Текст книги "Тактик"

6

Дорога к войне вымощена хорошими изобретениями.

Ведущий инженер НИИ-3 старший лейтенант НКВД Сергей Королев

…На Красную площадь, чеканя шаг, выходит сводный батальон орденоносцев подразделений Сил специального назначения. Этот новый род войск уже успел покрыть себя неувядаемой славой в сражениях на всех фронтах. Воины спецназа били врагов на озере Хасан, Прибалтийском, Западном и Финском фронтах. Десантные операции в Хельсинки, Турку и Таллин, показали всему миру, что для армии государства свободных людей нет и не может быть невыполнимых задач. Постановлением Верховного Совета СССР первой отдельной бригаде Специального назначения присвоены почетные звания Краснознаменной и Гвардейской.

Из радиотрансляции, посвященной параду на Красной площади

После парада, посвященного победе в польско-финской войне, более полусотни знамен и штандартов вражеских соединений украсили Зал Славы нового музея Красной Армии, а принимал парад победителей лично товарищ Ворошилов.

Когда отгремела поступь полков и техники по брусчатке Красной площади, отличившихся офицеров и сержантов приняли в Георгиевском зале, где состоялось вручение наград. Из-за большого количества награжденных медали вручались поротно, и лишь высшие ордена, которыми было награждено более тысячи человек, вручались в Кремле, правда аж в три захода.

Новикову на этот раз отвалился еще один орден Красного Знамени и только что введенный орден Суворова, который получали за полководческие успехи. Так был оценен его вклад в Хельсинкскую и Таллинскую десантные операции, а также в организацию диверсионной войны на польском и финском фронтах.

По уже сложившейся традиции Сталин принимал ближайших соратников на своей Ближней даче. Отчеты по итогам войны были уже написаны и сданы в секретариат, но Сталина всегда интересовало живое общение и мнение людей, для того, чтобы понять, что важно, а чем можно пренебречь.

Сначала, по сути, доложился Ворошилов. Отметив насколько легко было управлять армией, оснащенной системами радиосвязи, и с подавленной связью у противника, он вновь посетовал, что слишком мало грамотных инструкторов, не хватает новой техники и строительных материалов для возведения долговременных оборонительных сооружений. Потом похвалился успехами артиллеристов, летчиков и танкистов.

– Мы ведь еще не использовали новые истребители?

– Ограниченно, товарищ Сталин. Основную массу бережем для большой войны. Но летчики уже летают и осваивают новую технику. Три училища и пять учебных центров уже получили «И-180» и учатся воевать. А сейчас в воздухе в основном «И-шестнадцатые» и И-сто пятьдесят третьи с новым мотором и усиленным вооружением. Сто восьмидесятые применяли несколько раз в составе инструкторских эскадрилий, для наработки боевого опыта и тактики. Также начали набор пилотов для экспериментальной реактивной эскадрильи.

– А как показали себя переделанные танки?

– Тоже отлично. – Ворошилов уверенно кивнул. – За все время боев было потеряно лишь пятьдесят машин, и в основном по причине поломок. Все танки своевременно выведены в тыл и отремонтированы силами полевых мастерских. Как мы и полагали, тридцатисемимиллиметровые пушки «Бофорс» не могли пробить ни лоб, ни борт, и в основном все повреждения сводились к поражению внешней ходовой части, если артиллеристам каким-то образом удавалось попасть в нее. Зато танкисты пристрастились выбивать легкую бронетехнику из крупнокалиберного пулемета. Боезапас у него большой – полторы тысячи патронов, а снарядов к пушке всего два десятка. Кроме того, очень сильно сказалось насыщение передовых частей автомобильным транспортом. Грузовики ЗИС-пять, и ЗИС-шесть позволяют быстро перебрасывать пехоту, а зенитные установки на базе БА-три, БА-шесть и легких танков позволяли осуществлять воздушное прикрытие в движении и несколько раз даже расчистить наступающим дорогу. Спаренный пулемет ДШК в некоторых ситуациях эффективнее, чем артбатарея. Кстати, также отличились оружейники. Новые роторные станки позволяют увеличить производство патронов в десять раз и при этом почти отказаться от дефицитной латуни. Гильзы прессуются из стали и покрываются тонким слоем цветного металла.

– Нужно обязательно поощрить наших конструкторов, – вынес вердикт Сталин и перевел взгляд на Чкалова, который все боевые действия провел на земле, лишь перелетая от одного аэродрома на другой, причем под охраной двух истребительных звеньев. – А вы что скажете, товарищ Чкалов? Насколько правильными оказались наши решения?

– Абсолютно. – Чкалов кивнул лобастой головой. – Штурмовики вообще вышли без потерь, отчего у некоторых летчиков немного… закружилась голова. Пришлось слегка прояснить. А так… Пушечные истребители, конечно, были несколько избыточны для этой войны, но опыт нужно было нарабатывать. Кроме того, они хорошо показали себя в уничтожении наземных сил, хотя это и не их профиль. Очень правильной оказалась тактика двух самолетных звеньев и эшелонированного построения. Вообще эта война позволила выявить массу ошибок в планировании и обучении войск, так что будем вносить изменения в учебные программы частей и соединений всех вооруженных сил. Сейчас мы вместе с наркоматом обороны и внутренних дел создали специальную комиссию, куда вошли офицеры всех родов войск по подведению итогов боев на озере Хасан и польско-финской кампании. Кроме того, сделаны определенные выводы относительно зенитной артиллерии и мобильных средств ПВО. Нормы расхода снарядов и патронов нужно увеличить как минимум втрое. Кроме того, пулеметные ПВО вообще малоэффективны по сравнению с автоматическими пушками, так что все пулеметы можно списывать из ПВО и передавать пехоте, по мере замещения артустановками.

– А как реагировали на войну лидеры иностранных государств и военные наблюдатели?

Вопрос был адресован и Берия и Молотову, но первым начал Молотов, описывая внешнюю, так сказать, официальную реакцию политической элиты. Сталин, естественно, уже знал всю подноготную реакции иностранных государств, но, во-первых, он хотел, чтобы это узнали его ближайшие соратники, а во-вторых, ему было интересно увидеть их отношение.

– Германия практически предложила нам раздел Польши, Франция и Великобритания заявили в Лиге Наций о чрезмерном применении силы в отношении стран Балтии и других агрессоров, а Соединенные Штаты пока молчат. Но вот в газетах и в выступлениях политиков рангом пониже явный переполох, так как мы фактически разгромили третью в Европе армию. А вообще, хочу сказать, что я, конечно, был против этой войны, но тут нужно признать, что опасный нарыв был вскрыт исключительно своевременно и с достижением всех мыслимых позитивных результатов.

– А у вас, товарищ Берия, какая информация?

– Активизировались разработки новой брони у немцев и англичан, а также новых противотанковых средств. По полученной информации, немцы уже отказались от производства тридцатисемимиллиметровой противотанковой пушки и спешно доводят пятидесятимиллиметровую, а также приступили к разработке пушки в семьдесят пять миллиметров. Но пушка такого размера и веса уже не сможет быстро изменить позицию, так что она будет мишенью на поле боя. Мы же в свою очередь делаем упор на подвижные противотанковые средства, что в условиях современного боя крайне важно.

Истребительная программа Германии осталась без изменений. Это в основном сто девятые «Мессершмитты» новейшей серии «Эмиль» с двумя пулеметами винтовочного калибра и двумя пушками. Именно они и машины следующей серии будут нашими противниками в небе.

– Не поторопились мы с новыми машинами? – Сталин слегка прищурился.

– Мы на шаг впереди, так что будем контролировать ситуацию. – Берия пожал плечами. – Надеюсь, «A-тридцатый» все же выйдет на испытания, а там и новые снаряды подоспеют. Не поможет немцам ни новая броня, ни новые истребители. Но самые интересные подвижки начались по ведомству товарища Новикова. – Берия улыбнулся Кириллу. – Все ведущие страны стали создавать свои спецподразделения и собирать туда лучших солдат. А Япония так и вовсе собрала мастеров рукопашного боя и организовала «Спецотряд-70» с целью ликвидации наших диверсантов и организации диверсионной работы в ближних тылах.

– Ну, пусть попробуют. – Новиков широко улыбнулся. – Ни методик, ни опыта у них нет, так что в данном случае это просто перевод человеческих ресурсов на удобрения.

– Кстати. – Чубук сталинской трубки развернулся в сторону Кирилла. – На вас, товарищ Новиков, жалуются. Говорят, что вы собрали к себе самых лучших солдат и экипировали их за счет ухудшения снабжения других подразделений.

– Ну, до некоторой степени это правда, но ведь и задачи, которые мы решаем, другим подразделениям Красной Армии пока не под силу. – Кирилл пожал плечами. – В любой военной работе есть своя специфика.

– Это понятно, – кивнул Сталин. – Но ваша бригада, конечно, будет не в состоянии показывать столь же высокие результаты в войне с гитлеровской Германией. Там, насколько я помню цифры, сто пятьдесят две дивизии общей численностью три миллиона триста тысяч бойцов. А если подтянут французов и прочие европейские страны, это количество можно смело увеличивать на полтора миллиона.

– Раскидаю по полкам, на самых опасных направлениях, будем теснее работать с армейской разведкой и частями тылового обеспечения… Спокойной жизни гитлеровцам все равно не будет, товарищ Сталин. За каждый метр нашей земли кровью харкать будут.

– Это хорошо, что у вас такое боевое настроение. – Сталин улыбнулся. – Есть мнение, что всех десантников нужно передать вам и начинать формирование полноценного рода войск на основе бригады и приданных подразделений. Численность пока будет установлена в размере шестидесяти тысяч, с соответствующими службами тылового обеспечения и прочим.

– Товарищ Сталин, да где же я столько народу возьму? – опешил Новиков. – Этих-то собирали с бору по сосенке.

– Надо, товарищ Новиков. Надо. – Сталин кивнул. – Мы для того, чтобы ускорить работы на линии дотов, даже строительство Дворца Советов заморозили. Большие корабли вот товарищу Кузнецову строить не даем, весь металл на танки и самолеты идет. По всей стране строим животноводческие комплексы и МТС, чтобы только людей освободить от непроизводительного труда, отдали больше тысячи бронеавтомобилей для переделки в сельхозтехнику. Комсомольцы и сознательная молодежь ночами учатся летать и водить боевые машины. У вас, товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга, максимум два года на выполнение данной задачи, и есть мнение, что вы справитесь.

Разговор продолжался еще минут сорок, а потом по приглашению Сталина перешли к уже накрытому столу, где выпили за победу, и разговор распался на несколько групп. Сталин много шутил, переходил от одной группы к другой, частенько ставя людей в тупик неожиданными и острыми вопросами. Досталось и Чкалову, и Ворошилову, и даже Молотову за его желание быть везде и поспевать всюду.

Уже на следующий день начал разгоняться огромный маховик государственного аппарата, претворяя в жизнь принятые решения. К территории военного городка, где располагалась бригада, прирезали земли, и вновь застучали молотки и заработала строительная техника.

По личной просьбе Сталина, Ворошилов прислал два десятка грамотных штабных офицеров во главе с комбригом Готовцевым Алексеем Ивановичем, как имеющим опыт организации партизанских и диверсионных действий.

Алексей Иванович, долгое время проработавший в Разведупре РККА, в свое время чуть не попал под маховик репрессий из-за провала агентурной работы в Константинополе и Тифлисе, но был полностью оправдан и какое-то время провел на преподавательской работе в Академии Генштаба. Теперь же ему предстояло сформировать шестидесятитысячный корпус, включающий, кроме войсковых соединений, учебные подразделения, три научных центра и Осинфбюро.

Как раз в Осинфбюро и направлялся Новиков после инспекции дел на стройплощадке в Монино. Шесть молодых ученых – два математика, три инженера-электронщика и физик, после всесторонней проверки получили возможность ознакомиться с материалами из будущего, посвященных начальному этапу развития вычислительной техники.

В объемистой папке Кирилл собрал все, что помнил и смог вытащить из планшета о языках программирования, архитектуре вычислительных машин, и отчасти схемотехники. Молодые ребята, чьи мозги еще не были засалены инструкциями и авторитетами, бодро взялись за дело, и ламповый калькулятор с выводом данных на газоразрядные индикаторы появился буквально за год. С учетом того, что работал он совершенно бесшумно и довольно быстро, даже опытный образец мгновенно увез Берия в криптографический центр и самым благожелательным тоном посоветовал сделать еще как минимум десяток таких устройств.

Но этим занялись на опытно-производственном участке, а исследовательская группа приступила к новому проекту – двадцатиразрядному калькулятору, который позволил бы обрабатывать крупные численные массивы.

К концу ноября тридцать восьмого года уже на производство были переданы и шестиразрядный, двадцатиразрядный калькуляторы и даже модель, позволявшая вычислять простые функции, вроде корня и степени числа.

Сейчас полным ходом завершалась работа над действительно серьезной моделью, которая могла управляться программно, вычисляла расширенный объем функций и работала на алгоритмическом языке высокого уровня. Таким образом, машина Конрада фон Цузе Z-3 1941 года уже не будет самой продвинутой вычислительной машиной, а на чертежах уже вырисовывались контуры вполне полноценной электронно-вычислительной машины для проекта «Анадырь». Так назывался первый в СССР, да и в мире, ядерный реактор мощностью в десять мегаватт.

Волевым решением название всей серии машин дал Новиков, и теперь во многих учреждениях Союза трудились вычислители «Алдан».

Берия, уже прочитавший «Понедельник начинается в субботу», лишь посмеялся, но с тех пор иначе чем НИИЧаВо Осинфбюро не называл.

Танковые инженеры, работавшие на том же этаже, мгновенно оценили преимущества новых вычислителей и сначала бегали считать в лабораторию, а затем, получив в полное владение «Алдан-2», чуть не передрались за машинное время.

Потом с больными глазами приехал Чкалов и долго рассказывал о своих трудностях с авиационной турбиной вообще и с расчетами турбинных лопаток в частности, а получив новенький, еще пахнущий канифолью и краской «Алдан», чуть не пустился в пляс.

Перед входом на этаж, где гнездились конструктора и ученые, стоял еще один пост охраны. Сержант, сидевший на посту, узнал Новикова, но порядок был один для всех. Поэтому предъявив пропуск и удостоверение, Кирилл дождался звонка охраны дежурному по режиму и, кивнув в ответ на: «Здравия желаю, товарищ комиссар госбезопасности», – прошел через проходную.

Здесь уже не было той чинной тишины, как два года назад, когда единственным жителем этажа являлся мастер-оптик Наум Соломонович Гершевич. Химики, физики, материаловеды, оружейники и электронщики, заселившие весь третий и часть второго этажа, со свойственной молодости шумностью и непоседливостью занимались наукой, а попутно заводили знакомства и даже женились, благо что этот вопрос был продуман заранее, и хорошеньких лаборанток было даже с излишком.

Вот и сейчас парочка в белых халатах – молодой человек и стройная девушка с пышными светлыми волосами, спадавшими до пояса, – тащили куда-то инструментальный микроскоп, воркуя по дороге и совершенно не замечая ничего вокруг.

Несмотря на то что все работавшие в лабораториях имели звания и даже форму, здесь царил дух анархии и свободы и, как надеялся Новиков, ковались новые научные кадры для всей страны. Восприимчивые ко всему новому и необычному молодые ученые с удовольствием играли в «Что? Где? Когда?», а задачники ТРИЗ, выпущенные серией в пятьсот экземпляров, уже успели захватать до едва читаемого состояния.

Зайдя к Науму Соломоновичу, щеголявшему орденом «Знак Почета», Кирилл порадовался прогрессу, достигнутому в деле подготовки к производству коллиматорного прицела для автоматов, и полюбовался на опытный образец компактного монокуляра, который в перспективе должен стать частью снаряжения каждого бойца спецназа.

Его не вполне обычный заказ был уже готов, и Наум Соломонович с нескрываемой гордостью передал ему изящную коробочку из резной кости.

– Вот, то, за что вам не будет стыдно.

Посмотрев на изделие главы московского цеха ювелиров, Новиков выложил на стол конверт с заранее оговоренной суммой и, присовокупив две бутылки отличного коньяка, тепло распрощался с мастером.

Потом он традиционно зашел к химикам, проверить, как продвигается дело получения силиконов и материалов на их основе и синтеза нитрида бора, потом к оружейникам, которые уже могли похвастаться пистолетом-пулеметом Судаева, сделанным в формате булл-пап с секторным магазином, для экипажей боевых машин и служб тылового обеспечения, и нового ручного пулемета для сил специального назначения, с облегченным корпусом и дополнительно охлаждаемым стволом.

Но самой любимой была, конечно, лаборатория вычислительной техники. Самохвалов, Кисин, Гельфанд, Карапетян, Сурков и Кононов, у которых уже были и свои подчиненные, опытно-промышленная площадка, и даже строился целый завод, все равно продолжали работать вместе, генерируя новые идеи, не только обгонявшие свое время, но и зачастую лучше приспособленные к технологическому укладу 30-х годов, чем предложения Новикова.

Достаточно было один раз объяснить принцип вывода информации на экран, как через два месяца Женя Сурков уже выдал схемотехнику решения, и в производственной части лаборатории закипела работа.

– Привет, ребята. – Новиков кивнул сидящим за переговорным столом ученым. – Чем порадуете?

– Добрый день, Кирилл Андреевич. – Николай Самохвалов поднял руку, приветствуя шефа. – Соображаем, как лучше сделать память и ввод-вывод.

– А чего тут думать? – Новиков подошел к чертежной доске и начал рисовать блок-схему. – Вариантов немного. Пока будем использовать биаксы[67]67
  Б и а к с – магнитная память, позволявшая считывание без потери информации.


[Закрыть], а позже, когда начнут делать полупроводниковые сборки и крупные модули, попробуем сделать на конденсаторах. – И видя недоумевающие взгляды сотрудников, пояснил: – Система опрашивает ячейку, и если конденсатор заряжен, снова заряжает его и рисует у себя единичку, а если нет, рисует нолик, и переходит к следующей ячейке. Но нужна высокая скорость опроса, так что до этого пока далеко.

– Скажите, Кирилл Андреевич, – Коля Гельфанд, как самый молодой, вообще не имел тормозов, и несмотря на предостерегающие взгляды товарищей, спросил: – А зачем вы вообще с нами возитесь? У вас же явно есть ответы на все вопросы, которые у нас возникают. И при этом, мы точно знаем, что никто в мире не занимается данной тематикой.

– Это не совсем правда. Точнее совсем не правда. – Новиков покачал головой. – Североамериканское министерство обороны делает свою машину, Конрад фон Цузе сделал Зет-два, а Зет-три, уже в чертежах. Кроме того, успешно продвигаются англичане. Такими темпами у них году к сороковому – сорок третьему будут вполне рабочие машины типа нашего «Алдана – три».

– Вы… там…

– А вот это, Ваня, совершенно излишнее знание, которое, во-первых, вам лично ничего не даст в плане познания тайн природы, а во-вторых, может сильно ухудшить ваш характер. Я понятно излагаю?

Глаза Кирилла при этом как-то полыхнули, отчего у сидевших за столом ученых в желудке словно образовался ледяной ком, который никак не хотел таять.

– Лет через сорок-пятьдесят, когда вы будете академиками и докторами всяческих наук, многие захотят узнать, как все начиналось. И вы, конечно же, расскажете им правду. Но не всю. Потому что для начала вы ее не знаете, а для конца скажу, что секретность по теме «Алдан» будет не снята и через сто лет. У вас будет все, что вы пожелаете. Возможность быть на самом передовом крае науки и толпы восторженных учеников, но с той минуты, как вы подписали один документ, у вас не будет возможности даже пообщаться с иностранными коллегами по научной работе. Хотя бы потому, что девяносто процентов из них такие же офицеры спецслужб, как и вы, а оставшаяся часть подрабатывает неофициально. И в научной работе друзей нет и не может быть. Та страна, которая обеспечит себе технологическое преимущество, будет также доминировать в военной сфере. А что это означает, надеюсь, вам не нужно пояснять. Представьте себе, что мы смогли скрестить вычислитель, дальномер и механизмы привода пушки? Сходите к танкистам, спросите у них, что сделает на поле боя танк, который попадает каждым снарядом в цель. Или радарная установка, которая сразу определяет не только расстояние до цели, но и ее тип, скорость, и может спрогнозировать маршрут.

– Неужели вся наша работа это лишь война? – хмуро поинтересовался Олег Самохвалов.

– Не вся, но пока – да. Но вы не расстраивайтесь. Вот решим основные проблемы, и познакомлю вас с экономистами-управленцами. – Кирилл рассмеялся. – Будем делать единую систему управления народным хозяйством. Производство, перевозки, потребление и всякое такое. Вот это – точно не менее важно, чем война и все что с этим связано. А в перспективе – настоящие роботы и станки на их основе. Да много чего, вплоть до космических полетов. Ведь не на калькуляторе же просчитывать маршрут?

Разговор понемногу перешел на перспективы развития вычислительной техники, и Кирилл нагрузил лабораторию еще и разработкой компактного и надежного вычислительного устройства для артиллеристов, пообещав за выполнение работы дополнительную премию.

Бюро он покинул уже ближе к вечеру, и поскольку у него было одно очень важное дело, позвонил из машины Наде и пригласил ее поужинать в ресторане.

Столик в «Метрополе» по его просьбе поставили в самом углу, откуда все было прекрасно видно и слышно, но сам столик как бы терялся в тени.

Пять ярко-алых роз, которые утром передал ему пилот от Гоглидзе, уже стояли в изящной хрустальной вазе, а бутылка полусухого «Абрау-Дюрсо» дожидалась своего времени в ведерке со льдом.

Надежда в темно-синем длинном платье и туфлях на невысоком каблуке вошла в зал, словно царственная особа, и ее опытный взгляд снайпера мгновенно нашел Кирилла, а улыбка словно добавила света в зале.

– Что празднуем? – Она благодарно кивнула Кириллу, который помог ей сесть, и дождавшись, пока официант нальет шампанское в бокалы и отойдет в сторону, внимательно посмотрела на человека, который с некоторых пор был для нее всем. Начальником, другом, учителем и, конечно, возлюбленным.

– Хочу предложить тебе одну авантюру. – Новиков усмехнулся и посмотрел в глаза Надежды.

– Далеко ехать? – деловито поинтересовалась Надя.

– Как придется, – уклончиво ответил Кирилл.

– Надолго?

– Как получится. Но надеюсь, надолго.

– Ну не тяни, Кир. – Надя рассмеялась. – А то я сейчас от тоски кого-нибудь тут пристрелю и скажу, что так и было.

Кирилл вытащил из кармана коробочку, переданную ему Наумом Соломоновичем, и положил на стол перед девушкой.

Когда крышка коробочки плавно поднялась вверх, и Надежда увидела обручальное кольцо, отделанное мелкими бриллиантами, она на секунду прикрыла глаза, а когда подняла их на Кирилла, у него перехватило дыхание, но собравшись, он тихо произнес.

– Надя, я прошу тебя быть моей женой.

И Надежда, глаза которой сияли ярче, чем солнце, смахнула непрошеную слезинку с лица и произнесла:

– Я подумаю.

Надя уже давно жила с Кириллом, как с мужем, и, конечно, ждала этого предложения. Ждала и боялась, что Кирилл так и не решится. Но даже у этого события у нее нашлось много логичных объяснений, которые, впрочем, укладывались в простое житейское «кто я, а кто он». Но вот когда самые заветные слова все же прозвучали, она, так долго представлявшая, как все это случится, вдруг растерялась. И лишь смогла наблюдать словно со стороны, как ее губы проговорили это «Я подумаю». И только глаза девушки рассказали ее избраннику всю правду.

Кирилл завис на несколько секунд, а потом, увидев в глазах Нади ответ, выдохнул и поднял бокал.

– Хорошо. Тогда предлагаю тост. За тебя! За самую удивительную, красивую, нежную и желанную девушку этой планеты.

– А еще меткую, умную и самую скромную. – Надежда со смехом подняла бокал и аккуратно коснулась бокала Кирилла. – А розы откуда, сумасшедший? Ботанический сад ограбил? – Надежда оценила взглядом роскошный букет и наконец пригубила из бокала.

– Гоглидзе прислал. – Новиков дал знак официанту, чтобы тот тащил еду, и снова переключился на Надежду. – Говорил, что на свадьбе обязательно будет.

– Как у него там? По газетам ничего не понятно.

– Да нормально. – Кирилл махнул рукой. – Кого надо – отловили, кого нужно пристрелили… Так что на ближайшие десять лет тишина и благодать. Сейчас главные скачки будут на Украине и Белоруссии. Местные кадры волнуются…

– А успокаивать будем опять мы?

– Частично. – Новиков коротко кивнул официанту, поставившему салаты, и дождавшись, пока он отойдет, продолжил: – Там, кроме нас, есть кому поработать. Партконтроль, инспекция РККА, инспекция Совнаркома… Мало никому не покажется. Тебе, кстати, как в роли начальника стрелковой школы?

– Да ну, – Надя покачала головой. – Набрали дурочек по переулочкам, учи их теперь.

– Что, так плохо?

– Да нет, ворчу просто. – Надежда громко рассмеялась. – Сама такой же была лет пять назад. Приходится каждое слово доказывать делом. Кстати, хочу сказать спасибо за новые винтовки. Девчонки в них просто влюбились. После мосинок – просто шедевр.

– Это не мне спасибо, это ижевцам. – Кирилл покачал головой. – Я им просто идей накидал в виде эскизов, а они уже сделали все остальное. Вот подожди, скоро пойдут БСК – бесшумный стрелковый комплекс, вот тогда и благодарить будете. С двадцати метров звука уже не слышно.

Большая группа забайкальских казаков гуляла в «Метрополе» по случаю перевода в столицу. И не просто куда-нибудь, а в корпус Особого назначения под командованием Стального Кира. Слухов и легенд о личности комбрига ходило предостаточно, но что в этом правда, а что выдумка, казаки разобраться не могли. Слишком уж фантастически все звучало. Хотя пленные и «языки» с «той» стороны рассказывали вроде одно и то же, что наводило на мысль о значительной доле истины в этих байках.

Особенно много шума наделала история о покушении на товарища Сталина, когда Кир вместе со своей невестой положили не то пять, не то десять беляков, прикрыв Сталина собственными телами.

Сами казачки, неоднократно ходившие в рейды на вражескую территорию, были действительно опытными вояками, а ордена на груди, и царских времен и советские, говорили об этом лучше всяких слов.

Забайкальский казак Артемий Рыбаков, воевавший еще на сопках Маньчжурии, о чем-то тихо спорил со своим давним другом и побратимом Иваном Евграшиным, пока на это не обратил внимание подполковник Валерин.

– О чем спор?

– Да он это, – негромко произнес Евграшин и упрямо посмотрел на товарища. – Я же его в госпитале как тебя видел. Он туда к своим приезжал, ну и спел несколько песен. Помню, одна такая была… про казаков, только донских.

– А давай попросим его спеть? – азартно предложил Рыбаков, не боявшийся ни бога, ни черта, ни начальства. – Неужто откажет?

– Осади, – Валерин покачал головой. – Видишь, он с девицей сидит. Негоже им мешать. Может, это у них первая встреча… а может, последняя. А тут мы. Да и как ты себе это представляешь, просить комиссара госбезопасности спеть? Он тебе что, приятель?

– А я так мерекаю: не то ты, командир, говоришь, – Рыбаков задумчиво покачал головой. – Песня – она для всех. Не только, чтобы для нас или для него. Она же и для нее будет…

Он встал, надел папаху, одернул бешмет и решительным шагом пошел к столику, где сидели Кирилл с Надеждой.

Сделав два уставных шага, казак вытянулся по стойке смирно и щелкнул каблуками.

– Командир отдельного разведэскадрона Забайкальской казачьей дивизии капитан Рыбаков. Разрешите обратиться, товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга?

– Лихо вы врезали японцам на левом фланге, товарищ Рыбаков. – Новиков улыбнулся и оценивающе посмотрел на грудь казака, где кроме ордена Красной Звезды и Святого Станислава третьей степени с мечами был и полный Георгиевский бант. Специальное постановление СНК приравнивало часть наград царского времени к советским наградам, и на груди многих военнослужащих можно было видеть такое вот смешение историй[68]68
  В реальной истории это постановление СНК так и не было подписано, но солдаты и офицеры носили георгиевские кресты т. н. явочным порядком.


[Закрыть].

– Спасибо, товарищ комкор. – Комэск кивнул. – Тут мы гуляем, ну, по случаю перевода под ваше начало. Это же ваша песня про конников Буденного? Спойте, а? Всем обществом просим.

– Спой, Кир… – Надя положила свою руку поверх ладони Новикова и чуть сжала. – Я так люблю, когда ты поешь. У тебя в глазах словно васильки расцветают.

Кирилл улыбнулся Наде и, обернувшись к казаку, кивнул.

– Гитара?

– Сейчас будет. – Рыбаков кивнул в ответ. – Не побрезгуйте к нашему столу, ваше… товарищ комкор.

Казаки, увидев, что Новиков вместе со своей дамой встал и направился к их столу, сразу организовали еще два места, а Артем Рыбаков, заткнувший ресторанный оркестр, наигрывавший танго, уже нес гитару.

– Вот… тащ комкор.

Легко пройдясь по струнам большой концертной гитары покрытой черным, кое-где облупившимся лаком, Кирилл мощно, во весь голос запел в ритме кавалерийской рыси.

 
Под зарю вечернюю солнце к речке клонит,
Все, что было – не было, знали наперед.
Только пуля казака во степи догонит,
Только пуля казака с коня собьет.
 
 
Из сосны, березы ли саван мой соструган.
Не к добру закатная эта тишина.
Только шашка казаку во степи подруга,
Только шашка казаку во степи жена[69]69
  Розенбаум А. Казачья.


[Закрыть].
 

Эту песню еще не родившегося поэта Кирилл еще не исполнял, но коренастый пожилой аккордеонист, подошедший к их столу, мгновенно подхватил мелодию, и уже на втором куплете умело вплел свою партию, а на припеве негромко, но очень точно вступил ресторанный оркестр.

– Примите от нас… – полковой комиссар Павел Головатов поднес рюмку водки и кусок черного хлеба и со всем уважением поклонился.

– Спасибо, казаки. – Новиков лихо махнул водку, нюхнул хлеба, посмотрел на парней и со словами – Эх, нет на меня замполита! – ударил по струнам.

 
Под ольхой задремал есаул молоденький,
Приклонил голову к доброму седлу.
Не буди казака, ваше благородие,
Он во сне видит дом, мамку да ветлу.
Он во сне видит Дон, да лампасы дедовы,
Да братьев-баловней, оседлавших тын,
Да сестрицу свою, девку дюже вредную,
От которой мальцом удирал в кусты[70]70
  Розенбаум А. Есаул.


[Закрыть].
 

Кирилл исполнил еще пару песен, после чего вдруг как-то внимательно посмотрел на Надю и, извинившись перед казаками, подошел к аккордеонисту, который был руководителем ресторанного оркестра. О чем-то с ним поговорил, а потом они вместе пошли к сцене.