальная, а и вовсе невыполнимая.

Вот и сейчас разрывы девятикилограммовых французских «гостинцев» встали на почтенном расстоянии от позиции батареи.

Уваров поднял руку:

– Батарея, прицел прежний, заряд полный, четыре снаряда беглым – огонь!

Осатаневшие от грохота номера опрометью кинулись к зарядным ящикам…

* * *

С борта камовской «Мухи» было хорошо видно, как на батарее еврофашистов встали огненные столбы разрывов. Летчик-наблюдатель младший лейтенант Трофимов толкнул в бок командира, старшего лейтенанта Сергиенко, и показал пальцем вниз. Командир кивнул и повел свой легкий аппарат на снижение. С минимальной скоростью они обошли по широкому кругу позицию бывшей батареи, Трофимов несколько раз отщелкал фотоаппаратом, чтобы иметь подтверждение успешного выполнения задачи, и АК неторопливо двинулся дальше – для батареи капитана Уварова найдутся и другие цели.

В это же время в воздухе столкнулись две воздушные армады. Бомбардировщики и истребители сопровождения Третьего Евросоюза – а именно так с легкой руки президента США Рузвельта начали называть объединившуюся Европу, летевшие на советские города, напоролись на поднятые по тревоге истребители ПВО и авиационные части РККА, шедшие на запад с ответным визитом.

Тот первый день запомнился выжившим пилотам на всю оставшуюся жизнь. Несмотря на категорический запрет таранных ударов, некоторые советские пилоты в ярости бросали свои машины в лоб атакующим немецким самолетам и прихватывали с собой в могилу еще нескольких врагов.

* * *

Майор Александр Покрышкин вел в бой эскадрилью двадцать шестого истребительного полка ПВО. За последние два месяца в полку редкий день проходил без тревожного вылета, хотя результат бывал не всегда. То ли это были учебные тревоги, то ли нарушителя успевали перехватить еще до зоны ответственности Варшавского района ПВО – Александр не знал, как не знал и того, почему их подняли по тревоге в четыре часа утра и бросили в небо. «Точно мальчишка поднял стаю голубей», – подумал он, вспомнив автомашину с ярко-желтым флагом на шесте, установленном в кузове, которая вывела его эскадрилью на взлетную полосу. Собственно говоря, майор Покрышкин Александр Иванович был не командиром эскадрильи, а командиром полка, но вот уже два дня, как комэск капитан Иванов был в госпитале. Банальный аппендицит – ничего страшного, но летать он, пожалуй, месяца три не будет. И хотя Александр, в принципе, вполне доверял заму Иванова – старшему лейтенанту Гилаеву, но все-таки… Вот почему-то сегодня, как говорится, сердце было не на месте, и майор решил вести эскадрилью сам. Тем более что кроме Иванова в эскадрилье не было летчиков с боевым опытом – только молодежь, закончившая училища уже после окончания Пограничной войны.[22]22
  Это неофициальное название получили советско-финская, советско-польская, советско-латвийская и советско-эстонские войны 1938–1939 годах. Проходившие практически в одно и то же время, они считались в СССР одной войной (каковой по сути и являлись). Более подробно о ходе этих войн см. книгу «Тактик».


[Закрыть]

Сам же Покрышкин сбил в Пограничной войне двенадцать самолетов противника лично и два в группе, получил орден Красного Знамени и звание капитана досрочно. Так что он знал воздушный бой, умел его вести и старался обучить своих подчиненных всем хитростям и премудростям истребительной службы.

В кабине «Мига» – а именно так среди знающих летчиков именовался И-220, ожила рация:

– Сокол, Сокол, я Гнездо.

– Есть Сокол.

– В квадрате пятнадцать вам навстречу движется групповая цель. Высота три с полтиной. Скорость – четыреста. Как поняли?

– Понял вас, Гнездо. Количество?

– Неопределяемо. Сокол, Сокол, как поняли? Неопределяемо.

Покрышкин присвистнул. «Неопределяемо» – значит «очень много». Очень-очень! Это значит – война…

– Понял вас, Гнездо. Идем на перехват. Эска.

Быстро проинструктировав полк и задав построение эскадрилье, Покрышкин вывел полк на высоту шесть тысяч метров и пошел вперед. На всякий случай оглянулся: ведомый, младший лейтенант Голубев, держался как приклеенный. «Молодец, тезка, – тепло подумал майор. – Не зря я его гонял…» А потом время для размышлений закончилось: навстречу, построившись «свиньей», шли самолеты противника.

Покрышкин, сделав «горку», вырвался слегка вперед и определил по силуэтам – навстречу идут бомбардировщики Хейнкеля Не-111. Двухмоторные, без выделяющихся над фюзеляжами кабин, они несли по три тонны бомб каждый. Чуть выше держалось прикрытие – истребители Bf-109F и скоростные перехватчики Fw-190. «Около полка», – определил на глаз двадцатидевятилетний ветеран. И скомандовал по радио:

– Соколы один, два! Берете на себя конвой. Остальным – работать по брюхатым! Как поняли?

Командиры эскадрилий – Соколы один-два-три-четыре-пять – подтвердили прием, и уже через несколько минут все шесть с лишним десятков истребителей полка мчались вниз, атакуя незваных гостей.

Экипажи «сто одиннадцатых» «хейнкелей» не успели даже понять, что случилось, как четыре бомбардировщика, уже дымя и пылая, валились к земле. Пятый бомбардировщик, попавшийся в прицел советских перехватчиков, просто взорвался в воздухе, разбрасывая вокруг себя тучу раскаленных осколков. Видимо, снаряд калибра двадцать три миллиметра угодил аккурат в бомбоотсек. Пытаясь увернуться от осколков, два бомбардировщика столкнулись. У одного оторвало левую плоскость, второй лишился носового остекления, и оба рухнули вниз.

А над бомбардировщиками уже завязалась яростная схватка – «собачья свалка». Более тяжелые, но лучше вооруженные краснозвездные самолеты тянули «худых» и «фок» в бой на вертикалях, те же, в свою очередь, пытались навязать советским летчикам бой на виражах. Впрочем, на вертикалях детища Курта Танка уступали творениям Микояна и Гуревича лишь самую малость, а «Миги» не так уж проигрывали на виражах «Фридрихам»,[23]23
  Жаргонное название истребителя Bf-109F.


[Закрыть] так что буквально через минуту в воздухе крутилась бешеная карусель скоростного воздушного боя с непредсказуемым исходом.

Стремительные «двести двадцатые» старались ударить сверху и тут же уходили с набором высоты. «Сто девятые» метались над своими бомбардировщиками, точно оводы над стадом, или вернее – точно овчарки, пытающиеся отбить отару от напавших волков.

Если бы в полку ПВО Варшавского района было больше ветеранов, наверное, немцам пришел бы конец. Но тут численное превосходство уравнивало шансы. Вот на одном из «Мигов» скрестились все шесть трасс яростно атакующего «сто девятого», и русский ястребок, густо задымив, вошел в глубокое пике, да так из него и не вышел. Вот у другого «двухсот двадцатого» от многочисленных попаданий оборонительных пулеметов «хейнкелей» зачихал мотор. Он отвернул и тяжело, словно раненный, качаясь с крыла на крыло, заковылял к своему аэродрому.

Но и немцам продолжало доставаться по полной программе. Один из «худых» поймал полную очередь – добрых шесть, а то и восемь двадцатитрехмиллиметровых снарядов, и исчез в пухлом облаке взрыва. Яростно рычащий двигателем на форсаже «фока» со всего маху налетел на тонкую огненную нить трассеров крупнокалиберного пулемета, перекувыркнулся в воздухе и камнем ухнул вниз. Один из «сто одиннадцатых», лишившийся обоих двигателей, заклиненных попаданиями, пытался планировать с грациозностью бетонной балки и, все ускоряясь, несся к серой предрассветной земле…

Наконец немцы, потерявшие добрых полтора десятка самолетов, отвернули назад. «Миги» рванулись за ними, успели сбить еще одного «хейнкеля», а потом на последних каплях бензина уползли на свою базу.

Благодаря хорошей выучке и мощному вооружению, истребители Красной армии в первый день сбили около двух сотен самолетов противника, а к концу недели общее число сбитых приблизилось к тысяче. Правда «сталинские соколы» тоже не обошлись без потерь, но невзирая на ожесточенное сопротивление противника, советские штурмовики перепахивали приграничные аэродромы, соединения фронтовых бомбардировщиков били по оперативным тылам, а подразделения спецназа уничтожали авиатехнику прямо на стоянках с помощью крупнокалиберных снайперских винтовок. Как итог, к восьмому июня битва за воздух была если и не выиграна советскими пилотами, то как минимум сведена к ничьей. Причем за ВВС РККА осталось явное преимущество.

Наземные части тоже несли потери. Управляемые минные поля, обстрелы дальнобойной артиллерией и перепаханные дороги настолько затрудняли перемещение войск, что ко второй неделе вермахт продвинулся лишь на пятьдесят – сто километров. Но огромная численность войск все же сказывалась, и многомиллионная волна захлестывала приграничную зону.

Части прикрытия отступали, постоянно контратакуя и не вступая в крупные сражения, а основной урон наносили авиация и артиллерия, целеуказание для которых обеспечивал спецназ.

Самым неприятным сюрпризом для фашистов стали ночные обстрелы и бомбардировки. Специально модернизированные СБ подкрадывались на низкой высоте, вываливали полтонны мелких бомб на головы агрессоров и спокойно уходили назад. Приборы ночного видения позволяли самолетам работать ночью не менее эффективно, чем днем, а учитывая, что шанс нарваться в кромешной темноте на немецкий истребитель стремился к нолю, то еще и гораздо спокойнее. Кроме того, использование объемно-детонирующих и кассетных боеприпасов позволило увеличить площадь поражаемой поверхности в два раза, и бомбардировщик мог накрыть одним ударом более двух тысяч квадратных метров.

Немцы пытались бороться с ночными бомбардировками с помощью прожекторов, но выкрашенный в черный цвет самолет был плохой мишенью в ночном небе. Кроме того, иногда из бомбардировщика вываливалась ФОТАБ,[24]24
  ФОТАБ – фотоосветительная авиабомба. Применялась для съемки с воздуха, а в этой истории для ослепления расчетов ПВО.


[Закрыть] вспышка которой надолго лишала наблюдателей зрения, а наиболее удачливых – навсегда.

К первой линии обороны, основывавшейся на старых, еще царского времени крепостях Дубно – Ивангород – Польский – Варшава – Новогеоргиевска – Зегрже – Осовец – Ковно, европейско-фашистские войска доползли, потеряв в приграничных боях более пятидесяти тысяч человек и значительное количество техники. Стройный график блицкрига рассыпался в труху, но части вермахта упорно лезли вперед, словно их черти подгоняли.

Первое массовое танковое сражение произошло в районе Ломжи – Остроленки, куда с боями отходили части второй и десятой армий, а вместе с ними и формирования еврейских и белорусских ополченцев. Туда и наметила основной удар третья танковая группа генерала Гота. Более трех сотен танков Pzkpfw-IV и новейших, секретных Pzkpfw-V «Пантера», поддержанные самоходками, в ночь на второе ноября начали штурм позиций Западного фронта, намереваясь с ходу пробить оборону между крепостями Зегрже и Осовец, обойти старые крепости, которые за последние два года превратились во вполне современные укрепленные районы, и вырваться на оперативный простор. Принятые меры маскировки и секретности были беспрецедентными, что в ситуации низкой облачности и невозможности работы авиаразведки привело к тому, что танки смогли скрытно выйти на рубеж сосредоточения.

Первыми в атаку, словно стадо вспугнутых хищником антилоп, помчались устаревшие легкие танки немецкого и чешского производства. Именно они должны были выявить очаги обороны и позиции противотанковой артиллерии. Горели эти жестяные коробочки десятками, но все же упрямо лезли вперед. Многие остались на минном поле в виде развороченной взрывом конструкции, в которой уже невозможно было угадать ни марку, ни даже тип военной машины, а кое-кто ухитрился даже войти в зону поражения противотанковых пушек.

Семидесятишестимиллиметровые снаряды с сердечником из металлокерамики пронизывали тонкую броню, словно яичную скорлупу, разрывая легкие машины буквально на части. Но под яростным огнем вперед отчаянно ползли немецкие пионеры,[25]25
  Название саперных и саперно-штурмовых войск в вермахте.


[Закрыть] снимавшие мины, резавшие проволоку и разрушавшие дзоты зарядами взрывчатки и огнеметами. Вслед за ними через проделанные проходы с упорством хищных муравьев лезли панцер-гренадеры. Они забрасывали траншеи гранатами, выбивая пулеметные гнезда и позиции автоматических гранатометов, и с яростью обреченных бросались на головы красноармейцев.

Первая линия окопов вскипела кровавой волной рукопашной схватки, а над головами насмерть сцепившихся бойцов медленно проползали, ощупью отыскивая безопасный путь, немецкие панцеры с тевтонскими крестами на крупповской броне.

В воздухе уже крутилась огненная карусель воздушного боя, когда, не обращая внимания на истребители, над полем боя прошлись штурмовики Павла Сухого и истребители-бомбардировщики Курта Танка. Совместными усилиями они превратили передний край обеих армий в один огромный костер, практически полностью уничтожив как первую волну атакующих, так и передовые части обороняющихся.

Гораздо лучше защищенные тяжелые и средние танки второй волны, расшвыривая останки своих и чужих, бронированным тараном пошли вперед, добили чудом уцелевшие противотанковые орудия и уже было окончательно прорвались сквозь оборону русских, когда им навстречу выдвинулись танки первой механизированной армии Москаленко. Через несколько тянущихся, точно сырой каучук, минут противники вышли на дистанцию действительного огня.

Стасемимиллиметровые болванки ИСов-первых грянули в крупповскую броню, а семидесятипятимиллиметровые подкалиберные снаряды «четверок» и «Пантер» – в уральскую. Разом замерли и задымили десятки броневых машин, наполняя воздух запахами горящих топлива, кордита и человеческой плоти. Советские ИС-1, лучше забронированные и вооруженные, но менее многочисленные, столкнулись лоб в лоб с танковой армадой рейха. Встречный танковый бой – беспощадный и кровавый, закипел…

Вновь брошенные в атаку штурмовики и истребители-бомбардировщики вернулись ни с чем. Может быть, рискнув потерять до пятидесяти процентов состава, они и прорвались бы к полю боя, но вот дальше… В безумной толчее стальных мастодонтов было невозможно определить, где свои, а где чужие. Все, что могла сделать авиация, это накрыть бомбовым ковром поле боя, уничтожая и правых и виноватых. Но воспользоваться древним принципом: «Убивайте всех! Бог на небе узнает своих!» – ни пилоты люфтваффе, ни красные авиаторы были не готовы.

На исходе второго часа боя две танковые дивизии шестого моторизованного корпуса вермахта постепенно начали теснить советскую вторую гвардейскую танковую дивизию. Гвардейцы отчаянно защищались, стараясь подставить под удар непробиваемые лбы своих машин, раз за разом отбрасывая немцев, но численное превосходство немецких машин начинало сказываться все явственнее: выстоять один против четырех было все труднее и труднее. И командир дивизии генерал-майор бронетанковых войск Василий Михайлович Алексеев принял решение ввести в бой свой последний резерв – тяжелые танки прорыва.

Батальон ИС-2 стремительно вошел в бой. На советские танки тут же обрушился град огня и стали, но усиленная многослойная броня и блоки динамической защиты не позволяли пробития вражескими снарядами даже практически в упор. Вокруг краснозвездных машин стаями кружились немецкие танки, но даже кормовые листы оказывались непроницаемыми для их огня. А они, похожие на могучих мамонтов, окруженных сворами шакалов, неторопливо ворочали своими могучими башнями и методично расстреливали машины с крестами на броне. Стадвадцатидвухмиллиметровые осколочно-кумулятивные снаряды, взрываясь рядом с вражеским танком, часто наносили фатальные повреждения, разрывая гусеницы и вырывая катки. Усиление брони, сделанное немецкими инженерами в виде накладной лобовой бронеплиты, мало помогало несчастливым «четверкам»: огненная струя прожигала аккуратное сквозное отверстие через все слои металла.

Батальон тяжелых танков прорыва потерял только пять машин, но ни одной – от огня противника. Три ИС-2 удалось уничтожить пионерам с помощью ранцевых и станковых огнеметов. Еще один забросали гранатами панцергренадеры, а когда от взрывов советская машина лишилась обеих гусениц, какой-то отчаянный фельдфебель вскарабкался на броню моторного отсека и успел прилепить магнитную мину – за мгновение до того, как его разорвала на куски очередь из крупнокалиберного пулемета. Последний пятый ИС-2 погиб, протараненный пылающим Pzkpfw-IV, за рычагами которого беспрерывно орал черными обугленными губами «Хайль Гитлер!» сгоравший заживо фанатик-шарфюрер.

Из сотни советских танков своим ходом вышли из боя сорок три. А на поле остались догорать сто восемьдесят девять германских машин…

Чудом уцелевшие немецкие танкисты повернули назад, на полном ходу сметя заградительные порядки полка СС «Дойчланд», которые, потеряв едва ли не треть состава, наконец поняли, что им не рады, и откатились назад.

В небе вновь разгорелось яростное воздушное сражение. Брошенные в бой истребители-бомбардировщики Fw-190 не сумели прорваться, наткнувшись на озверевший от того, что противник смог обмануть авиаразведку, смешанный авиакорпус. Он вылетел в полном составе на засеивание переднего края бомбами и реактивными снарядами. В начале немцев удалось легко отбросить, но те запросили подкреплений. Красные соколы не преминули ответить тем же, и целых два дня, то ослабевая, то разгораясь с новой силой, в воздухе вертелась гигантская мясорубка воздушного сражения.

А на земле грохотали в сотни стволов суровые боги войны, перемешивая с землей обороняющиеся и наступающие войска. Но и тут наследникам германского громовержца Тора не удалось преодолеть сопротивление красных артиллеристов. В какой-то момент, когда немцы подтянули свои тяжелые орудия калибром двадцать один сантиметр, казалось, что советская оборона вот-вот поддастся, треснет и рухнет, точно плотина под напором разбушевавшейся воды. Но с востока вдруг потянулись пламенно-дымные хвосты, и на германские позиции обрушился натуральный шквал огня. На сей раз уже разведка люфтваффе оказалась не на высоте: командующий Западным фронтом маршал Тимошенко, встревоженный ситуаций в районе Осовецкой крепости, ввел в сражение отдельный тяжелый ракетный полк Резерва Главного Командования. Мощные реактивные снаряды с инерциальной системой управления несли шестьсот пятьдесят килограммов взрывчатки каждый. С расстояния в сорок километров они накрыли позиции тяжелой артиллерии вермахта, а потом перепахали еще и ближние тылы немцев.

* * *

– Ну что ж, товарищи, первый бой и – не комом. – Маршал Тимошенко улыбнулся, от чего сделался похож на сытого людоеда. Он оглядел собранных на совещание старших командиров Западного фронта и продолжил: – Все отработали на «хорошо» и «отлично». Особенно мне хотелось бы отметить эффективные действия артиллеристов первой и четвертой механизированных армий. Оперативно подавляли батареи, вовремя переносили огонь по заявкам передовых частей, и вообще – молодцы! – Тимошенко кивнул генералам-артиллеристам. – Летчики тоже не подкачали и успешно реабилитировались за прохлопанный ушами прорыв. Ну и, как всегда, отличились наши диверсанты, сумевшие минировать дороги перед самым выдвижением частей вермахта. По данным авиаразведки, до переднего края не дошли примерно два танковых батальона, два моторизованных батальона, корпусной артдивизион и до двух полков пехоты.

Командир бригады, генерал-майор Бажуков, коротко кивнул, принимая похвалу маршала к сведению. Правда, к этой бочке меда примешивалась изрядная ложка дегтя: одна из диверсионных групп была полностью уничтожена, еще одна понесла серьезные потери, и Новиков уже успел «обсудить» эти печальные итоги, «разобраться как следует, и наказать кого попало». Попало в первую очередь самому Бажукову, так что похвалу маршала он воспринимал как попытку подсластить пилюлю.

А Тимошенко продолжал:

– Теперь о недостатках. Инженерные и саперные подразделения отнеслись к делу подготовки обороны недостаточно серьезно. Слабо развитая сеть траншей привела к необоснованно высоким потерям среди пехоты, а дзотов и блиндажей построено явно недостаточно. Кроме того, отмечены случаи пробития сводов укреплений полевой артиллерией противника. Все ссылки на недостаточное время подготовки штаб фронта и Ставка Верховного считают отговорками: разведка предоставила данные своевременно, соответствующие приказы и циркуляры были разосланы в войска, а результат?! Если некоторые товарищи полагают, что Красная армия может держать оборону и на неподготовленных позициях, то Особый отдел фронта готов помочь им избавиться от подобных заблуждений!

Несколько командиров слегка поежились, а начальник инженерных войск Западного фронта генерал-майор Галицкий просто-таки содрогнулся от перспективы общения с Особым отделом. Учитывая, что членом военного совета фронта был назначен армейский комиссар первого ранга Мехлис, такое общение с высокой степенью вероятности могло закончиться фатально.