Текст книги "Корпорация Деда Мороза"

***

Маша уже битых два часа не могла дозвониться до дедушки и невероятно нервничала по этому поводу. И не только. На часах почти полдень, а Глеба нет на месте, тогда как ей срочно нужно обсудить с ним очень важные моменты. И куда мог деться Мороз? В интернет не выходит, трубку не берет, куда ж тогда пропал, если, по его словам, сидит безвылазно в имении? С утра Маша узнала, что он распорядился перевести значительную сумму в мэрию подмосковного Устюга в качестве благотворительного взноса для устранения последствий урагана. Значит, все правда, адская непогода приключилась по вине Деда Мороза, и теперь он пришел в себя и замаливает грехи. Сумма была поистине гигантской, даже превышала ту, в которую власти оценивали ущерб, нанесенный городку природой. Дошли слухи, что уважаемый Глеб Александрович с утра был в ярости, уж не из-за этого ли? Ведь Глебушка лишней копейки боится потратить, а тут многозначное число, улетающее со счетов корпорации. «По вине больного старика» – именно так было и сказано, эти слова слышали два сотрудника в приемной, потом кто-то с кем-то поделился, и вот отзвуки скандала долетели и до Маши. Подумать только! Назвать самого Деда Мороза больным стариком. Это уже не лезло ни в какие ворота. И вот теперь ни до дедушки не дозвонится, ни до Глеба. А они сейчас нужны оба! Нужно рассказать про вчерашнее происшествие на карте, нужно решать, что делать с этим странным случаем, Маше просто необходимо посоветоваться! Наверняка у дедушки возникнут какие-то мысли, вдруг он что-то знает, чего не знает она сама? Кому может принадлежать такое сильное свечение кроме прямых членов семьи? А может, кто-то из родственников Санты неофициально посетил Москву? Тогда Глеб должен быть в курсе, даже если это не рабочий визит. Как правило, все европейские снегурочки регистрируются, если прибывают в Россию.

Маша вышла из своего кабинета и направилась в крыло, где располагался офис президента. Надо поговорить с его помощниками, должен, в конце концов, кто-нибудь знать, где босс?

– Мария Степановна! – в отчаянии окликнула Ольга, офис-менеджер из приемной компании. – Я дико извиняюсь, но не знаю, к кому обратиться! Тут опять звонят из Франции, уже пятый раз за две недели, очень просят соединить с Владимиром Владимировичем. Я уже говорила Глебу Александровичу, он ругался, но они звонят и звонят!

– Оль, мне сейчас некогда, я очень занята, – бросила Маша на ходу, не замедляя шага, – тебя учили, как реагировать на звонки? Вот и действуй!

– Да, но этот человек говорит, что он брат…

– Антон! – закричала Маша, увидев, как молодой человек из свиты Глеба заходит в лифт, и поспешила к нему. Она уже не услышала, о чем говорила Оля, потому что мысленно была далека от приемной. Необходимо решать первостепенные задачи, и в такой ситуации не до уроков ликбеза с молодыми сотрудниками. – Антон, ты в курсе, где Глеб Александрович и когда вернется в офис?

Парень в нерешительности остановился перед открытыми дверьми лифта.

– Он уехал почти в девять утра и ничего не сказал, что-то случилось?

Маша резко развернулась на каблуках и побежала по ступенькам вниз, в технический отдел, когда она нервничала, не могла спокойно стоять на месте, хотелось двигаться и что-то делать. И пробежка по лестничным пролетам будет в самый раз, проветрится немного. Сейчас бы подняться на последний этаж в спортивный клуб корпорации – гораздо лучше и эффективнее снимать стресс на тренажерах, чем с помощью прыжков по ступенькам, но было жаль времени. Раз никого нет на местах, будет принимать решение сама. Вот только поговорит еще раз с Алексеем Захаровичем, вдруг со вчерашнего вечера есть какие-то новости?

Ученый сидел за рабочим столом, в задумчивости склонившись над бумагами, и даже не услышал звонких шагов Маши. Он усердно хмурил брови, разглядывая какие-то схемы, и казалось, что даже землетрясение не смогло бы отвлечь старика.

– Извините, что отвлекаю, дядь Леш, вы уже смотрели карту?

– А? – он очнулся, повернулся к Маше и резво встал со стула. – Хорошо, что ты пришла. Уже много лет мне не было так интересно. Что ни час, то сюрприз!

– Правда? – напряглась Маша. – Наш объект Х снова дал знать о себе?

– И это тоже. Я ведь так и не ушел домой ночью, не мог оторваться от работы. Светило еще несколько раз, то сильнее, то слабее, и все по одному адресу. Но заинтересовало меня другое. Владимир исчез с карты!

Маша почувствовала, как сердце замедлило на секунду свой ход. Она нащупала руками край столешницы, оперлась на нее, и не глядя, опустилась на стул.

– Что это значит?

Старик оторвался от экрана и в изумлении глянул на побледневшего директора поверх очков.

– О господи, деточка, я не хотел тебя испугать! С ним ничего плохого не случилось, а то, что упрямый дед исчез с карты, значит только одно – скрывается. Не хочет, чтобы за ним наблюдали и, так сказать, «отключил» свечение.

– Дядь Леш, вы меня сейчас до инфаркта доведете! Что значит «отключил»? Я как раз не могу до него дозвониться и, помня о вчерашнем разговоре, хотела попросить, чтобы вы посмотрели по карте, что там у дедушки с настроением. А тут такая новость – исчез. Что это значит?

– Абсолютно ничего страшного, кроме того, что Мороз не желает, чтобы за ним наблюдали. Он умеет «отключаться», делать так, чтобы свечение пропало, если это необходимо.

– Не испытывает никаких эмоций, что ли? Но как такое возможно? Почему ж тогда ураган устроил?

– Милая, но он ведь человек и так же, как и все, подвластен смене настроения! Просто генотип у него не совсем человеческий в общепринятом смысле, но все остальные качества вполне людские. Сначала волновался, злился, переживал страшно, не контролировал себя настолько, что не заметил, как чуть полгорода не заморозил. А потом, вероятно, успокоился, подумал и принял какое-то решение, неведомое нам. И для чего-то ему понадобилось скрыться. Вот и взял себя в руки и скрыл эмоции. Володька еще в детстве так любил пошутить над молодыми снегурками. Специально впадал в эмоциональный анабиоз и говорил, что свечение пропало. И действительно, никто вокруг ни искорки не видел, – скрипуче засмеялся Алексей Захарович, вспоминая прошлое и выходки неординарного наследника.

– Но зачем?

– Ну уж не знаю, Мария Степановна! Это ты постоянно поддерживаешь связь с дедом, а со мной затворник много лет не общался, понятия не имею, что в его старой голове творится. Тебе виднее.

Маша поняла, что не остается ничего другого, как ехать к дедушке домой. Что еще взбрело в голову Деду Морозу? Неужели это напрямую связано с их недавним разговором, неужели ей удалось достучаться и дед решил начать какие-то действия? Но почему он тогда молчит, ничего не говорит Маше и еще и скрывается?

– Как только появятся какие-то изменения, сразу звоните мне! И по поводу Мороза, и по поводу вчерашнего свечения. Я буду на связи, очень жду новостей!

– Хорошо, милая, не переживай так. Да, ты сейчас в офис? Не могла бы передать распечатку для Глеба, я обещал после обеда подготовить, но справился раньше.

– Конечно, а что за документы? – слегка удивилась Маша. Глеб никогда не проявлял интереса к отделам, находящимся в ее ведомстве, если это только не касалось финансовых затрат.

– Все то же самое, что мы обсуждали вчера, только в виде доклада. С точным временем, местом и силой нового свечения, отчетом, когда были зафиксированы все случаи.

– Так он в курсе, значит?

Вот это да! Если президент все знает, то почему ни слова не сказал Маше? Ведь техотдел находится в ее ведении, это она должна держать все под контролем и принимать решения. И если другой руководитель узнавал что-то интересное, то должен был в первую очередь сообщать самой Марии Морозовой. И почему Маша все утро ищет Глеба, чтобы обсудить необычный случай, а он, уже находясь в курсе дела, не торопится поделиться с ней?

– Ну засветилась, засияла! Почему опять нервничаешь? – спросил Алексей Захарович, оторвавшись от карты, где только что увидел Машино отображение в виде сияющей точки, которой еще несколько секунд назад не было на экране.

– А как Глеб узнал, вы по своей инициативе ему доложили?

– По уставу я должен оповещать все руководство, если происходит что-то неординарное, из ряда вон выходящее. Но посчитал, что разговора с тобой достаточно. Президент сам позвонил мне еще с неделю назад и спросил, не происходит ли чего-нибудь странного в последнее время. Я пообещал проверить и вот отчитался вчера, сразу после нашей с тобой вечерней встречи.

Странно. Все это очень странно. У Маши не было никакого повода подозревать Глеба в чем-то плохом, ведь кроме помешательства на деньгах, он никак не скомпрометировал себя, но откуда тогда этот холодок в районе солнечного сплетения? Холодок, который появлялся всегда, когда интуиция хотела сказать что-то важное. И напускала на кожу стада мурашек, чтобы обратить на себя внимание с помощью физических проявлений. Маша сама учила снегурочек понимать язык интуиции, стараться распознавать ее сигналы, потому что все носители ледяного гена обладали врожденной сверхчувствительностью. Но на самом деле сделать это, правильно понять сигналы было не так-то просто. Вот что именно сейчас хочет сказать внутренний голос? С Глебом что-то не так? С новым сильным свечением? С самим Дедом Морозом? Или, может быть, с Машей? Она что-то упускает или недопонимает? Говорят, идеально слышать внутренний голос умеют только прямые наследники, им вообще не нужно ничего додумывать, интуиция сама шепчет нужные слова. Надо будет спросить у дедушки, может, он научит. А сейчас пора ехать к нему, самое время.

Глава 6

Дорога по трассе пролетела как один миг, казалось бы, только повернула ключ в зажигании, как вдруг перед глазами появилось то самое расколотое дерево, и уже через пару минут Маша оказалась у особняка Деда Мороза. Иногда время сжималось до мизерных размеров, исчезало и растворялось в потоке мыслей, как будто часы умели запросто превращаться в секунды. Так и сейчас, Маша даже не могла вспомнить, куда делся загазованный путь по запруженным автомобилями проспектам столицы, куда исчезли асфальтированные трассы шоссе, почему она, как обычно, не приоткрыла окна, когда оказалась в лесу. Помнила только то, о чем думала всю дорогу.

Автоматические ворота, естественно, были закрыты. Маша несколько раз нажала на звонок и, не дождавшись ответа, пошла вдоль забора. Дедушка говорил, что с северной стороны находится калитка, через которую можно выйти и прогуляться по лесу, вдруг окажется не запертой? Сама Маша туда ни разу не доходила – имение было огромным, вся территория занимала не меньше пятидесяти соток, но только треть земли выполняла функциональную роль. Там как раз располагался особняк, баня, гараж и небольшой сад с беседкой, раскинувшийся за домом. Территория ухоженного сада плавно переходила в нетронутый лес, где стояли гигантские сосны, росли многочисленные кустарники и буйно цвела дикая натуральная растительность. Дед просто огородил забором выкупленную землю, но не стал вырубать лес на всей территории, ограничился теми сотками, которые заняли строения и скромный садик. И получил кусочек своего рая – воздушная белоснежная беседка из тонких прутьев, заросший лилиями водоем с изогнутым мостиком, естественная зеленая лужайка, пушистые розовые кусты, бархатные заросли можжевельника, строгие остроконечные туи, голубые ели и сразу же, на расстоянии двадцати метров в глубь, первозданный лес, огороженный трехметровым забором.

Забор все не кончался и уходил в глубь леса, пробираться по густой траве и мокрой сентябрьской земле на высоких каблуках становилось сложнее и сложнее. С той стороны ограды не доносилось ни звука, кроме завороженного перешептывания вековых деревьев.

«И зачем я сюда тащусь! – раздраженно думала Маша, аккуратно переступая через поваленные вчерашним дождем ветви и старательно обходя грязь. – Можно подумать, калитка будет открыта! С чего вдруг? Если только дедушка именно сейчас вышел прогуляться… может быть, поэтому не слышал звонка? А прислуга тоже не слышала? Или сейчас в доме никого нет? Как там зовут новую девушку, которая пришла на место Тамары… никак не могу запомнить… Ну хоть бы дверь оказалась открыта! Так не хочется идти по этой ужасной дороге обратно! Кто ж знал, что проклятый забор такой длинный!»

Маша так старательно смотрела под ноги, обходя препятствия, что чуть не пропустила калитку. Дверь действительно оказалось не заперта, значит, дедушка и правда гуляет где-то неподалеку. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего, кроме бесчисленных переплетенных веток, коричневых сосновых и изредка, белых в крапинку березовых стволов, Маша решила пойти в дом и дождаться Мороза там. Искать его в лесу нереально, тем более в тесных туфлях на шпильке и облегающей юбке-карандаше, сковывающей каждый шаг. По пути к дому тоже никто не встретился, но в беседке на столе лежала развернутая газета и стояла кофейная чашка на блюдце. Значит, выпил кофе, почитал новости и решил размять старые кости. Все понятно. Стеклянная дверь, ведущая в особняк из внутреннего дворика, тоже оказалась приоткрыта. Скинув с ног туфли, Маша пошла в глубь дома, заглядывая по пути в каждую комнату.

Дедуль! – крикнула несколько раз, но не услышала ответа. В особняке стояла тишина, и везде царил идеальный порядок. Даже чересчур идеальный – ни одной лишней вещи не валялось на диванах, на столах, интерьер выглядел так, словно вот-вот должна появиться съемочная группа и защелкать фотоаппаратами, чтобы запечатлеть комнаты для обложки какого-нибудь модного журнала по дизайну. Странно. Дед любил порядок, но при этом был всего лишь одиноким пожилым мужчиной и, естественно, оставлял за собой легкий хаос, который три раза в неделю старательно устраняла приходящая домработница. С тех как заболела Тамара, прослужившая у него почти двадцать лет, Владимир никак не мог найти достойную замену, упорно браковал всех женщин, которых присылал Глеб. Одна слишком молода, уборку делать не любит, работать не хочет, все через пень колоду чистит, лишь бы скорее деньги получить и на дискотеку сбежать. Другая слишком болтлива, все пытается завязать беседу и лезет к хозяину с расспросами, когда он совсем не хочет общаться. Третья готовит невкусно, четвертая на лицо не понравилась, пятая вроде ничего, но сама отказалась добираться на работу в такую глушь. И вот последняя девушка, имени которой Маша не запомнила, работала в доме уже вторую неделю и вроде пока не вызывала нареканий. Может, она просто вылизывает до блеска особняк каждый час и не дает шанса появиться хоть малейшему беспорядку? Поэтому здесь все так стерильно? А газету и кофейную чашку из беседки еще просто не успела убрать?

Гостиная тоже пустовала, а в камине догорали поленья. Камин, значит, топим посреди дня? Подумать захотелось? Владимир сам признавался, что ничто лучше не помогает размышлять, как созерцание огня. Интересно. Маша позвала дедушку еще раз и, не услышав ответа, решила на всякий случай подняться на второй этаж.

Комната для гостей и хозяйская спальня были такими же чистыми и безжизненными. Оставался кабинет. Дверь сначала никак не хотела открываться, но Маша, сама не понимая почему, вдруг стала дергать ручку и поворачивать ее в разные стороны, стараясь попасть внутрь во что бы то ни стало. Просто вдруг появилось дикое немотивированное желание войти в кабинет, не подкрепленное никакими мыслями и идеями. Надо было попасть в комнату и все! И вдруг ручка под напором повернулась чуть иначе, и дверь открылась.

В кабинете царил полумрак, плотные портьеры полностью закрывали окно, не оставляя дневному свету ни единого шанса просочиться. Со спинки большого удобного рабочего кресла небрежно свисал вязанный мохеровый свитер, как будто его бросили и даже не проследили, куда он попал. На полу рядом с письменным столом валялись домашние тапочки, а на маленьком двухместном диване, стоящем на противоположной от окна стене, лежал скомканный плед по соседству с раскрытой книгой. Вся обстановка кричала о том, что совсем недавно здесь был хозяин и даже провел не один час в этой комнате. На рабочем столе пылился поднос с использованной посудой, монитор компьютера находился в режиме ожидания, и повсюду валялись исписанные бумаги. Вероятно, дедушка поработал, потом посидел у камина и решил прогуляться. А домработница в этот момент делала уборку и просто еще не успела добраться до кабинета. Может быть, пошла подышать воздухом вместе с дедом?

Маша открыла шторы и выглянула в окно, но в саду по-прежнему никого не было. Вдруг страшно захотелось одним глазком посмотреть, что там дедушка писал на множестве белых листов, разбросанных на столе. Вдруг она увидит наброски новогоднего сценария или какие-нибудь интересные заметки, подтверждающие, что он решил вернуться к работе? В конце концов, она не будет читать личные записи, если обнаружит такие, просто мельком просмотрит бумаги и сразу спустится в гостиную.

На практически чистом листе, который единственный лежал поверх всего вороха бумаг, чернело всего лишь несколько слов: «Франция», «Доманья», «ресторан «Теремок» – и цифры, похожие на телефонный номер и названия авиарейсов.

Вдруг за Машиной спиной послышались торопливые шаги, нервно скрипнула дверь, нарушая блаженную тишину особняка, и раздался визгливый голос:

– Не двигаться, иначе я выстрелю!

***

С каждой минутой Глеб злился все больше. Ярость буквально топила изнутри, поглощая все чувства и мысли, не позволяя трезво оценивать ситуацию и принимать решения. Ведь буквально через несколько месяцев он должен, наконец, стать снова счастливым, наслаждаться жизнью и делать это год за годом, до бесконечности! Каких-то пятнадцать недель отделяли от мечты, от такой долгожданной и выстраданной свободы, ничем не омраченного, полностью заслуженного счастья. Еще чуть-чуть, и гениальный по своей простоте план должен будет осуществиться до конца, план, который годами томился в глубине мыслей, обрастая все новыми деталями и подробностями и созревая до нужной кондиции. Для того чтобы осуществить задуманное полностью, оставалось сделать самую малость, все сложное уже было давно позади! Просто получить подпись Деда Мороза, чтобы иметь доступ к личному архиву семьи. И узнать, как выглядит тот последний кусочек паззла, которого не доставало до полной картины.

И вдруг в сентябре все пошло наперекосяк. Не то чтобы случились какие-то грандиозные неприятности или встали страшные препятствия на пути, нет, но день за днем на поверхность всплывали плохие новости, грозящие помешать плану.

Переполошившийся Арсений, который должен был до конца дней не казать носа из своей французской провинции. Эта девка, появление которой грозило настоящей катастрофой. Мария Морозова, развившая бурную деятельность, абсолютно не нужную ему. Сам старик, не к месту и не ко времени очнувшийся от двадцатипятилетнего анабиоза. Если это не случайная вспышка активности, а начало его новой жизни, то придется принимать крайние меры и переходить к плану Б. С одной стороны, вариант Б осуществить даже легче, но, с другой – он может вызвать больше подозрений. И все происходящее кричало о том, что надо торопиться и действовать, иначе можно опоздать. Сегодня Глеб сделает первую попытку, которая еще недавно имела все шансы на успех, но он упустил время, и Владимир очнулся. И тем не менее он попробует.

Аэропорт, как всегда, выглядел большим модернизированным муравейником. Глеб терпеть не мог всю эту суету и каждый раз старался как можно быстрее проникнуть в вип-зону, очутиться на прохладном кожаном диване, заказать коньяк и развернуть свежую газету. А еще лучше и вовсе миновать этап ожидания и сразу же пройти к трапу личного авиалайнера корпорации Деда Мороза. Если бы не поездка в Пекин на одну из фабрик, запланированная Глебом на завтра, то он так и не узнал бы вовремя о планах старика.

В восемь утра позвонили из Шереметьева и доложили, что полет отменяется, поскольку самолет на неопределенный срок переходит в распоряжение владельца. В первую секунду он даже толком ничего не понял. Какого владельца? Глеб и есть действующий президент корпорации, и только по его указанию лайнер поднимается в воздух. А спустя пять минут узнал, что лично Владимир Владимирович Морозов отдал приказ отменить все запланированные рейсы и лететь в другом направлении.

Услышав это, в первое мгновение Глеб начал задыхаться, как с ним случалось всегда во время приступов панических атак. Он бросил трубку и судорожно схватился за галстук, пытаясь сорвать с себя эти дорогие шелковые путы. Затем, с грохотом опрокинув кресло, рванул в комнату отдыха, залпом выпил стакан воды и несколько глотков коньяка прямо из горлышка пузатой бутылки. Плеснул в лицо несколько пригоршней холодной воды из-под крана. И паника начала медленно утихать, уступая место ярости.

Чертов старый маразматик! Какого дьявола он высунулся из своей доисторической норы и принялся распоряжаться? Этот слабак четверть века лил слезы печали, как красна девица, наплевав на свою компанию, на свое призвание, на всю свою жизнь! И Глеб был на триста процентов уверен, что ничто уже не сможет встряхнуть дряхлого старика, а значит, помешать осуществиться плану. Свершиться мести. И вдруг началось. Сначала старикашка принялся распоряжаться фондом и переводить деньги по своему усмотрению. А затем и вовсе не сказав никому ни единого слова, не доложив даже любимой Машеньке, не поставив в известность президента, у которого могут и были свои дела, решил забрать лайнер и полететь проветриться. Два десятилетия не покидал пределы глухомани, почти не выходил из избушки на курьих ножках, и вдруг на тебе, вздумал полетать. Уж не Доманья ли будет финальным пунктом назначения? Что могло произойти? Ведь Арсению точно не удалось связаться с братом, – Глеб вчера только читал распечатку с прослушки. Так куда старик летит? Если действительно в Европу, то нужно немедленно убирать девчонку с пути, ее появление уже доставило слишком много неприятностей. Один тот факт, что оба Морозовы вдруг очнулись и принялись трясти своими дряхлыми костями, чего только стоит! Как только придет информация от Антона, и самые худшие подозрения Глеба подтвердятся, он тут же закроет главу про наследников раз и навсегда. А сейчас надо получить подпись, узнать, куда намылился Владимир, и в случае чего не допустить его контактов с Арсением.