Текст книги "Женщины и мужчины в дружбе и любви. Мадридский треугольник"

Ангелина Викторовна Маслякова
Женщины и мужчины в дружбе и любви. Мадридский треугольник

Ирина уже давно перешагнула тридцатилетний рубеж. И отпечаток прожитых лет тенью лег на лицо, что, впрочем, делало ее красоту еще более загадочной и притягательной.

Ирина – высокая брюнетка с пышными формами. Можно сказать, что она была даже несколько полновата: толстые икры и массивные руки не мог спрятать ни один замысловатый наряд, но высокая грудь и покатые бедра полностью компенсировали лишние килограммы.

Породистое лицо с огромными голубыми глазами и длинными черными ресницами, высокие точеные скулы моментально приковывали к себе взгляд. Когда она улыбалась, то являла свету на удивление ровные белоснежные зубы, что вызывало практически у каждого собеседника зависть.

А когда Ирина смеялась, то на нее оборачивались все окружающие – настолько завораживающий и звонкий был смех, словно сотни колокольчиков на разные лады принимались играть какую-то нежную мелодию. У Ирины были длинные волнистые волосы, но она никогда не собирала их в хвост, даже если на улице стояла тридцатиградусная жара. Непокорные пряди постоянно падали на лицо, и она привычным движением, закинув руку за голову, отчего грудь вздымалась вверх, туго натягивая ткань, отбрасывала их назад.

Ирина – не классическая красавица: слишком неправильные, не подходящие под современные стандарты у нее формы и черты лица, но она была очень обворожительна, так что притягивала к себе мужчин словно магнит.

От Ирины всегда исходил положительный заряд энергии. Рядом с ней было уютно и спокойно, поэтому многие жаждали ее внимания. Постоянная улыбка на губах, веселые искорки в глазах и бьющая через край энергия делали ее душой любой компании.

Ирина никогда не жаловалась. Казалось, что у нее совершенно нет проблем. Да разве могли быть у нее проблемы? Со стороны виделось, что жизнь ее безоблачна и, в некоторой степени, даже идеальна. Ирина не испытывала недостатка в деньгах, она была привлекательна, и, самое главное, рядом с ней находились прекрасный муж и чудные детишки.

Ирина была замужем уже десять лет. За эти годы она успела родить троих детей, бросить перспективную работу и стать домохозяйкой. Именно в этой последовательности, потому что долгое время она надеялась вырваться из водоворота домашних забот и сделать карьеру. Однако с каждым годом быт затягивал все сильнее и не давал никаких шансов на удачный побег. С рождением третьего ребенка Ирина отбросила мечты, которые лелеяла до самого последнего момента, и покорилась судьбе.

Вся ее жизнь вертелась вокруг мужа и детей. А если сказать точнее, то была подчинена только их проблемам. Она словно наседка опекала и защищала их, предугадывая все желания и просьбы, научилась думать и чувствовать как они. Иногда Ирине казалось, что она уже не принадлежит сама себе, потому что перестала хотеть для себя чего бы то ни было. У нее не было своих интересов, желаний, предпочтений. А если говорить точнее, у нее просто не оставалось на это времени. Она полностью растворилась в своей семье и даже начала испытывать от этого удовольствие, о чем раньше даже не могла помыслить.

Каждый день был похож на предыдущий. Несмотря на наличие домработницы и няни, Ирина вставала в семь часов утра и сама готовила завтрак для мужа и детей. Затем отвозила старшего ребенка в школу, а остальное время посвящала младшим детям, которых надо было водить на плавание, танцы, теннис и английский язык. Вечером, даже если знала, что муж задерживается, Ирина старалась быть дома, чтобы самой встретить его и вместе поужинать. Это было единственное время в течение дня, когда она могла спокойно пообщаться с Андреем.

Андрей был безудержно поглощен работой. Нельзя сказать, что она доставляла ему безумное удовольствие, просто ему нравилось, что он зарабатывает большие деньги. А зарабатывать их в таком количестве он стал совсем недавно: лет пять назад, когда неожиданно из рядового сотрудника превратился в топ-менеджера крупнейшей российской компании. Смена статуса настолько резко изменила его жизнь, что иной раз Андрей тайком щипал себя за руку, дабы удостовериться, что все это не сон. Даже по прошествии пяти лет Андрей продолжал удивляться тем возможностям, которые внезапно перед ним открылись. Он переехал в большой элитный дом в центре города, строил загородный, пересел на автомобиль представительского класса (причем в качестве пассажира), летал бизнес-классом (если не было первого), начал отдыхать в самых экзотических и дорогих уголках планеты, а самое главное, внезапно стал объектом внимания любой компании, чего раньше ему никогда не удавалось.

Всю свою сознательную жизнь Андрей жил невидимкой. У него была среднестатистическая внешность: познакомившись с ним однажды, при очередной встрече люди с трудом его вспоминали. У Андрея не было и каких-либо выдающихся качеств, которые бы притягивали к нему людей. И у себя дома, и в гостях он оставался в одиночестве. Он не блистал остроумием, как его однокурсники, а попытки выучить и рассказывать анекдоты выглядели жалко – он просто не умел их рассказывать. Андрей ожидал взрыва смеха и шквала аплодисментов, но в ответ слышал лишь гробовое молчание или, что еще хуже, ехидные смешки. Единственным его достоинством было то, что он прекрасно осознавал свое ничтожество.

Андрей прилагал немалые усилия, чтобы его заметили и оценили, но все было бесполезно. Даже отрепетированная у зеркала до совершенства улыбка не спасала его. Вместо того чтобы придать, как ему хотелось, загадочности, она делала его смешным. Поэтому, когда Андрей женился на Ирине, все очень удивились. Как такая яркая и неординарная девушка могла выбрать настолько скучного и неинтересного мужчину? Ирина, которая никогда не испытывала недостатка в мужском внимании, предпочитавшая ярких и неординарных спутников, неожиданно ушла в тень вместе со своим избранником. Они изолировались от окружающего мира, порвав все контакты.

Отгородившись от прошлой жизни, Андрей тем самым пытался ликвидировать все возможные соблазны, которые могли бы лишить его с таким трудом приобретенной жены. Страх потерять ее был настолько огромен, что каждый раз он впадал в панику при одном только виде супруги, ведущей разговор с каким бы то ни было мужчиной.

Чтобы прекратить постоянные терзания, Андрей решил привязать Ирину к себе навсегда. Единственный верный способ заключался в том, чтобы жена родила ребенка. Когда родился сын, Ирина через некоторое время полностью оставила работу и обосновалась дома. Андрея совершенно не трогало ее постоянное понурое настроение. Вслух, конечно же, он сочувствовал Ирине, обещал помочь как можно скорее вернуться к прежней жизни, но сам втайне радовался, что она оказалась в его власти.

Андрей был доволен. Все складывалось как нельзя лучше и намного проще, чем он ожидал. Даже то, что со временем Ирина из симпатичной женщины постепенно превращалась в замученную бытом домохозяйку, с засаленными волосами и не вылезающую круглые сутки из халата, его совершенно не трогало. Он стал контролировать ситуацию, и его это очень устраивало. Андрей успокоился, потому что теперь был уверен: его жена никуда от него не денется.

Постепенно Ирина стала замечать в Андрее черты, которые, как ей казалось, раньше ему не были присущи. Сначала он стал менее внимателен. Потом, если был в плохом настроении, мог сорваться и накричать на нее, а букеты цветов, которые раньше не переводились в их доме, исчезли. И вскоре Андрей перестал делать подарки даже на праздники.

Ирина не захотела винить в сложившейся ситуации Андрея, а нашла причину столь кардинальных изменений, произошедших с мужем, в себе. Она решила, что стала неинтересна супругу, а потому он и начал ее избегать. Сбросив оцепенение, Ирина попыталась реанимировать их любовь. И сделала ошибку, которую совершают многие женщины, пытаясь вернуть прежние чувства: родила второго ребенка.

Темные свинцовые тучи повисли над городом, угрожая в любую минуту разразиться то ли ливнем, то ли снегопадом. И без того серые московские улицы навевали тоску. Уже наступила середина марта, но ощущения весны совершенно не возникало. Мрачное небо, полностью затянутое тяжелыми облаками, не давало солнцу никаких шансов. Практически все здания в городе были покрыты толстым слоем пыли и сажи, скопившихся за долгую московскую зиму. Грязный снег, сваленный в огромные кучи вдоль дорог, медленно таял, оставляя после себя черные мутные лужи. Одетые в серое и черное прохожие, опустив головы, с трудом пробирались по непроходимым тротуарам, то перепрыгивая через лужи, то шагая напролом, в надежде не простудиться, то семеня по покрытому льдом асфальту.

Ирина, уютно устроившись на сиденье своего автомобиля, посмотрела по сторонам и поежилась от одной только мысли, что сейчас могла тоже продираться сквозь ненастную погоду.

«До чего же мерзко!» – подумала она и заглушила двигатель автомобиля, потому что в образовавшейся транспортной пробке машины мертво стояли уже почти полчаса.

Ирина посмотрела на часы и расстроенно вздохнула: «Если дело так и дальше пойдет, то я не успею к окончанию тренировки у Ильи». В нетерпении выключив радио, потянулась за телефоном.

– Алло. Здравствуйте. Это Ирина… Боюсь, не успею забрать сына сразу после тренировки. Не могли бы вы передать преподавателю, что я задержусь, пусть последит за Ильей… Спасибо.

Дети у Ирины были мал мала меньше. Сыну семь лет, а дочерям четыре и два года. И если малышку она могла пока оставлять дома с няней, то старшие дети были полностью на ней. Ирина настолько рьяно взялась за их воспитание и образование, что никого к этому не подпускала. Это было ее поле деятельности.

После рождения сына Ирина впала в депрессию. Все говорили, пройдет, мол, у каждой женщины случается послеродовая апатия. Но ничего не прошло, а даже, наоборот, усугубилось. Да так, что почти два года ребенок рос на руках у бесконечно сменяющихся нянек. Ирина же его видела лишь в перерывах между попытками вновь вернуться на работу, салонами красоты и встречами с друзьями. Она отталкивала от себя свою новую жизнь, отказывалась принять ее. Ирина чувствовала опасность, исходящую от собственного ребенка. Он покушался на ее беззаботную, полную прекрасных перспектив жизнь. Ирина была полна планов. Она тешила себя надеждой, что все еще можно изменить, вернуть в прежнее русло, и ребенок при всем этом не будет ей помехой. Главное – все грамотно спланировать: ребенком будут заниматься няни, и она сможет продолжить свое беспечное существование.

Все планы рухнули в одно утро, когда двухлетний сын назвал мамой живущую с ними няню. Ирина задумалась, и на этот раз всерьез. В один миг в ней проснулось и загорелось с неистовой силой сумасшедшее чувство ревности. Только сейчас она поняла, какую страшную ошибку совершила, оставив ребенка на попечение чужого человека. И не потому, что не доверяла, а потому, что безвозвратно потеряла духовную связь со своим собственным ребенком. Ирину вдруг осенило: никто не вернет ей тех прекрасных первых месяцев после родов, когда малыш инстинктивно тянется к матери и хочет ее тепла и ласки. Вместо этого сын получал все это от посторонних женщин. Он с младенчества не чувствовал и не знал материнской заботы и любви и подсознательно привык к этому. Постоянная смена лиц для него стала нормой, но среди этих людей мама отсутствовала. Это была малознакомая для него женщина.

В один момент Ирина решила все исправить. Но это оказалось не так легко, как хотелось. Ее собственный сын начинал кричать и биться в истерике, если оставался с ней наедине. Он требовал, чтобы ему вернули такую родную и знакомую няню. Ирину трясло от одной только мысли, что сын предпочитает чужих малограмотных женщин, но поделать она ничего не могла, а потому тихо выходила из детской и звала няню.

Однако Ирина не отступала. Медленно и верно она шла к своей цели. И ее упорство заслужило бы похвалы, если бы не одно «но»: на все это ее сподвигла не любовь, а ревность. Сама Ирина этого пока не понимала, поэтому продолжала остервенело бороться за сына, забыв одну простую истину – ребенок, почувствовав искреннюю любовь, сам потянется к этому человеку.

Безоговорочного взаимопонимания с сыном она так и не достигла. Но была довольна тем, что он стал прислушиваться к ее мнению и никогда не перечил. Ирина стала для сына кем-то вроде духовного лидера или командира в армии, где повиновение приветствуется, а непослушание сурово карается.

Прошло десять минут, а машины все так же нервно и смиренно стояли в ожидании чуда, которое расчистит для них дорогу. Ирина снова взяла телефон и набрала номер Андрея. Голос в трубке ответил, что муж недоступен. В душе шевельнулось недовольство, заставляя Ирину нервничать. Она не любила, когда Андрей отключал телефон. Даже если был очень занят. Раньше она могла дозвониться в любое время дня и ночи: он всегда отвечал на ее звонки, всегда мог уделить ей время, несмотря на сумасшедшую занятость. Однако в последнее время все изменилось. Андрей все с меньшим и меньшим энтузиазмом выслушивал ее длинные телефонные монологи, а вскоре вообще перестал брать трубку, отговариваясь бесконечными встречами и совещаниями, во время которых он якобы не мог говорить.

Ирина задумалась на несколько секунд и снова набрала номер.

– Люда? Здравствуйте. Это Ирина. Соедините меня с мужем.

– Ирина Григорьевна, вы знаете, он просил не беспокоить его, – безапелляционно заявила секретарша Андрея, чем вызвала у Ирины недовольство.

– Мало ли чего он просил! – возмутилась она. – Я его жена, и мне нужно с ним переговорить.

– К сожалению, ничего не могу сделать, – саркастически продолжила Люда. – Я обязана выполнять требования своего начальника. Зарплату ведь платит мне он. Попробуйте позвонить ему на сотовый, – закончила она, довольно шмыгнув носом.

Ирина в бешенстве швырнула трубку на соседнее сиденье и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы хоть как-то успокоить участившееся сердцебиение.

Наконец машины сдвинулись с места. Ирина, быстро вытерев взмокшие от волнения ладони о пальто, включила поворотник и, резко вывернув руль, выехала на нужную ей улицу. С трудом найдя место для парковки возле спортивного клуба, где занимался теннисом ее сын, она выскочила из машины и помчалась к входу.

Илюша сидел в одиночестве на скамейке возле гардеробной и печально вырисовывал круги носком сапога на полу. Было видно, что мальчик одевался самостоятельно: торчащая из штанов рубашка была застегнута не на все пуговицы, завязанный на поясе свитер свисал ниже колен, шапка почему-то лежала на коленях, а куртка с вывернутыми наизнанку рукавами валялась на полу.

Увидев сына, Ирина на секунду остановилась, и у нее от жалости сжалось сердце. Хотелось подбежать к сыночку, обнять, поцеловать, отряхнуть и все поправить… Но Ирина сдержалась: ее сын не любит «телячьих нежностей», как он называл мамины ласки. Илья хотел быть самостоятельным и никому не позволял делать за него то, что он мог выполнить сам.

Илюша был всегда независимым. Ирина понимала, что мальчики рано или поздно начинают стесняться избыточного внимания своих матерей, но никак не ожидала, что у ее сына это произойдет настолько рано. Уже в пять лет он запретил матери целовать его на людях, а в шесть начал высказывать неудовольствие, даже если Ирина пыталась приласкать его дома. Однако при всем этом он был более близок с матерью, нежели с отцом. А если сказать точнее, даже пытался избегать отца. У них изначально не было контакта. Будучи малышом, Илья никогда не тянул к нему свои крохотные ручки, а увидев его рядом с собой, начинал истошно кричать и звать няню или маму. Андрея это бесило и раздражало, но вместо того, чтобы попытаться заслужить любовь сына, он перестал обращать на него внимание.

Вначале Ирину это беспокоило, а потом она решила, что муж пока еще просто-напро-сто не созрел для отцовства и рано или поздно он полюбит своего ребенка. Ведь иначе просто быть не могло.

Время шло, но ничего не менялось. Скорее, наоборот: отец избегал сына. Андрея совершенно не интересовали успехи ребенка. Казалось, он не слышал восторженных речей Ирины, что сын сам пошел или заговорил. Дома он был безучастен. Однако в компании Андрей любил хвалиться ребенком. В эти моменты он копировал жену, восхищаясь своим «вундеркиндом», не давая вставить и слова Ирине.

С дочерями у Андрея было больше взаимопонимания. Как и большинство девочек, они беззаветно любили папу, несмотря на то что он присутствовал в их жизни эпизодически. Но это происходило не из-за нежелания Андрея участвовать в воспитании малышек. Вовсе нет. Ему безумно льстило, что дочки, в отличие от сына, обожают его. Просто к тому времени у Андрея начался стремительный карьерный взлет, и в силу своей занятости он не мог так часто, как ему этого хотелось, быть с ними.

– Ну, что, собрался? – собрав волю в кулак, спокойно спросила Ирина.

Илья поднял на нее огромные голубые глаза и кивнул.

– Тогда поехали, – направляясь к выходу, добавила Ирина и даже не оглянулась, зная, что сын следует за ней.

Уже сев в машину, Ирина еще раз набрала номер мужа, но в ответ услышала включившийся автоответчик. Стараясь не подавать вида, что расстроена, она обратилась к Илье:

– Как позанимался?

– Нормально, – протянул Илья и отвернулся к окну.

Ирина недовольно вздохнула, но ничего не сказала. Она уже привыкла к тому, что сын немногословен. Однако, несмотря на это, ей безумно хотелось, чтобы он радостно обнимал ее и тоненьким голоском щебетал о тренировке. Увы, ничего подобного никогда не было и не могло быть…

Благодаря сыну Ирина убедилась: очень многое зависит не только от воспитания, но и от того, с каким характером человек приходит в этот мир. Как бы родители ни старались сломать ребенка под себя, что бы они в него ни пытались вложить и привить – все пустое. Лишь небольшая толика их усилий увенчается успехом и то лишь потому, что ребенок почувствует в этом необходимость, а все остальное, следуя своему инстинкту, дети отбросят как лишнее и ненужное.

– Может, заедем куда-нибудь пообедаем? – спросила она сына, посмотрев в зеркало заднего вида.

– Да, давай! Хочется чего-нибудь вкусненького, – довольно улыбнувшись, ответил Илья.

Ирина удивилась такой живой реакции сына. Обычно даже в самые счастливые моменты своей жизни он был очень сдержан.

– Как насчет пиццы? – уточнила она.

– Мамуль, не поверишь, я только что об этом подумал.

По телу Ирины разлилось приятное тепло от того, что сын так ласково к ней обратился. Раздражение, терзавшее ее с самого утра, вмиг сняло как рукой. Ирина улыбнулась и стала перечислять кафешки, где они могли бы по дороге домой пообедать. В этот миг не было на свете счастливее женщины, а если быть точнее – матери. Ведь ни одна беда не сможет затмить прекрасные и незабываемые минуты общения со своим ребенком.

Словно почувствовав ее настроение, из-за темно-серых туч выглянуло солнце, и яркий поток света хлынул на город, заиграв всеми цветами радуги. В одну секунду улицы повеселели, сменив печальные краски на жизнерадостные цвета. Как по мановению волшебной палочки унылые здания скинули темные одеяния и обнажили истинный окрас. Казалось бы, ничего не изменилось, но на самом деле изменилось очень многое. Поменялось ощущение жизни. Даже прохожие, казалось, быстрее и веселее шагают по тротуарам, а их доселе унылая одежда вмиг перестала казаться таковой.

Припарковавшись у своего любимого итальянского кафе, Ирина бодро выскочила из машины и помогла выйти Илье. Они сели за столик у окна и заказали пиццу с салями и сок. Пицца была подана через несколько минут.

Ирина осторожно спросила:

– Может, расскажешь, как у тебя дела в школе?

– А что рассказывать? – искренне удивился Илья. – Ты же каждый день дневник проверяешь.

– Дневник дневником, – терпеливо продолжила Ирина, – но ведь, кроме уроков, у тебя наверняка есть другие интересы. Ну, расскажи о своих друзьях.

Илья не спешил отвечать. Он уставился в бокал с соком и нервно начал крутить трубочку. Ирине стало не по себе, что сын разволновался, и беспокойство за Илью захлестнуло ее с невероятной силой. Ей захотелось обнять и защитить его от всех бед и несчастий, и в то же время схватить за плечи, встряхнуть и заставить признаться, что же его беспокоит. Однако Ирина не стала давить, поняв, что сын может только сильнее замкнуться в себе. Она глубоко вздохнула и спокойно продолжила:

– Ну, если ты еще ни с кем не подружился, то просто расскажи, какие ребята у вас в классе.

Илья робко поднял на нее глаза и пытливо вгляделся в лицо Ирины, пытаясь найти в ее поведении подвох. Он не привык доверять людям. Не то чтобы он не верил матери, как раз наоборот, она была единственным человеком, который внушал ему доверие. Просто никто на этом свете не знал всей правды. И Илья скрывал ее всеми силами, боясь, что когда-нибудь эта тайна раскроется и его будут презирать.

– Я еще не со всеми познакомился, – снова опустив взгляд в свой бокал, неуверенно протянул он.

– Тогда расскажи о тех, с кем успел, – продолжала настаивать Ирина.

Не поднимая глаз, Илья поднял брови так, что на его детском лбу образовалась тоненькая складочка.

«У него на лбу морщины появятся рано», – непроизвольно проскочила у Ирины в голове мысль и тут же осела где-то на дне подсознания.

– Я сижу за партой с Маргаритой, – смущенно выдавил из себя Илья.

– Она тебе нравится?

– Вовсе нет! – возмутился Илья. Он приосанился, раскраснелся, и это волнение выдало его с головой.

– Я не имела в виду – нравится как девочка, – поспешно добавила Ирина, наблюдая за тем, как сын пытается скрыть от нее свои чувства. – Просто как твоя одноклассница. Добрая ли она, воспитанная, слушает ли учительницу? Я спрашивала об этом, сынок.

Илья неуверенно заморгал. Он все еще продолжал сомневаться, что с мамой можно говорить о подобных вещах.

– Хорошая, воспитанная, – наконец выдавил он и с облегчением вздохнул. Это признание далось ему не просто.

– А она светленькая или темненькая? – Ирине как женщине стало любопытно, что за девочка завоевала внимание ее сына.

– Темненькая, – смущенно ответил Илья и задумчиво уставился в окно. – Как ты.

Ирине понравились последние слова сына. Было очень приятно, что он подсознательно выбрал девочку, похожую на маму. Но она решила не заострять на этом внимание и спокойно продолжила разрезать пиццу.

– Тебе нравится в школе?

– Да, – неуверенно произнес Илья.

– А что именно тебе нравится? – Ирина решила начать спрашивать о хорошем, а затем незаметно подобраться к тому, что волнует ее сына.

– Нравится слушать учительницу… нравится урок рисования… и еще нравится, что теперь я в школе, а не в садике.

– Это ты прав! Теперь ты совсем большой! – улыбнулась Ирина и положила ему на тарелку очередной кусок пиццы. – Кушай, сынок. И скажи, пожалуйста, а у вас дружный класс?

Илья начал жевать, но после маминого вопроса серьезно задумался.

– Не дружный? – подтолкнула Ирина сына к ответу.

– Не совсем, – признался Илья.

– Но ты же нашел себе друзей?

– Да. Не беспокойся, – махнул рукой Илья. – Все хорошо.

Ирина сразу же поняла, что сын, почувствовав, как она пытается выведать у него какую-то информацию, вновь закрылся в своей раковине. Нарушать его неприкосновенность было опасно, поэтому она вновь отступила, надеясь, что еще будет время стать ближе Илье.

В этот день у Танечки, младшей дочери Иры, был день рождения. Ей исполнилось три года. Ира очень волновалась и одновременно была безумно счастлива. Казалось, эти чувства соревнуются, словно два марафонца, поочередно обгоняя друг друга, будто их целью было вытеснить соперника с дистанции. Сердце Ирины то и дело учащало биение, она нервно улыбалась и постоянно поправляла прическу.

Гостей собралось много. Андрей любил праздники и всегда приглашал почти всех знакомых. Даже несмотря на то, что был детский день рождения, большинству присутствующих было далеко за тридцать.

Дети носились по арендованному залу в огромном центре развлечений, а взрослые с удовольствием разглядывали и сравнивали своих чад. Женщины рассматривали наряды малышей, а мужчины вглядывались в их лица. Каждый при этом довольно отмечал про себя, что его ребенок самый лучший.

Наконец дети, построившись паровозиком, направились к аттракционам, а взрослые устроились за столом. Ира суетилась, предлагая гостям то новые блюда, то вино. Она никак не могла расслабиться и насладиться праздником.

– Ирочка, солнышко, присядь! – обратился к ней Андрей.

Его ласковое обращение заставило Иру напрячься – она давно не слышала от мужа приятных слов в свой адрес. А тут вдруг – «Ирочка, солнышко». Она бросила на Андрея удивленный взгляд, пытаясь разгадать, в чем причина такой заботы. Но, так ничего и не поняв, отвлеклась, потому что ее внимания требовали гости.

– Друзья, – начал Андрей, – хочу поднять бокал за свою жену! Именно благодаря ее стараниям и заботам мы сегодня здесь собрались. Спасибо тебе, – обратился он к Ирине, – спасибо тебе за то, что ты подарила мне таких прекрасных детей!

Андрей вышел из-за стола и направился к Ирине, которая сидела напротив него. Он обнял ее и поцеловал в губы. Было в этом поцелуе что-то искреннее, настоящее. Ирина это почувствовала, и у нее возникло острое желание остаться с мужем наедине, чтобы понять, что пробудило в нем давно угасшее чувство.

Заметив пристальные взгляды подруг, Ира смущенно улыбнулась. Она не была тщеславной, не хотела вызывать ревность или зависть, однако, как и любой женщине, ей было приятно видеть прикованные к ней взгляды, чувствовать себя в центре внимания. Особенно сейчас, когда интерес был вызван нежными словами мужа.

– Спасибо! – так и не найдя нужных слов, просто ответила она.

Андрей не стал возвращаться на свое место, а, пододвинув стул, сел рядом с женой, тем самым доставив ей неописуемое удовольствие.

– Вы выглядите словно молодожены! – выкрикнул с места один из друзей. – Мы точно собрались на день рождения вашего ребенка, а не на годовщину свадьбы?

– Разве день рождения дочки не повод выпить и за нас тоже? – парировал Андрей.

– Твое слово – закон, – ответил мужчина и, встав со стула, произнес: – Дорогие наши Андрей и Ирина, вы для нас пример. Пример того, как надо жить. Семья, дети – это главнейшие ценности в нашей жизни. Вы их хорошо усвоили. Берегите то, что имеете, потому что потерять легче, чем найти. За вас!

Послышался звон бокалов и радостный одобрительный шепот друзей. Однако Ирина в какой-то момент вновь почувствовала беспокойство – то ли слова их друга о потерях заставили ее нервничать, то ли сказались суета и волнение… Как бы то ни было, еще совсем недавно приподнятое настроение пропало.

В зал, крича и смеясь, вбежали дети. Каждый кинулся к своим родителям, чтобы рассказать, чем они занимались. Взрослые непроизвольно заулыбались – детские улыбки не могут оставить равнодушными.

Татьянка села к матери на колени и начала взахлеб делиться впечатлениями.

– Твоя душенька довольна? – спросила Ира дочку.

– Да! Очень, мамочка! – крикнула Таня, снова выбегая из зала.

Началась дискотека. Не только дети, но и взрослые стали лихо отплясывать под детские песни в современной обработке. Родители, разгоряченные вином, уже не чувствовали прежней зажатости и танцевали от души.

Ирина стояла в сторонке, наблюдая за тем, как веселятся ее дети. Она довольно улыбалась, а глаза светились любовью.

– Не помешаю? – неожиданно раздался рядом женский голос.

Ирина повернулась и увидела смутно знакомое лицо. Имени этой женщины она не помнила.

– Нет, не помешаете, – мотнула головой Ирина.

– Давно наблюдаю за вами. Вы сегодня прекрасно выглядите.

– Спасибо, – улыбнулась Ира.

– Даже не скажешь, что вы мама троих детей.

– Неужели? – рассмеялась Ирина.

– Правда-правда. Такая грациозная! – добавила незнакомка. – Мужчины не сводят с вас глаз.

– О, сегодня мужчины меня волнуют меньше всего! – удивленная этим заявлением, ответила Ира. – Сегодня день рождения моей дочки!

Незнакомка уже открыла рот, чтобы что-то добавить, но, услышав последнюю фразу, замолкла и бросила взгляд на танцпол.

– Почему не танцуете? – проследив за взглядом женщины, спросила Ира.

– Я плохая танцовщица. Предпочитаю наблюдать, – доверительно сообщила женщина. – А вы?

– Слишком устала, – вздохнула Ира.

– Да, я вижу – вы утомлены. Праздник удался, – как-то неискренне улыбнулась незнакомка. – А муж с вас не сводит глаз. Как будто влюблен…

Это замечание не понравилось Ирине. Ей захотелось уйти, но было неудобно так резко прервать разговор. Она не решилась обидеть женщину, хотя та была ей неприятна.

– Мужчины такие двуличные… – невзначай добавила женщина и пристально посмотрела на Ирину.

Ирина отшатнулась от нее. Она почувствовала исходящую от незнакомки угрозу: вдруг сделавшееся злым лицо и холодный прищур не обещали ничего хорошего. Она уже собиралась извиниться и отойти, как неожиданно дама взяла ее за руку и заглянула в глаза. Ирина, словно загипнотизированная, замерла.

– Милочка, я вовсе не хочу вас расстраивать, но мне кажется, горькая правда лучше сладкой лжи. Вы такая прекрасная женщина, что считаю недопустимым вас обманывать. – Незнакомка приняла ангельский вид, голосок ее звучал колокольчиком: – Я вижу, что муж вас любит, но вам надо быть настороже. Одна женщина очень близка с ним. Я бы сказала, даже слишком близка с мужчиной, у которого есть жена…

Ирина впала в оцепенение. Перед глазами поплыли круги. Дикая, неописуемая боль сдавила сердце. Она давно все чувствовала. Но одно дело чувствовать, а другое – слышать своими ушами.

Ирина вырвалась из рук незнакомки и быстрым шагом направилась в туалет, где, запершись в кабинке, дала волю слезам. Она плакала долго, сдавленно всхлипывая, чтобы никто не услышал. Слезы медленно текли по щекам, смывая тщательный макияж.

В этот самый момент Ирина не думала ни о чем. В душе кипели чувства: жалость к себе, злость, сомнения, негодование, печаль. От этого наплыва эмоций желудок свели судороги, и она поспешно нагнулась над унитазом.

Когда слезы иссякли, Ирина осторожно вышла из кабинки, умылась, причесалась и, постаравшись принять безмятежный вид, направилась к гостям.

Праздник был в разгаре. Всем было очень весело. Клоуны развлекали детей, те визжали и хохотали, а родители, разбившись на группки, что-то увлеченно обсуждали.

Однако Ирина уже не участвовала во всеобщем веселье – просто наблюдала за гостями со стороны, словно посторонний человек. Образовавшаяся в душе холодная пустота постепенно начала сменяться ненавистью ко всем окружающим. Было нестерпимо больно, что все веселятся в тот самый момент, когда она испытывает дикое страдание. Ей захотелось выключить музыку и вытолкать всех на улицу.