Текст книги "Белая собачка, или Карнавальная неделя"

– Там тоже очень красиво. – При упоминании о Гозо Бернард несколько расслабился.

– Синьорина Фелисита, из Рима, – представилась русалка. – К сожалению, мои друзья не смогли составить мне компанию. Пришлось приехать одной. А я так не люблю скучать в одиночестве!

Лицо босса приняло слегка придурковатое выражение. Он схватил первую попавшуюся бутылку вина и зачем-то принялся ее открывать. Бернардетт, стоявшая рядом, явно получала от сцены огромное удовольствие и не спешила прийти на помощь. И тут в зал выплыл Шеф. Как всегда в подобных ситуациях, он моментально оценил обстановку.

– Синьора должна попробовать наши лучшие десерты! – пророкотал он.

– Синьорина Фелисита, – скромно потупив глаза, промурлыкала русалка, не поворачивая головы. Декольте явно не было готово оторваться от намеченного обреченца.

– Я приготовлю для вас отличнейший флан[5]5
  Популярный испанский десерт.


[Закрыть] с ананасами. Или вы предпочитаете забайоне[6]6
  Один из самых известных десертов итальянской кухни, яичный крем с добавлением вина.


[Закрыть]?

«Вот это достойный соперник», – усмехнулась Чарлин.

– А вы что посоветуете, синьор… кстати, вы так и не представились, – не унималась красотка.

Бернард собрался с силами и пробормотал что-то о том, что все творения нашего шеф-повара безукоризненны. Второй вопрос он предпочел не расслышать.

– Приехало мясо, кто примет? – высунул голову из кухни Лоренс.

Бернард и Бернардетт синхронно развернулись к двери, но Бернард, забыв о природной учтивости, протиснулся первым, чуть было не придавив Одетту.

Русалка наконец переключила внимание на Шефа, и они предались беседе.

Чарлин поспешила наверстать упущенное в наблюдениях время и принести готовые заказы. В перерыве она ухитрилась воспользоваться компьютером Маурицио и написать еще одно письмо. «Милый Курт! (свериться со списком). Все утро думала о тебе. И мне становилось теплее от этих мыслей…»

В кабинет заглянул Анджело.

– Маурицио не объявился?

Получив отрицательный ответ, он удалился. Кстати, и впрямь, где же наш бухгалтер? В его возрасте просто неприлично так мучиться похмельем.

Посетителей прибавлялось. Люди ожидали начала шествия. Одна из карнавальных колонн должна была пройти по этой улице. В воздухе витало оживление и приподнятое настроение, хотя небо за окном снова начало набухать влагой. Девочки еле успевали бегать из зала на кухню и обратно.

– Четыре «Хольстена», три «Маргариты».

– Две лазаньи, салат с тунцом, яблочный пай, две минеральные воды, апельсиновый сок.

– Два больших чизка, два сандвича с ветчиной.

– Грибной суп – три, багет ветчина-пармезан – два, салат с тунцом – один, две пасты с белым соусом.

– Лоренс, добавь сюда карри!

– Две «шоколадные смерти», два капучино.

– Голландцы просят повторить, большие чизки и багеты с курицей.

Наконец прибыл Маурицио. Рука забинтована и на перевязи. На удивленный взгляд Чарлин парень успел только махнуть здоровой рукой: потом расскажу. Схватил какие-то папки и побежал на улицу.

– Пепперони – две, вишневый рулет – один, «Перье» и два зеленых чая… как можно есть вишневый рулет и запивать его зеленым чаем?

– Все дело вкуса, у меня вообще: «шоколадная смерть» – одна, мороженое с орехами – два и два «Будвайзера».

– Джози, запри эту мерзкую скотину, сейчас прорвется на кухню!

– Звонили из «Тритона», просили приготовить коробку с закусками к четырем часам. Список у Берни.

Кухня тоже металась, вся в мыле. Забыли о болтовне и романтике. Краем глаза Чарлин заметила, что русалка все еще сидит за своим столиком. Девушка поставила поднос и пошла в туалетную комнату. Выйдя оттуда через минуту, она услышала за дверями кабинета обрывки разговора.

– Брось, Берни, ты много видел на Мальте бразильских странствующих пауков? – это Микки.

– Может быть, просто сбежал у какого-нибудь любителя…

– И пошел прокатиться в машине Бернардетт? – это уже Анджело. – Как он вообще туда забрался?

– Наверное, окно было приоткрыто. Интересно, пауки могут лазать по металлическим поверхностям?

– Маурицио говорит, в госпитале даже не поверили ему сначала, учитывая, конечно, его похмельное состояние. Думали, парень что-то путает. Рука распухла так, что кожа чуть не лопнула. Даже температура поднялась.

– Все равно не понимаю… глупая шутка? Кому могло в голову прийти такое?

– Может, ребятишки пошалили? И правда уж больно глупая выходка.

– Думаю, Бернардетт говорить не стоит, разволнуется, ни к чему это…

Дальше Чарлин слушать не стала, было некогда. Она направилась в кухню, схватила поднос, собрала на него готовый заказ и вошла в зал.

И тут за окном грянула музыка. И посетители, и работники кафе как по команде выглянули в окно, а многие высыпали на крыльцо, позабыв про недопитое пиво и недоеденное мороженое.

Ах, карнавал! Феерия красок, фантастические наряды, смешение стилей и образов, пародии и гротески, сумасшедшее биение сердец, безумный радостный хоровод, зазывные взгляды красоток, скрывающихся под причудливыми масками. Никогда не угадаешь наверняка, кто примерил на себя легкомысленный костюм лесного фавна – природный весельчак или серьезный и обстоятельный офисный клерк, всего на несколько часов отрешившийся от унылой канцелярии. Мы забываем о том, кто мы такие, в равенстве праздничной толпы. Жизнеутверждающее начало, попирающее слабость, старость и саму смерть. Бесшабашность и изобилие, которыми нужно напитаться на несколько недель Великого Поста…

Впереди колонны шли музыканты. Они были одеты в цветные сюртуки и смешные шапочки то ли с рожками, то ли с ушками. Духовые инструменты, украшенные гирляндами и цветами, звучали радостно и взволнованно. Забавно было наблюдать, как музыканты с сосредоточенным видом надувают щеки, стараясь извлечь из инструмента наиболее чистый звук. За музыкантами следовали клоуны. Рыжие парики сочетались с оранжевыми костюмами, клоуны били в барабаны и улыбались зрителям. За клоунами выступали девушки в розовых перьях. «Похлеще чем у Микки», – подумалось Чарлин. Все как одна красавицы, девушки оглядывались по сторонам гордо и высокомерно. В глазах рябило от переизбытка ярких красок. На ходулях приближались мрачные и зловещие вампиры. На выбеленных лицах черными провалами обозначались глаза, рты же были подчеркнуто красны. За ними строем маршировали римские легионеры в начищенных латах и блестящих шлемах, победоносно посматривающие на разгоряченную толпу. Музыканты издали завершающий аккорд и колонна приостановилась. Зрители бросились фотографироваться с персонажами, обмениваясь восторженными репликами и указывая на самые интересные костюмы. Участники шествия снисходительно давали себя рассмотреть, поворачиваясь то одним боком, то другим. Юноши-легионеры заигрывали с молоденькими девушками. Бернардетт с Марселиной вынесли на крыльцо подносы с прохладительными напитками для выступающих. Метрах в двадцати от кафе мужчина в спортивной кепке фотографировался, стоя в середине строя из десяти невероятных девушек-орлиц, каждой из которых он доходил примерно до плеча. Над головами девушек возвышались маски – головы птиц. Орлицы покачивали бедрами и хохотали, пытаясь выровнять линию. Мужчина захлебывался от восторга, а рядом уже собралась очередь желающих занять его место. Чарлин оглянулась на зрителей. Многие привели с собой наряженных детей. Тут были и пираты, и люди-пауки, и принцессы, и мушкетеры. Малыши, сидящие в колясках, были одеты зайчиками и собачками. Мимо прошла супружеская пара, держащая за руки такого маленького ребенка, что его было не разглядеть за извивающимся ребристым драконьим хвостом. Люди хлопали в ладоши, шутили и смеялись. Чарлин с удовольствием отметила, что даже суровое лицо Джозетт смягчилось, она улыбалась. «Нужно будет отпроситься посмотреть колонну ростовых кукол», – подумала Чарлин. Она испытывала совершенно детские ощущения счастья и восторга, когда наблюдала за шествием со стороны. В прошлом году она была в числе дефилирующих, наряженная львицей. Фотографии прошлого карнавала собрали рекордное число «лайков» в фейсбуке и твиттере. Внезапно грянула музыка, и колонна продолжила движение. Ковбои сменялись рыцарями, за рыцарями шли маленькие серьезные девочки, наряженные японками с красиво убранными волосами, затем снова девушки, теперь уже в желтых перьях, с огромными подковами за спинами. Каждый год разные группы участников делали все возможное и невозможное, чтобы перещеголять остальных. Подготовка к новому карнавалу обычно начиналась сразу после окончания предыдущего. Чарлин с беспокойством посмотрела на небо. Ей не хотелось, чтобы зрелище было испорчено дождем.

Наконец участники, замыкающие колонну, медленно прошествовали мимо «Последнего прию та». Большинство зрителей завороженно двинулись следом…

…Высокий седой мужчина в дорогом сером плаще отстал от толпы и стоял напротив кафе, глядя прямо на вход. Лицо его не выражало никаких эмоций. Из груди мужчины торчала коричневая рукоятка ножа. Чарлин улыбнулась, принимая это за очередную инсценировку. Мужчина покачнулся и упал на мостовую. Когда Чарлин наклонилась над ним, все еще неуверенно улыбаясь, он разжал побелевшие губы и прошептал:

– Белая собачка…

* * *

Когда боль стала совсем невыносимой, Маурицио прокрался на цыпочках в спальню родителей и разбудил отца. Синьор Аззопарди просыпался мгновенно. Вот и сейчас, не задавая лишних вопросов, стараясь не потревожить жену, он вышел в зал, осмотрел распухшую посиневшую руку сына и, подумав минутку, пошел одеваться. По дороге в госпиталь Маурицио рассказал о случившемся. Синьор Аззопарди имел много хлопот с младшим сыном. В отличие от старших брата и сестры, выросших как-то незаметно и живущих как все нормальные молодые люди их возраста, этот сын постоянно являлся причиной головной боли родителей, соседей, школьных учителей, а впоследствии и университетских преподавателей. Отец уже и не знал, гордиться ли успехами сына на выбранном им поприще – Маурицио окончил экономический факультет, нашел работу бухгалтера и теперь получал вторую специальность – химика, являясь гордостью факультета, победителем международных студенческих конкурсов, любимцем самых дотошных и придирчивых преподавателей, – или сожалеть о том, что с таким усердием старался привить мальчику любовь к знаниям, науке и экспериментированию.

На приеме в госпитале дежурила уже знакомая медсестра. Она тоже узнала постоянного посетителя приемного отделения и сердито поджала губы.

– Синьор Аззопарди, не ожидала увидеть вас так скоро. Не прошло и месяца после вашего последнего посещения. Наш юный джентльмен снова представляет угрозу для общества?

– Надеюсь, на сей раз это не так, – отец старался оставаться вежливым. – Хотя вынужден признаться, мы еще не провели расследование.

Маурицио закатил глаза к потолку.

– Полицию вызывать? – все еще грозно вопросила медсестра. Но увидев руку пациента, мгновенно переменила тон. – Подождите одну секунду, я, пожалуй, провожу вас к доктору! – Она собрала какие-то бумажки на столе, позвала другую дежурную сестру и они направились к лифту.

Доктором оказался легкомысленного вида молодой человек с вытянутым лошадиным лицом и длинными дредами за спиной, с ним они еще не встречались. Он раскачивался на стуле и весело глядел на лицо парня, явственно припечатанное вчерашней вечеринкой.

– Говорите, большой паук? – усмехаясь, нараспев проговорил он. – Алкоголь вчера принимали?

– Какое это имеет отношение к делу? – недовольно пробурчал Маурицио.

– Что и в каких дозах?

Маурицио прикинул, какой будет реакция медперсонала, если он перечислит все разновидности спиртных напитков, принятых накануне, и решил воздержаться от ответа.

Доктор с некоторым изумлением рассматривал руку пострадавшего. Она распухла до такой степени, что кожа, казалось, вот-вот лопнет с оглушительным треском. Пока медсестры брали кровь на анализ, делали укол и готовили компресс, Маурицио стойко хранил молчание. Его репутация в этом госпитале была изрядно подмочена. Он попадал сюда с завидной регулярностью с травмами, полученными в результате научных экспериментов.

Еще в четырнадцать лет Маурицио обнаружил особенный интерес к химии и физике, точнее, к тем их разделам, которые лежали в основе пиротехники и взрывного дела. Ему было интересно все, что связано с этой областью знаний: характер пульсации газового пузыря при подводных взрывах, распространение звуковых волн при взрывах в воздухе, новые механизированные способы заложения взрывчатых веществ и, конечно, их устройство. Разумеется, Маурицио вовсе не был потенциальным террористом. Его интересы ограничивались чисто научными теоретическими и практическими разработками. Неожиданно он нашел себе приятеля по интересам. Вильям учился в параллельном классе. Славная парочка проводила многие часы за поиском информации в Интернете, чтением учебников, какие только можно было добыть, и конечно, попытках применить свои знания на практике. Самым сложным было найти место для проведения экспериментов. Домашние апартаменты и школьные классы давно уже пережили стресс и были исключены из числа возможных опытных площадок после жестоких репрессивных мер, принятых родителями и школьной администрацией. Решено было работать на открытом воздухе. Мальта – маленькая страна с поистине неисчислимым количеством достопримечательностей. Даже если вы находитесь в незаселенном месте, на расстоянии пятисот мет ров обязательно найдется какая-нибудь интересная пещера, руины древних построек или колодец римских поселенцев. Даже поздним вечером, не успевали приятели заложить взрывчатое вещество в укрытой яме, как из-за соседней скалы обязательно появлялся припозднившийся турист с блаженной улыбкой на лице, а за ним хороводом следовало семейство: жена, целый выводок детей и собака. К тому же, после проведенного взрыва нужно было вовремя убраться восвояси, поскольку полиция приезжала быстро. Неудивительно, что травмы друзья получали регулярно. В полицейском участке их тоже принимали как родных. Отец горько шутил, что штрафы он платит так же аккуратно и регулярно как и налоги.

Вернувшись в кабинет доктора, Маурицио увидел следующую картину. К присутствовавшим прибавился неизвестно откуда взявшийся Микки. Он демонстрировал собравшимся останки большого паука, зажатого между двумя стеклами. Доктор, синьор Аззопарди и медсестра озадаченно и тревожно рассматривали насекомое, которое даже будучи мертвым продолжало внушать страх и отвращение.

– Очень странная история, – бормотал доктор, ставший теперь серьезным и сосредоточенным. – Пожалуй, стоит сделать дополнительные уколы, Мэри. Не могли бы вы оставить нам это для исследования?

– Конечно, для этого я сюда и приехал, – ответил Микки.

– Мы дадим вам освобождение от работы на три дня, но завтра лучше было бы явиться для повторного осмотра, – обратился доктор к Маурицио.

– Я лучше поеду на работу, в крайнем случае уйду пораньше, – заявил Маурицио. – Чувствую себя уже намного лучше.

Они заехали домой за Айри, и синьор Аззопарди вызвался отвезти их в Валлетту.

– Необходимо ужесточить административный контроль над любителями всяких экзотических тварей, – ворчал он по дороге. – Скоро по городам будут ползать гигантские крокодилы.

Забежав в кабинет, Маурицио схватил бумаги, запер Айри в подсобке и поторопился в налоговый департамент. Карнавал карнавалом, но текущие поручения приходилось выполнять.

На обратном пути юноша все же задержался посмотреть на праздничную колонну, всматриваясь в лица девушек. Где-то здесь должна была шествовать Агнес. В этом году она была девушкой-летучей мышью.

Подойдя к кафе, Маурицио остолбенело уставился на происходящее: Чарлин обнимала за шею распростертого на мостовой мужчину, лицо которого было закрыто прядями ее волос. На секунду ему показалось, что она наклонилась, чтобы поцеловать лежащего. У мужчины была странным образом вывернута нога, и юноша подумал, что лежать ему должно быть очень неудобно. Вокруг начала собираться толпа зевак.

Дальнейшие события развивались по знакомому сценарию. Прибыла «скорая помощь», констатировали смерть, ждали полицию. Полицейских на этот раз прибыло еще больше. Руководили их действиями двое – молодой офицер, которого Маурицио уже видел в прошлый раз, и приземистая некрасивая женщина средних лет, которую слушался, видимо, и первый. Лоренс горестно разводил руками, проклинал всех убийц на свете и причитал, что кафе скоро станет банкротом, если его нужно будет закрывать снова и снова.

– Они что, не могут найти более подходящего места для своих разборок? – возмущался он. – Скоро придется менять вывеску с «Последний приют» на «Распоследний приют», а еще лучше – «Прощальный привет».

Наконец суета улеглась, тело увезли, толпа зевак рассеялась, двери были закрыты, и полиция приступила к снятию показаний.

Еще через два часа все собрались в кругу, раздвинув столы посреди зала. В центре круга, прижав уши к голове, заискивающе глядя исподлобья, неуверенно повиливая облезлым хвостом, затравленно озирался Буэнос-Айрес. Пес совершенно не понимал, чем вызвано такое преувеличенное внимание к его персоне и не ждал от этого ничего хорошего.

Полтора месяца назад сердобольная Бернардетт подобрала это тощее чумазое создание, настоящий блошиный раек, на какой-то помойке. Она принесла его в кафе, где его накормили, отмыли, продезинфицировали и закрыли в подсобке до следующего утра. Всеобщий совет постановил, что взять домой бедное животное никто не может в силу различных обстоятельств, и Маурицио было поручено отвезти его в приют для бездомных животных во Флориане. Приют был достойным учреждением с давней богатой историей и хорошей репутацией, поэтому даже Бернардетт, хоть и прослезившись, согласилась, что это будет лучшим решением. Каково же было всеобщее изумление, когда через два дня, придя на работу, Лоренс обнаружил на пороге кафе дрожащего от холода, но явно довольного собой пса. Пса накормили и снова отправили по назначению, где обустроили в клетке понадежнее. Через несколько дней его усыновила какая-то семья, о чем радостно сообщил коллегам Маурицио, которому было поручено проследить за судьбой найденыша. Еще через сутки доходяга со счастливой улыбкой на морде встречал на пороге кафе ошеломленных работников. Точка. Бурные аплодисменты. Такая настойчивость тронула сердца и, уладив формальности с приютом и несостоявшимися владельцами, его оставили при кафе, определив зверю место дислокации в подсобке. Выдвинуто было два условия: пес ни при каких обстоятельствах не должен был появляться на кухне и в зале, и не должен был каким-либо образом мешать работе заведения. Что и говорить, но при таком несносном характере эти условия он нарушал со свойственным ему упорством. Любимым его занятием было неожиданно появляться в самых неподходящих местах и пугать лаем или хватать за брюки новоиспеченных попечителей и, что еще хуже, гостей кафе. Пес отъелся на казенных харчах, перестал поедать бумагу и целлофановые пакеты, как делал это вначале, но мало-мальски пристойного вида так и не приобрел. Он продолжал оставаться задрипанным чахлым существом с повадками мелкого хулигана и манерами веселого бродяжки. Имя ему подбирали в течение недели. Рассматривались самые различные варианты от «Прощелыги» до «Инфекционно-бактериологической единицы имени Шкремби» (наш санитарный инспектор). Кличка прижилась, когда Лоренс пообещал любому, кто избавит его от этой назойливой скотины, билет до Буэнос-Айреса и обратно. Все хулиганские выходки пакостника сопровождались такой нежной улыбкой, а сам он настолько мало напоминал собой нормальную собаку, что даже синьор Шкремби смотрел на его присутствие в учреждении питания сквозь пальцы. Санитарный инспектор только добродушно повторял, что надо бы изолировать собаку понадежнее. Лоренс зловредно уверял, что это добросердечное отношение продлится ровно до того момента, когда Айри сожрет кожаный портфель синьора инспектора.

Обо всем этом детально рассказали инспектору Ричарду и старшему инспектору синьоре Каруана. Теперь собравшиеся с сомнением рассматривали незадавшееся божье творенье, пытаясь разглядеть в нем намек на мотив произошедшего убийства.

Синьора инспектор, наверное, уже в десятый раз уточняла показания свидетелей.

– Да, – устало объясняла Чарлин, – я точно слышала эти слова. Он успел произнести только «белая собачка». Да, он сказал это совершенно отчетливо. Нет, ошибки быть не может.

Нет, никто из работников кафе потерпевшего никогда не видел либо не может вспомнить. Нет, абсолютно никаких соображений по этому поводу у персонала нет. Нет, документов рядом с телом никто не находил. Может быть, убийца успел забрать их и унести с собой?

Инспектор Ричард уже в третий раз ощупал несчастного пса, осмотрел на предмет наличия скрытых татуировок и даже заглянул ему в пасть. Айри скалил зубы, щерился, скулил и умолял о помиловании.

Выражение лица Мишель Каруана не внушало оптимизма. Второе происшествие прямо у порога заведения уже открывало статистический счет. Маурицио подумал о том, что сосредоточенная и серьезная маска на лице синьоры инспектора даже красит эту женщину. Она точно не была победительницей конкурса красоты. Слегка выдающаяся вперед верхняя челюсть и блестящие черные глаза придавали ей сходство с обезьянкой. Правда, с очень умной обезьянкой, тут же одернул себя юноша. Ее взгляд был проницательным и цепким.

Ее напарник производил совсем иное впечатление. Если бы не офицерская форма, молодой человек вполне сошел бы за одного из жиголо, вечно крутящихся в курортных городах. Маурицио легче было представить его галантно переводящим через дорогу пожилую даму, чем раздумывающим над уликами над бездыханным телом. Даже в эту минуту инспектор успевал украдкой поглядывать на расстроенную Чарлин. Не иначе, имел намерение утешить девушку.

– Итак, подведем некоторые итоги, – заявила синьора инспектор. – Никто не должен покидать остров. Сейчас инспектор Ричард возьмет у каждого из вас соответствующую подписку. Все должны соблюдать осторожность и внимательно присматриваться к каждой мелочи, которая случается вокруг вас. В случае если кто-то вспомнит о чем-либо, что покажется ему важным и даже не совсем важным, немедленно прошу сообщить нам. Собаку необходимо завтра утром доставить в лабораторию, где ее осмотрит наш специалист. Кафе может продолжать работу, но мы будем вынуждены еще раз и более подробно опросить всех присутствующих. Думаю, это удобнее будет сделать в участке. И начнем мы… пожалуй, с синьора МакЛоана.

И, повернувшись к Лоренсу, ехидно уточнила:

– Вы ведь имели в прошлом неприятности с законом?

* * *

Лоренсу снова снился Продромос Герантиди. Продромос Герантиди был ангелом. Правда, выглядел он не слишком привычно для жителей заоблачного мира. Он хромал на одну ногу, а когда уставал, еще и левое крыло приволакивал. Однако сегодня он смотрелся бодрым и даже деловитым. На столе перед ним лежала развернутая карта автомобильных дорог Финляндии, и ангел с помощью длинной железной линейки Лоренса отмерял на ней какие-то расстояния и ставил отметки карандашом. Он даже насвистывал «Чувствую себя хорошо» Джеймса Брауна, хотя и много врал – музыкальный слух его всегда оставлял желать лучшего. Лоренс с нежностью смотрел на ссутуленную спину и ждал. Во снах Герантиди никогда не отвечал на приветствия и вопросы, будто поначалу не замечал присутствия посторонних, а может, просто предпочитал начинать разговор первым. Лоренс заметил, что всегда буйные и непослушные, а теперь ставшие совсем седыми волосы Продромоса начали редеть, намечая круглую лысину. Ангел повернулся и жизнерадостно подмигнул.

– Ну говори, какое твое заветное желание? – требовательно спросил он, почесывая линейкой затекшую спину.

– Хочу дом. Свой. Чтобы окна – на море, – Лоренс не колебался с ответом, потому что многие годы желание у него было одно и то же.

– Зачем тебе? – поморщился ангел и зажег огонь под наполненным водой чайником.

Лоренс пожал плечами.

– А мне сегодня на допрос, – зачем-то пожаловался он.

Герантиди досадливо отмахнулся и поковырял пальцем засохшие капли масла на плите.

– Не носи очки, привыкнешь – зрение еще больше испортится, – проговорил он и начал растворяться в воздухе.

Лоренс вздохнул и перевернулся на другой бок, но через минуту заставил себя встать и выключить чайник.

* * *

Бернардетт в забытьи мечется от двери к двери. В свете последних событий нервы у нее совсем расшатались. Наша нимфа бесхитростна, и я давно научился читать ее мысли. Бредет по направлению к кабинету: нужно поторопить девочек. Бросает расстроенный взгляд в сторону подсобки: и не забыть прогулять Айри перед поездкой в лабораторию. И не кормить. От волнения пес вполне может оставить о себе память, обгадив служебное помещение (злорадная усмешка). Замирает перед дверью кабинета: забыла, зачем туда направлялась. Разворачивается в обратную сторону и идет в зал проверить доел ли Игорь свой омлет. У входа в зал снова замирает и устремляется в сторону кухни: переживает за Лоренса и размышляет, не сказать ли ему несколько слов поддержки перед допросом. Передумывает, боится сглазить, а может, не хочет задеть за больное. Впрочем, Лоренса на кухне и нет. Пять минут назад я наблюдал, как они с Маурицио хохотали в кабинете, издеваясь над Марселиной:

– О мадонна! Марси, зачем тебе учебник по экономической географии? Ты решила укрепить свои знания в этой области?

Бедная девочка – клептоманка. Самая настоящая, с серьезным стажем. Во всех отношениях порядочная синьорина из хорошей семьи испытывает болезненное влечение к мелкому воровству. При этом тащит совершенно не нужные ей вещи. Иногда по утрам девочки разглядывают ее добычу: полудетские браслетики из дешевой бижутерии, открытки из чужих почтовых ящиков, махровые носки с прилавка соседнего магазина, пачки сигарет, хотя сама не курит. Между прочим, никогда не берет деньги или по-настоящему ценные вещи. Когда девочка пришла к нам на работу, у нас состоялся очень интересный разговор.

– Я хочу у вас работать. Но вы меня не возьмете.

– Да? Интересно, почему? Ты неряха?

– Я – САМАЯ ЧИСТОПЛОТНАЯ ДЕВУШКА НА СВОЕЙ УЛИЦЕ! – Возмущению нет предела.

– Тогда что? Проблемы с дисциплиной?

– Никогда! – уверенно заявляет она.

– У тебя паразиты? – я начинаю терять терпение.

Она заливается краской и смотрит в сторону.

– Хуже. Вы точно меня не возьмете.

Ну что может быть хуже паразитов в нашем бизнесе? Меня одолевает любопытство.

– Видите ли… я… даже не знаю как сказать… – Внезапно она разражается потоком слез. И тут наконец достает из сумочки ручку с золотым пером. МОЮ ручку с золотым пером. Ручку с золотым пером, которую я держу при себе для особых случаев. Ручку с золотым пером, которую я ношу ВО ВНУТРЕННЕМ кармане пиджака. Я обалдело смотрю на нее, потом осторожно начинаю себя ощупывать. Ручки не нахожу. Совершенно не представляю, когда девочка успела меня приобнять!

– Ну ты даешь! – вырывается у меня. И тут она рассказывает все о своем пристрастии, о том, как раскаивается каждый раз, как горячо молится в церкви, прося у Бога избавить ее от странной мании.

На работу мы ее взяли. Сразу же обговорили условие: из кафе ничего не выносить. Регулярно консультироваться у психотерапевта. Расходы берем на себя. По возможности сдерживать свои порывы и стараться регулировать свое поведение. Нужно сказать, что Марси свято выполняет обещание. Каждому новому работнику тут же сообщает о своей особенности. Ни у кого из нас никогда ничего не пропадает. К психотерапевту ходит. К своим трофеям моментально утрачивает всяческий интерес и вместе с нами пытается даже исправить содеянное, когда это возможно. Например, в прошлом месяце Джозетт и Чарлин повеселились на славу, подкидывая те самые махровые носки обратно на прилавок магазина. Все мы сходимся на том, что прогресс очевиден. И вообще, она – славная девочка.

Лоренс отдает последние распоряжения Маурицио, который согласился подменить его на время отсутствия. Они надевают на Айри поводок и направляются к выходу. Я прошу Лоренса не забыть мою вчерашнюю просьбу: он должен заказать маме конфеты от имени Британского общества ирисоводов (глуповато, конечно, но лучше, чем гастроэнтерологическое общество, которое он выбрал две недели назад). Я не говорю ему ободряющих слов, Лоренс – человек бывалый, выкрутится.

У Винсента в глазах сегодня нездоровый блеск. Несколько минут я наблюдаю, как они с Игорем отмеряют на весах порции ингредиентов, из которых я опознал только молотый имбирь и мяту, – значит, изобретается новый рецепт, скорее всего, десерт.

Кафе заполняется посетителями. Из знакомых – только голландцы, черт бы их побрал! Не попались бы они на глаза хитроумной сеньоре Каруана. Второй день карнавала, клиентов будет много. Но Бернардетт настаивает на поездке в госпиталь, отказать ей я не могу. Мы собираем подарочные корзины, отрываем Игоря от создания замысловатого блюда (между прочим, люди ждут свои заказы, Винсент!) и идем к выходу. Внезапно дверной проем заслоняет внушительная грудь, сегодня слегка прикрытая куском ярко-зеленой ткани. Русалка занимает свой пост! Я благословляю Господа за Его милость и, вежливо пропустив даму, выскакиваю из дверей, пока она не успела накинуть на меня сеть. Бернардетт обменивается приветственными словами с гостьей.

По дороге мы, конечно же, обсуждаем события последних дней. Вот тебе и страна с практически нулевым уровнем преступности! Неудивительно, что полиция так энергично взялась за расследование. И уж совершенно невероятно, что наш бедолага Айри может быть замешан в этой истории.

– Откуда мы знаем, – тревожится Бернардетт. – Может, он имеет темное прошлое? Вдруг он был любимой собачкой супруги какого-нибудь президента? Потерялся во время официального визита на Мальту. Теперь его разыскивает Интерпол.

– Ну да, а секретные агенты политической оппозиции убивают каждого, кто знает о его местонахождении, видимо, чтобы насолить президентше.

– Или под шкурой у него секретный передатчик, который помогает нашим конкурентам выведать секреты мастерства Винсента.

– Или он сам – шпион другого государства…

– Посланник инопланетян. Вообще робот!

У Игоря загораются глаза, мальчик понимает английский лучше, чем говорит. А теперь стараниями Одетты знает уже несколько фраз на мальтийском.

Мы оставляем машину за углом и тащим тяжелые корзины к входу. Я мысленно благодарю полезные изобретения человечества, такие, как лифт, например.

– Кому бы я не поскупилась на памятник, так это изобретателю стиральной машины, – ни с того ни с сего заявляет Бернардетт.

Мы отправляем Игоря к матери, а сами решаем сначала навестить пострадавшего господина. Синьор Гюнтер выглядит достаточно жизнерадостным и явно обрадованным нашим приходом. Мы немного болтаем с ним по-немецки, что тоже доставляет ему удовольствие. Оказывается, его жена также училась в Цюрихском университете прикладных наук, правда, не на искусствоведческом отделении, а в Педагогическом колледже. Он говорит, что врачи обещают выписать его через неделю и сетует, что не успел посмотреть Гипогей, чего ему так хотелось, и посетить Гозо. Добрая Одетта обещает подумать над этим.