Текст книги "С волшебным удовольствием! Сказка про первый день Весны"

Андрей Зинчук
С волшебным удовольствием! Сказка про первый день Весны

Пролог

Стояла зима. В этом году она тянулась как-то особенно долго и ужасно всем надоела. И надоела, надо сказать, до такой степени, что уже никто в городе не хотел кататься не только на коньках или санках, но и на лыжах по парку или за городом по зимнему лесу. А некоторые просто не выходили вечером после работы или учёбы во двор – в надоевшую зиму. Не говоря уже о том, чтобы в выходные дни посоревноваться в прыжках с трамплина или в биатлоне. Словом, стояла тяжёлая, ужасно длинная, мучительная зима. На которую даже не хотелось и смотреть из окон квартир. В магазин, на работу, по делам, в школу, в институт или колледж каждый старался прошмыгнуть побыстрее, не оглядываясь по сторонам. И возвращался домой он точно так же: высоко подняв воротник своего пальто или куртки, или закутавшись в шарф по самые глаза, или натянув поглубже вязаную шапочку. Всем было плохо и скучно. Но хуже всего, как оказалось, пришлось в это время года уличным продавцам мороженого: к концу зимы они окончательно разорились и теперь без всякой надежды смотрели вслед пробегавшим мимо них прохожим. Некоторые из продавцов пытались снижать цены на свой неходовой товар, другие некоторые принялись переделывать свои вывески: закрашивая первый слог «Мо» в названии продукта и поверх него рисуя слог «Пи» – получалось у них при этом этакое безграмотное «Пироженое». А некоторые из них третьи даже разводили огонь под большими кастрюлями воды, спрятанными под прилавками, с тем, чтобы валивший оттуда пар подманивал к «Пироженому» замёрзших покупателей. Но всё было напрасно: прохожие быстро разгадали уловку предприимчивых продавцов, казалось бы, ещё совсем недавно – всего полгода назад! – такого популярного лакомства и, прибавив шагу, проносились мимо. Пробегали вместе с ними и нечастые в этой толпе учителя русского языка и литературы, молча поджимали губы и хмурились, разглядев грамматическую ошибку на вывесках продавцов: в своё время они учились по одним из лучших учебников русского языка – С. Г. Бархударова и С. Е. Крючкова. И буквально все в городе, включая городских «моржей», уныло плескавшихся в проруби возле Петропавловской крепости, боялись простудиться и заболеть.

Именно так – банально и скучно – и мог бы кто-нибудь из городских писателей описать и эту нашу зиму. И такими же красками продолжил бы описывать наши зимы и дальше: изо дня на день и из года в год. И печальная эта картина пополнила бы длинный и скучный ряд печальных зимних картин, ровно ничего к ним не прибавив. И… И… И…

Но именно в этом году случилось у нас другое… И, конечно же, вмиг нашёлся расторопный газетчик, который в одной из городских газет описал произошедшее так (причём заметка его как-то странно начиналась с полуфразы и так же неожиданно заканчивалась):

«…но когда же и Сын Человеческий не смог помочь людям, тогда на Землю была послана Красота, и вся земля была ею покрыта от края до края. Красота лежала в каждом дворе, и на крышах всех домов и по всем дорогам. И люди не решались топтать эту Красоту, поэтому через неё повсюду были протоптаны аккуратные тропинки. А там, где свесились с домов хрупкие сосульки, – там места эти были аккуратно огорожены флажками. В троллейбусах, автобусах и трамваях, запорошенных инеем, словно чистейшей мукой, появились на окнах многочисленные протаянные кружочки, чтобы пассажиры, не отвлекаясь на свои дела, могли продолжить любоваться через них на проплывающий за окнами белый город. А городские поэты принялись его описывать. Хотя, это ведь очень непросто – изобразить что-то стоящее на клавиатуре компьютера, смартфона или коммуникатора, содержащей 33 буквы русского алфавита, включая согласные и традиционно ни с чем не согласные, шипящие, знаки препинания, а также знаки мягкие и твёрдые, и возвращающуюся к нам в последние годы букву «ё»; клавиатуре, где наиболее употребимые буквы организованы в три строки: кенг/апро/смит… А вслед за поэтами и композиторы взялись слагать о белоснежном городе песни и баллады, посвящать ему гимны. И хотелось поглубже вдохнуть этого чистого морозного воздуха…»

На этом заметка, как было сказано выше, обрывалась. Она оборвалась, но мы-то можем продолжить: это случилось в то время, когда в нашей жизни многое перемешалось: хорошее и плохое, красивое и ужасное. И хорошее трудно стало отличить от плохого. Вот тогда-то и была послана к нам на Землю идеальная Красота! Местные учёные кинулись разглядывать слетевшие сверху необычные снежинки через увеличительные стекла и микроскопы и писать о них диссертации. Интернет-пользователи мигом откликнулись на новое явление в блогах и социальных сетях.

А в городе вспыхнула новая мода на кружевную и почти уже забытую ручную вышивку, на вязание крючком и вообще на белый цвет. Говорят, что в городском Театре оперы и балета даже спел на сцене бас, одетый куском льда! Но это, как мы с вами понимаем, уже совсем ничем не подкреплённые слухи и домыслы.

И было бесконечно жаль, что по всем законам природы через несколько месяцев Красота эта должна исчезнуть. Та самая Красота, которой, по Ф. М. Достоевскому, мог бы спастись наш мир!

А она с помощью инея и сосулек скрыла назойливые рекламные вывески и сгладила уродливые формы неудачных в архитектурном отношении (то есть неправильных, говоря современным языком) зданий. А формы правильных зданий, наоборот, подчеркнула, отчего они стали ещё интереснее. Я видел в эти дни Исаакиевский собор, и был он одет в нарядную белую шубу инея от фундамента до башенки на самом верху – без единого пятнышка! Когда это случилось с ним в начале Зимы в первый раз – со всех концов города сбежались к Исаакию (так ласково называют его в нашем городе) фотографы. Позже фотографии эти даже стали визитной карточкой города. И Ангел на Петропавловке облачился в тонкую корку льда и заблистал на солнце у всех на виду как огромный бриллиант! А в особо морозные дни Красота эта сияла у людей и на ресницах…

Но не все в городе её оценили, далеко не все. Вот о некоторых из них и пойдёт наш рассказ…

Глава первая

Как-то под вечер в тёмном дворе одной из школ Центрального района Санкт-Петербурга появились четыре маленьких Снеговичка. Кто их слепил и сколько времени они уже тут простояли, сказать трудно. Но некоторое время они молчали, а потом один из них (похоже, он был тут главным) произнёс строгим голосом:

– Моя терпелка кончилась! Все разошлись?

– Все! – ответили нестройным хором три других Снеговичка.

– А этот, с большущим рюкзаком, – кажется, они называли его Тормоз? – спросил первый строгий голос.

– Ушёл. Покурил и в библиотеку отправился – книжки портить, – ответили Снеговички и продолжили, перебивая друг друга: – А второй, с огромными кулаками, крутой, – они так и называли его: Крутой – кошек пошёл гонять. И в подвале стёкла бить. И Ботаник убежал. Обиделся на первых двоих и убежал ябедничать.

И тогда Первый Снеговичок продолжил так:

– Что я вам говорил, а? Вот, наконец, мы и остались одни! Подведём итог: ещё совсем недавно были мы капельками воды, потом превратились в снежинки и долго-долго падали, кружа, на Землю. Потом долго-долго лежали, никому не нужные и никем не замеченные… Помните, что сказал про нас один «из них», лениво посмотрев себе под ноги?

– Конечно, помним! – ответили Снеговички. – А, ну это Зима опять началась! – сказал он.

– По нам ходили, нас мяли полозьями санок и лыж, по нам бегали собаки!.. – продолжал строгий голос. – И вот, наконец…

– И вот, наконец, пришёл кто-то и подарил нам жизнь! – перебил его звонкий мечтательный голосок, принадлежавший одному из Снеговичков. – Хорошо бы его найти. Ведь так интересно жить!

– Нет, мы сами собой слепились! – строго возразил на это первый строгий голос. – Мы сами собой слепились и живём так же сами по себе. Когда никто не видит – ведь Снеговичкам полагается стоять на месте, – мы можем поиграть в снежки, скатиться на санках с сугроба, побегать на лыжах…

– Что-то у меня никак не получается поиграть в снежки! Я даже пошевелиться не могу! – заметил тот же мечтательный голосок.

– И я не могу пошевелиться! – подхватил второй голос.

– И я! И я! Лично я не могу пошевелиться совсем! – пожаловался третий голос.

На что строгий голос предложил:

– Тогда стойте и любуйтесь окружающим миром! Какая сверкающая красота вокруг! Сколько звёзд!

Несколько минут в школьном дворе было тихо: Снеговички любовались звёздами. Но бесконечно любоваться звёздами, даже самыми красивыми, согласитесь, несколько утомительно. И по этому вскоре вновь прозвучал уже знакомый нам звонкий мечтательный голосок:

– А если нам всё-таки хоть немножко поиграть в снежки?

– Да, в снежки! В снежки! В снежки! – подхватили другие голоса. – Поиграть в снежки!!!

– В снежки, говорите? Хм… Это интересно! А помните, когда мы летели вниз, кто-то громко, на весь воздух, сказал: «На Землю летите? Ну-ну. Добро пожаловать. С ВОЛШЕБНЫМ УДОВОЛЬСТВИЕМ!» И сразу же после этого лететь нам стало легко и свободно?

– Конечно, помним! Ещё бы не помнить! Нас перестало кружить, и мы перестали налетать друг на друга! – наперебой принялись вспоминать Снеговички.

– Наверное, это были сказаны волшебные слова, – предположил строгий голос.

– Волшебные слова?

– Да, волшебные слова, – повторил строгий голос.

– Волшебные слова? В самом деле? Не может быть!

– Волшебные слова, да. Не стоит ли их попробовать и в нашем случае? – предложил строгий голос.

– Ура! Конечно, стоит! Их совершенно необходимо попробовать! – согласились Снеговички.

– Ну что ж, – сказал строгий голос. – Тогда, значит, так: С ВОЛШЕБНЫМ УДОВОЛЬСТВИЕМ!

– С ВОЛШЕБНЫМ УДОВОЛЬСТВИЕМ!!! – дружно подхватили Снеговички. И от этих слов сразу же ожили и зашевелились.

– Ура! Подействовало! Получилось! Да здравствует жизнь! – вскричали они и принялись носиться по двору, перекидываться снежками, съезжать друг на дружке с сугроба, кружиться и петь:

 
– Ты где?
– Я здесь!
– Я тоже здесь.
– И я! И я! И я!
– Мы можем прыгнуть,
– лечь,
– и сесть,
– и даже спеть: ля-ля!
 
 
– И я! И я! И я! И я!
– Мы можем закружить.
– Как хорошо на свете жить.
– На свете жить – ля-ля!
 

Дав своим друзьям вдоволь наиграться и напрыгаться (ведь столько времени им пришлось простоять во дворе совершенно неподвижно!), Первый Снеговичок остановил веселье:

– Стойте! Стойте, Снеговички! Весна на носу! Что с нами станет? Подумайте! Надеюсь, все помнят историю Снегурочки?

– Все помнят! Проходили! В Небесной школе учили! – наперебой ответили Снеговички. – А мы просто не будем об этом думать, и всё! Мы будем веселиться и кружить! А Весна придёт – мы не станем ей уступать! Не будем таять, и всё! Типа, она нам не закон!

И три Снеговичка взялись за руки и пустились в хоровод. Но Первый Снеговичок продолжал стоять на своём:

– Ну да, как же! Завтра первое марта, первый день Весны. Забыли, что ли? Выглянет весеннее солнце, и изойдёте вы соплями, как миленькие! А ну, кончай радоваться жизни!

Но унять расшалившихся Снеговичков было непросто.

– А мы знаем волшебные слова! Да! Мы возьмём и скажем их ей, Весне, прямо в лицо! И все дела! – Снеговички ничего не хотели слушать и продолжали кружить по двору.

– Это неплохая идея, – согласился Первый Снеговичок. – Однако есть у меня и другой план.

– Какой? Какой ещё другой план? Не знаем мы никаких других планов! Мы хотим смеяться и петь! Веселиться и кружить! – дружно ответили на это вконец расшалившиеся Снеговички.

– А давайте-ка мы сделаем вот как: давайте возьмём и превратимся… – начал Первый Снеговичок и глубоко задумался.

– Во что превратимся? Во что? Ну? Давайте! Давайте превратимся!!! – тут же ответили ему Снеговички и остановили свой хоровод.

– Например, в замёрзшую реку! – со смехом предложил один из них. – Весне с ней придётся попотеть! Сейчас я в неё превращусь! Сейчас! С ВОЛШЕБНЫМ…

Но его перебил другой Снеговичок:

– Или превратимся в большое-большое замёрзшее озеро! Ей, Весне, трудно будет его растопить! С ВОЛШЕБНЫМ…

Не дали договорить и ему:

– А я возьму и превращусь в огромную снежную гору! Она, Весна, ничего не сможет с ней поделать! – развеселился Третий Снеговичок. – С ВОЛШЕБНЫМ…

Первый Снеговичок что-то наконец додумал и перебил всех:

– Стойте все!!! Стойте, Снеговички! А давайте-ка лучше превратимся…

– Во что превратимся?

– Да, во что?

– Во что именно?!!

– А в Настоящих Человеков, например? – предложил Первый Снеговичок.

От этих его неожиданных слов Снеговички сначала замерли, а потом радостно вскричали:

– Ура! Ура! Превратимся! Превратимся в Настоящих Человеков! Ура! Ура! А зачем?!!

– А тогда мы сами будем лепить Снеговичков и сами будем ими командовать! – объяснил своим друзьям Первый Снеговичок. – Скажем им, например: «С ВОЛШЕБНЫМ УДОВОЛЬСТВИЕМ!» – и насыпят они нам огромную снежную гору! Ту самую, в которую вы только что хотели превращаться. А мы возьмём и будем с неё по очереди съезжать!

– Ура! Ура! Съезжать! И мы никогда-никогда не растаем?

– Никогда не растаем!

– Ура!

– Ура!!!

– Или, например, прикажем – и они расчистят нам каток на большом-пребольшом озере!.. – продолжал Первый Снеговичок. – Кто-то из вас, кажется, только что о нем вспоминал?..

– Ура! Ура! И мы наденем коньки?

– Наденем!

– И побежим на коньках по озеру?

– Ещё как побежим! А ещё летом мы купим билеты и поедем к морю. И все вместе будем загорать на пляже! – продолжал Первый Снеговичок. – И превратимся в четырёх чёрных, чумазых, загорелых…

– Снеговичков?!! – восторженно вскричали Снеговички.

– Снеговичков, Снеговичков! Конечно, Снеговичков! – ответил им на это Первый Снеговичок.

– Ура! Ура! Будем загорать на пляже!

– Ура!!!

– И в самом деле превратимся?

– Ещё как превратимся! Ура!

– И ещё все вчетвером мы будем кататься на взрослом велосипеде! – пообещал Первый Снеговичок.

– Ура! На взрослом велосипеде! Будем кататься! Ура!!!

– И даже на модном самокате!

– На модном самокате? Ура! Ура!

– А совсем ещё мы пойдём и запишемся в кружок информатики! – терпеливо продолжал перечислять все преимущества такого превращения Первый Снеговичок. – И сами себе соберём компьютер! И сами будем на нём играть по Сети с другими Снеговичками!

– Ура! Ура! Будем играть! Ура!

– Ур-р-ра!!!

– Ура!!!

– Ага! А в кружке информатики тебе, небось, обязательно дадут в руки паяльник! – вдруг опасливо заметил один из Снеговичков.

– А я его не побоюсь! Нет! К этому времени я ведь уже стану Настоящим Человеком! – ответил ему на это другой Снеговичок.

– И я стану! – добавил третий.

– Вот видите! Видите! К этому времени мы все станем Настоящими Человеками! – заключил Первый Снеговичок.

– А какие они бывают, эти Настоящие Человеки? – тихо спросил Четвёртый Снеговичок, тот, у которого был мечтательный голосок.

– Ура! Мы это знаем! Конечно, знаем! Ещё бы не знать! Настоящий Человек – это Тормоз: тот, который ходит в библиотеку с большим рюкзаком, тащит из неё и портит книжки, и много и долго мучается, сидя по два, а то и по три года в одном классе. Потому что он курит! – объяснил Второй Снеговичок. И он очень достоверно изобразил этого «Настоящего Человека» своим друзьям.

– Нет, наоборот! Настоящий Человек – это плакса, ябеда, трус, Ботаник, который боится забраться на ледяную горку и съехать с неё вниз. Это и есть Настоящий Человек, – возразил ему Третий Снеговичок. И так же удачно представил друзьям свою версию «Настоящего Человека».

Но Первый Снеговичок был не согласен со своими друзьями:

– Да нет же! Нет! Какие вы все ненаблюдательные! Зря, что ли, мы столько времени на «них» любовались, пока стояли во дворе? Настоящий Человек – это бездельник, прогульщик, драчун-забияка. Крутой – как все вокруг про него говорят. Тот, который каждый день во дворе дома гоняет кошек и бьёт стёкла в подвале. Это и есть Настоящий Человек! – И он живо изобразил полюбившийся ему образ своим друзьям.

– Интересно, а что они любят, эти Настоящие Человеки? – тихо спросил Четвёртый Снеговичок, тот, у которого был мечтательный голосок. Но остальные Снеговички от него отмахнулись:

– Да ну тебя! Отстань! Не мешай! Значит, что? Превращаемся? – спросил Первый Снеговичок.

– Конечно, превращаемся! – хором вскричали три Снеговичка. – С ВОЛШЕБНЫМ УДОВОЛЬСТВИЕМ!!!

И после этих слов тут же и превратились, соответственно, в Крутого, Тормоза и Ботаника.

– Я Крутой! – сказал Первый Снеговичок. – Причём я такой крутой!.. Такой!.. Что я!.. В смысле: только попробуйте мне на это что-нибудь возразить!!!

– А я Тормоз! – заявил Второй Снеговичок и глубоко затянулся вдруг взявшейся у него неизвестно откуда сигаретой, выпустил в вечернее небо кольцо дыма и добавил: – И ещё я тупой. Я читаю много книг. Очень много. Только я ничего в них не по-ни-ма-ю!

А Третий Снеговичок громко шмыгнул носом и сказал:

– А я вообще Ботаник! Но об этом вы узнаете потом! – И он шумно высморкался в свой замызганный большой носовой платок.

Так они теперь и стояли в школьном дворе: Крутой – сжав огромные кулаки, Тормоз – с большущим рюкзаком за плечами и Ботаник – с замызганным носовым платком в руках. А Четвёртый Снеговичок с мечтательным голоском, как был, так и остался обыкновенным Снеговичком. И его тут же засыпали вопросами:

– А ты почему молчишь? Почему не превращаешься в Настоящего Человека? Смотри, на пляж мы тебя в таком виде не возьмём! И уж, конечно, на взрослом велосипеде не покатаем!

– А я думаю. Думаю… – мечтательно проговорил Четвёртый Снеговичок. – И НИКАК не могу себе представить: кем бы я хотела больше всего стать? Просто, наверное, я ещё не встретила своего Настоящего Человека!

И только тут Снеговички разглядели, что Четвёртый Снеговичок оказался девочкой!

– Как ты сказала – «НИКАК»? – грозно спросил Крутой и ещё крепче сжал свои огромные кулаки. – Ну смотри. За язык тебя никто не тянул. Сама проболталась. Теперь мы тебя так и будем звать: просто Никак!

А Тормоз на это даже рассмеялся:

– Ой, посмотрите на неё – Никак! Да за все три года, что я отмучился в третьем классе… Я… Я… Что-то я НИКАК не могу сообразить, что я этим хочу сказать!.. А вот просто: я тебя не у-ва-жа-ю!

На что Крутой тут же вскричал:

– А я вас всех не уважаю ещё больше! Ещё огромнее! И только попробуйте мне на это что-нибудь возразить!

– Мальчики! Мальчики! – захныкал Ботаник. – Вы что же, сейчас тут драться будете? Ой, Никак! Таких, как ты, я как раз больше всего и боюсь! Смотри, что ты уже наделала! А что в будущем от тебя ожидать можно?!!

– Ладно, ладно, – примирительно буркнул Крутой. – Подраться мы всегда друг с другом успеем. Верно, друзья? Для начала же нам следует придумать какое-нибудь настоящее дело!

– Лично я в этом ни-че-го не понимаю, – признался Тормоз.

– А не может ли это быть, например, как-нибудь немного опасно? – осторожно поинтересовался Ботаник.

– А я думаю, что Никак – это очень даже хорошее имя, – улыбнулась Снеговичок-Никак. – Спасибо вам всем огромное. Я очень рада!

Глава вторая

После этого Снеговички (для удобства мы продолжим называть их по-прежнему – Снеговичками) вышли из школьного двора на улицу. Завидев эту странную компанию: трёх хулиганистого вида подростков и между ними небольшого – но живого! живого! вот что было страшнее всего! – Снеговичка, от неё шарахнулись несколько прохожих. Снеговички же постояли без дела на улице, полюбовались белоснежными сугробами, аккуратно сдвинутыми снегоуборочными машинами на газоны и так же аккуратно обработанными городскими скульпторами, – они придали им вид разнообразных сказочных фигур, среди которых «затесался» и Восьминос, о котором речь впереди; подивились на раскатанные тысячами ног «каточки», блестевшие под фонарями на утоптанном тротуаре, и даже немного на них покатались. А больше ничего интересного для них на улице, в общем, не нашлось: собак, чтобы их подразнить, не было, не было и кошек, которых можно было бы с удовольствием погонять, не говоря уже о прохожих. А стекла в подвалах ближайших домов уже кто-то до них побил. И поэтому, не найдя себе на улице никакого дела, Снеговички решили вернуться «домой»: родившиеся в школьном дворе, они боялись от него далеко отойти.

А надо вам сказать, что в это время в школе, во дворе которой и появились четыре наших Снеговичка, шла подготовка к празднику: окна её актового зала были ярко освещены, и от этого на снег двора легли большие платки жёлтого электрического света.

Если заглянуть в высокие окна школы (а Снеговички, разумеется, тут же это и проделали, вскарабкавшись друг на друга как акробаты), можно было увидеть, как на маленькой сцене актового зала двое школьников лет одиннадцати: правильная девочка и такой же правильный мальчик – назовём их так, ибо были они по виду отличниками – возились с аппаратурой. А хорошенько прислушавшись, через окно можно было разобрать и их голоса:

– Света, подай мне, пожалуйста, паяльник. Нужно тут один проводок подпаять, – говорил правильный мальчик, возясь на сцене с электрической гирляндой.

Правильная девочка подавала ему из зала на сцену паяльник, мальчик склонялся с паяльником над гирляндой, и от этого на ней вспыхивали разноцветные огоньки. Он склонялся над гирляндой ещё раз, и весёлые огоньки, то разгораясь, то потухая, начинали бежать по гирлянде, обгоняя друг друга.

– Молодец, Витя! – хвалила правильная девочка.

– Теперь можно и свет в зале погасить, – отвечал правильный мальчик.

В зале гасли люстры.

– Как красиво! – восклицала правильная девочка.

– Ну, ещё бы. Ведь завтра первый день Весны! – отвечал правильный мальчик и включал разноцветные прожекторы на заднике сцены, и они начинали бить со сцены в зал, и правильный мальчик с правильной девочкой продолжали подготовку к празднику.

Через некоторое время в актовом зале открылась дверь, и в нем появились уже знакомые нам Снеговички.

– Ой, кто это?! – вскрикнула при их появлении правильная девочка. – Посмотри, Витя! Это ведь, кажется, ОНИ!

– Кто? Кто?! – обернулся на её голос правильный мальчик. – Ты о ком?

– Да это же те! Самые! Маленькие бандиты из соседней школы! Помнишь, нам про них ещё учительница рассказывала? Вон, на стене плакат с их фотографиями висит! – И правильная девочка указала в сторону висящего на стене актового зала плаката, на котором красовались три фотографии: Крутого, Тормоза и Ботаника. – Их ещё полиция разыскивает! Бежим за музыкальным руководителем!

– Бежим! – согласился правильный мальчик и спрыгнул со сцены в зал.

И пока Снеговички хлопали ослепшими от света разноцветных прожекторов глазами, правильные дети успели выскочить из зала за дверь. И даже запереть эту дверь с обратной стороны на ключ.

– Куда это они? – удивился Крутой.

Тормоз и Ботаник молча пожали плечами.

Потом Тормоз так же молча обошёл зрительный зал по периметру и наткнулся на большой плакат с фотографиями, висевший на стене.

– Ты гляди-ка! – воскликнул он. – Это же я! А рядом – Крутой! А с другой стороны – Ботаник! Тут про нас даже что-то написано. Жаль только, что я читаю плохо, по скла-дам. А то, что я читаю, все равно не по-ни-маю-ю! Поэтому и читать я это не бу-ду!

К Тормозу подошёл Крутой.

– Что это тут у тебя? – Крутой вгляделся в плакат. – Да это же мы! Мы самые и есть! Смотри, про нас уже пишут! Вот здорово! Хорошо бы ещё узнать, что именно? Слушай, Тормоз, ты ведь единственный из нас, кто иногда в школу ходит. Прочти…

Тормоз помолчал. Потом сказал:

– Тут написано…

– Ну?

– Тут вот что написано…

– Тормоз, не тяни, – попросил Крутой.

К ним подошёл Ботаник.

– Ну, давай же! Давай, читай! Напрягись, Тормоз, не тормози! – предложил он.

«ЛУЧШИЕ ЛЮДИ РАЙОНА» – тут написано! Вот! – неожиданно выдал Тормоз.

– Да ты гонишь, Тормоз! – не поверил Крутой.

– Да я отвечаю! – ответил Тормоз.

– Тогда, может быть, нам ещё и по медальке отвалят? – предположил Ботаник.

– Насчёт медальки не знаю. Но ещё одна идея у меня есть! – сказал Крутой.

Тормоз и Ботаник застыли в ожидании новой идеи своего главаря.

– Они тут к встрече Весны готовятся… – начал Крутой. – А мы им!.. Мы их!..

– Ну? Ну? Говори! Что?!

– Мы их возьмём и… напугаем! – неожиданно предложил Крутой.

– Ура! Ура! Напугаем! А зачем?! – вскричали Тормоз и Ботаник.

– А просто по приколу! – ответил Крутой и полез на маленькую сцену зала. Следом за ним полезли на сцену Тормоз и Ботаник.

– Стойте, стойте, Снеговички! – попыталась остановить своих друзей Никак. – Что вы собираетесь делать? Разве этому нас в Небесной школе учили? Вспомните, что нам на уроках говорили преподаватели?!

Снеговички остановились.

– Да, в самом деле. Это как-то того… – замялся Ботаник.

– Вроде как не очень хорошо, – поддержал его Тормоз.

А Крутой на это только угрюмо смолчал.

– Зачем нас с вами вообще на Землю послали? – продолжала Никак.

– Как зачем? – удивился Крутой. – Ну ты даёшь, Никак! Нас послали для УСТРАШЕНИЯ!

– Для УКРАШЕНИЯ! – поправила его Никак. – Нас послали для УКРАШЕНИЯ! Вспомните! Вспомните, Снеговички, своих великих учителей: «…но когда же и Сын Человеческий не смог помочь людям, тогда на Землю была послана Красота, и вся земля была ею покрыта от края до края. Красота лежала в каждом дворе, и на крышах всех домов, и по всем дорогам…». Вспомнили? А вы что хотите сделать, Снеговички? В Небесной школе ты был отличным художником, Крутой! А ты, Тормоз, писал прекрасные стихи! Вспомни, как ты пел, Ботаник, и ещё как ты танцевал! На твои выступления собиралась вся Небесная школа!

– Так что же мне делать, Никак? – вконец растерялся Тормоз. – Я ведь так хочу стать Настоящим Человеком!

– И я хочу! – прорычал Крутой.

– И я! И я! Я тоже очень хочу! – захныкал Ботаник. – Я так хочу стать Настоящим Человеком! Я больше их всех этого хочу!

– Мы вовсе не хотим таять! Мы не хотим погибать! – вскричали на сцене хором три Снеговичка. – Что ж нам делать?!!

Но никто из Снеговичков, включая и Никак, этого не знал. И тогда Крутой неожиданно «сообразил»:

– А вот что! В Небесной школе, говоришь, Никак? Был хорошим художником, говоришь? А ну-ка дайте мне карандаши и бумагу!

– Зачем? Зачем тебе бумага, Крутой? – вскричали Ботаник и Тормоз.

– А вот зачем! Я буду… разучиваться рисовать! Глупое детство, прощай! – Крутой схватил первый попавшийся ему на глаза лист бумаги, лежавший на сцене, сгрёб пятерней краски и кисточки, оставшиеся от правильных детей, и принялся разучиваться рисовать, приговаривая: – Вот так и вот так! И ещё вот как! Вот как это у меня теперь не получается!

– Тогда и я тоже!.. – вскричал Тормоз. – Тогда я возьму, и все слова сейчас позабуду! Дайте-ка мне какую-нибудь книжку, я её буду забывать! – Тормоз поискал на сцене вокруг себя и, ничего не найдя, выхватил из своего рюкзака букварь, украденный им в какой-то школьной библиотеке (что случилось, конечно, ещё до того, как в него, в Тормоза, превратился один из Снеговичков), и принялся вслух из букваря читать, позабывая слова по складам – «Ма-ша мы-ла ра-му!» – Он отбросил букварь и схватился руками за голову. – Так! «Ра-му. Ра-му». Всё. «Раму» я уже позабыл. «Мы-ла». Позабыл и «мы-ла». Осталась одна «Ма-ша». Сейчас я позабуду «Машу»!!!

– А я!.. Я тогда!.. – взвыл Ботаник. – Я буду разучиваться петь! И ещё буду разучиваться танцевать! – Он подскочил к пианино, стоявшему тут же на сцене, и принялся колотить по его клавишам и орать дурным голосом, приплясывая «джигу-дрыгу» и разучиваясь петь.

Никак, онемев от неожиданности, наблюдала из зала за тем, как бушевали на маленькой сцене её друзья: Крутой брызгал во все стороны краской и рвал бумагу, Тормоз ходил вокруг него кругами, держась за голову и мучительно забывая слова, а Ботаник изо всех сил колотил кулаками по пианино, извивался и орал дурным голосом.

– Что-то «Маша» у меня никак из головы не выходит! – Признался Никак двигавшийся, как сомнамбула, по сцене Тормоз: – Ладно, сначала я позабуду остальные слова. А с «Машей» разделаюсь потом. Ну-ка?.. Это что там у тебя, Ботаник? Пианино? Отлично! Позабываю пианино! Раз-два. Всё. Забыл! – И он отправился дальше, тыча пальцем в попадающиеся ему навстречу предметы и мучительно забывая их названия. – А это что? – спросил он, наткнувшись взглядом на лежавший рядом с Ботаником на пианино микрофон. – Как же он называется? Что, сам собой забылся? Вот и отлично! Не нужно лишний раз напрягать мозг!

К этому времени Ботаник окончательно разучился петь, и из его горла вылетали ни на что не похожие звуки.

– Вот и всё, – заключил он. – Петь я разучился совсем. Ну-ка, к примеру?.. – Он схватил микрофон и прохрипел в него, не переставая при этом приплясывать «джигу-дрыгу»:

 
Вставши утром спозаранку,
Я в лесу найду поганку.
Я в лесу найду поганку,
Вставши утром спозаранку.
 
 
Я поганочку мою
В кипяточке отварю,
Поперчу, помажу маслом,
Спрысну уксусом и квасом,
 
 
А потом для пап и мам,
Облизнув, на стол подам:
Налетайте, не смущайтесь,
Не смущайтесь – угощайтесь!
 

– Ну прям как в телевизоре! – похвалил Ботаника Тормоз. – Ой, забываю «телевизор»! – Он постоял на сцене, схватившись руками за голову, изо всех сил забывая «телевизор», а потом сказал: – А словами мы с вами будем разговаривать теперь только такими… – Он отобрал у Ботаника микрофон и пролаял в него на всю школу:

Впрочем, их я тоже постараюсь поскорее забыть!

– И все-таки я НИКАК не могу понять: зачем вы всё это делаете, Снеговички?! – наконец тихо спросила из зала Никак.

– Какие мы теперь тебе, в натуре, Снеговички, Никак? – ответил Крутой. – Посмотри на нас! Ну?! Ты разве нас не узнаёшь? Мы же теперь по ходу вот…

И трое Снеговичков молча обнялись на сцене за плечи. И так и застыли ненадолго – как на плакате на стене актового зала. Потом Крутой сказал:

– А вторая у меня идея, значит, по ходу такая: сейчас мы с вами выйдем на улицу и начнём лепить Снеговичков из людей. Скажем им: «С ВОЛШЕБНЫМ УДОВОЛЬСТВИЕМ!», и они нам!.. Они нас!.. – но ничего больше Крутой придумать не смог.

– Если они нас, конечно, за это сперва не побьют! – трусливо пискнул Ботаник. – А может быть, лучше всё-таки мы летом по едем к морю и будем загорать на пляже? И превратимся в четырёх чёрных, чумазых, загорелых Снеговичков?

– И будем чистыми чернилами чертить чрезвычайно чистый чертёж! – вдруг ненадолго очнулся и пробормотал молчащий Тормоз. – Тот, что мы в Небесной школе не дочертили! – И, проговорив это, Тормоз схватился за голову: – Вспомнил! Вспомнил, что я должен был ещё позабыть: «чер-тёж!» Всё, забываю «чертёж»! Всё. Забы!.. – На полуслове он осёкся, глупо улыбнулся, покрутил головой и окончательно замолчал.

– Чего это с ним? – удивился Крутой. – Ты что, Тормоз?

– Да ведь он тебя не понимает, Крутой! – сообразил Ботаник. – По ходу ОН ВООБЩЕ ВСЕ СЛОВА НА СВЕТЕ ПОЗАБЫЛ!

– По ходу все слова? – ещё раз удивился Крутой. – Ну, это навряд ли! Сейчас я это проверю: проснись, Тормоз! В школу пора! – и Крутой потряс Тормоза за плечо.