Текст книги "Танцующие с волками. Символизм сказок и мифов мира"

Горизонтальное и вертикальное перемещение в сказке

«Объект поисков, – пишет Пропп, – находится «в другом», «ином» царстве. Это царство может лежать или очень далеко по горизонтали, или очень высоко, или глубоко по вертикали».

Действительно, путешествуя вверх по вертикали, герой летит в иное царство на коне, ковре-самолете, птице или же он взбирается по ветвям космического древа, попадая в новые миры и т. д. Конь, птица, ковер-самолет, летающие в небесной сфере, несут ее качества, т. е. это духовные начала, влекущие героя в небеса своего сознания. Это осознанный путь познания своей небесной божественной природы, познания объективной истины разлитой во всем мироздании, являющейся основой всего.

Когда герой погружается под землю через колодец, подземелье, пещеру или же попадает на дно морское, он обнаруживает там такой же мир – с небом, солнцем и землей. Это погружение в область подсознания, в глубины своего конкретного я, обнаружение в тайниках своего бытия чудовищ-иллюзий и драгоценного архетипического опыта, извлечение из подсознательных глубин бесценных талантов, неограниченных возможностей. Если путешествие вверх по вертикали – это осознанное постижение ступеней истины, сокрытой во всем окружающем мире, то погружение вниз – это познание своего дна и сокрытых плодотворных сил.

Путешествие по горизонтали в иное царство – это познание истины и внутри себя и во вне. Горизонт соединяет небо и землю.

Русские народные сказки

 
«Как же мне, старцу
Старому, не плакать.
Как же мне, старому, не рыдать:
Потерял я книгу золотую
Во темном бору,
Уронил я ключ от церкви
В сине море».
Отвечает старцу Господь Бог:
«Ты не плачь, старец, не вздыхай,
Книгу новую я вытку звездами,
Золотой ключ волной выплесну».
 

С. Есенин. «Ключи Марии»

Приводит народные слова Сергей Есенин в своем исследовании корней русской культуры, сетуя на то, что мы утеряли символический язык «избяных заповедей», космогоническое, сакральное значение орнамента, одежды и утвари – всего созданного руками человека предметного мира, несущего сказания о вселенной и смысле бытия. И буквы, и складывающиеся из них слова – это тоже золотые ключи, открывающие врата церкви нашей души, храма нашего Бытия. Книга жизни, вытканная звездами, ветрами, волнами, цветами и травами всегда открыта перед нашим взором, и мудрый разум предков ушедших эпох отразил ее в символах архитектуры и орнамента, мифа и сказки.

«Современный человек, разделивший миропонимание на обыденный уровень, не выходящий за рамки бытовой ориентации в окружающем пространстве, и отвлеченно-научный, доступный далеко не каждому, с большим трудом способен понять, как мыслил древний человек. В его сознании не было такого разделения, и он, образно говоря, постоянно носил в своем представлении весь Космос, усматривая аналоги космологическим процессам в окружающем мире и согласовывая с ними свою собственную деятельность… И человеческое тело, и булыжник состоят из одних и тех же атомов и молекул. Разве это дает основание считать, что духовное богатство человека можно измерить, рассматривая химический состав его материального тела? Но ведь именно так и поступают формалисты по отношению к природе орнамента» (Л.М. Буткевич. «История орнамента»).

И не только по отношению к природе орнамента. Тело мифа и сказки сложено из букв, звуков и слов, как тело человека из молекул. Так где же тот золотой ключ, открывающий душу человека и душу сказки?

Любая вещь, созданная в древности, рассказывала языком символа мифы о сотворении мира и человека.

С самых истоков возникновения человечества люди стремились украсить предметы быта, вещи, которыми пользовались. Но это было отнюдь не просто стремление к красоте, это был способ осознания себя в пространстве окружающего мира. Орнамент, который изображался на камне или керамике, несет в себе символы, отображающие законы вселенной.

В сознании древнего человека любая созданная им вещь несла в себе смысл всего бытия, миф о сотворении мира, о цели и смысле жизни его самого в этой безграничной вселенной. Круги, кресты, ромбы, зигзаги, покрывающие глиняные горшки или деревянные изделия, отражали космос – солнце и круговращательное движение, стороны света, смену времен года, мифологическое отделение света от тьмы и т. д. Предметный мир, миф и сказка были неотделимы друг от друга, являясь наставлениями, духовной грамотой о способе гармоничного и счастливого бытия в этом мире. Линии орнамента, вышивка костюма, занавесок, полотенец, резьба, покрывающая утварь и стены дома, архитектурные элементы избы, устное творчество – фольклор, сказка, миф – все это древняя молитва, письмена мудрости, напоминание о праведной и плодотворной жизни. Как писал Сергей Есенин, исследуя символику орнамента, русский человек, встав рано утром и умывшись водой, прикладывал к лицу полотенце с вышитым на нем древом жизни, напоминая себе, что в конце этого дня он, подобно этому мировому древу, должен принести плоды своих рук и шишки своих дум.

Орнамент костюма и утвари любого древнего народа несет в себе космогонию, целый рассказ об окружающем мире и способе гармоничного бытия в нем.

Для того, чтобы уметь интерпретировать символы русских сказок, необходимо понимать значение всего предметного мира древних славян.

Так, познавая символику народного костюма, его космологический характер, его обереги-заповеди, становится понятным, какую рубаху сшила Царевна-лягушка царю. Применяя знания о трехчленном делении избы, можно прийти к выводу, что Емеля возлегает и путешествует на печи – сердце дома-храма. Опираясь на символику прялки, становится понятным значение волшебного клубочка и пряжи, серебряного донца и золотого веретенца и т. д.

В славянской культуре символ имеет понятие оберега. Символами украшали все, чем пользовались и где жили. Это «изба-храм», как называл ее Сергей Есенин, а ее обереги – «избяными заповедями». Конь на крыше, петухи и розетки на ставнях и фронтоне избы – символы солнца и его лучей. Матица – символ Млечного Пути, волнистые линии – воды и дождя, ромбы с точками – символы засеянного поля. Крыша является символом неба, сруб – мира земного с четырьмя сторонами света, подвал – мир подземный. Так изба отражала представления о мире, была целым необъятным космосом. Изба – человек. Крыша избы – голова, сруб – тело, печь – сердце, подпол – ноги.

Все предметы несут в себе рассказ о мире: вышитые полотенца и коромысла, сундуки, валики для стирки белья, прялки, костюм, постельное белье, занавески, дорожки тканых ковров.

Женский головной убор часто нес птичьи атрибуты – перья. Название кокошник от кокоши – птицы. Птицы – символ небесной сферы, оберегающей голову и соотносящей сознание с миром духовным. О символике кокошника говорится в памятнике письменности начала XII в.: «Якоже кокошь осенять птенца своа, крилома своима обымающи, тако и Божиа сила всю обиать деву, и се есть, еже осенить тя» (Е.В. Политковская. Как одевались в Москве и ее окрестностях в XVI–XVIII веках. М., 2005). Таким образом, кокошник – символ небесной божественной силы, благословляющей, осеняющей деву.

«Прядение, или Подоить тучку»

Прялка отражала космогонические представления древних славян, где солнце, рождаясь из наднебесного высшего мира, согревает мир земной и совершает путешествие в мир загробный, замыкая круг. Кудель привязывали к вершине прялки, т. е. к миру небесному, и спускали оттуда нить, свивая ее символически из света, из небесной влаги.

Неотъемлемая часть костюма – пояс. Пояс служил оберегом, без него в некоторых губерниях даже спать не ложились. Пояс – символ солнечных лучей, поэтому он часто красного цвета, а также символ радуги, опоясавшей человека и оберегающей его от зла. Пояс отделял внутреннее от внешнего, познанное от непознанного пространства хаоса, был символом организации внутреннего мира человека.

Фигурка коня на ковше – символ солнца, таким образом, вода, помещенная в ковш, символически наделялась солнечными принципами.

Сундуки, наличники на окнах, валики для стирки белья и т. д. – все украшалось символами солнца, воды и земли, напоминая, как человек должен жить – по законам солнца, т. е. добра, истины, привнося в жизнь чистоту ума и души, отраженные в символах воды, и в конце каждого дня приносить прекрасные плоды своих рук. Таким образом, любая вещь была не просто произведением декоративно-прикладного искусства, но и несла в себе целую философию.

Изделия декоративно-прикладного искусства Древнего мира можно назвать молитвой и мудростью, запечатленными в трехмерной форме, несущей прикладное назначение. Если перевести язык древних на наш современный, то на каждой вещи окружающего нас мира – на мебели, посуде, одежде, на полу, оконных рамах, на домах, дорогах, машинах, витринах, – везде мы бы видели надписи: «помни о вечном», «стремись к мудрости», «будь справедливым», «люби и пробуждай любовь повсюду», «будь плодотворен», «стремись к чистоте души»…

«Вся наша жизнь есть не что иное, как заполнение большого, чистого полотна рисунками» (Есенин С. Быт и искусство. Собр. соч. в 2-х томах. М., 1991).

Это стремление к гармоничному бытию в окружающем мире отражено не только символами предметного мира, но и заповедями мифа и волшебной сказки, выкристаллизовавшими в течение тысячелетий мудрые наставления-законы.

Читая мифы и сказки, мы отождествляем себя с главными героями, особенно к этому склонны дети. Сказки дают молодому сознанию веру в безграничные возможности, способность преодолевать чудовищные трудности, напутствия к праведной жизни, непрерывное стремление к новым подвигам и открытиям.

После прочтения сказки или мифа задайте детям вопросы о том, где живет добро, а где зло, кто такой главный герой, прекрасная царевна и дракон – и вы увидите, как многолико выскальзывают из подсознания разбуженные этими вопросами древние архетипы, извечные символы, присущие каждому человеку.

Сказки говорят о нас самих и о нашей жизни. Но символы сказочно-мифологических миров в них зашифрованы – «Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит, там, на неведомых дорожках следы невиданных зверей, избушка там, на курьих ножках стоит без окон, без дверей…» (А.С.Пушкин).

Это леший наших заблуждений на неизведанных дорожках поиска смысла в лесу познания, это русалка наших чувств, манящая погрузиться на дно души-психеи за жемчугами любви и перламутром одежд радости и боли, это избушка нашего сознания, мечтающего взлететь над обыденным…

В сказках пульсирующим ритмом бьются сценарии нашей жизни, где высшее начало – жар-птица, конь – разум, Кощей – пелена заблуждений, Василиса Прекрасная – душа…

Рассмотрим несколько русских сказок.

Царевна-лягушка

Мы все лишены цельности и скроены из отдельных клочков, каждый из которых в каждый данный момент играет свою роль. Настолько многообразно и пестро наше внутреннее строение, что в разные моменты мы не меньше отличаемся от себя самих, чем от других.

Мишель Монтень. «Опыты»

В начале повествования отсутствует женский принцип. Мы видим старого царя и трех сыновей. Царь символизирует старое инертное сознание.

Мария-Луиза фон Франц сравнивает царя с главной функцией сознания: «…царь олицетворяет главную, но отжившую функцию, а третий сын является носителем обновленной… Во многих первобытных общинах считалось, что процветание всей страны зависит от физического и душевного состояния здоровья короля, поэтому если он заболевал или становился импотентом, то его убивали, а его место занимал тот, чье здоровье и потенция могли гарантировать народу воспроизведение потомства, плодовитость скота и процветание племени в целом. Вождь являет собой божественный принцип в видимой форме…»

Конфуцианство выдвинуло теорию «мандата Неба», согласно которой Небо наделяло правителя властью и отнимало власть, если император отдалялся от пути благочестия. Он являлся верховным священником всего человечества, защитником источников средств существования. Благосостояние страны и всего народа зависело от нравственной жизни императора. Если он нарушал законы порядка, Небо посылало знаки в виде землетрясений, наводнений, болезней. Таким образом порядок и гармония в сознании и жизни правителя формировали такую же организованную среду вокруг, во всей стране (Джон Чиннери. «Сын Неба», «Китай. Земля небесного дракона»)

Старый царь символизирует отжившее инертное сознание, требующее обновления.

В Древнем Египте фараон считался воплощением бога Хора, его супругой была вся земля египетская, о которой он должен был заботиться и оберегать. Фараон был посредником между миром богов и миром людей и выступал от лица божественных законов. Царь всей своей жизнью призван был творить и увеличивать Маат – истину и законопорядок мира. В Древнем Египте существовал праздник Хеб-сед, символизирующий возрождение сил фараона, его символическую смерть и новое рождение, дающее ему дыхание вечной жизни, дающее ему новые силы.

Как пишет далее Мария-Луиза фон Франц, во всех этих разнообразных традициях мы видим один и тот же мотив – необходимость обновления для короля через смерть и возрождение.

В сказке «Царевна-лягушка» носителем обновления этого старого сознания служит Иван, а точнее – его жена, Царевна, ткущая новый ковер, пекущая чудесный хлеб и шьющая новую рубаху для царя-сознания – символы обновления. Как подробнее мы увидим далее, Царевна дает новую прекрасную пищу этому отжившему сознанию в виде хлеба, облачает в одежды новых мыслей и чувств и дает новое поле для творческих раздумий – ковер с целым царством.

Кто же тогда Царевна? «Если король – это символическое воплощение центрального и главенствующего содержания коллективного сознания, тогда королеву необходимо рассматривать как сопутствующий элемент, а именно эмоции, чувства, иррациональное дополнение к доминирующему содержанию… С образом королевы, которая сопровождает короля, будут связаны особенности эмоциональной атмосферы в обществе. Например, в Средние века правивший король был воплощением готической идеи Христа, а олицетворением Эроса выступала Дева Мария, Царица Небесная, по отношению к Царю – Христу. Дева Мария давала образец женского поведения, она олицетворяла образ анимы как для мужчин, так и для женщин». Таким образом, Мария-Луиза приходит к выводу, что если в сказке не хватает женского принципа, то это означает потерю связи со своим бессознательным, иррациональным, женским началом. «Такая ситуация может быть охарактеризована как положение, при котором коллективное сознание превращается в застывшие и окаменевшие доктрины или формулы».

Старшие братья обычно умные, а младший – дурак.

Но именно Иван-дурак становится героем сказки, несущим обновление. Почему?

Старшие сыновья часто показаны завистливыми, способными на убийство брата, ленивыми, они не любят далеко ходить и искать то, что просил царь. Иван же всегда выполняет поручение, смиряется со своей участью – нужно жениться на лягушке – женится, но когда его царевну похищает змей или Кощей, он идет за ней на край света, преодолевая все препятствия. Иван не обладает концептуальным умом старших братьев, всегда знающих, как правильно поступать, в этом контексте Ивана можно назвать учеником у жизни. А для того, чтобы быть постоянно открытым и готовым к познанию, нужно символически быть пустой чашей, чтобы это знание могло в нее влиться. В начале сказки Иван похож на малое дитя – может быть, в этом смысле его называют дурак, но в конце Иван часто преображается и становится красавцем – добрым молодцем. В некоторых сказках Иван лежит на печи и ничего не делает. Печь же в русской традиции – сердце дома, самое священное место семьи, которому поклонялись. «Сказав бы, да печь у хати!» – говорят малоросы, когда удерживаются от дурного слова (Н.Ф. Сумцов. «Символика славянских обрядов».) Печь почитали, молились ей об исцелении, просили здоровья и счастья, богатства и благополучия, а также нравственной чистоты, просили преображения духовного. Афанасьев пишет о том, что плодородящая сила молний и дождей, сила небесного пламени перенесена на огонь вообще. «Огонь – божество, творящее урожаи…Огонь есть самая чистая = светлая и в этом смысле святая стихия, не терпящая ничего омрачающего… ничего злого и греховного». Очаг считался «святилищем всесовершенной чистоты». Обращаясь к его пламени, люди испрашивали не только богатства, но и чистоты сердца, умеренности, здравия душевного и телесного».

Иван, ничего не делающий на печи, находится в сердце дома, самом священном и преображающем, чистом месте. Это говорит о качествах Ивана, его внутренней духовной силе, «всесовершенной чистоте» его сердца. Этого не видно людям, и только дальнейший ход событий сказки показывает его поступками то, что сокрыто от глаз в начале повествования. Именно сила печи – огня, преображающего хаос, помогает Ивану преодолеть все препятствия, выдержать все испытания сказки.

Возвращаясь к сказке «Царевна-лягушка», далее мы видим, как братья выпускают стрелы в поисках суженой. В других аналогичных сказках братья дуют на перо и идут за ним.

Стрела, по мнению Пикте, символизирует солнечный луч. «Славянское слово «стрела» стоит в родстве с ведическим star, латинским stella – звезда…В древней России после первой брачной ночи сорочку молодой поднимали стрелой… первоначально обряд этот знаменовал солнечный луч, проходящий через тучи, что служило актом брачного соединения солнца и земли» (Н.Ф. Сумцов. «Символика славянских обрядов»).

«Стрела в поле»

Перья – птичий атрибут. У славян птицы – символы и вестники небесной сферы, духовного мира. Братья идут вслед за пером, т. е. их ведет к суженой небесная сфера, духовное начало.

Старшие братья находят невест в боярском и купеческом домах.

Стрела или перо Ивана приводят его к болоту и суженой – лягушке.

Почему именно этот образ – лягушки и часто жабы фигурирует не только в русских, но и многих европейских сказках?

«В европейской культуре жаба всегда ассоциируется с матерью-землей, особое внимание уделяется ее способности помогать при родах. Жабу считали и продолжают считать до сих пор символом матки… жаба олицетворяет богиню, отождествленную с матерью-землей, которая обладает властью над жизнью и смертью: она может либо дать жизнь, либо отнять, действуя в соответствии с принципом любви. Зеленый цвет лягушки – это цвет произрастания и самой природы» (Мария-Луиза фон Франц).

Лягушка и жаба – символ перерождения, преобразующего начала.

Лягушка – земноводное, она способна жить и на земле, и под водой. Вода, как уже говорилось выше, – это символ души, эмоциональной сферы. Можно сказать, что лягушка – начало, способное нырнуть в глубины психеи, подсознательной жизни души, и снова подняться в сферу сознания. Царевна-лягушка заколдована, и ее нужно освободить от неких чар, чтобы она навсегда стала прекрасной девой. Таким образом, она символ трансформации неосознанного в осознанное, безобразного в прекрасное, вечно зеленеющее, цветущее.

Далее царь хочет посмотреть «котора из них лучше мастерица».

Стрелы, пущенные братьями, олицетворяют поиск солнечным лучом плодотворной почвы, для рождения нового. Стрелы олицетворяют стремление заключить небесный производительный брак.

Первое задание – сшить рубашку.

Рубаха, сшитая женой старшего брата, пригодна только для черной избы. В рубашке, сшитой женой среднего, только в баню ходить. А рубашку, принесенную Иваном-царевичем, только по праздникам надевать.

Каким символом является рубашка? Одежда чего? Обращаемся снова к трехчленному делению человека по вертикали.

Обратимся к предметам, с помощью которых изготавливали нити для рубах – прялкам.

Прялка, веретено, лопасть прялки, донце прялки – все эти предметы небесного происхождения. Весной закликали весну, птиц небесных, для того чтобы они подарили девушкам и женщинам новые предметы для ткачества, для прядения и вышивки. Считалось, что эти предметы, подарки весны, подарки птиц – дары Небесной Сферы. Эти предметы богато орнаментировались и богато украшались. Прялка очень часто делится на три части, три регистра. Верхняя часть – мир небесный, духовный, по которому путешествует солнце. Все, что наверху, это солнышко, путешествие его по кругу, вечный бег времени, вечная циркуляция солнца на небесном своде. В среднем регистре изображают ромбы с точками – засеянное поле, заштрихованное поле – символ земли. Нижний регистр отражает путешествие солнца по подземному царству и мир загробный. Таким образом, мы видим то же членение прялки, что и деление дома, человека и вселенной. Т. е. прялка отражала космогонические представления славян, неся в себе образ целой вселенной. Соответственно, пряжу привязывали к верхней части прялки – к области небесного мира, Солнца и дождя, Небесной Сферы. И кудель, нить, спускали с Небесной Сферы, проводили ее на землю. Таким образом, нить являлась символом солнечных лучей и небесной влаги, нитей дождя. Соответственно, все, во что одевались древние славяне, это был солнечный свет, материализованный из небесной сферы, спущенной на землю, и живительная, оплодотворяющая вода дождя. Они облачали себя в солнечный свет, в чистоту и плодородие, во Вселенную.

Жена старшего брата сшила рубаху, которую только в черной избе носить. Т. е. сотворила мир темный, грязный, облачаться в такую вселенную мыслей и чувств царю не хочется.

Жена среднего брата сшила рубаху, в которой только в баню ходить. Т. е. мыть и мыть, чистить и чистить такой образ мира.

Царевна-лягушка сшила прекрасную рубаху, причем – на ней не было ни одного рубца и ни одного шва! И эту рубашку только по праздникам надевать! Вселенная, которую сотворила Царевна-лягушка, чиста и прекрасна. Облачение в такую одежду служило напоминанием о незыблемых законах вселенной, это и есть облачение в эти законы, в чистоту и красоту творящего мышления, мечтающего воображения, насыщенности чувств.

Второе задание – испечь хлеб.

«Обрядовое употребление хлеба в большие годовые праздники и при различных событиях жизни общественной и семейной, приводит к следующему: солнце, его теплотворные лучи сближаются, даже отождествляются с хлебом или тестом…В малорусской и белорусской каравайных песнях просят Бога сойти с неба и не становиться за дверями, а войти в избу, сесть в переднем углу и дать молодой долю. Господь нисходит на эти просьбы и даже сам месит каравай или только содействует его приготовлению своим божественным словом» (Н.Ф.Сумцов. «Символика славянских обрядов»). Хлеб, как символ солнца был священным. Хлеб был не только мерилом богатства и процветания семьи, но и «символизировал очищение и мир… приготовление не только обрядовой, но и повседневной пищи было, по сути, ритуалом: сырое, несъедобное, нечистое превращалось в вареное, съедобное, чистое» (Ю.В. Мысько. «Почитание печи у восточных славян»).

Испечь хлеб – значит создать нечто на земле, аналогичное солнцу – светлое, лучистое, плодотворное, истинное. Т. к. солнце в представлениях славян есть символ истины, добра, правды. Испечь хлеб – значит сотворить из несъедобного, неупорядоченного – упорядоченный праведный мир.

Жены старших братьев пекут такие «кули-мули», что царь сам даже пробовать не хочет, отсылает на кухню. Т. е. жены создали нечто неудобоваримое. Эта пища не несет истины, ничего не дает ни уму, ни сердцу. Каждый человек может, обратившись к своему внутреннему солнцу – своей внутренней истине, создать нечто прекрасное для других и символически накормить этой солнечной плодотворной пищей.

Царевна-лягушка испекла «хлеб такой славный, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами». Здесь мы видим, что хлеб несет в себе образ царства. Есть такой хлеб – праздник для царя. Царевна-лягушка, обладая способностью, о которой говорилось выше – нырнуть в глубины подсознательной жизни, извлекает на поверхность сознания прекрасные таланты, удивительные способности. Истина, запечатленная в испеченном ею хлебе-царстве, способна вдохновить других, принести добрые плоды. Она испекла духовную пищу, хлеб насущный. То есть внутри себя она взрастила духовный хлеб, которым можно накормить жаждущих. Не случайно в народе сложились поговорки: «Не всякая мука хлебом станет», «Кто хлеб сеет, тот сеет правду».

Третье задание царя – соткать ковер.

Сначала Царевна-лягушка изрезала различную ткань и разбросала ее по ветру. А потом эта ткань, кусочки собрались, но собрались с такой последовательностью, что отразили все государство, в котором жил этот царь. С луной и звездами, со всеми домами и жителями. И все это выглядело удивительно правдоподобно. В сказке так и говорится, как будто бы это было не стежками сделано, а все было живым. Нитями ей послужили травы и паутинки. Какой процесс здесь происходит? Что она творит? Что это за ковер? Это сотворение мира. Это аналог сотворения мира. Но внутри самого себя.

«Очень многие элементы в восточных ковровых орнаментах имеют отношение к религиозным представлениям: например, лампа символизирует озарение благодаря мудрости Аллаха, газель олицетворяет душу человека, страждущую в поисках Бога. Таким образом, на Востоке ковер – это не только символ матери-земли, но и внутренняя основа жизни в целом», – пишет Мария-Луиза фон Франц. Мария-Луиза приводит миф ферекидов о творении, в котором говорится о земле как об огромном льняном холсте с вытканными на нем узорами, расстеленном вокруг мирового дуба.

Восточный ковер символизировал своей формой и орнаментом плоскостную картину мира. Размещенные в центре круг в квадрате символизировали центр мироздания (Л.М. Буткевич. История орнамента. М., 2008)

Каждый человек ткет разноцветными нитями узоры собственного ковра жизни, где ниточки идут то вверх, то вниз, вправо и влево, как взлеты и падения жизни, правильный выбор и ошибки. Из этого многообразия двойственных переплетений образуется целостность ковра жизни.

Итак, эти три задания говорят о том, что каждый из нас ткет свой ковер жизни, печет свою истину или недопекает и шьет облачение в одежды праведности или иллюзорности.

«В образе Царевны-лягушки отразились также мифологические представления о Творце. В вариантах сюжета героине присущи черты разных типов творцов: культурного героя, демиурга и творца, обладающего божественной природой. Подобно культурному герою, Царевна-лягушка добывает (достает, переносит) чудесные (идеальные) предметы из другого мира – из царства своего отца: «есть у отца моего сороцка, что ни шва, ни стежка, как лита». В большинстве вариантов героиня выступает в ипостаси демиурга…. В «производственных процессах» участвуют силы природы («ветры буйные»), птицы (вороны; «все птички, все синички, все воробушки, все голубушки, все соколы» во главе с орлихой), животные (мыши, крысы) и персонажи, отмеченные признаками социально-сословного характера («мамушки, нянюшки, верные служанушки», по отношению к которым героиня выступает как организатор или волеизъявляющее существо. Божественное начало героини в вариантах передается через христианский мотив нерукотвор-ности творения («не шито, не ткано, все равно как высажено» и/или христианскую терминологию («собрала все мучинки и крупинки и дунула своим духом – ну, так и хлеб испекся», «она собрала нитинки и паутинки, собрала и дунула своим духом, вот и выткалось полотно») (Д. А. Баранов, Е. Л. Мадлевская. «Лягушка»).

Следующая просьба царя – прийти на бал вместе с женами. «Котора лучше пляшет?»

Царевна приезжает на пир ночью, в золотой карете, запряженной шестеркой лошадей. Ее прибытие сопровождает «великий стук, да гром – весь дворец затрясся».

Ночь – символ тайны, непознанности и первозданного хаоса, предшествующего бытию и сотворению света. Сначала не было ничего, только мрак и хаос. Далее во мраке возникает – свет. В сказке пирующие гости слышат гром и видят молнию на ночном небе. В этот момент входит Елена Прекрасная, внося во тьму свет, преображая ночь. Она на пиру ест и пьет. Но остатки того, что съела и выпила, выливает себе за рукава. Руки – это проявление воли, волеизъявление человека. В танце она взмахом рук творит. «Махнула правой рукой – стали леса и воды, махнула левой – стали летать разные птицы. Отплясала – ничего не стало». Тьма преображается. Она выступает как Творец, создающий руками из материи, из разъединенных неорганизованных частиц целостное прекрасное творение. Царевна здесь выступает как явление космогонических сил природы. Золотая карета, стук и гром уподобляют ее молнии и грому. Творение мира в танце сопоставимо с танцующим Шивой, создающим вселенную каждым шагом.

Плодотворные молнии сопровождают царевну. Она пролила весенний животворный дождь среди пирующих гостей. Весенний плодотворный дождь – это символ чистоты и оживления нивы души, которая готова взрастить внутри себя семена.

«Танец Царевны-лягушки»

Царевна на пиру ест и пьет, а из остатков еды в танце творит прекрасный мир. Так и каждый человек, познав что-то от мира – символически вкусив от мудрости жизни, испив из чаши вдохновения, может сделать это своей силой для сотворения новой действительности, нового мира.

«Танец»

Девушка здесь выступает как Солнце и Заря, которая сеет солнечные семена, засеивает вокруг себя мир созидательными плодами, семенами, из которых потом вырастет прекрасный сад.

В свадебных обрядах невеста уподоблялась небесным явлениям, сеяла красоту из рукава, как говорится в червонорусской песне. «Мифическим свойством отличаются также те малорусские и белорусские песни, в которых невеста «сыпет золото из рукавця». В объяснение этих песен можно указать на червонорусскую песню о девушке, сеющей из рукава красоту. Она сеет в утреннее время и при такой обстановке, которая наводит на мысль усмотреть в ней утреннюю зарю.

 
Пид дубровою,
Пид зеленою
Дрибна росонька впала;
Там Марусенька,
Там паннуненька
Красу разсевала,
Пришов до неи
Батенько:
«Що деешь, Марусенько?»
«То я дею,
Красеньку сею,
Из рукавця витрясаю».
 

(Н.Ф. Сумцов. «Символика славянских обрядов»)

Нужно уподобиться Солнцу – истине, чтобы вырастить этот сад, символически подняться в эту сферу.

Иван-царевич спешит домой и сжигает лягушечью кожу. «Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею, а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве – у Кощея Бессмертного». Обернулась белой лебедью и улетела в окно. Далее Иван отправляется на поиски любимой. Встреченный на дороге старичок рассказывает ему о том, что царевна «мудреней своего отца уродилась, он за то осерчал на нее и велел ей три года квакушею быть».