Текст книги "Слово Вирявы"

– Метьказ, простите меня, я думала, вы за мной поедете…

– Пришлось остаться твой огрех исправлять.

– Мой огрех? – Варя отпрянула.

– Озерцо-то где? В лесу. А хозяйку его, Виряву-матушку, мы не уважили.

– Так мне-то откуда об этом было знать? Вы все к обряду готовили и его проводили, а не я. И потом, мы же… вот эти все побрякушки…

– «Вот эти все побрякушки» я от твоего имени подарила Ведяве, и она, судя по всему, осталась довольна. А вот Вирява… – Знахарка покачала головой.

– Ведява-Вирява… Я совсем запуталась. Кто там в лесу-то был? Кабан? – Варя почувствовала, что начинает злиться. Поиграли в обряды – и хватит. Чего теперь-то ее пугать?

Метьказ вздохнула.

– Будем считать, что кабан. – Она резко нажала на педали и покатилась вперед.

Варя подняла свой велосипед и поспешила за знахаркой. До деревни они ехали молча. Чем больше спадало напряжение, тем яснее становились мысли Вари. Когда показались редкие огоньки неспящих домов, в ее голове родилось стройное объяснение произошедшему: Метьказ подговорила какую-то девушку подыграть, та замечательно изобразила бегающую туда-сюда Ведяву, а потом скрылась в лесу, откуда напустила еще больше страху шорохами. Внутри Вари все кипело. Семь тысяч! Хорошо ума хватило петуха не дать заколоть. Никогда бы себе не простила.

В переулке, откуда надо было сворачивать к дому Тамары, Варя отдала Метьказ рюкзак и сухо попрощалась.

– Панар завтра вернешь. И если что-то странное в ближайшие дни заметишь или узнаешь, придешь! – как-то неуверенно сказала ей на прощание знахарка. – Эй! А велосипед-то!

Но Варя, закусив губу, уже мчалась к Тамаре.

Варю разбудили взволнованные мужские голоса. Она встала с кровати и прислушалась. В одном из говорящих она узнала Павла, в другом – Ивана Трофимовича. Они то почти кричали, то переходили на шепот. Варя натянула джинсы, накинула поверх футболки толстовку и вышла в коридор.

– Ладно бы одна сосна упала, так ведь три! В безветрие! – цедил Иван Трофимович.

– Ну маленько был ночью ветерок, не скажи, – тянул Пашка.

– Нет, ты меня послушай: это потому, что лес совсем замучили, корни все оголились, землю вытоптали туристы эти…

– И кабаны. – Варя не смогла отказать себе в удовольствии неожиданно выйти из засады.

Лесник уставился на нее с таким видом, словно готов был разорвать. Варя сделала шаг назад.

– У вас же их тут… кишмя кишит… ну… в лесу…

Иван Трофимович хищно подскочил:

– А ты откуда знаешь, кто и что у нас в лесу кишит? А? Журналисточка?

Варя попятилась, но лесник схватил ее за плечо.

– Что вы себе позволяете? Ну-ка отпустите меня!

– Эй-эй, отец, ты полегче… – Павел быстро встрял между ними и ловким движением оторвал от Вари лесника. – Ты чего?

– А то, что человеку ногу придавило сосной! И еще двоих чуть не пришибло! Потому что нельзя сейчас в лес, нельзя!

Иван Трофимович бросился к двери, но развернулся на полпути.

– Ходила в лес? На поляну, да? Признавайся! Ну! Кто тебя туда водил?

– Пап… – В комнату вошла Тамара. – Никто не ходил в твой лес.

Лесник сощурился.

– Так. Ясно. Рассказывайте. – Он уселся на стул. – Я слушаю.

Варя и Тамара переглянулись.

– И заодно объясните, чей велосипед там за Леськиной будкой стоит.

Тамара закатила глаза.

– Пап, вот поэтому, – она раскрыла ладони в объясняющем жесте, – людям в принципе не хочется с тобой общаться.

– Слушаю, – с нажимом повторил он.

– Я расскажу, – встряла Варя, с усилием добиваясь железных ноток в голосе, – если вы ответите на мои вопросы. Вы же обещали подумать над тем, чтобы дать мне интервью. Почему бы не сейчас?

– Я б тоже это интервью послушал, – хмыкнул Павел.

– Обойдешься.

Иван Трофимович резко встал и хмуро кивнул Варе, приглашая следовать за собой. Они вышли во двор.

– Сначала ты, – приказным тоном заявил лесник.

Варя сделала вид, что ей нужно откашляться. Козырь у нее был сомнительный, терять такой не жалко. А попытаться можно.

Леська вылезла из будки, потянулась и пошла в их сторону. Трофимыч по-хозяйски протянул руку, чтобы потрепать ее, но та лишь лизнула его на ходу розовым языком и ткнулась мордой в Варины колени.

– Вы сказали, что на поляну нельзя. Мне предложили альтернативу. – Варя села на ступени, погладила Леську между ушей, и та блаженно зажмурилась.

– Ведьозкс?

– Кажется, это так называлось…

– Обряд Метьказ проводила?

Варя кивнула.

– Где?

– Она сказала, что из-за вашего запрета придется идти не куда обычно, а ехать на дальнее озеро.

– Какое?

– Без понятия. Мы ехали на велосипедах минут тридцать по шоссе, потом свернули на бездорожье. Там близко озерцо такое полузаросшее. Совершили обряд. Стали обратно собираться, а тут в подлеске затрещало. Думаю, кабаны ходили. Я испугалась, схватила велик и уехала. Метьказ следом. Все обошлось. Вот и вся история.

– Затрещало в подлеске? То есть там рядом лес?

– Он за озером начинался. Да.

– А Метьказ… – Лесник присел на корточки и заглянул Варе в лицо. – Она в заговоре упоминала что-то о Виряве? Не о Ведяве, это важно.

– Не сразу. Уже потом сказала, что надо было дары и той и той преподнести. А мы… то есть я… я раньше времени убежала.

Иван Трофимович тяжело встал и уставился куда-то мимо Вари, беззвучно шевеля губами.

– Можно, теперь я спрошу?

– М-м.

– Вам угрожает опасность, Иван Трофимович? Вы вынуждены кого-то покрывать? Скажите просто «да» или «нет».

Иван Трофимович взглянул на нее сверху вниз, его лицо сморщилось, как если бы он собирался заплакать, но в следующее мгновение расхохотался. Леська встрепенулась и радостно завиляла хвостом.

Варя поднялась со ступенек и терпеливо выждала, пока у лесника прекратится истерика. Или что это там у него было…

– В вашем лесу – за редким исключением – пропадают только женщины. Вы охраняете лес от приезжих как зеницу ока. Что там творится? Думаю, и с Сергеем что-то стряслось не на реке, к которой он с Ильей, судя по всему, даже близко не подходил, а где-то между развилкой и Священной поляной. И командировку, в которой он так надолго задержался, вы придумали. Так ведь? Если вам что-то известно, совсем необязательно говорить мне. Просто сделайте анонимную наводку в полицию. – Варя наконец поймала его взгляд. Лесник окончательно стер напускное веселье со своего лица. – Собственно… Это все, что я хотела сказать.

Она развернулась и стала подниматься по ступенькам.

– Подожди.

Варя остановилась.

Козыри низкого достоинства иногда решают исход игры.

Илья

Ирина встретила Илью жалобными глазами: ей было «как-то нехорошо». Поздно вечером начались схватки. Ирина сказала, что они наверняка только тренировочные, но не находила себе места. Трофимыч будто накаркал. В час ночи решили на всякий случай съездить в роддом. Илья старался сосредоточиться на «здесь и сейчас», «быть в моменте», но внутренне тянулся к тому, что оставил в Шимкине: неоконченным разговорам, подозрениям, ранимой Варе под маской пробивной журналистки. Не в таком состоянии он хотел поддерживать жену и готовиться к долгожданной встрече с сыном. Совсем не в таком.

Утром им предложили остаться в стационаре, хотя раскрытия еще не было. Ирина согласилась. Илья тут же почувствовал облегчение, а следом – стыд. Теперь ответственность за жену перешла большей частью на врачей. Постоянно сидеть с ней, держа за руку, было совершенно необязательно, правильно? Вроде бы да. Но и не совсем. Жена словно чувствовала, что он мается, и сама отправила его домой. «Пропылесосишь, сотрешь везде пыль, даже со шкафов», – сказала она. «Конечно, это важно!» – быстрее, чем нужно, согласился он. Как будто младенец будет спать на шкафу…

Илья сел в машину и взял в руки телефон, на который не решался посмотреть в роддоме, чтобы не раздражать Ирину. Несколько пропущенных звонков от Вари. Он открыл мессенджер. Варя оставила ему четыре голосовых сообщения. Он нажал на воспроизведение.

09:03

Привет!.. Уйди, Леська! Тьфу… Лизнула меня прямо в губы… Илья, не могу до тебя дозвониться. Перезвони, как сможешь. Я тут поговорила с Трофимычем…

09:40

Ты так и не перезвонил, поэтому быстро кое-что наговорю, а то потом связь может пропасть. У нас здесь все веселее. Хоть сериал снимай. В заповеднике утром упали три сосны, одна из которых перебила ногу местному мужчине. Другие две чуть не пришибли грибников… Трофимыч говорит, это потому, что я разозлила богиню леса, неправильно совершив обряд… Долгая история. Мне Тамара вчера просто кое-что организовала… Неважно. В общем, Трофимыч сказал, надо сходить в лес и задобрить эту богиню. Ну ты помнишь наверняка – Виряву из мордовских сказок. Трофимыч едет со мной. Говорит, я должна увидеть кое-что сама, но под его неусыпным контролем, естественно. Понятное дело, я в его бредни не верю, но не хочу упускать возможности побывать на месте событий. Хоть фотки сделаю. Даже если он в чем-то замешан (а ты помнишь одну из моих версий), не думаю, что мне угрожает опасность. Все в курсе, что мы туда собираемся… Плюс я сказала, что звонила в редакцию и сообщила, куда и с кем еду.

09:44

И еще такой момент: Трофимыч подозрительно отреагировал на мой намек насчет того, что командировку Сергея он наверняка придумал… Не то чтобы испугался, просто сразу стал покладистей… Вообще, он немного не в себе. Смеется так странно… Спросил, слышала ли я что-то о кротовых норах. Ладно. Как вернемся, напишу.

10:02

Павел сказал, тоже поедет с нами. Трофимыч очень недоволен. До связи!

Илья быстро набрал Варин номер. Гудки, потом автоответчик. Он уронил голову на руль. Как же это все не вовремя.

Ранее в то же утро

Варя

Трофимыч чуть не вытолкал Варю за ворота без завтрака, но она запротестовала. Впрочем, об этом сразу пришлось пожалеть. Обстановка в доме была невыносимой. Лесник наблюдал за каждым ее движением, как если бы она собиралась сбежать. Павел неуклюже выпытывал, о чем его тесть «любезничал» с Варей. Тамара отмалчивалась, только время от времени исподлобья посматривала на всех по очереди.

– Дай ей че-нибудь надеть для леса, – распорядился лесник, обращаясь к Тамаре.

– Да у меня есть, спасибо!

Варя вернулась в выделенную ей комнату и быстро переоделась. Кинула в рюкзак панар Метьказ, несколько энергетических батончиков и походную бутылку для воды. Пока все собирала, наговорила сообщение Илье, который не отвечал на ее звонки. Или не хотел, или у жены началось…

Когда она снова появилась в ботинках и брюках для трекинга, футболке, джинсовке и кепке, Трофимыч неодобрительно хмыкнул.

– Комары зажрут – твоя проблема.

Тамара тут же сунула Варе репеллент.

– Попшикаешь! Комары у нас тут как коровы. Бутерброды, может, приготовить?

– По пути ко мне заедем, возьмем нормальной еды и экипировку, – отмахнулся лесник.

– А мы что, так надолго туда? – Варя непонимающе взглянула на Ивана Трофимовича.

– Идешь в лес на три часа – собирайся на три дня, – сказал Трофимыч, хлопнув по столу рукой, и встал. – И к Метьказ надо заехать. Встречаемся у нее – ты на велике, я на машине.

– Я с вами. – Павел тоже встал из-за стола.

– Тебя никто не звал.

– А меня звать не надо.

– Так, я поехала уже. – Варя заторопилась.

Лучше уж пораньше к Метьказ выехать, чем еще несколько минут слушать ругань лесника с зятем. Тамара поспешила за Варей.

– Зачем отец тебя вдруг в лес тащит?

– А это ты лучше его спроси. И Метьказ. Мне на Священную поляну надо по работе, так что я не жалуюсь. – Варя выкатила велосипед.

Леська, поскуливая, побежала за ней.

– Ты-то куда? – Тамара схватила рвущуюся наружу собаку за ошейник.

– Тетя Варя скоро вернется. – Варя погладила Леську по умному лбу. – А если заблужусь – найдешь меня?

– Найдет. – Тамара как-то испуганно посмотрела на Варю. – Она умеет. Вся в своего папашу породистого… Она у нас мальчишку соседского один раз нашла почти через сутки по следу, представляешь?.. Варь… Отец бывает странным. Но он хороший человек. Не обращай внимания, если что.

– Да вы тут все странные, но хорошие, – мрачно улыбнулась Варя и прикрыла за собой ворота.

Немного не доехав до дома Метьказ, она остановилась и снова попыталась дозвониться до Ильи, но тот так и не ответил. Ну и черт с ним.

Сзади появилась «буханка», и они почти одновременно подъехали ко двору знахарки. Та незамедлительно возникла на крыльце. Как чуяла. Варя прислонила велосипед к сараю.

Трофимыч выпрыгнул из машины и прошел мимо Вари к Метьказ.

– Про сосны слышала? – спросил он вместо приветствия.

– Слышала.

– Твоих рук дело, говорят.

– Через нее вон получилось, – кивнула она в сторону Вари.

– Не умеешь девок в узде держать, не берись! – рявкнул Трофимыч так, что Варя вздрогнула. – Дуры! Давай ленты и… что там… пуре[36]36
  Старинный хмельной напиток, напоминающий брагу. Использовался в различных обрядах.


[Закрыть].

– Никак сам ленты вязать пойдешь?

– Ты, содыця, вчера свое мастерство показала, поигралась – и хватит с тебя. Сегодня я за вами игрушки приберу. Неси!

Метьказ и лесник несколько секунд стояли напротив друг друга, как кошки, не поделившие территорию. Наконец Метьказ отвела глаза и ушла в дом. Когда она снова появилась, в ее руках были коробка и пластмассовая бутылка с коричневатой жидкостью. Отдавая все Трофимычу, она украдкой бросила взгляд на Варю. В нем читалось беспокойство. Варя молча протянула ей свернутый панар.

«Буханка» Трофимыча оказалась неожиданно прыткой. Варю хоть и бросало из стороны в сторону, до лесничества они добрались быстрее, чем она решилась спросить, какой такой новый обряд ей теперь предстоит. Павел тоже помалкивал и смотрел в окно. Чувствовалось, что Трофимыч еле терпел его присутствие.

Они остановились у бревенчатого дома. По ухоженному огороду разгуливали куры. Трофимыч не пригласил внутрь, но Павел кивнул Варе, дескать, иди за ним, а сам остался в машине.

Лесник жил по-спартански. Дом казался полупустым, как если бы кто-то решил съехать, но на полпути передумал, а возвращать вывезенные вещи не стал. Женская рука здесь не чувствовалась.

– Свою сумочку дамскую тут оставишь. Вот, на. – Иван Трофимович достал из какого-то закутка и ухнул на стол большой туристический рюкзак, вполне современный и качественный. – В нем все, что может понадобиться в лесу: фонарик, бечевка, «точка», дождевик, складной нож с открывалкой… Посмотришь сама. Сейчас еще консервы дам.

Варя приподняла рюкзак и покачала головой: даже без консервов он был тяжелым.

– Надеюсь, что не пригодится… – Лесник снимал с полок банки и ставил их башенкой. – Ты подозреваешь меня в плохом. Я хочу доказать обратное. Вот только писать об этом ты сама не захочешь. Примут за… – Он покрутил у виска пальцем и ловко переложил в рюкзак всю «башню». – Если повезет… точнее, если не повезет, мы ее увидим. Когда буду говорить «беги», ты побежишь. Когда буду говорить «стой», ты остановишься. Будешь есть – с лесом поделишься. Мусор не бросай, не ори, ни на шаг не отходи от меня. Поняла?

– Поняла. А столько еды и вот это все, – она указала на рюкзак, – зачем?

– Я еще дома у Тамары объяснил. Если не доходит, значит, только в лесу поймешь.

– А мама Тамары… ваша жена… от чего она?..

У Трофимыча заходили желваки.

– От чего она умерла? Погибла. В этом самом лесу.

По лесной дороге «буханка» ехала намного медленнее, но на шее лесника вздувались вены, словно он напряженно чего-то ждал. Павел продолжал смотреть в окно. Варя уставилась на дорогу и пыталась переварить новость о гибели жены Ивана Трофимовича. Это откровение проливало совершенно иной свет на его поведение: нежелание пускать в лес, тщательные сборы, и в то же время…

Трофимыч резко затормозил и дал задний ход. «Буханка» глухо взвыла и едва успела увернуть нос от падающей сосны. Через лобовое стекло Варя увидела, как поперек дороги осело дерево: быстро, но мягко, разлаписто. Так пытаются прибить веником муху.

Лесник ударил по рулю ладонью и выругался.

– Пиши, журналистка: «В Шимкинском лесу без ветра падают здоровые сосны»! Написала? – Он обернулся. – Че сидим? Выходим. Нас только что вежливо попросили.

Варя с колотящимся сердцем вылезла из машины. Разве оставаться внутри, когда на голову валятся деревья, не разумнее? Неужели Трофимыч поведет их дальше?

– Ты, наверное, хочешь внимательно осмотреть ствол? Вдруг подпилен, да?

– Н-нет, спасибо. Я и так вижу, что ее с корнями вырвало, – не узнавая собственного голоса, ответила Варя.

– Значит, глазами пользоваться умеешь? Не ожида-а-ал. – Он перевел взгляд на побледневшего Павла. – Ну как? Остаться здесь точно не хочешь?

Павел неуверенно помотал головой.

– Берите рюкзаки и потопали. Я впереди, журналистка за мной, ты замыкаешь.

– А куда мы? На поляну? – переспросил Павел.

– Идем на поляну, а уж где окажемся… – перелезая через ствол сосны, бросил лесник. – Молча топам, не болтам.

В лесу действительно не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Что же все-таки происходило с деревьями? Варя хотела было спросить Трофимыча, не подтачивают ли корни какие-нибудь вредители, но вспомнила о запрете на разговорчики в строю. Впереди показалась развилка, и лесник уверенно свернул налево.

В кронах деревьев то и дело беззаботно переговаривались птицы. Ноздри наполнялись вязким смоляным ароматом, дышалось легко, и паника постепенно утихала. Да, упала сосна, так совпало. Но все же обошлось, так?

Лес смотрел светло и ласково, и на мгновение Варя даже почувствовала себя будто на прогулке. Вспомнила, как еще школьницей по доброй воле вставала на заре, чтобы вместе с группой экологов-любителей и учителем послушать пение птиц в пригородном лесу, научиться различать их голоса. И ведь поди ж ты – различала! Это пеночка тенькает, это славка выводит, а вот это дрозд… Куда же ушло это знание? Когда стерлось? Только и осталось в памяти ощущение, что пришла за давно утерянным, послушать пришла, а не поговорить, посмотреть, а не покрасоваться. Тогда лес открывался им, юным, сонным и присмиревшим, и они молча слушали и шепотом спрашивали то учителя биологии, то друг друга: «Слышите? Да не теньк-теньк, а фьють-фьють! Это кто?» И качали головами, запоминали, забирали с собой – каждый сколько мог. Жаль, что потом растеряли, расплескали по капле, даже не заметив.

За размышлениями Варя упустила, что песчанку сменило полотно из бетонных плит. Только обрадовалась ходьбе по ровной поверхности, как Трофимыч нырнул вбок – на неприметную тропинку. Подлесок здесь плотно подступал со всех сторон, и Варе снова стало не по себе. Ветви то и дело цеплялись за волосы, комарье лезло в лицо и под одежду так, что она не успевала отмахиваться, лямки рюкзака врезались в плечи. Вдалеке, из-за спины Трофимыча, она различила очертания человеческих фигур и резко остановилась. Павел налетел на нее сзади, тихо ругнулся.

– Я же просил… – процедил лесник, оборачиваясь.

– Там кто-то есть, – шепнула Варя, показывая вперед.

– Деревяшки это. Статуи. – Павел догадался, что именно испугало Варю.

– Если хочешь, мы тебя с ними сфоткаем для газеты, – нарочито любезно предложил лесник.

Варя пропустила издевку мимо ушей. Через несколько десятков метров они вышли на Священную поляну, где Илья видел странную женщину и где произошло что-то, чего он не мог точно вспомнить. Деревянные фигуры, которые она приняла за живых людей, воздевали вверх руки, молясь невидимым богам. Воздух звенел от тонкого раздражающего писка, и вместо благоговения Варя ощутила одно: неуемное желание изо всех сил давить и шлепать комаров. Здесь было невозможно даже сделать хороший кадр – телефон не удавалось держать спокойно: руки мгновенно облепляли кровососы.

– Это даже не коровы, а слоны, – прошептала Варя себе под нос.

Трофимыч, которого гнус словно и не беспокоил, решительно двинулся вперед. Только теперь Варя внимательнее рассмотрела три дерева у дальнего края поляны. Два сухих дуба скорбно тянули вверх голые жилистые ветки, будто повторяя жесты деревянных фигур. Третий – живой, увешанный разноцветными лентами, – тихонько шептал кроной, маня, зазывая в огромное дупло. Варя изловчилась и сделала сносную фотографию поляны.

– Иди за мной, не отставай! – прикрикнул Трофимыч.

Павел снова подошел к ней ближе, чем ей хотелось бы, и поглядывал то на Варю, то на Трофимыча.

– Я не пойду. Здесь постою… – Варе стало не по себе. – Почему вообще это я должна прощения у Вирявы просить, а не Метьказ?

– Потому что обряд от твоего имени проводился. На тебе и вина. Пойдем!

– Я… Мне надо в туалет.

Трофимыч пронзил Варю испепеляющим взглядом, скинул рюкзак, долго в нем шарил, пока не вытащил свернутую жгутом веревку.

– Бери один конец. Выйдешь за пределы поляны, сделаешь свои дела и вернешься по веревке. Из рук не отпускай. Поняла?

Варя потянулась было за веревкой, но вдруг остановилась. Лесник боится, что она потеряется, как когда-то его жена? Или?..

– А когда буду «делать свои дела»? Как я с веревкой-то?

– В зубы возьмешь.

Он сунул ей в ладонь конец бечевки и подтолкнул.

– Иди! Гигиенические отходы в пакетик положишь.

Варя, потупившись, пошла в кусты. Павел проводил ее плохо скрываемой ухмылкой. Смешно ему. А сам-то только что глаза таращил и головой тряс, как болванчик.

В туалет Варя не хотела ровно до того момента, пока не взяла в руки веревку. Теперь даже прибавила шаг от давящего ощущения внизу живота. Она чувствовала себя ужасно глупо. Ну не ребенок же она, в конце концов, который в трех соснах потеряться может… Зачем на самом деле эта веревка? Или лесник не хочет, чтобы она сбежала, потому что приготовил какую-то подлянку? Что у него на уме?

Она зашла поглубже в подлесок и оглянулась. Мужчин почти не было видно, а значит, ее голый зад они тоже не могли лицезреть. Варя задумалась, потом быстро привязала веревку к толстой ветке куста. Справив нужду, пару раз дернула за веревку, как если бы держала ее в руке и одновременно возилась со штанами.

А что, если взять и просто уйти обратно? Убежать от зловещего дупла, от лесника с его дурацкой веревкой и назойливым зятем. Хватит с нее впечатлений. На несколько статей хватит. Фотки тоже сделала. Дорогу запомнила. Конечно, ее потом догонят, но главное – они окажутся уже далеко от этой проклятой комариной дыры.

– Варя! – крикнул Трофимыч.

– Все нормально, минутку! – отозвалась она.

Если уходить, то сейчас. Недоброе предчувствие лишь усиливалось. Инстинкт самосохранения кричал: беги! И Варя, стараясь не наступать на валежник и не задевать ветки, заторопилась прочь. Сквозь кусты она видела, что поравнялась с деревянными фигурами. Теперь надо было как-то выйти на ту полузаросшую дорожку, чтобы мужчины не сразу заметили Варино отступление. Она сделала дугу в подлеске, осторожно сошла на тропинку за поворотом и пустилась легким бегом. Чужой тяжелый рюкзак резал плечи, но она решила донести его до «буханки» и оставить там. Хорошо, что догадалась вытащить часть консервов еще в салоне. Конечно, Трофимыч покрутит у виска, когда они снова встретятся. Это если у него не было ничего дурного на уме. А если было, то он ее этой веревкой… Варя ускорилась.

На бетонке отдышалась и пошла быстрым шагом. Вскоре из-за ветвей вынырнула развилка. Уж не та ли, на которой после взрыва встретились Илья, лесник и Павел? Варя достала телефон, сделала пару кадров, чтобы потом отправить их Илье, и двинулась дальше.

– Дочка!

Она чуть не подпрыгнула от неожиданности и обернулась. На второй из тропинок, ведущих к развилке, стояла маленькая сухонькая старушка.

– Ты не в лесничество идешь, дочк? – бабушка поправила цветной платочек, чудно подвигав подбородком, и сделала пару шагов в ее сторону.

У Вари от сердца отлегло. Старушка выглядела миловидной и беспомощной. И пускай теперь лесник догоняет. Рядом с местной жительницей он не станет выкидывать никаких номеров.

– Да, обратно иду, в сторону Шимкина. Здравствуйте! Шумбрат!

– Шумбрат, шумбрат! – заулыбалась старушка, а потом спохватилась: – Если в Шимкино, пойдем-ка вот этой дорогой, а то на той вон сосны нападали. Я видала: машину там чуть не придавило. Вай-вай, что делается… – Она покачала головой.

Варя радостно кивнула. Если можно уйти другой дорогой, ей это только на руку.

– А пойдемте! – Она тряхнула головой.

– Туристка или в гости к кому?

Старушка подняла на Варю живые зеленые глаза. Такие у стариков редко бывают.

– Да знаете, ни то ни другое! Журналистка я. Люди тут у вас часто пропадают. Приехала вот материал собрать, разобраться, что к чему.

– Вот как? – старушка остановилась и пожевала челюстью. – Тут многие приезжали. Полиция, следователи. Но никто не разобрался. – Она хмыкнула. – А ты, значит, разберешься?

– И я вряд ли! – засмеялась Варя. – Но статью напишу. Хотите, и про вас тоже в ней расскажу? Вы вот что думаете: почему люди пропадают?

– Вай, не надо про меня, я уж старая, какая мне статья! Но думать я думаю еще кое-что, варит голова-то, – захихикала бабушка и постучала себе по лбу. – Пропадают, потому что пропащие. Не живут, а так, мимо бегут. Леса не боятся, мусорят, гадят, костры жгут где ни попадя, хозяйку не почитают, Виряву-матушку нашу… – Она поклонилась, что-то шепча.

– Я вот в Виряву не очень верю, но… Давайте так. Чисто теоретически: если Виряву случайно разозлить, что будет?

– Оно самое и будет, что сейчас: лес буянит сам по себе, дыры открываются, и человек в них пропащий – ать, и все.

– Что – все? В какие дыры? А если я в такую угожу? – Варя даже остановилась.

Бабушка блеснула своими травянистыми глазами.

– Чего мельтешишь? Я ж вроде не про тебя говорю, а так…

– А если про меня? Вот лесник ваш говорит, сосны… ну… из-за меня падают. Так что я тоже, видимо, пропащая. Как думаете? Пропаду я?

– Раз сама чувствуешь, что пропащая, – полбеды. – Бабушка сложила сухонькие ладошки. – А ты покайся.

– Это как?

– Скажи вот прямо здесь: «Вирява-матушка, прости». А потом поведай, за что прощения просишь. Она, глядишь, и смилостивится.

– Вирява…

– …матушка…

– Вирява-матушка, прости… что тебя случайно разозлила.

– Это ты за нее говоришь, а надо за себя!

– Не поняла. Я вроде за себя сказала…

Старушка что-то забормотала и недовольно покачала головой.

– Варя-я-я! – раздалось поблизости.

– Пойдемте дальше! – дернулась Варя. Ей хотелось поскорее свернуть за поворот, где тропинка уже не просматривалась с другой стороны развилки.

– Погоди, не торопись. Имя-то какое у тебя… говорящее, – засмеялась старушка.

– Пойдемте, это не меня…

– Одни мимо бегут, другие – прочь… Здесь стой!.. Вай, пропащий народ пошел, пропащий. Лесник же помочь тебе хотел, а ты от него в кусты, как и от знахарки. Только и знаешь, что убегаешь да врешь…

– Откуда вам про все это известно?..

– …из родной деревни в город убежала, из города – в большой город, из большого – обратно в деревню… Только от себя-то не убежишь, себя не обманешь, – продолжала бормотать бабушка, не обращая внимания на слова Вари.

На дорогу выскочил запыхавшийся Павел, за ним – Иван Трофимович.

– Отойди… дура… отойди от… оттуда! – держась за сердце, выкрикнул лесник.

Павел побледнел и почему-то закрыл лицо ладонями.

Варя медленно обернулась на старушку. Там, где та только что стояла, было пусто. Варя неуверенно посмотрела на мужчин.

Бабушка каким-то чудесным образом оказалась уже прямо перед ними, спиной к Варе.

– Так-то ты выполняешь наш уговор? Что за девок сюда водишь? – Голос бабушки стал властнее и будто бы моложе.

– Прости, матушка, прости! – Лесник разом сделался жалким. – Не со зла она. Обрядов не знает…

– …традиций не чтит, языка своего не помнит, зато страх, страх ее гонит, – голос нарастал, становясь все звонче.

Лесник осторожно шагнул в сторону и бросил Варе конец веревки.

– Думаешь, это поможет? – засмеялась старушка совсем не старушечьим, а крепким, женским смехом. – Кто рядом с дырой оказался, того она возьмет, хоть с веревкой, хоть без.

– Меня, меня пусть возьмет! – Лесник упал на колени. – Я по доброй воле, я не могу так жить, нет моих сил больше! Лучше меня вместо этой журналистки!

Варя подобрала с земли конец веревки и теперь растерянно теребила его в руках. Все происходящее казалось ей каким-то фарсом, постановкой в театре.

– Обвяжись! – крикнул лесник.

Варя открыла рот, чтобы возразить, но так и не смогла выдавить из себя ни слова. Участвовать в этом странном маскараде, как и самостоятельно лезть в петлю, не входило в ее планы. К тому же у нее загудело в ушах, и от этого ватного, глухого звука мутило.

– Не доверяет она тебе, Ваня! Не умеет, не чувствует, где правда, где нет! Ничего не умеют теперешние людишки, ничегошеньки, – зло засмеялась старушка, и вместе с ее словами ветер ударил Варе в лицо, зашевелил кроны деревьев.

– А как мне доверять другим, – разом вскипела Варя, – если даже человек, с которым я прожила пять лет, предал меня? Бросил… по телефону! – Пересиливая головокружение, она схватилась за дерево у дороги.

– Значит, вы друг друга стоили! – закричала старуха и подняла руки, точно радуясь усилившемуся ветру.

– Удержи переход, дай девчонке уйти! Она не заслуживает того, что ты ей приготовила! – Лесник, борясь с ветром, с трудом двигался к Варе.

– Так пусть докажет, что не заслуживает! Если Вирь отпустит, отпущу и я! – Старуха кричала все выше, тоньше, перекрикивая ветер, Варя закрыла уши руками, но слова доносились до нее все громче и яснее: – Семь дней! Семь дней даю тебе, Варя! Если найдешь выход обратно, отпущу! А если нет, то сгинешь, сгинешь! Таково будет мое тебе слово – слово Вирявы!

– Я с ней! – Иван Трофимович бросился к Варе и крепко обхватил ее за плечи.

– И-и-и! – завизжала старуха на весь лес.

Последним, что услышала Варя, был сбивчивый крик лесника:

– Если я не пройду, спустись в Тоначи, найди Тату, она по…

…А потом Варю выдернуло из его рук, отбросило тряпичной куклой. По ушам ударило невыносимым звоном, и ее засосало во что-то вязкое, обволакивающее, черное…