Текст книги "Стратег"

3

Нужно быть очень смелым человеком, чтобы быть трусом в Советской армии.

Иосиф Виссарионович Сталин

На Юго-Западном направлении боевые действия развивались по похожему сценарию. Два-три дня потребовалось войскам Евросоюза только на то, чтобы преодолеть линию государственной границы СССР. Пограничные войска НКВД и передовые части РККА отбивались упорно и яростно. Особенно жестокими были бои у крепости Дубно.

За последние два года старый Таракановский форт[26]26
  Название Дубненской крепости, данное по местоположению главного оборонительного сооружения, расположенного возле села Тараканово Дубненского района.


[Закрыть] времен Империалистической войны[27]27
  о конца 60-х годов ХХ века – общепринятое в СССР название Первой мировой войны.


[Закрыть] был значительно улучшен, его территория расширена, появились новые замаскированные узлы ПВО и контрбатарей. Внешний периметр пополнился железобетонными дотами, управляемыми минными полями и противотанковыми надолбами, окончательно превратив берег реки Иква в серьезный оборонительный рубеж.

Французская авиация и люфтваффе предприняли попытку разбомбить сооружения Дубненской крепости. Особенно старались немцы, у которых наконец появилась возможность использовать пятисоткилограммовые бетонобойные бомбы. Они были заготовлены для преодоления линии Мажино, но после заключения Франко-Германского союза остались невостребованными.

Рано утром двадцать восьмого мая, в день пограничных войск, группы[28]28
  Группа – подразделение люфтваффе. Сорок – пятьдесят самолетов, в зависимости от структуры. Организация люфтваффе была принята всеми силами Евросоюза.


[Закрыть] бомбардировщиков Ju-88, He-111, NC.150, Late 570 и LeO 45 одна за другой волнами взмывали с аэродромов Кракова, Катовице и Лемберга и, надсадно ревя моторами, шли на восток. Их сопровождали «Мессершмиты», «Фокке-Вульфы», «Девуатины» и «Блоши» – четыре истребительные группы, так что всего в небо поднялось более четырех сотен машин.

Рейд евроавиации засекли наземные службы ВНОС,[29]29
  Служба воздушного наблюдения и оповещения.


[Закрыть] и Юго-Западный фронт пришел в движение. Командующий фронтом маршал Буденный, получив сведения о массированном воздушном наступлении, размышлял недолго. Французские бомбардировщики, стартовавшие с Краковской авиабазы, еще не успели пересечь линию госграницы, а из оперативного тыла навстречу еврофашистам уже поднялась по тревоге вторая истребительная дивизия в полном составе.

Слушая по радиотелефону доклад командира первой воздушной армии генерал-лейтенанта Чкалова, который лично возглавил дивизию, Семен Михайлович с досадой прикусил ус. Вот же ведь! Валерка – мальчишка, сопляк, которого он не раз и не два валял по матам тренировочного зала корпуса, в бой идет! А его – боевого командира, заместителя командующего корпусом войск особого назначения, начальника наземных транспортных служб – в тыл загнали! А как он Кира просил, только что на колени не встал, а тут…

Впрочем, долго предаваться унынию Буденный не любил, да и не умел. Рявкнув в трубку: «Ты им покажи, волгарь, как спецназ бить умеет!», он тут же связался со Ставкой и сообщил о состоянии дел возле Дубно.

Начальник Генерального Штаба Антонов внимательно выслушал экспрессивный доклад маршала, помолчал и ровным, спокойным голосом поинтересовался:

– Что предпринимаете?

Узнав о вылете навстречу авиадивизии полного состава, снова помолчал, а потом тем же ровным и спокойны голосом посоветовал:

– Товарищ маршал, направьте туда еще два полка из состава Киевской ПВО. Там у вас сейчас перекомплект, так что можете слегка ослабить. И лучше пошлите двухмоторные истребители. Пусть поработают на перехват отступающих.

Буденный согласно кивнул и попросил доложить Верховному. Антонов согласился и отключился от связи, а Семен Михайлович связался с командующим Киевской зоны ПВО генералом Козловским и приказал выслать в зону перехвата два полка И-220. Посокрушавшись и поныв для порядка, а внутренне радуясь, что грозный «наш братишка Буденный» не затребовал четыре полка из пяти имеющихся, Козловский принял приказ комфронта к исполнению.

Первый контакт противоборствующих сторон произошел в десяти километрах от Дубно над селом Повча. Четыре истребителя «Девуатин» D-524 обнаружили пару И-181 и радостно кинулись к ним, словно охотничьи щенки, увидевшие первую в жизни дичь…

* * *

Командир передового звена лейтенант Смирнов заметил мчащиеся им наперерез черные черточки и, крикнув ведомому: «Держись!», бросил свой истребитель в крутой восходящий вираж. «Сто восемьдесят первые» проигрывали французам в двадцать пять километров горизонтальной скорости, но зато выигрывали добрых пять секунд в вираже, да и скороподъемность у них была повыше. Смирнов, закрутив разворот, скинул «Девуатинов» с хвоста и резко ушел в пикирование. Ведомый, младший лейтенант Латыпов, висел сзади точно приклеенный, так что советские летчики легко выскочили из-под удара. И тут же атаковали сами…

* * *

…Лейтенант Жан Демуазье Морло со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Эти русские, оказывается, умеют пилотировать! Попытка вписаться в вираж за этими краснозвездными привела к тому, что проклятый «пятьсот двадцать четвертый» так заскрипел, застонал и затрясся, что казалось, будто он развалится на куски прямо сейчас. Черт знает, из чего эти красные делают свои истребители, но то, что они многократно прочнее французских – факт!

Ну, ничего! Мы еще поборемся! Морло разогнался в пикировании и ушел в резкий правый разворот. Один из лобастых русских самолетов на мгновение оказался в прицеле, и Демуазье дал длинную очередь из всех стволов… Канальство! Этот русский крутанулся влево так лихо, что, как говорится, развернулся на пятке. И пушечные снаряды прошли мимо. Правда, очереди из крыльевых пулеметов в него все же попали, вот только не заметно, чтобы это ему хоть сколько-то повредило.

А неуязвимый русский ушел вверх, и первому лейтенанту было за ним не угнаться. Жаль только, что самолет с красными звездами на плоскостях и фюзеляже как-то не собирался уходить совсем: через минуту он и его ведомый уже свалились на французов сверху, и одного из «Девуатинов» коснулись дымные струи трассеров. Полетели обломки киля – как раз его увеличили на этой модели! Жаловались на недостаточную устойчивость – получите отличную мишень!

Морло заскрипел зубами: весельчак и балагур Марсель Рожетт так и не выпрыгнул из сбитого самолета. Но каким же калибром бьют эти проклятые коммунисты, если вот так, в секунду, от киля и руля даже ошметков не осталось: вниз валилось уже нечто странное, бесхвостое, бешено вращающееся…

* * *

Лейтенант Смирнов произнес про себя: «Это раз!» – и снова потянулся вверх – французы безбожно проигрывали им на вертикалях. Он бросил взгляд вниз, удостоверился, что вражеские истребители отстали, и внезапно понял, почему французов называют «лягушатниками». Пятнистая желто-зеленая окраска D-524 действительно чем-то напоминала лягушек. Или жаб. Он вдруг хмыкнул: народная примета гласит, как известно, что раздавленная лягушка – к дождю. А что насчет французских самолетов?..

Вот, кстати, еще один кандидат на вызов дождя. Смирнов насел на француза сверху, тот заметался, пытаясь уйти из прицела, но куда там! Снаряды двуствольной таубинской пушки ударили в пятнистый фюзеляж, в сторону отлетел изрядный кусок обшивки… Ага! Это вам не ваши плевательницы, пули из которых постучали было в борт «сто восемьдесят первого». Тук-тук, можно войти? А вот нельзя! Хрен вам, чай не голый дюраль. Этот титан свое дело добре делает. Снаряд, ясный день, не удержит, а вот пулю винтовочного калибра – вполне…

А ну-ка, брат мусью, а если мы тебе вот так сейчас? А-а-а, тварь!..

Морло еле выскочил из-под обстрела обоих русских истребителей – трассы прошли впритирку к правому крылу, – и рванул вбок, выписывая совершенно неожиданные вензеля. Своей цели – уйти от беспощадного, неожиданно меткого огня советских пилотов – он добился, правда только наполовину. «Пятьсот двадцать четвертый» его ведомого, су-лейтенанта Панкраса, влетел на вираже в услужливо протянутые счетверенные трассы сначала первого, а потом и второго русского истребителей и взорвался. Морло видел, как из облака вспышки вылетел маленький горящий комочек и болидом помчался к земле. Демуазье зарычал, словно хищный зверь, и, разогнав свой самолет в пикировании, рванулся лоб в лоб на краснозвездного крылатого врага. Враг рванулся было из стороны в сторону, попытался выскочить из прицела, но внезапно вдруг принял условия игры и пошел на Морло. В прицеле резко удлинились несущие плоскости, разбух фюзеляж…

В последний миг лейтенант понял, что русский не отвернет, и даже засмеялся.

– Хоть один, хотя бы один… – успел прошептать он, прежде чем обе крылатые машины превратились в грохочущий, пылающий клубок.

* * *

Смирнов скрипнул зубами и мысленно попрощался с Латыповым. Парень принял настоящую смерть летчика. Вечная ему слава!

По молчаливому согласию, оба оставшихся самолета – и советский, и французский – развернулись к своим. Каждый должен был успеть доложить основным силам о приближении противника, и каждому предстояло рапортовать о коротком воздушном бое, закончившемся со счетом три – один. Или один – три, это как посмотреть…

* * *

Две лавины самолетов, занявших эшелоны от четырех до восьми тысяч метров, столкнулись, и в воздухе началось настоящее побоище. Качественные различия как-то затушевывались: слишком уж много воздушных бойцов вертелось, виражило и бросалось в безумные атаки. Чкалов, успевший уже сбить одного особо нахального NC.150 – единственного, которому удалось выскочить из-под яростного натиска целых двух эскадрилий, оглянулся и поискал в воздухе «объект особого внимания». Ага, вон они… Эскадрилья новейших И-185, собранных с «незначительным отклонением» от общезаводской технологии, молнией пронеслась на максимальной скорости, с ходу завалила двух «фок» и ушла с набором высоты. «Молодчина Красный, – подумал про себя Валерий Павлович, ясно видевший, что одного из немцев сбросил на землю истребитель с бортовым номером «17». – Еще одного в свой актив записал!»

У Чкалова были все основания гордиться своим учеником. Старший лейтенант Василий Иосифович Сталин, отбракованный из спецназа безжалостным приказом Новикова, попал в крепкие и умелые руки красных военлетов, прошел обучение в Качинской авиашколе и отправился на фронт. Правда, вождь категорически приказал никаких поблажек его потомку не делать, но… Слишком уж хорошо знали летчики-истребители, что бой в воздухе зависит от удачи едва ли не наполовину. Бывало в воздухе всякое: и щенки, только-только три десятка часов налетавшие, валили с небес на грешную землю асов, не один год дравшихся и побеждавших. И мотор в полете отказывал, и падали подбитыми птицами опытнейшие и грамотнейшие. И повреждения случались странные и необычные: и гайки с моторов в кабину летели сквозь триплекс, и «ноги» у шасси на посадке подламывались, и парашюты в нужный момент не открывались…

Вот потому-то, закрыв глаза на приказ товарища Сталина, Чкалов лично съездил на завод и пояснил его руководству «задачу момента». Результатом стало появление на свет двенадцати самолетов И-185 с «вылизанными» титан-стальными корпусами, тщательно приработанными двигателями и тому подобными многочисленными доделками. Разумеется, ни одна страна в мире не располагала авиационной промышленностью, способной поставить самолеты такого качества на поток, но сделать несколько машин и обеспечивать их по необходимости частями на замену – легко! Так что сейчас в воздухе находилась «Стальная эскадрилья», в которой старший лейтенант с позывным «Красный» исполнял обязанности заместителя комэска.

Те из немецких или французских истребителей, кто попадался на зуб эскадрилье, оказывались относительно легкой добычей первоклассных бойцов, собранных в «Стальную». А бойцы были действительно первоклассными: старший лейтенант Бобров, сбивший в Испании девять самолетов; капитан Покрышев, сбивший четыре финских, два польских и даже один латвийский самолет; лейтенант Смирнов, успевший записать на свой счет четыре финских истребителя; Султан Ахмет-хан, отметившийся на польском фронте десятью победами…

Все они прошли тщательный отбор, и теперь были «лейб-гвардией» Сталина-младшего. Впрочем, эти асы щадили самолюбие сына вождя и никогда не показывали, что охраняют Василия: порывистый и самолюбивый Красный мог попытаться назло охранникам оторваться и влезть в драку самостоятельно, чтобы показать свои отвагу и мастерство.

Тут появилась новая волна бомбардировщиков, на сей раз немецких, и Чкалову стало не до рассуждений. Он бросил на перехват почти целый истребительный полк, на помощь своим кинулись «Фокке-Вульфы», и смертоносная карусель завертелась с удвоенной силой.

* * *

В это время на земле шестой танковый корпус волей командующего третьей танковой группой генерала де Голля пошел в лобовую атаку на Дубненскую крепость. Новые танки SOMUA S41 с длинноствольными орудиями 75-мм и RENAULT B3 с 85-мм пушками, грохоча траками, двинулись на линию советских укреплений. Они в упор расстреляли несколько линий бревенчатых надолб, затем, под прикрытием их брони, французские зуавы и мотострелки проделали толовыми шашками широкие проходы в жидкой полосе стальных надолб из рельсов, и… атакующая волна уперлась в реку Икву.

С восточного берега дружно ударили молчавшие до того пулеметы и казематные орудия. Снаряды короткоствольных орудий Л-17[30]30
  Советская казематная орудийная установка на базе 76-мм танковой пушки Л-11 с длиной ствола 26,5 кал.


[Закрыть] не могли пробить броню французских машин, но в нескольких укреплениях оказались новейшие казематные установки ЗИС-7 и ЗИС-8,[31]31
  Советские казематные орудийные установки на базе орудий ЗИС-3 и ЗИС-2 соответственно.


[Закрыть] которые тут же поприветствовали незваных, но давно ожидаемых гостей. Два 57-мм снаряда лихо наживили пару танков SOMUA, а трехдюймовый подкалиберный снаряд ударил в борт неуклюжего В3. Все трое тут же весело запылали, остальные танки попятились, открывая мотострелков и зуавов. Пулеметчики старой крепости и полосы дзотов немедленно дали понять французам, что они их видят. После десяти минут пребывания под яростным пулеметным дождем французы отступили.

Попытка провести массированную артиллерийскую подготовку провалилась, толком и не начавшись. Сражение в воздухе уже закончилось, но именно в этот момент к Дубно прибыли истребительные полки ПВО. Обнаружив, что опоздали, советские летчики принялись лихорадочно разыскивать хоть какую-нибудь достойную цель, уничтожение которой могло бы оправдать их появление. И такая цель быстро отыскалась: две тяжелые французские артиллерийские бригады, которые как раз начали разворачиваться с марша.

На счастье французов, у истребителей не было ни бомб, ни эрэсов, но и град двадцатитрехмиллиметровых снарядов и ливень крупнокалиберных полудюймовых пуль успел наворотить немало дел. Батарея самоходных мортир «Сен-Шамон М280» была выведена из строя полностью – советские самолеты уничтожили все четыре сдвоенных транспортера. Из двух батарей 194-мм пушек GPF уцелело лишь одно орудие, а батареи стапятимиллиметровых пушек L13S потеряли половину своих полугусеничных тягачей, да и некоторым орудиям досталось изрядно – орудие, в казенник которого угодил авиационный снаряд двадцать три миллиметра вряд ли можно назвать боеготовым. Лишь вмешательство подоспевшего самоходного зенитного дивизиона, который с ходу выставил над избиваемыми канонирами зонтик мелкокалиберных снарядов, прекратило это побоище; И-220 удалились, унося несколько осколочных пробоин в плоскостях, но не потеряв ни одного самолета.

* * *

Командир пятой танковой группы генерал де Голль рвал и метал. Высокий и нескладный, он метался по штабу, воинственно выставив длинный породистый нос.

– Какого сатаны, вы, Леклерк, поперлись с танками на крепость в лоб?! Вы что, всерьез полагаете, что ваши SOMUA прочнее бетонных казематов, а?! И даже если и так, то с каких это пор ваши машины научились плавать?! Вы что, генерал, не видели, что на карте там обозначена река?! Или вы разучились читать карты?!

Возмущенный и грозный нос повернулся к генералу Пруа:

– А вы – вы, Мишель, вы, – мой старый единомышленник! Как вы могли потащить свой кирасирский полк, да еще и с мотострелками в прямую атаку на невзломанную оборону?! Вы разве забыли, что еще в тридцать шестом мы с вами сформулировали принцип правильного использования танков? Что канули в Лету времена Великой войны, когда танки ломали оборону бошей… то есть наших германских союзников, работая тараном. Эти времена ушли, Мишель, ушли – и больше их не будет! И вы лезете, словно вепрь на рогатину, на долговременную оборону противника. А чем же мы с вами будем уничтожать их танки? Привезем с собой линию Мажино?!

Французские командиры потерянно молчали, а де Голль расходился все больше и больше. Досталось всем: и артиллеристам, которые умудрились подставиться под удар вражеской авиации, и пехотинцам, которым не хватило соображения не лезть в атаку на пулеметные точки, и зуавам, которые раз уж пошли в атаку, так нечего останавливаться… Но особенно сильно досталось авиаторам. Де Голль с едкой иронией высмеял их попытку уничтожить крепость Дубно в одиночку.

– Вы, господа, кажется, слишком увлеклись фантастическими идеями мсье Уэллса и генерала Дуэ.[32]32
  Де Голль вспоминает известную доктрину воздушной войны итальянского генерала Дуэ и фантастический роман Герберта Уэллса «Война в воздухе». И там, и там ведущая роль в грядущем столкновении отводилась авиации, переводя остальные рода войск на вспомогательные роли.


[Закрыть] И большевики ясно продемонстрировали вам всю порочность подобных, с позволения сказать, теорий. Впрочем, что еще можно ожидать от денди в белых перчатках, которые видят поле боя только с высоты нескольких километров?

Однако разнос этот, хоть и был полезен, но не давал никакого решения. А оно было нужно – просто необходимо. И как можно скорее, пока русским не удалось перемолоть все лучшие войска Третьего Европейского Союза прямо на своих границах.

Де Голль, который после трагического происшествия с Гейнцем Гудерианом остался единственным теоретиком использования танков в объединенных войсках еврофашистов, принял верное решение. Оставив заслоны против так и не взятой крепости Дубно, он бросил основную массу своих войск в обход, имея генеральным направлением Староконстантинов, Любар и Житомир. Французские танковые и моторизованные дивизии при поддержке венгерских и итальянских частей сбили легкие заслоны Красной армии и устремились вперед.

И тут же столкнулись с выдвигавшимися им навстречу танковыми и механизированными дивизиями РККА. На линии Белогорье – Теофиполь развернулось встречное танковое сражение, по сравнению с которым Осовецкая битва как-то не смотрелась…

* * *

Капитан Уваров сидел на чудом сохранившейся крыше некогда белой, а теперь закопченной до черноты мазанки. Тут располагался передовой НП его батареи, и хотя командиру торчать на передовой не пристало, но заметить вражеские танки нужно раньше, чем они заметят тебя. Только в этом случае у его гаубичной батареи, лишившейся во время вчерашнего налета французских самолетов половины тягачей, имелся хотя бы призрачный шанс уцелеть. Как и тех трех рот, которые еще вчера были полнокровным полком, а ныне – всего лишь жиденькой цепочкой передового охранения батареи да самоходного зенитного дивизиона, японский император знает каким ветром занесенного к ним в расположение. Спаренные двадцатитрехмиллиметровые самоходные орудия, прикрытые легкой противоосколочной броней, отлично действуют против вражеской авиации, но вот против танков у них нет никаких надежд. Неизвестно даже, хватит ли им скорости, чтобы удрать, если что.

Впрочем, командир дивизиона старший лейтенант Ланцов, судя по всему, никуда удирать не собирался, так как лежал на нагретой солнцем соломе рядом с Уваровым и покуривал, глядя в высокое летнее небо.

– Что там на горизонте, капитан? – поинтересовался он лениво, отбросив в сторону окурок. – Земли не видать?

Уваров поморщился: он не выносил пустого балагурства. Хотя Ланцов на пустышку был и не похож: пара медалей и Красная Звезда на груди свидетельствовали, что в прошлую войну старлей труса не праздновал и в тылу не отсиживался. Да и нашивка за ранение тоже кое о чем говорила. А потому Дмитрий на секунду оторвался от бинокля и ответил:

– Земли – навалом. Нас с тобой раз сто закопать хватит.

– Ну-у… – протянул Ланцов и закурил новую папироску. – Пусть сперва закапывалки отрастят…

С этими словами он перевернулся на живот и тоже поднял к глазам бинокль.

– О-па! А вот и первая отросла. Посмотри, Димон. Ориентир девять, лево пятьдесят…

Уваров тут же повернулся и посмотрел туда, куда сказал Михаил Ланцов. Левее ориентира – кривого разлапистого одинокого вяза, ползли три танка. «Сомуа». Два новых с длинными трехдюймовками и один старый, с короткой тоненькой спичкой сорокасемимиллиметрового орудия в маленькой башне.

– Передовой дозор, – сообщил Дмитрий в пустоту. – Трогать не будем, пусть махра поработает.

Он поднес ко рту микрофон и сообщил исполняющему обязанности командира бывшего полка капитану Барсукову, что артиллерия себя открывать не станет. Василий Барсуков помолчал в ответ, потом хрипло выплюнул:

– Ладно. – Таким тоном, словно обложил Уварова отборным матом.

– Было бы у меня бронебоев побольше – попробовал бы помочь, – тоже в пустоту сообщил Ланцов.

Уваров промолчал. А чего говорить, если и так знаешь, что у зениток бронебойных снарядов резервного «бэка»[33]33
  Сокращение от «боекомплект». «Резервным» в зенитных артиллерийских частях называется боекомплект бронебойных и осколочно-фугасных снарядов, использующихся для самообороны от наземных войск противника.


[Закрыть] – шиш да маненько. Где подчиненные Ланцова истратили свой РБК, Михаил не говорил, а Дмитрий не спрашивал. Как не спрашивал и о том, куда, собственно, делся механизированный полк, в который должен был входить дивизион зенитчиков. За последние пять дней непрерывных боев части перемешались так тщательно и так качественно, что разбираться с «потеряшками» будут уже только после победы. Если они уцелеют к тому времени…

* * *

Майор кирасиров Жоэль Туфе отправился на разведку лично. Потому что со вчерашнего дня он не имел ни малейшего понятия о том, где он находится, и куда подевались остальные. Вчера третий кирасирский полк, в котором имел честь служить майор Туфе, со всего маху налетел на русские танки. И это были не ставшие уже привычными Т-28А, с которыми S41 и S40 кирасиров боролись почти на равных. Эти были похожи на ожившие детские ночные страхи: приземистые, обтекаемые, с непробиваемой броней и оттянутыми назад башнями, из которых били орудия чудовищного калибра. От полного разгрома третий кирасирский и бригаду сенегальских стрелков спасло только то, что русских оказалось немного – машин тридцать, не больше. Правда, у них еще имелись бронеавтомобили и бронетранспортеры, которые бодро и в хорошем темпе разобрались со стрелками из далекой Африки, но вот уж на них-то кирасиры отыгрались: на поле остались дымить и догорать не только французские машины, но и штук сорок русских, в разной степени побитости. Правда, танк из них был только один, да и тот, кажется, спалили все-таки не SOMUA, а отчаянные сенегальские негры…

Короче говоря, в самый разгар боя майор лишился связи с полком и почел за благо выбраться из этой мясорубки. От попадания нескольких мелкокалиберных снарядов командирский танк лишился связи – рация вышла из строя, но, к счастью, этим повреждения и ограничились. Вот разве что механика-водителя основательно контузило, и пришлось взять другого, с подбитого танка.

Батальон третьего кирасирского полка в компании с батальоном сенегальцев и какими-то сомнительными итальянцами, численностью до двух батальонов, с двумя самоходными орудиями всю ночь наступал в направлении, обозначенном на карте жирной синей стрелкой, но когда рассвело, Туфе с раздражением обнаружил, что местность на карте не имеет ничего общего с местностью, на которой они находятся. Надо посылать разведку…

Первой мыслью Туфе было отправить в разведку итальянских союзников – все равно от них толку не дождешься, но потом решил, что доверять итальянцам такое серьезное дело, как разведка, так же глупо, как и посылать этих макаронников на войну. Они – вояки известные: со страху наплетут такое, что всего атласа мира не хватит, чтобы разобраться, где находишься.

Можно было бы, конечно, послать на разведку сенегальцев, но майор по опыту знал: эти буйные негры признают только один вариант разведки – боем. А так как совершенно неизвестно, куда их занесла нелегкая военная судьба по просторам этой непонятной России, то негры запросто могут сходить в атаку на усиленный танковый полк, прячущийся где-нибудь неподалеку. Или – на дивизию. Или – на корпус… И не то чтобы сенегальцев было особенно жаль – негров в Африке много! – но ведь после того, как русские прожуют разведчиков, им непременно захочется узнать, откуда эти разведчики взялись. И в процесс узнавания они обязательно обнаружат его – Жоэля Туфе, а вот это в планы майора не входило. Никак не входило. Потому-то он и послал в разведку танки, а для того, чтобы получить информацию, что называется, из первых рук, отправился вместе с разведчиками сам. Все-таки у командирской машины есть кое-какие преимущества…

* * *

Танки проползли мимо одинокого вяза, миновали перекресток двух тропинок и уверенно двинулись к хутору, на котором и находился наблюдательный пункт. Ланцов, присмотревшись к пятнистым французам, хмыкнул и, со словами:

– Ну, ладно, я – к своим, – соскользнул с соломенной крыши вниз. Уваров, не отрываясь от бинокля, буркнул:

– Давай-давай.

Французы уже подошли метров на пятьсот к окраине хутора, но капитан отчего-то был уверен, что его не заметят. И оказался прав: его не заметили. Или не обратили внимания, потому что французам стало не до того.

На левом фланге внезапно ожил замаскированный станковый гранатомет и окатил все три машины дождем своих тридцатимиллиметровых снарядов. Двум танкам они не причинили видимых повреждений, но третий, ближний к гранатомету, мгновенно лишился правой гусеницы. Он нелепо крутанулся на месте – гранатометчик, видно, того и ждал. Прогрохотала короткая очередь, которая оставила француза и без второй гусеницы.

Открыв неприцельный огонь, два уцелевших танка прянули вперед, стремясь вырваться из-под обстрела, а заодно и обойти нахального стрелка с двух сторон, зажать в клещи и посчитаться за увечного собрата. Не тут-то было! Устаревший S40 содрогнулся от взрыва связки ручных гранат и остановился, словно налетел на невидимую преграду. Тут же вторая связка попала ему на моторный отсек, полыхнуло невысокое пламя, и из танка повалил бурый дым.

Третий танк почел за благо не связываться и, развернувшись на месте, смело бросился наутек. Уваров снова вызвал Барсукова:

– Ну, Василий, у тебя и молодчики!

– Ну так…

– Пошли людей экипаж из первого танка вынуть. И пусть позиции сменят. Если я не ошибаюсь, – Дмитрий посмотрел на часы, – то через сорок – сорок пять минут надо ждать повторного визита.

– В расширенном составе, – хохотнул капитан Барсуков и тут же спросил: – Мне опять одному кувыркаться, или поможешь?

– По обстановке посмотрим. Вернее, по количеству вновь прибывших.

– Ну-ну… Вечно вы, глухари,[34]34
  Распространенное в РККА и СА прозвище артиллеристов (обычно гаубичных и тяжелых батарей).


[Закрыть] пытаетесь на нашей спине в рай въехать…

Уваров представил себе тощую спину худющего капитана Барсукова, который напоминал скорее обтянутый кожей скелет, чем обычного человека, и усмехнулся. Затем разложил рядом с собой карту и начал колдовать с кругом и линейкой, размечая сектора огня и зоны поражения.

* * *

Туфе злился. Результаты разведки были нулевыми: он так и не сумел сориентироваться на местности, зато ухитрился напороться на грамотно организованную засаду, стоившую ему двух машин с экипажами. И что самое обидное, обвинить в потерях никого кроме себя не получалось. Никак.

Через триплекс командирской башенки майор видел, как из горящего S40 попытался выбраться экипаж, но русский пулемет пресек эту попытку на корню. Механик-водитель кувыркнулся подбитым зайцем и растянулся рядом с горящей машиной, а командир так и не выбрался из кормового башенного люка, свесившись наполовину безвольной тряпичной куклой.

Из второй машины не выбирался никто, и Туфе искренне молился, чтобы из ее экипажа все погибли, потому что если они живы, то попадут в руки большевиков…

Поляки-эмигранты, появившиеся во Франции в превеликом множестве, в один голос рассказывали о зверствах красных, о нечеловеческих пытках, которым подвергали храбрых поляков, которым не посчастливилось попасть в плен, и майор не желал никому из своих солдат и офицеров такой страшной участи.

Однако надо было что-то предпринимать, и Туфе торопился к своим. Сейчас он организует атаку, и русские дорого заплатят за гибель отважных сынов прекрасной Франции!