Текст книги "Йемен: путешествие дилетанток"

Глава 4. Вади Дахр

Утром следующего дня мы уже привычно отправились в шоферскую забегаловку, где вновь спросили курицу и рис. Стоит ли говорить, что в забегаловке оказалась масса разнообразных вкусностей – все, что угодно, кроме курицы и риса?

После завтрака мы поехали во дворец имама, располагавшийся за пределами города. Дворец этот – Вади Дахр, часто называют "визитной карточкой Йемена". Карина и Слава накануне предупредили нас, что ехать надо на маршрутке до остановки "Аль Джами", а дальше можно взять машину до Вади Дахр.

Йеменская маршрутка оказалась весьма своеобразным развлечением. Во-первых, двери в ней просто никогда не закрываются. Каким образом пассажиры не выпадают на поворотах – не совсем понятно. Во-вторых, йеменские маршрутки по виду ничем не отличаются от йеменских такси. Более того – они вполне успешно подменяют друг друга, и одна и та же машина, закончив развозить пассажиров по остановкам, преспокойно повезет вас за бешеную цену, как такси. Без знания арабского языка объяснить водителю, что хоть мы и туристы, но нам не нужно такси, было очень трудно. Благодаря интенсивному использованию языка жестов и мычания это все же удалось. Водитель набрал полную маршрутку, а нам указал на переднее сиденье. Обеим. Оказывается, в йеменских маршрутках на переднем сиденье помещаются двое. Только не думайте, что они больше по размеру, чем московские. Мне решительно повезло с Наташей, ибо она весьма худенькая особа.

Судя по тому, что в маршрутку одна за другой садились девушки в чадрах, в прорезях которых виднелись очки в тонких металлических оправах, с сумками книг, мы проехали какое-то учебное заведение. Студенткам явно хотелось с нами поговорить, но девушки стеснялись первыми завести разговор.

Итак, мы добрались до Аль Джами, где нас тут же обступила толпа мужчин, советовавших, как лучше добраться до Вади Дар. Все они предлагали взять нам такси. "Нет, вот ты скажи, – грозно вопрошала Наташа по-английски, взяв в оборот одного из мальчиков, желавшего показать нам путь, – ты в Вади Дар ездишь на такси, да? На такси?". "Йес, йес", – кивал мальчик. В какой-то момент до меня дошло, как ситуация должна выглядеть со стороны. Две девицы, вооруженные разве что фотоаппаратами, чего-то настоятельно требуют у целой толпы мужчин, увешанных кинжалами и автоматами Калашникова, а мужчины вежливо кивают. Всего полчаса отчаянного торга – и Наташа отыскала водителя, согласного доставить нас ко дворцу имама за вменяемые деньги.

Пыльная дорога петляла среди скал, на которых красовались удивительные красно-белые дома По дороге нас остановили на блокпосту. В общем-то, в Йемене это норма, и пугаться не стоит – обычно солдаты просто спрашивают, откуда вы родом, и предлагают спокойно следовать дальше. Нас предупредили, чтобы мы ни в коем случае не показывали свои паспорта – это может вызвать у полиции подозрение, ибо зачем нормальный и честный человек будет показывать паспорт? Так поступают только шпионы. Поэтому, когда потребовали документы, я протянула свое удостоверение Ассоциации искусствоведов. С одной стороны там была моя цветная фотография и текст на русском языке, с другой – фотографии не было, а текст был на английском. К моему удивлению, солдат принялся подробно изучать "русскую" сторону документа. "Русский язык он, что ли, знает?" – наивно удивилась я, – то, что парень не умеет читать, не пришло мне в голову. Потом нас спросили: "USA?". "Руссия" – гордо ответили мы. "О, Руссия", – заулыбался солдат, и мы поехали дальше.

Когда мы остались в машине одни, водитель спросил, тыкая в мой фотоаппарат: "Сура?". "Сура" – радостно закивала я. Тогда он решительно зарулил в сторону от основной дороги, понесся по грунтовке, остановился над гигантским обрывом, едва не свесив вниз передние колеса своей машины и гордо сказал: "Сура".

То, что открылось нам внизу, под обрывом, размером было с Большой каньон в Колорадо. Почва невероятного ярко-красного цвета спускалась огромными уступами и терялась в голубой дымке. Над обрывом сидела женщина в черном, она казалась необходимым мазком в пейзаже, без которого картина была бы бессмысленной мешаниной красок. Впечатление было такое, словно мы мгновенно перенеслись на иную планету. Скорее всего на Марс. А еще вероятнее – на Дюну, созданную воображением бессмертного Фрэнка Херберта. И что вскоре на нас двинутся из каньона гигантские песчаные черви, а сидящая женщина окажется одной из Преподобных матерей.

Пока я стояла, замерев от свалившейся на меня запредельной красоты, над ухом раздалось: «Сура?». Чья-то рука протягивала мне сокола, кто-то предлагал сфотографироваться с этим соколом на фоне пейзажа. Откуда ни возьмись, появился противный ребенок лет восьми, держащий за плечом автомат, – ребенок и Калашников явно использовались как антураж для фотосъемки.

Казалось, еще секунда – и к общей толпе присоединится и задумчивая преподобная мать, грустившая над обрывом. К счастью, женщина не обратила на нас никакого внимания.

Мы позорно бежали и сели обратно в машину. Тут до нас стало доходить, что никаких следов дворца имама поблизости не заметно. "Вади Дахр?" спрашивали мы. Водитель кивал. Мы принялись листать путеводитель и тыкать пальцами в картинки – водитель явно не понимал, что мы имеем в виду. Наконец до нас дошло, что Вади Дахр нарисован на обложке путеводителя. Увидав обложку, водитель заулыбался и повез нас уже совсем уверенно.

Наконец вдали показался дворец имама. Трудно даже сказать, с чем можно сравнить это зрелище – высоченная скала, на которой, как галлюцинация, воздвиглись фантастического размера башни. Наверное, нечто подобное сооружали джинны из восточных сказок по приказанию своих капризных владельцев, которым внезапно приспичило построить дворец на вершине горы.

После небольшой перепалки с водителем, занявшей не более двадцати-тридцати минут (он требовал дополнительные деньги за заезд на смотровую площадку, а мы не соглашались), мы расстались крайне недовольные друг другом.

Перед воротами мы увидели гигантский кактус-опунцию. Не знаю, кто первый из туристов догадался расписаться чем-то острым на этом кактусе. Но факт, что теперь весь кактус испещрен глубокими царапинами и шрамами, которые наносят, расписываясь на всех известных языках. Я видела надписи на английском, на французском, само собой – на арабском. Среди них выделялись надпись на русском "Ура ВДВ!" (я не шучу), а также автографы неизвестных нам Марин и Наташ. Мы кактус пожалели и трогать его не стали. Я думаю, что из всех кактусов мира этот-самый несчастный.

Дворец имама растет прямо из желтого камня, то вгрызаясь в него, то поднимаясь вверх многочисленными башенками. Он не похож ни на одно реально существующее сооружение и кажется миражом из восточной сказки. В каком воспаленном мозгу могла родиться идея подобной архитектуры?

Кто придумал продолбить целую скалу до основания, чтобы сделать в ней колодец?

Кто решил украсить окна в пролетах бесконечной лестницы цветными витражами – причем так, чтобы ни один из них не повторял бы другой?

Кто придумал сделать белую баллюстраду, с которой открывается фантастический вид на окружающие скалы?

Узкие, кажущиеся бесконечными лесенки ведут в мало примечательные комнаты. Увы, если там когда-нибудь и было роскошное убранство, сейчас оно почти не сохранилось, – за исключением одной комнаты, где можно увидеть диваны, ковры, столик для кофе. Из сбивчивых пояснений гида мы поняли, что когда-то здесь обитало множество людей. Здесь мололи зерно с помощью огромного каменного жернова. Относили умерших в специальную комнату, вырубленную прямо в скале. Нам показали выставку фотографий Йемена, заново отпечатанных с негативов 19 века. Рядом были виды тех же мест, снятые сейчас. Судя по снимкам, единственная серьезная перемена, произошедшая с Йеменом за сто лет – это замена автомобилями гужевого транспорта. Все остальное почти не изменилось.

"Какая хорошая страна" – подумали мы.

Дворец мы осмотрели довольно быстро и спустились во двор. Там, взявшись за руки, стояли три хрупкие девушки в черном, похожие на трех граций. Невесть откуда налетевший ветер развевал их чадры. И эти девушки не возражали против того, чтобы я их сфотографировала. Более того, они попросили разрешения сняться вместе с нами на память.

Чуть позже на дворе появилась еще одна женщина в чадре, в сопровождении супруга. Ее тонкие руки в перчатках вполне уверенно держали видеокамеру.

Йемен нравился нам все больше и больше.

Мы решили передохнуть и выпить кофе в местном кафетерии, расположенном прямо у стен дворца, под навесом. Кофе там не оказалось. Под пение горлиц мы выпили по чашке чая. Тут в кафетерий пришла целая делегация мужчин в юбках и с кинжалами, и все они желали сняться с нами на память. Особенно с Наташей – когда еще увидишь такую экзотику, как блондинка в брюках, с незакрытым лицом? Они по очереди становились с ней рядом на фоне красивого пейзажа. До тех пор, пока Наташа не запротестовала и, улыбаясь, не протянула руку со словами: "Бакшиш!". Мужчины шутку не поняли и мгновенно куда-то исчезли.

Обратно мы пошли пешком, решив, что остановим по дороге попутку. Мы любовались прилепившимися к скале домами, нюхали какие-то удивительные, нежные цветы, распустившиеся на деревьях как раз ко времени нашего приезда. (Позже мы узнали, что это был жасмин, и принялись ждать, когда нас будут осыпать его лепестками. Но так и дождались хотя бы жалкой попытки).

Дети, игравшие на улице, приветливо кричали нам, как они полагали, по-английски: "Вэрар юфром?" и "Хауаю". Мимо нас проносились легковые машины, в некоторых из них сидело одновременно человек по 15. Как и почти повсюду на Востоке, в Йемене считается, что если ты можешь зацепиться за автомобиль хотя бы пальцами одной ноги – значит, ты вполне можешь на нем ехать. Многие легковушки облеплены снаружи людьми, словно муравьями, и это отнюдь никого не смущает.

Одна из машин остановилась, и сидящие в ней ребята знаками предложили нас подвезти. "Буш?" – спросили они нас по дороге. "Ноу, Путин", – ответили мы. Ребята сразу заулыбались и стали знаками показывать нам, как они любят Россию и Москву. Денег они с нас не взяли и угостили катом. Я из вежливости пожевала невкусную веточку, но почувствовала себя козой, обгладывающей побеги, и засунула веточку в кофр. Когда мы пересели на автобус, сидевшие напротив мужчины приметили веточку, расхохотались и подарили мне целый пакет ката.

Подарок завял, так и не будучи востребованным.

Вечером за нами заехали Слава и Карина, и мы отправились гулять вместе по Старому городу. Прежде всего они предложили нам подняться на стену Старого города и полюбоваться видом. Вид оказался великолепным, и мы долго фотографировали дивные краснобелые здания и разнообразные минареты.

Потом, спустившись, мы отправились на базар. По дороге я увидела живописную группу девушек в чадрах, которые шествовали вдоль стены Старого города, и побежала следом, чтобы сфотографировать их. Я сделала несколько снимков, и тут меня нагнал молодой француз.

– Постойте, умоляю Вас, – вскричал он по-английски, – здесь нельзя фотографировать женщин!

– Я сама женщина, и для меня это не столь опасно, – засмеялась я.

– Уверяю Вас, это очень опасно! У вас будут проблемы с полицией, мне сказал об этом мой гид.

Тут в разговор вступила Карина.

– Я живу здесь много лет, – сказала она, – и знаю, что ничего опасного в фотографировании женщин нет. Просто надо быть осторожным и не вести себя нагло.

– Но мой гид сказал мне… – продолжал француз свою песню.

Мы искренне пожалели бедолагу, запуганного гидами, но постарались как можно быстрее сбежать от него и отправились на базар. Там пахло совершенно невероятными специями. Там громоздились горы посуды – прекрасно обожженных глиняных горшков, мисок, искусно выточенных из светлого камня. Великолепные сундуки с тончайшей деревянной резьбой стояли прямо на мостовой. Разнообразные платки и шарфы, как йеменские, так и индийские, просились в руки.

Я процитировала Наташе строки одного из автостопщиков, побывавшего в Йемене: "Везти из Йемена нечего, если у вас уже есть традиционные кальян и куфия".

Кажется, мы все-таки попали в какой-то другой Йемен.

Ради интереса я попробовала выторговать латунный чайничек, который приглянулся Карине. По-видимому, опыта не хватило – продавец был непреклонен. Карина ужасно развеселилась, глядя, как я мычу, тыкая в продавца растопыренными пальцами, показывая на них то "три", то "четыре". В конце концов мы купили чайничек у другого продавца и долго шли с ним по ночной Сане. Карина заявила, что напоминает самой себе персонажа фильма "Белое солнце пустыни". Не хватает только головы, торчащей из песка. А я запела старую студенческую песенку: "А мы его по морде чайником, и кипятильником-паяльником…".

Так, весело распевая, мы дошли до машины и отправились в ресторан "Факхир". Ибо Карина и Слава пообещали нам показать, что представляет из себя йеменская кухня на самом деле. По пути мы заехали в школу за их дочкой Кристиной – очаровательной девочкой-подростком. Чувствовалось, что девочка выросла в очень любящей семье, настолько она была милой и спокойной.

А потом был ресторан. Нет, я не спорю, вполне может быть, что в какой-нибудь другой стране мира кормят еще лучше, чем в Йемене. Может быть, при желании существует возможность отыскать куда лучший интерьер, чем интерьер ресторана "Факхир" с его простыми белеными стенами и грубыми деревянными балками. Но нам уже никогда не захочется ничего иного. Я не буду описывать все то, что мы там ели, ибо это невозможно выразить словами.

Говорят, что часть спутников Одиссея не вернулась на корабль, попробовав на одном из островов блюдо из корней лотоса, которыми их угостили местные жители. После этого им расхотелось возвращаться на родину. Вообще-то они даже забыли о том, что родина существует.

Мне кажется, что в Йемене корень лотоса добавляют в каждое блюдо.

Глава 5. В Тулу, но без самовара

Утром следующего дня Слава и Карина любезно предложили нам посетить интересную деревню, расположенную в 55 километрах от Саны. Называлась эта деревня «Тула» (она же – Тхула, Фула, Тхила и т. д, первая буква произносится примерно так же, как английское сочетание «th»). Особенность Йемена – то, что один и тот же географический объект может носить десяток похожих названий, – видимо, в зависимости от диалекта, на котором его в данный момент произносят.

Карина и Слава заехали за нами в гостиницу, и мы отправились в путь по дороге, причудливо вилявшей среди гор. Горы имели очень странную форму и смахивали на гигантские буддийские ступы. На лугах у подножий этих гор женщины в чадрах пасли козочек. Около одного стада мы остановились и попросили разрешения на съемку. Дамы отказались категорически. Я дала им на память одну из фотокарточек, лежавших в моем кофре. На фото была изображена развалившаяся избушка, снятая мною где-под Рязанью. «Твой дом?», – сочувственно спросила одна из пастушек по-английски. Пришлось согласиться.

На блокпосту, на котором нас остановили, Слава пустился в долгие разговоры с полицейским. Когда нас наконец отпустили, я поинтересовалась, что он с таким чувством сказал служивому напоследок.

– Это почти непереводимо, – ответил Слава. – Это примерно означает следующее: "Пусть Аллах пошлет тебе ум!".

…Тула оказалась расположенной на высокой желтой скале, у подножия которой приютилась деревня. Сразу чувствовалось, что здесь бывает много туристов. Словно подтверждая мои мысли, к скале подкатил автобус, из которого высыпали гурьбой веселые турецкие девушки в сопровождении преподавателя. Преподаватель завел долгий спор с продавцом билетов – девушки хотели в Тулу бесплатно, а туляк ни за что на это не соглашался.

Избалованные "добрыми иностранцами" тульские детишки немедленно принялись клянчить у нас ручки и конфетки, что, впрочем, мы пресекли в корне. Тульчанки, завидев фотоаппарат, прятали лица с такой скоростью, что казалось, будто они кинозвезды на отдыхе, преследуемые папарацци.

А потом мы полезли наверх.

Нет, мы, конечно, отдыхали по дороге. Нет, в общем-то, мне приходилось преодолевать и более тяжелые подъемы. Но так уж устроен мой организм, что заявляет о начале горной болезни, стоит лишь мне пройти 50 метров по лестнице. А если учесть, что обычно на мне висит килограммов десять аппаратуры, – становится понятным, что в горы я лазить не люблю. Так что я минут сорок пыхтела, как закипающий чайник, и под предлогом "Надо это заснять" останавливалась у каждого камня.

На вершине двуглавой горы, куда мы так долго лезли, оказались остатки древнего поселения. Высокие оборонительные башни, остатки некрополя, водосборники, колодцы и акведуки. Прямо в скале были вырублены непонятные знаки, похожие на православный крест, совмещенный со звездой Давида. В центре сооружения стояла маленькая арка из белого камня – такие ставятся над могилами мусульманских духовных лидеров. К арке был прислонен обломок каменной плиты, похожий на надгробие и сплошь испещренный надписями. И самое замечательное – все эти сокровища никем не охранялись. Здесь не было нудных гидов, не было цепочек, ограждающих развалины, и можно было бродить повсюду сколько угодно и трогать все, что захочется. Не в пример всяческим акрополям и римским форумам.

Я полезла на одну из башен. Сквозь широкие окна свистал ветер. Вид был невероятно красивым, на одной высоте со мной парили птицы, и я почувствовала настоящее счастье.

Пока я торчала на верхней площадке, туда пришла компания йеменцев – парень и две девушки. Парень немедленно спросил по-английски, не нуждаюсь ли я в помощи, после чего принялся фотографировать меня в компании со своими спутницами.

Тем временем Слава, Карина и Наташа разлеглись на земле, наслаждаясь отдыхом после долгого подъема. Я с огромным удовольствием рухнула рядом.

– Тут один новый русский приезжал, ложился на это место и заряжался. Специально коврик у меня попросил. Говорит – здесь место силы, – вспоминал Слава.

Я немедленно предложила открыть в Йемене промысел: заряжать коврики на тульской вершине и продавать всем приезжающим туристам как пожизненное средство для восстановления энергии, а заодно и потенции.

Пока мы лежали, Слава рассказывал о своей работе. Оказывается, под чадрой у многих крестьянок – татуированные лица. В работе врача в Йемене много особенностей. Например, такая рутинная медицинская процедура, как укол в вену, превращается в целую проблему, если речь идет о женщине. И дело не в стыдливости – для врача делают исключение. Йеменские крестьянки зашивают рукава своих платьев наглухо и никогда их не снимают. Молнии сзади тоже выпарывают и зашивают наглухо – на всякий случай, вдруг расстегнется где-нибудь в публичном месте. Это не значит, что женщины не моются. Они моются, но делают это прямо в платье. "Недавно приходила молодая пара, нужно было сделать женщине укол в вену. Муж в конце концов сказал: режь платье, я ей новое куплю!".

Пока Слава вел свой поучительный рассказ, на вершину бодро вскарабкались турецкие девушки – очевидно, они все же убедили служителя горы пустить их бесплатно, – и принялись с восторгом озирать достопримечательности. Мы перебрались на соседнюю вершину – гора была двуглавой, и полюбовались видом на лежащую внизу деревню, которая казалась детским конструктором, состоящим из коричневых коробочек.

Наконец, насладившись Тулой, мы отправились в следующее историческое поселение – Кавкабан. По дороге мы остановились на пикник. Место ребята выбрали очень красивое – прямо над пропастью, с видом на одну из великолепных гор, похожих на ступу. К сожалению, уже вечерело, и снизу дул пронизывающий ветер. Я была единственной, кто захватил теплые вещи, и потому чувствовала себя немного неловко – ни один из моих спутников не соглашался одеться потеплее, чтобы другим не было обидно!

Над пропастью стояло еще несколько автомобилей. Из них доносилась громкая национальная музыка. «Что они делают?» – удивлялась я про себя. Оказалось, йеменцы любят приезжать в красивые места и, любуясь пейзажем, одновременно слушать музыку и жевать кат, получая таким образом сразу несколько удовольствий.

…При въезде в Кавкабан Кристина решила пофорсить и поехала снаружи, усевшись прямо на капот папиной машины. Местные дети смотрели на Кристину с нескрываемой завистью.

Вокруг были удивительно красивые дома. Слава сказал нам, что некоторым из них по 600 лет. Одни были совсем разрушены, в других продолжали жить.

Деревня, как и повсюду в Йемене, была окружена каменной оградой, в которой не было связующего раствора, – но плоские камни каким-то чудом продолжали держаться. Наташа решила проверить вековое сооружение на прочность и долго била по нему различными частями тела, но та стояла несокрушимо. В конце концов мы предположили, что ограду сооружают, подбирая наиболее похожие по форме камни и укладывая их по принципу «Тетриса».

Мы осмотрели остатки заброшенного древнего кладбища. Возле кладбища стояло маленькое купольное здание с надписями над входом – предположительно сабейскими. Рядом были небольшие бассейны – видимо, для омовения.

Мы добрались до смотровой площадки. Казалось, будто смотришь не на настоящую деревню, а на модель – таким все выглядело маленьким и аккуратным.

У смотровой площадки торговали сувенирами. Странная арабская женщина – высокая, с широкими плечами, плотно закутанная в черное покрывало, с закрытым лицом, перебирала серебряные украшения. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это француженка, решившая на всякий случай соблюдать мусульманские обычаи – а то мало ли что может случиться в столь опасной стране, как Йемен!

Карина и Слава пригласили нас на ужин, который оказался таким вкусным, что сейчас, сидя дома и с тоской поедая заказанную по телефону пиццу, я вспоминаю, как они нас кормили.

Когда мы уже ехали домой, нас остановили на том же блокпосту, где Слава пожелал полицейскому получить подарок от Аллаха.

– Слушай, – закричал полицейский, увидев Славу, – ты на меня не обиделся случайно, а? Нет, скажи, ты не обиделся? Точно не обиделся?