Текст книги "Львиное сердце"

– Лешенька-а! – громко позвала Наташка, не дожидаясь, пока тот кончит флиртовать с девушкой за стойкой.

Баженов оглянулся, увидел их и помахал рукой. Потом сказал что-то напоследок девушке за стойкой, отчего та опять рассмеялась, и, прихватив свой кофе, двинулся к их столику.

– Натали! Какая встреча! – широко улыбаясь, он нагнулся, клюнул Наташку куда-то в ухо, потянул носом и восхитился: – Ка-кой парфюм!

Инга мгновенно вспомнила, как однажды Наташка учила их, девчонок-одногруппниц, пользоваться духами.

– Это для себя, любимой, – говорила она, распыляя облачко парфюма над головой. – А это для нахалов! – и, оттянув ворот, прыскала духами за пазуху.

И напоследок, со словами:

– А это для супернахалов! – пшикала духами себе под юбку.

Инга прикусила губу, сдерживая смех. Интересно, к какому разряду принадлежит Баженов: к просто нахалам или к «супер»? И тут же одернула себя – какое ей дело и до Баженова, и до Наташки, и до их любовных игрищ?

Наташка между тем довольно засмеялась и нежно провела рукой по щеке Баженова. Инге стало неловко. Парень оглянулся на нее и небрежно кивнул:

– Привет, Гусь!

Инга поморщилась. Баженов никогда не звал ее по имени, только так – Гусь! Видимо, считал, что красивое имя Инга не подходит такой, как она! И сейчас даже не посмотрел, ответила она ему или нет. Его это не волновало.

Баженов сел за их столик, и они с Наташкой оживленно заговорили, смеясь и прихлебывая кофе. Инга осталась «за кадром». В принципе ей было наплевать, это не те люди, чье внимание или невнимание имело для нее значение. Она даже не слушала, о чем они там ворковали. У нее вдруг мелькнула спасительная мысль: пока эти двое заняты друг другом, встать и быстренько слинять, пробормотав извинения и сославшись на ужасную занятость. И непременно упомянуть, что завтра не сможет, ну никак, и так далее и тому подобное… Услышат они ее или нет – их проблемы!

Но стоило ей зашевелиться, как Наташка встрепенулась.

– Стой-стой-стой! – заверещала она и обратилась к Баженову: – Лешенька, мы с Ингой завтра встречаемся у меня. Ты непременно тоже должен приехать! Не приедешь – обижусь насмерть!

Баженов заметно растерялся:

– Ну, мать, а что я у тебя там делать буду? А муж твой?..

– А‐а! – раздраженно махнула рукой Наташка. – Климка на Кипре! А мы потусим, винца попьем, покупаемся, хочешь – в речке, хочешь – в бассейне! В теннис постучим! А еще у нас сауна есть, можно попариться!

Баженов растерянно переводил взгляд с Наташки на Ингу. На его щеках медленно проступала краска. Он явно представил себя в сауне с двумя девицами… Инга сидела с каменным лицом. Наташка, видимо, почувствовала, что перегнула палку.

– Шутка, шутка! В сауне париться не будем! А все остальное – да! Инга, скажи Леше свой адрес, он за тобой завтра заедет! Инга! Ну не ломай компанию! Ну Инга!!!

– Улица Беринга, семнадцать, – выдавила из себя Инга. Ладно, завтра она что-нибудь придумает, как-нибудь отвертится, а сейчас ей уже невмоготу! Она одним глотком допила кофе и встала. – Ладно, я пойду, ребята.

– Где это – Беринга? – недовольно пробурчал Баженов. – Это второй микрорайон, что ли? У черта на куличках?

– Прости, что не подумала о твоих удобствах и поселилась так далеко, – с преувеличенной кротостью, но испытывая огромное мстительное удовольствие, сказала Инга.

Она повесила сумку на плечо, сняла со спинки стула пиджак и пошла к выходу. Настроение у нее было испорчено окончательно.

Инга стояла у подъезда своего дома, одетая по-походному, в джинсах и клетчатой рубахе навыпуск, с закатанными рукавами. В руках она держала небольшой рюкзак. Она была невыспавшаяся и злая. Хуже всего, что злиться и досадовать не на кого, кроме себя самой.

Вчера, уже поздно вечером, ей позвонил Баженов и предупредил, что Наташка ждет их к десяти утра, а так как путь до загородного поселка неблизкий, то он заедет за ней в половине восьмого. Голос у Баженова был недовольный. Понятно, что ехать ему не хочется, но отвертеться он не сумел, Наташка уломала его, вынудила привезти Ингу и всучила номер ее телефона. Наташка умела строить парней…

Инга и сама не смогла ничего придумать, чтобы отвертеться от поездки, и перспектива провести целый день в компании Баженова и Ягодки раздражала ее. Потерять целый день! Чудесный летний день! С чужими людьми, с которыми не знаешь даже, о чем говорить!

Ну и что, если с Баженовым и Наташкой она проучилась вместе пять лет? Да, сидели рядом в аудиториях, делились конспектами и шпаргалками, подсказывали на экзаменах и зачетах, да, все это было. Но никогда не дружили, не говорили по душам, не испытывали интереса друг к другу.

У Инги были в университете друзья-подружки, но, к сожалению, все иногородние. После окончания они разъехались по родным местам и теперь держали связь только через соцсети. В Тайгинске осталось всего трое из их группы – она и эти двое, Баженов и Ягодка, общаться с которыми у нее не имелось никакого желания. И надо же было вчера нарваться именно на них!

Теплилась слабенькая надежда, что Баженов и Ягодка передумали, она постоит тут, постоит да и пойдет домой, никого не дождавшись… займется своими делами…

Но тут из-за угла вынырнуло такси и медленно подвалило к подъезду. Инга обреченно вздохнула и двинулась навстречу, закидывая на плечо рюкзачок. Вот всегда с ней так. Уж если не везет, так надолго!

Инга уныло покачивалась на заднем сиденье такси. Баженов сидел впереди, время от времени перекидываясь короткими репликами с водителем. На Ингу он не смотрел, и это было хорошо – под лениво‐безразличным взглядом Баженова она чувствовала себя неловкой и еще более невзрачной, чем обычно. Она тоже на него не смотрела, вернее старалась, отводя взгляд от маячившего перед ней его коротко стриженного темно-русого затылка – так он был ей неприятен…

Такси долго петляло по городским улицам, потом наконец выбралось на загородное шоссе и резко увеличило скорость. За окнами замелькали поля, перелески, речушки, придорожные кафешки и остановочные павильончики. Инга с интересом рассматривала окрестности. Здесь она еще ни разу не бывала. Ангелишина дача, куда она время от времени ездила с Алей, находилась совсем в другой стороне.

Лиственный лес сменился хвойным, справа мелькнул указатель «Сосновый рай», и машина свернула на боковое шоссе. Скоро она уже катила по центральной улице коттеджного поселка. Инга, забыв о своих настроениях, смотрела во все глаза. Ничего себе, как живут в этом «раю»!

По обеим сторонам широкой, идеально ровной дороги просторно, на большом расстоянии друг от друга, стояли двух– и трехэтажные особняки из светлого кирпича. Они были разные – попроще и позатейливей, с башенками, балконами, террасами, но все вызывающе красивые. Некоторые прятались за плотными высокими заборами, давая разглядеть лишь крыши и верхние этажи, другие были окружены ажурными оградами, выставляя напоказ всю свою горделивую красоту, окруженную лужайками, дорожками, выложенными узорчатой плиткой, фонтанчиками, цветниками…

Такси остановилось как раз напротив такого особняка. Баженов расплатился с водителем, они вышли и направились к высоким кованым воротам. Инга мимоходом вспомнила, что Ягодка собиралась сама оплатить такси. Интересно, вернет ли она деньги Баженову? Если нет, тогда она, Инга, отдаст ему половину суммы. Не будет она пользоваться благодеяниями человека, который демонстративно игнорировал ее столько времени, – за всю дорогу слова не сказал, будто не человек рядом ехал, а пустое место!

Сквозь узорчатую решетку ограды была видна зеленая ухоженная лужайка и цветник. Запах цветов доносился даже сюда, за ворота. В цветнике копалась какая-то женщина в рабочей одежде и соломенной широкополой шляпе.

Баженов нажал кнопку домофона, но на звонок никто не отвечал. Он повернулся к Инге и вопросительно взглянул на нее, но она стояла, полуотвернувшись, и не смотрела на него, хотя и видела его движение краем глаза. Пусть что хочет, то и делает, она ни во что вмешиваться не будет…

Баженов потоптался несколько мгновений, потом решительно потряс створку ворот.

– Эй! – крикнул он. – Эй, аллё!

Женщина, возившаяся в цветнике, выпрямилась и, устало потирая спину, двинулась к воротам.

– Вам кого? – спросила она, подходя. – Ищете кого?

– Нам Наталью, – хмуро ответил Баженов. – Она нас ждет.

– Дак нет Натальи Борисовны, – удивленно проговорила женщина. – Никого из хозяев нет…

– То есть как нет? – взревел Баженов. – Она нас вчера в гости пригласила! Мы встречались с ней в городе!

– Дак она вчера из города так и не вернулась. – Женщина развела руками и посмотрела на них с сочувствием. – На городской квартире осталась ночевать…

Инга покосилась на Баженова и увидела, как багровеет его лицо. Он вытащил телефон, нашел нужный номер и, держа трубку возле уха, слушал гудки, а потом и механический голос, сказавший, что абонент недоступен. Инга, стоя рядом, отчетливо слышала этот голос…

Баженов засопел, стиснул кулаки, а потом вдруг резко повернулся и пошел прочь. Инга посмотрела на женщину за забором. Та развела руками – что, мол, я могу поделать? Инга тоже повернулась и пошла вслед за Баженовым. Она понимала его и тоже была возмущена. Ну изменились у Наташки планы, так неужели нельзя было позвонить, отменить встречу? Ну, Ягодка!

И в то же время она была рада, почти счастлива. Ее как будто выпустили на волю из клетки! Сейчас она сядет в автобус и поедет домой. А этот буржуинский «рай» с его хамоватыми обитателями пусть катится к черту. Ноги ее больше здесь не будет!

Она достала кошелек, вынула из него две бумажки и догнала ушагавшего вперед Баженова.

– Леша, возьми, это за такси, моя доля!

Баженов обернулся.

– Че-го? – спросил он. Его лицо, уже успевшее принять нормальную окраску, опять начало багроветь. Он увидел протянутые деньги и заорал: – Пошла ты со своими деньгами знаешь куда? Вот почему вы все такие, а? С вами вообще можно иметь дело? Договариваться о чем-то нормально? Чтобы не получать от ворот поворот?

– С кем это, с нами? – поинтересовалась Инга.

– С женщинами! – рявкнул Баженов.

– Понятно, – кивнула она и продекламировала: – Я женщина, и этим уж виновна во всех твоих несчастьях навсегда!

– Шекспир? – мрачно спросил Баженов.

Инга хихикнула:

– Боб Нечитайло, мой друг детства.

Она действительно процитировала, слегка изменив, пафосную фразу, которую Боб Нечитайло время от времени произносил в адрес своей матери Ангелиши:

– Ты мать моя, и этим уж виновна во всех моих несчастьях навсегда!

При этом та обычно интересовалась:

– А в счастьях?

– Тоже, – коротко отвечал Боб и чмокал Ангелишу в щечку.

Баженов повернулся и зашагал прочь. Инга, улыбаясь, не спеша, тронулась следом. Надо будет сказать Бобу, что его приняли за Шекспира. Он, конечно, не подаст виду, но будет польщен, уж она-то его знает!

Ей было весело. Моральные страдания Баженова совсем ее не трогали. Подумаешь, продинамили мажорика! Он, поди, раскатал губу, представлял себя в сауне с красоткой Натали, а кайф-то обломался! Ничего, переживет, не все коту масленица! А деньги, которые он не взял, она завтра отдаст инвалиду, который играет у них в подземном переходе на баяне…

Чтобы попасть на остановку автобуса, нужно было вернуться на основное шоссе, и Инга с Баженовым шли по обочине, словно скованные одной цепью, но на солидном расстоянии друг от друга. Настроение у нее улучшалось с каждым шагом. Она даже начала насвистывать веселый мотивчик и пинать носками туфель попавший ей под ноги камешек.

Она так увлеклась этим занятием, что чуть не налетела на Баженова, который почему-то неподвижно торчал на обочине дороги и напряженно прислушивался к чему-то.

– Ой, извини! – воскликнула Инга.

Баженов вдруг приложил палец к губам:

– Тихо! Слушай!

Сначала Инга ничего не услышала, но потом до нее стали доноситься странные звуки: как будто в лесу, недалеко от дороги, поскуливала и подвывала маленькая собачка.

Инга и Баженов переглянулись, не сговариваясь, свернули с дороги и двинулись на звуки. По мере того как они приближались к их источнику, становилось понятно, что их издает не собака. Плакал человек, женщина… Вперемежку со всхлипываниями доносились бормотания, вскрики, стоны. Баженов и Инга прибавили шагу, почти побежали. Стало можно разобрать слова.

– Лилечка, Лилечка, – плакала женщина. – Доченька, Лилечка!

Между деревьями показалась маленькая полянка, сплошь усыпанная ярко-оранжевыми цветами, которые здесь, в Сибири, называют жарками или огоньками. Посреди полянки, скорчившись, то ли сидела, то ли стояла на коленях человеческая фигура. Инга и Баженов подошли поближе.

Это была маленькая старушка, седая, высохшая, как мумия. Она подняла мокрое от слез, сморщенное, желтое лицо, блекло-голубые глаза глянули на них с испугом и надеждой:

– Вы нашли Лилечку?

Голос у нее был детски-кукольный, такой, какой исходит из нутра «говорящих» игрушек. И во всем ее облике было что-то странное.

Инга взглянула на Баженова. Тот озадаченно разглядывал старушку с высоты своего роста, потом согнул длинные ноги и присел перед ней на корточки.

– Лилечка – это… кто? – спросил он.

– Доченька… – пролепетала старушка. – Ей три года и один месяц. Она не может долго быть одна! Ей надо кушать, спать… Ее надо сажать на горшочек!

– Угу… гм… на горшочек… – забормотал Баженов. – Ну ясно… – И, повернувшись к Инге, пояснил: – Привет Альцгеймеру!

– Почему ты так думаешь? – вполголоса спросила Инга.

– У нее не может быть трехлетней дочки, – так же вполголоса ответил он.

Ну да, действительно, могла бы и сама понять. Старушке, поди, сто лет в обед… Скорее всего глубокий Альцгеймер. Вышла, наверное, из дому и потерялась. Где живет – не помнит, как зовут – не знает…

Инга тоже присела на корточки перед старушкой.

– Как вас зовут? – осторожно спросила она, почти не надеясь на ответ.

– Лена, – кротким детским голоском ответила старушка.

Лена. Уже легче. Может, еще что-нибудь помнит?

– А где вы живете, Лена?

Блекло-васильковые глаза опять наполнились слезами. Голова в седых букольках мелко затряслась.

– Там Лилечки нет. Ей пора кушать. Она любит творожок с джемом, а клубнику ей нельзя, диатез… Вы нашли ее? Нашли Лилечку?

Инга растерянно взглянула на Баженова. Тот хмуро разглядывал старушку, а почувствовав взгляд Инги, повернулся к ней:

– Она живет в «Сосновом раю», больше негде. Далеко уйти не могла, а здесь жилья поблизости больше нет.

Инга еще раз оглядела старушку. Ну да, скорее всего Баженов прав. На скиталицу-бомжиху бабуля не похожа – ухоженная, чистенькая, одета в светло-серые летние брючки и просторную полосатую блузу навыпуск, сейчас такие очень модны. Седые волосы аккуратно подстрижены и подвиты. Да, скорее всего это обитательница одного из пафосных коттеджей…

Баженов между тем встал, шагнул к старушке и, подхватив ее под локти, решительно поднял на ноги.

– Пойдемте-ка домой, Лена! Мы вас проводим…

– А Лилечка? Как же Лилечка?

– Лилечка уже дома, – уверенно заявил Баженов. – Творожок лопает!

Он сказал это так убедительно, что старушка поверила. Ее маленькое, морщинистое личико просияло, и она заторопилась, спотыкаясь о кочки и путаясь в траве. Баженов, поддерживая под локти, почти вынес ее к дороге.

У Инги сердце сжималось от жалости. Ну зачем он так сказал! Ведь несчастная бабулька поверила! Нельзя обманывать доверчивых, это самый большой грех!

Они медленно брели по дороге. Старушка меленько семенила, подслеповато глядя себе под ноги, Инга и Баженов поддерживали ее с двух сторон. К счастью, до поселка было недалеко, и скоро они уже шагали по узорчатой плитке тротуара. Баженов над головой старушки глазами показал Инге на Наташкин дом, от ворот которого они недавно получили поворот, и она поняла его без слов. Инга отпустила локоть старушки и быстро пошла вперед.

За оградой Наташкиного дома женщина в соломенной шляпе по-прежнему копалась в цветнике.

– Извините, пожалуйста! – громко крикнула Инга и помахала рукой.

Женщина выпрямилась, досадливо поморщилась, увидев ее, и неохотно подошла к воротам.

– Простите, – повторила Инга. – Мы на автобусную остановку шли и вот увидели женщину, она скорее всего живет в вашем поселке. Посмотрите, пожалуйста, вы ее знаете? Вон она идет!

– Чего-о? – Женшина из-за решетки взглянула туда, куда показывала Инга, и недовольная гримаса на ее лице сменилась взволнованным удивлением. – Ах ты ж, боже мой! – закричала она. – Это ж мамаша соседа нашего! – И женщина махнула рукой на соседний особняк, окруженный высоким плотным забором. – Они ее с раннего утра ищут, только в другую сторону ломанулись. Она обычно туда убегает!

Инга оглянулась на особняк и подумала, что его обитатели в отличие от Наташкиного семейства не очень хотят впускать чужие взгляды в свое жизненное пространство. Из-за высоченного забора была видна лишь красная крыша да раскидистые кроны тополей, очевидно рассаженных по всему периметру участка…

Тетка в шляпе, между тем вытащив из кармана телефон, тоненьким, льстивым голосом говорила в трубку:

– Максим Максимыч, это Настя. Ага, от Земляникиных. Максим Максимыч, Елену Аркадьевну привели… нашли, ага… Нет, чужие какие-то, двое… Парень и девчонка, молоденькие, ага… Они к Наталье Борисовне в гости приехали и не застали… На автобус пошли и вашу маму нашли… С той стороны, от дороги… Ага, ага…

Тетка спрятала телефон и уже нормальным голосом сказала Инге:

– Сейчас хозяин выйдет! Ах ты ж боже мой, беда с этими стариками! Хорошо, когда богатые, а вот простому человеку, как выживешь из ума, куда податься?

Инга пожала плечами и сочувственно спросила:

– А что у бабушки, болезнь Альцгеймера, склероз?

Настя посмотрела на соседний дом, потом перевела взгляд на приближающегося Баженова с мелко семенящей рядом старушкой и, понизив голос, сказала:

– Елена Аркадьевна-то эта давно свихнулась, по молодости еще… Ну, не совсем, конечно, за сорок уже свалило… Дочка у нее пропала. Говорят, то ли из дому унесли, то ли во дворе гуляла и исчезла… Может, увел кто, а может, сама убегла и заблудилась… Так и не нашли… Страшное дело… Если знать, что умерла – это легче, а так… страшное дело… Она сначала еще держалась, Елена Аркадьевна-то, а потом пошла и пошла… Таблетки глотала, даже… – она понизила голос до шепота, – даже водочку попивать стала… А там и заговариваться начала, и совсем мозгами тронулась… Сын ее, Максим Максимыч, тогда уж взрослый был, хоть и молодой, он ее в психушку положил, лечить пытался. Так она принялась оттуда бегать, дочку искать. Теперь-то Максим Максимыч здесь живут, и старуху сюда забрали. Живет как царица, а все равно убегает!..

Инге стало понятно, почему особняк неведомого Максима Максимыча подобен неприступному замку. Интересно, как старушка умудряется сбегать из этой крепости?

В это время соседские ворота с лязгом раскрылись, и оттуда выскочила женщина лет пятидесяти, явно в расстроенных чувствах. Одета она была во что-то, похожее на форменный костюм медсестры, во всяком случае на ней красовался голубой халат и такой же колпак, из-под которого выбивались темные, с проседью, волосы. Ее увядшее лицо было заплаканным.

– Еленочка Аркадьевна, – пронзительно завопила она и кинулась навстречу старушке, которая, поддерживаемая Баженовым, уже подходила к воротам. – Еленочка Аркадьевна, ну что ж вы творите, голубушка моя!

– Лилечка, – слабо вякнула старушка.

– Дома, дома Лилечка! – заверила ее медсестра. – Дома, а как же! За своим столиком сидит, кашку манную кушает!

Она отпихнула от старушки Баженова, который от неожиданности даже потерял равновесие и схватился за забор, и, причитая и ахая, коршуном утащила свою подопечную во двор особняка. Оттуда еще некоторое время был слышен ее пронзительный голос:

– Сейчас, сейчас, голубушка! Сейчас таблеточку, чайку горячего, укольчик…

За всем этим вихрем движений и звуков Инга не сразу обратила внимание на второго человека, вышедшего из ворот неприступного замка. Это был высокий осанистый мужчина средних лет, с породистым лицом и красиво подстриженными светлыми, с проседью, волосами. Его внешность слегка портил только перебитый нос. Видимо, в жизни этого человека были кулачные бои или боксерские поединки. Очевидно, это хозяин дома, и с трудом верилось, что похожий на киноактера красавец – сын полубезумной иссохшей мумии по имени Елена Аркадьевна…

Он не спеша подошел к ним и широко улыбнулся. Настя тут же выскочила вперед и суетливо зачастила:

– Максим Максимыч, вот эти двое Елену Аркадьевну привели, ага! А я уж вам позвонила, знала, что вы с утра их ищете, ага!

Красавец слегка поморщился:

– Спасибо, Настя. А вам, молодые люди, особенное спасибо. Мама, знаете ли, больна. Возраст… все мы, возможно, такими будем… Мои люди ищут ее, но совсем в другой стороне. Где она была и как вы нас нашли? Мама что-нибудь вам рассказала?

Он вопросительно переводил взгляд с Баженова на Ингу. Баженов молчал, он стоял хмурый, засунув руки в карманы. Инга принялась объяснять:

– Она была у дороги, недалеко, на огоньковой поляне, плакала. Вот Леша – он услышал. Ваша мама ничего не рассказала, она только плакала и звала Лилечку… Леша догадался, что она отсюда, из этого поселка. И он уговорил ее пойти домой…

– Да, да… – Максим Максимыч нахмурился. – Лилечка – это моя сестра… Она пропала много лет назад. Страшная трагедия… Мама не перенесла…

Он шагнул к Баженову и протянул ему руку.

– Алексей, я страшно признателен вам и вашей подруге. Чем я могу отблагодарить вас? Может быть, денежная компенсация? Во сколько бы вы оценили свой благородный поступок?

Баженов неохотно вытащил правую руку из кармана.

– Не стоит благодарностей, – процедил он. – Простое дело, за что тут благодарить? И денег за это не берут. Увидите нищего – милостыню подайте…

В это время Инга увидела – с Настей творится что-то непонятное. Лицо ее стало испуганным, она расширенными глазами смотрела в сторону и делала руками знаки, как будто стараясь о чем-то предупредить. Инга удивленно обернулась и застыла…

Позади нее, в двух шагах, стоял человек.

Это был странный человек, никак не вписывающийся в яркую, цветастую, отлакированную картинку элитарного благополучия. Высокий костистый мужчина неопределенного возраста, с загорелым лицом, заросшим темной бородой, и длинными неопрятными темными волосами. На нем был долгополый, болотного цвета плащ с капюшоном и резиновые сапоги. На правом плече висел плоский ящик на брезентовом ремне. И у него были странные глаза – темные, навыкате, с белками в красных прожилках. Взгляд этих глаз был странный – упорный, пристальный, ищущий… Слишком упорный, так не смотрят обычные люди. И этими странными глазами он смотрел именно на Ингу.

По спине у нее пополз холодок страха и инстинктивного отвращения к чужому безумию. По лицу незнакомца бродили тени каких-то мыслей, но он молчал, и все остальные тоже, как будто загипнотизированные. Инга не могла оторвать взгляд от этого странного лица и глаз, буравящих ее насквозь.

Баженов вдруг шагнул вперед, схватил Ингу за руку и потянул, отодвигая ее назад и вставая между ней и странным незнакомцем. Тот наконец оторвал взгляд от Инги, прикрыл глаза темными выпуклыми веками, мелко покивал, как будто в чем-то согласился сам с собой, резко повернулся и пошел прочь размашистым валким шагом. Инга смотрела ему вслед и чувствовала, как оцепенение спадает с нее. Она длинно выдохнула воздух, застоявшийся в легких. Похоже, пока этот тип смотрел на нее, она и дышать-то не смела…

– Свят, свят! – негромко заголосила Настя. – Вы бы, Максим Максимыч, сказали Афанасий Иванычу, чтоб не выпускали они Владика без присмотра! А то ведь страх какой, а если стукнет ему в голову да нападет на кого?

Максим Максимыч, не проронивший за время инцидента с незнакомцем ни звука, слегка поморщился и развел руками:

– Это не мое дело. Господин Оброков убежден, что Владлен неопасен, и он не намерен ограничивать его свободу. Это его право!

И, обращаясь к Баженову и Инге, он произнес уже другим, извинительным тоном:

– Вот видите, какие человеческие экземпляры водятся в нашем милом городке! Это сын одного из наших соседей, очень уважаемого человека. Такая трагедия! Двое старших детей совершенно нормальны, да и Владлен до недавнего времени был блестящим молодым человеком, в юности прекрасно учился. А потом… Шизофрения, загадочная болезнь, никто от нее не застрахован… Что тут поделаешь!.. А вам, молодые люди, еще раз приношу свою огромную благодарность, особенно вам, Алексей! Разрешите пожать вашу руку!

Баженов, с каменным лицом, весьма неохотно, пожал вновь протянутую ему руку, развернулся и пошел прочь. Инга виновато улыбнулась Максиму Максимовичу и Насте, попрощалась и побежала за ним.

Она догнала Баженова на выходе из поселка и на этот раз пошла рядом с ним. Как ни странно, вся ее неприязнь к нему куда-то улетучилась. Вместо нее появилось чувство невольного уважения и благодарности.

То, что Баженов защищал ее от странного психа, пронзительный взгляд которого она до сих пор ощущала на себе, тронуло Ингу. Она не ожидала от него такого рыцарства. Надо же какой! Вовсе не пустой мажорик, которому все до лампочки, а нормальный парень, с правильными мужскими инстинктами!

И в деле с несчастной старушкой, найденной на огоньковой поляне, Баженов тоже повел себя как настоящий мужик. Услышав с дороги плач, он не прошел равнодушно мимо, а остановился, бросился на помощь и потом быстро сориентировался, сообразил, что к чему… Она, Инга, и не услышала бы ничего, проскакала мимо, а если бы не проскакала, то растерялась бы, не знала, что делать… Нет, Баженов – молодец, а она-то всегда считала, что он просто красавчик-пустозвон, и больше ничего. Интересно, почему это она так считала?..

Даже то, что он соврал несчастной старушке, будто ее дочка нашлась, теперь не казалось Инге жестокостью. Старушка все равно не осознает реальности, для нее поверить, что Лилечка жива, – утешение. Та женщина, которая присматривает за ней, сказала точнехонько то же, что и Баженов, а уж она-то наверняка знает, как успокаивать свою подопечную…

И этому лощеному господину, «владельцу замка», Лешка ответил хорошо. Она так не смогла бы…

Инга молча шагала рядом с Баженовым. Они вышли на основное шоссе. Остановка автобуса была почти рядом с поворотом на «Сосновый рай». Просто навес со скамейкой – видно, народ здесь бывает редко. Хлипкие боковые стенки не были разрисованы дикими граффити, земля около скамейки не заплевана и не закидана окурками, даже урна стояла чистая, заполненная только дождевой водой. Это было объяснимо – вряд ли обитатели элитного поселка, и даже их обслуга, приезжают и уезжают рейсовым автобусом… Но расписание рейсов висело, и, согласно ему, ближайшего автобуса придется ждать часа два…

Они посмотрели друг на друга. Баженов надул щеки и шумно выдохнул:

– Фу-у! Ну и что будем делать?

Инга молча пожала плечами. Что делать? Ждать, что же еще?

– Эх, кофейку бы! – мечтательно вздохнул Баженов.

– Ага, и яблочного пирога еще от Наташкиной стряпухи, – поддела его Инга и с досадой стукнула кулаком по столбику навеса. – Вот же день какой неудачный! Вместо бассейна, тенниса и буржуйских деликатесов – потерянное время, запертые ворота и парочка сумасшедших на десерт!

– Да-а, – согласился Баженов. – Многовато психов для одного «рая»! Как говорится, богатые тоже плачут… Слушай, Гусь! Чего мы тут будем торчать два часа, пыль глотать? Пойдем, по лесу погуляем, что ли… У тебя прививка есть от энцефалита? А то клещи давно проснулись!

– Прививка есть, – сказала Инга, неохотно поднимаясь со скамейки. Ей не слишком хотелось тащиться в лес и кормить там комаров, но торчать здесь одной не хотелось еще больше. – Мы с Алей часто ездим на дачу, там этого добра полно!

– Аля – это кто?

– Тетка моя, папина сестра. Она меня всего на пятнадцать лет старше, поэтому просто Аля…

Они сошли с шоссе, пересекли широкую поляну с длинной стелющейся травой и редкими пушистыми елочками и углубились в лес. Настроение у Инги улучшалось с каждой минутой. Лес принял их в свои объятия, окружил запахами травы и хвои, разноголосым птичьим звоном. Лесные цветы радовали глаз. Веселых рыжих огоньков здесь было мало, не то что на той полянке, где они нашли старушку Елену Аркадьевну, зато здесь в изобилии росли колокольчики, незабудки, медуница и еще какие-то синенькие цветы, названия которых Инга не знала. Попадались даже саранки – сибирские орхидеи…

Комары, конечно, покусывали, но по одному, роями не налетали. Словом, почти ничто не мешало наслаждаться природой…

– Смотри-ка, уже земляника цветет! – Баженов слегка толкнул Ингу и показал на кустик белых цветочков с желтыми серединками.

Инга присела на корточки и раздвинула траву.

– Даже ягодки уже есть, только зеленые! – сказала она и вдруг замерла, уставившись в одну точку.

Баженов мельком глянул на ее лицо и уже не смог отвести глаз. Сердце его на мгновение остановилось, а потом ударило так сильно, что он глубоко, прерывисто вздохнул. Ему показалось, что он увидел это лицо в первый раз.

Это была не та обыкновенная девчонка со слегка азиатской мордочкой, с которой он бок о бок провел пять лет в аудиториях, студенческих столовках, на общежитских тусовках, на которую обращал внимание, только когда требовалось занять конспект или учебник, к которой он не питал ни малейшего интереса, никак не выделял из общей массы…

Ее лицо осветилось изнутри теплым, тихим, нежным светом, слегка раскосые черные глаза широко распахнулись, губы заулыбались, ярко блеснули ровные, красивые зубы, на щеках загорелся нежный румянец. Затаив дыхание, она смотрела куда-то, и Леша Баженов понял: он отдал бы все на свете, чтобы кто-нибудь так же посмотрел на него… Да нет, не кто-нибудь, а именно она…

– Ты чего? – шепотом спросил он, боясь вспугнуть этот тихий нежный свет. Но она улыбнулась шире, став еще прекраснее, и прошептала в ответ:

– Бурундучок! Вон там, у дерева, видишь? Лопает чего-то! Милый такой!

Он и сам уже увидел полосатого зверька, который, сидя на задних лапах, передними запихивал что-то себе в пасть и быстро, потешно жевал.

Надо же! Всего-навсего смешной зверек, мелкая лесная живность…

Какое у нее, оказывается, удивительное лицо, как прекрасный, чуть экзотический цветок! Почему он раньше этого не видел?..

Бурундук услышал их шепот и словно растворился в траве. Лицо Инги стало обычным, но Баженов уже знал, что никогда больше он не будет смотреть на нее прежним равнодушным взглядом. Сердце гулко билось в груди, ему почему-то стало радостно и тревожно.

– Леша, ты чего? – спросила Инга, почувствовав его волнение.

– Ничего, все нормально, – буркнул Баженов, отвернулся и пошел вперед.