Текст книги "Два лица Пьеро"

3

Следователь Седов вернулся домой за полночь. В его практике это было первое такое странное дело. Из здания следственного комитета почти все уже ушли, и только он сидел, глуша кофе, перед компьютером и изучал все, что мог найти в интернете о крупном московском бизнесмене Владимире Ивановиче Залетаеве. Он редко давал интервью, на вопросы журналистов отвечал коротко, по существу. О личной жизни не рассказывал. Сеть супермаркетов «Бони». Солидная реклама по телевидению, баннеры, билборды по всему городу с изображением румяной девушки, прижимающей к пышной груди корзину, наполненную продуктами. В полицейской базе Залетаевым и не пахнет. Законопослушный гражданин. Хороший семьянин, если судить по молодой красавице жене, детям и уютному загородному дому. Его смерть была признана естественной, но что-то подсказывало Седову, что бизнесмена убили. Отравили. Да, он так и сказал Жене: если бы не покушение на детей, никому бы и в голову это не пришло. Но покушение-то было! Убийца пробрался в детскую и принялся палить из пистолета. Внаглую. Почему не прошел в соседнюю спальню, где спала хозяйка с детьми? Что его остановило? Получается, что все-таки он и не собирался убивать. А просто напугал. Зачем? Быть может, вдове поступило какое-нибудь предложение – скажем, продать бизнес, – а она не согласилась, и теперь вот начались прямые угрозы, запугивание? Но не слишком ли это жестоко? А что, если бы дети были в своих кроватках?

За ужином он рассказал обо всем этом сонной жене Саше. Она, едва оправившись от родов, училась быть хорошей матерью, с рук не спускала их маленькую дочку, мало спала и почти ничего не ела. Только пила чай с молоком.

– Нет, Валера, ее не напугать хотели. Детей хотели убить, да только у них ничего не вышло. Какой ужас ты мне на ночь рассказал! Бедная эта твоя Залетаева! Такое пережить! Ты посоветовал хотя бы ей уехать? Или спрятать детей?

– Да, Саша, я так ей и сказал. Но у нее и без меня советчиков много.

Он рассказал ей о рыжей бабище.

– Да, правда странная компания. Ты давай, чай допивай и иди ложись, разве можно вот так допоздна задерживаться на работе? Ты же теперь семейный человек, Седов, у тебя дочка есть. Манечкой зовут, не забыл?

Он обнял ее и усадил к себе на колени. Подумал, что такие богатые люди, как Залетаевы, живут все-таки в каком-то другом измерении. Все преступления, совершаемые в их среде, связаны с большими деньгами – наследством, желанием прибрать себе чужой бизнес, украсть деньги, провернуть мошеннический ход… Они словно забывают о простых радостях, о любви, о том, что можно жить просто и счастливо без миллионов. Он поцеловал жену.

– Знаешь, эта Женя – совсем девчонка. Не похожа на жену миллионера. Да и женского в ней как будто бы мало… Если бы я не знал, что она вдова Залетаева, принял бы ее за его дочь. Что-то в ней есть такое, угловатое, мальчишеское… Нет, она не грубая, в ней нет ничего от мальчика, но она сущий ребенок. И вот теперь – вдова.

– Пойдем спать… Хватит уже о работе.

Она не сердилась на него. Поняла, отчего он так встревожен. Ведь у них в спальне тоже стоит детская кроватка.

4

Если закрыть ладонями, как в детстве, глаза – вот он был ночной кошмар, а теперь его словно и нет! – то им четверым, Жене, Кате и Ванечке с Машей, предстояла веселая поездка за город, в деревню, расположенную в двадцати километрах от МКАДа, в ужасный и захламленный домишко с ватагой немытых детей, полупьяным мужем Семеном, густыми клубничными зарослями, молодой редиской и луком. Во всяком случае, именно такая картинка рисовалась, когда Катя сказала, мол, айда ко мне, там уж вас точно никто не найдет. Еще она говорила что-то про пруд, где вода уже теплая, про лодку, на которой можно покататься, про уху на ужин.

После того как дом покинула недружелюбная компания официальных представителей правоохранительных органов и экспертов, от души поработавших в детской, снимая отпечатки пальцев и выковыривая пули из кроваток, Женя вздохнула с облегчением. Дети уже проснулись, были вялыми и плакали; Вика кормила их кашей, Катя, уговорив Женю сменить обстановку и поехать к ней в деревню, деловито собирала детские вещи, укладывая их в большую дорожную сумку.

Женя, уединившись в кабинете мужа, открыла сейф, взяла все наличные – их оказалось не так уж и много, – потом разложила на столе все свои банковские карты (за исключением одной, которую положила себе в кошелек), прикрепила к каждой листок с паролем, запечатала две из них в отдельные конверты, надписав их, остальное сложила в большой конверт, заклеила его и сунула в карман своей джинсовой куртки. После чего сделала один звонок, который длился не больше двух минут. Вот теперь у нее оставалось немного времени, пока дети завтракают, чтобы найти среди своих бумаг, документов, одну важную именно сейчас записку с прикрепленной к ней фотографией. Чувство жестокой досады, что она в свое время не придала значения этому снимку и всему тому, что было с ним связано, не отпускало ее. Ей было стыдно за свое легкомыслие.

Потом она поднялась на самый верх, в мансарду, где в тайнике хранился пистолет. Его она тоже сунула в карман куртки. Спустилась, вывела уже одетых детишек на крыльцо, попросила Катю проверить, везде ли в доме все в порядке, все ли окна закрыты, выключены ли газ и электричество, поручила Вике закрыть дом и гараж, после чего все уселись в белый «Мерседес» Жени, выехали за ворота, которые за ними автоматически закрылись (охранника Седов отпустил, взяв с него подписку о невыезде), и покатили по нарядной, украшенной вазонами с цветами дороге вон из поселка.

На развилке Женя остановила машину, вышла и попросила выйти Вику с Катей. Хрупкая и одетая в джинсы и майку Вика и сарафанистая, такая неуклюжая, с красным мокрым от пота лицом Катя составляли какой-то клоунадный контраст. Жене показалось, что Вика догадывается, что сейчас должно произойти. Катя же почему-то постоянно оглядывалась, словно боясь, что ее может сбить проезжающая мимо машина.

– Девочки, я вас очень люблю и доверяю вам, как самой себе. Но за вами могут следить, те, кто хотел… ну, вы понимаете, о чем я… Словом, вот вам денежки, – Женя дала каждой по конверту. – Вызовите такси и поезжайте домой. Вика, я заплатила тебе за месяц вперед. Думаю, что, когда мы вернемся, когда все закончится, мы обязательно встретимся. Ты знаешь, как дети привязаны к тебе, как любят тебя. А тебе, Катя, я решила помочь с покупкой инкубатора и доильным аппаратом. Я сама найду вас, когда вернусь. А сейчас нам нужно исчезнуть. Спасибо вам за то, что всегда были рядом со мной.

– Мать, ты что, спятила? Ты куда собралась-то? – Это была Катя. Она держала конверт дрожащими руками и выглядела растерянно.

Вика же, понимающе кивнув головой, бросилась обнимать Женю.

– Это правильное решение, Женечка. Я тоже бы так поступила. Те, кто следит за вами, конечно же знают, где мы живем, а потому могут найти. Так что поезжайте.

Женя быстро села в машину, оглянулась, чтобы проверить, что дети сидят в своих креслицах пристегнутые, и машина рванула по шоссе. Через пару километров она остановилась и выбросила в траву свой телефон. Вот теперь можно ехать дальше.

Ощущение нереальности происходящего не покидало ее. Проплывающие мимо леса, сады, какие-то станции, придорожные кафе – все казалось декорациями тревожного сна.

Она свернула с шоссе, нырнула в голубоватый сумрак сосновой рощи и покатила по лесной дороге в сторону дачного поселка, где проживали супруги Борисовы. Ее недавний, из оскверненного дома, звонок прозвучал для них явно набатом – они встретили ее у ворот, испуганные, на лицах паническая торжественность, как если бы только что объявили войну. Высокие сосны окружали крепкий добротный двухэтажный дом с тяжелой крышей шоколадного цвета. Стены дома казались нежно-зелеными от молодого еще, в нежных июньских побегах, дикого винограда, вросшего в кожу дома.

– Господи, Женечка! – Татьяна, случайно загоревшая на своих грядках, в съехавшей набок шляпке и желтом ситцевом платье, обняла Женю, – Вот, казалось бы, ты произнесла всего-то пару фраз, но каких!!! Да мы здесь чуть с ума не сошли, ведь правда, Гриша?

Григорий Борисов между тем уже вытаскивал из машины лопочущих детей, целовал их в розовые мордашки, сюсюкал с ними, брал по очереди каждого на руки, прижимал к себе, как сокровища.

– Господи, Ванечка-то как подрос! Прямо мужичок! И джинсы у него модные, и футболка какая красивая! А Машенька? Красавица, ну прямо вся в мать! Пойдемте-ка в дом! Кто тут сейчас будет кушать клубничку?

Татьяна, провожая его взглядом, покачала головой.

– Он как услышал от тебя, что в детей стреляли, стал белый как мел. Честно. Такое потрясение! А ты неплохо держишься. Молодец. И правильное решение приняла. В таких ситуациях нельзя теряться, надо действовать.

– Татьяна, мне надо поговорить с вами… Все не так просто, как вам могло показаться.

За чаем на террасе она объяснила, как представляет себе дальнейшее развитие событий.

– Послушайте, я не могу рисковать еще и вами, а потому прошу вас на время уехать куда-нибудь отсюда. Предположим, в какой-нибудь санаторий. Вот, я привезла вам все свои деньги, – она выложила на стол пухлый конверт, разорвала его трясущимися руками, и из него выпали деньги и банковские карты, – Здесь и наличные, и карты с паролями… Попросите надежных людей, друзей или соседей, присмотреть за вашим садом-огородом, пусть поливают-пропалывают, заплатите им щедро. Те люди, что решились на такое – стрелять в моих детей, – готовились к этому, значит, кое-что знают о нашей семье, обо мне, о моих друзьях.

Пока Женя говорила, почувствовала себя плохо, стала задыхаться, вышла на свежий воздух. Рассказала, прислонившись к каменной садовой раковине, как резко и не по-человечески ей пришлось только что расстаться с самой близкой своей подругой Катей и няней Викой.

– Ох, наверняка снова ей денег дала… – проворчала Татьяна, которая никогда не скрывала своей неприязни к Кате. – Что у тебя с ней общего, никак понять не могу…

– Да мы же с ней с детства дружим, еще с тех времен… Дядя Гриша, – обратилась она к мелькающему в кухонном окне Борисову, который, конечно же, все слышал, – вы же все знаете, объясните Татьяне, что Катя – близкий мне человек. Что она, хоть и постарше меня, но подруга, она из той еще жизни, когда мы с папой питались одной гречкой!

– Да не слушай ты Татьяну! – весело отозвался Григорий, занятый детьми, – Мы вон сейчас сырнички покушаем, правда, Машенька?

– Вообще-то, они только что завтракали…

– Так уже обедать пора! – воскликнула Татьяна. – Время-то – второй час!

– Они спали очень долго… Даже выстрелов не слышали, представляете? А как проснулись, тут уже и Вика приехала, кашу им сварила. Таня, вы бы видели, сколько полицейских да прокурорских понаехало… Прокурили весь дом! Да только я уверена, что не найдут этих уродов. И те, кто это сделал, наверняка были в перчатках.

– Ты сядь, успокойся. Трясешься вся, того и гляди упадешь, – Татьяна подлила Жене чаю, – Бог с ней, с Катей. Знаю, что она тебе как бы по наследству от своего отца осталась, что вы соседями долгие годы были еще там, на старой квартире. И что ты не можешь бросить ее, что помогаешь ей, но вот сейчас ты правильно сделала, что не поехала к ней. Сама же рассказывала, как муж лупит ее, когда пьяный. Нечего тебе делать там, хорошо, что сюда приехала. Все, успокаивайся и не переживай.

– Вы, думаю, поняли, что мне надо уехать. Не могу бездействовать. У меня дела. Надо позаботиться о детях.

– Ты о чем? – нахмурилась Татьяна, – Ты же детей с нами оставляешь!

– Я имею в виду их будущее. Дело в том, что… Ох, мне надо бы с дядей Гришей поговорить.

– Гриша! Иди сюда!

Григорий спустился с крыльца, и, хотя он старался улыбаться, у него это не очень-то хорошо получалось.

– Слушаю тебя, Женечка. С детьми я все понял, мы сегодня же найдем по интернету более-менее приличный санаторий или дом отдыха где-нибудь поблизости, договоримся с нашими соседями…

– Только ничего не объясняйте им! – воскликнула Женя.

– Нет-нет, упаси боже! – энергично закивала Татьяна.

– А ты куда сейчас? Тебе же тоже грозит опасность! Господи, да что же это такое?! – сетовал Борисов, – Чем мы тебе еще помочь можем?

– Поскольку я совсем не понимаю, откуда ветер дует и что этим уродам нужно от меня…

– Как что? Ясное дело – бизнес Володин! – уверенно предположила Татьяна.

– Вот и я тоже так думаю, – сказала Женя. – Скорее всего, это бандиты… Хотя я-то думала, что подобные истории остались как бы в прошлом. Словом, я честно скажу – готова отдать все, только чтобы меня с детьми оставили в покое. Пусть покажут уже свое лицо, пусть позвонят или напишут, чего они хотят, и я все отдам.

– А что, еще не звонили? Ты совсем никого не подозреваешь?

– Подозреваю. И постараюсь с этим разобраться. Приду и скажу, что готова все отдать… Но, чтобы мы не остались совсем уж на улице и без средств к существованию, я поеду… Нет, пока не скажу, куда поеду. Лучше вам совсем ничего не знать. Ну, а теперь самое главное. Дядя Гриша, поскольку мы сейчас как слепые котята и не знаем мотива преступления, а просто пытаемся понять, догадаться, что вообще происходит, я не могу оставить без присмотра «Бони». А потому я хотела бы составить на вас доверенность на ведение всех моих дел здесь. Генеральную доверенность.

– Что? Женя!!!

– Ну не на Катю же ей составлять доверенность или на няню! – всплеснула руками Татьяна, – Что еще ей остается делать?!

– Я понимаю, что вы – учитель физики и далеки от бизнеса, как и я. Но я знаю человека, который поможет вам в делах.

– Кажется, его зовут Кирилл, да? Правая рука Володи.

– Нет, ни в коем случае. Я его уволила. Пока еще не официально, но он уйдет и не будет вам мешать. Это я беру на себя. Так вот, в головном офисе, на Варшавке – вы знаете, где это, – отдел бухгалтерии возглавляет скромный такой человек по фамилии, запоминайте или запишите – Румянцев Сергей Петрович. Очень преданный Володе человек, толковый, большая умница. У него характер не боевой, он очень неуверенный в себе человек, об это я знаю, конечно, от Володи, и потому он не стал директором. Так вот, в него надо вдохнуть эту самую уверенность, объяснить ему, что только с его помощью мы сможем удержать на плаву бизнес. Вы можете от моего имени задавать любые вопросы, он сам вам подскажет, как быть, что сделать… А я с ним предварительно переговорю. Звоните нотариусу, любому… Пусть немедленно приезжает сюда. Я заплачу сколько нужно.

– Гриша, звони Кузнецову, он приедет, я его знаю. Поможет.

– Вот и отлично, подождем. А мне надо бы поспать. Я не уверена, конечно, что мне удастся это сделать, но просто боюсь потерять сознание.

– Правильно, Женя. Пойдем в дом, я постелю тебе.

Если бы ей кто сказал, что она, привыкшая во всем и всегда полагаться на мужа, вдруг разовьет такую бурную деятельность и начнет принимать самостоятельные решения, она бы не поверила. Это была словно и не она. Откуда все эти мысли, эта четкая расстановка приоритетов, план действий? Ею словно кто-то руководил. Да, был бы жив Володя, он бы удивился, может, порадовался за нее. Оценил бы ее выбор. Все-таки Борисовы – самые близкие семейные друзья.

Татьяна постелила ей в комнате для гостей. Постельное белье было розового цвета и пахло мылом. Шторы комнаты были задвинуты, чтобы свет не мешал уснуть. А сна не было, не было! Когда у Володи были проблемы со сном, она сама учила его, как расслабляться. Вот каждую мышцу отпустить, чтобы она отдыхала. Женя легла на спину, расслабилась. Закрыла глаза. И словно закружилась на карусели – сон наконец укутал ее покоем…

Нотариус, неразговорчивый и неулыбчивый человек, приехал на новенькой BMW черного цвета. Худой, в сером костюме, похожий на большую костлявую птицу, он поднялся в дом, расположился в гостиной за столом, водрузил на него свой ноутбук. Разговор с ним был короткий. Он сразу понял, что от него требуется, вписал в шаблон данные паспортов, спросив на всякий случай, подала ли Женя заявление на вступление в наследство. Женя, усмехаясь про себя, вспомнила, как на следующий день после похорон в доме появился Кирилл с нотариусом, который и прежде вел семейные дела. Подсуетился Кирилл, побеспокоился о том, чтобы вовремя обсудила вопрос с наследством. Все проверили, выяснили, что при отсутствии завещания Женя с детьми – единственные наследники. Да если бы тот дотошный и опытный нотариус не был хорошим знакомым ставшего опасным Кирилла, она бы и сейчас пригласила его. Но береженого бог бережет. Не нужен никакой знакомый нотариус. Пусть будет вот этот, борисовский приятель.

– Вы понимаете, что передаете господину Борисову генеральную доверенность? Осознаете, что передаете ему все полномочия? Что он теперь вправе от вашего имени совершать сделки, подписывать договор, получать деньги…

– Да-да, я все понимаю.

– Хорошо. Тогда поставьте вот здесь свои подписи…

Нотариус уехал с солидным гонораром в кармане. Григорий налил себе коньяку, взволнованная такими серьезными событиями Татьяна быстро нарезала лимон, поставила перед мужем блюдце.

– Ну и дела… – она присела на краешек стула и словно боялась дышать. – Гриша, ты сам-то понимаешь, какая теперь на тебе ответственность?

– Татьяна, не пугайте его, он и так напуган. Повторяю, Григорий Сергеевич Румянцев вам поможет. Да, кстати, можете от моего имени уже официально уволить Кирилла Ракитина. Это необходимо сделать в первую очередь. Ну вот, собственно говоря, и все!

– Женечка, девочка моя! И куда же ты теперь?

– Как мы с тобой будем связываться? По телефону, думаю, глупо… – сказал Борисов.

– Никак. Пока никак. Вы зарегистрированы в Фейсбуке?

– Нет, он понятия не имеет, что это такое. Я там зарегистрирована.

– Вот и отлично. Попрошусь к вам в друзья, вы свяжетесь со мной, возможно, я буду с чужим телефоном… Ох, не знаю пока ничего, совсем… Словом, как-то разыщем друг друга, и вы будете держать меня в курсе ваших дел: как дети, здоровы ли…

– Ты далеко собралась?

– Не могу сказать. Честно.

Зная о бандитах лишь по фильмам и представив, что Борисовых пытают, она решила промолчать о свих планах.

– Если вдруг случится такое, что на вас выйдут… – Она и сама испугалась того, что сказала, – Так вот, если спросят, где я, скажите, что меня спрятал у себя следователь Седов. И добавьте, что знаете о том, что я готова пойти на все их условия, только чтобы нас оставили в покое. Что с нас хватило этих выстрелов…

– Но история странная… – задумчиво проговорил Борисов, погружая пальцы гребнем в свои белые волосы и оттягивая их в нервном порыве, словно проверяя на прочность. – Казалось бы, ну сказали бы, чего хотят, а после уж пугали…

– Да, чуть не забыла. Вот ключи от дома. Сейчас я дам вам визитку охранной фирмы, там есть один человек, его зовут Никита Вадимович, он хороший знакомый Володи. Скажете ему, что мы с детьми уехали и просили его присмотреть за домом. Он сделает все как надо. На него можно положиться. Еще, вот – визитка следователя Седова, на всякий случай. Ну вот, кажется, и все. Мне пора. Да, машину у вас оставлю, спрячьте ее к себе в гараж. Не надо, чтобы она светилась. Вы можете вызвать мне такси?

Она нашла детей на кухне сидящими за столом. Маленькие, перемазанные сметаной, они, заливаясь смехом, причину которого не могли знать взрослые, поедали сырники. Женя крепко обняла каждого, поцеловала и, чтобы не разрыдаться, выбежала из дома.

5

Такси притормозило у главного входа в офис компании «Бони». Женя расплатилась с водителем, но попросила подождать ее ровно полчаса.

Она стремительно вошла в приемную, где бывала много раз, когда приезжала к мужу, поздоровалась с удивленной секретаршей и, не сказав ей ни слова, но предчувствуя, что Кирилл находится именно в кабинете покойного хозяина, а не в своем кабинете с табличкой «Директор», распахнула дверь и ворвалась туда.

Кирилл восседал на месте Владимира Залетаева не с видом человека, который примеривает на себя чужую жизнь, а как настоящий владелец компании. Жене показалось, что он даже побрился с особой тщательностью, да и волосы причесал, явно пользуясь гелем или лаком, чтобы все было в порядке, идеально, как и полагается настоящему хозяину жизни. Темный костюм в полоску и белоснежная сорочка с галстуком рубинового цвета дополняли его образ преуспевающего бизнесмена.

В мгновение Женя оказалась напротив него, их разделял только стол с аккуратно разложенными на нем документами. Она достала пистолет и прицелилась Кириллу прямо в лоб.

– Если ты сейчас же не озвучишь, чего хочешь от меня и зачем ты покушался на моих детей, я прострелю твою башку немедленно, и, заметь, мне ничего за это не будет.

Кирилл, машинально рванув ворот рубашки, словно задыхаясь, начал сползать по креслу, страшно тараща свои и без того большие коровьи глаза.

– Ты слышишь меня? Весь кабинет будет красным от твоих мозгов!

– Ты чего, Женя? Какие дети? Мозги? О чем ты?

– Считаю до трех. Если ты прямо сейчас не назовешь мне свои условия, при которых оставишь нас в покое, предварительно не объяснив, что вообще происходит и в чем провинились перед тобой Машенька с Ваней, я стреляю!

Она понятия не имела, как заряжать пистолет, времени потренироваться и пострелять где-нибудь в лесу у нее тоже уже не оставалось. Однако она была готова шарахнуть этим тяжелейшим пистолетом Кирилла по голове со всей дури, причем не один раз. Картинка с простреленной кроваткой стояла перед глазами.

– Раз… два…

– Да постой ты! Какие еще дети? Я ничего не понимаю! Просто я подумал, что ты не разбираешься в делах, а вместе мы бы сильно поднялись, я знаю, как расшириться, у меня куча планов в голове! К тому же… – Пот уже катился по его лицу крупными каплями, – Мне надоела моя девушка, я не знал, как от нее избавиться. А ты мне всегда нравилась. Вот я и подумал, что самое лучшее, что мы могли сделать, это пожениться!

– Вот придурок! – Она еще ближе подошла к столу, пистолет был в нескольких сантиметрах от головы Кирилла.

– Да я просто напился, приехал к тебе сам не свой… Я идиот, это правда, но я не понял, при чем здесь твои дети?

– Рано утром кто-то стрелял по детским кроваткам… Я подумала, что это ты. Кирилл, если ты знаешь, кто эти люди и что им от меня нужно, скажи. Я все отдам, чтобы только нас оставили в покое.

– Да я ничего не знаю! Это не я!

Тут ее взгляд упал на портрет в рамке, который Залетаев держал на столе среди бумаг. Это был ее портрет, и он находился на своем месте, словно новый хозяин компании должен был смотреть на него с теми же чувствами, что и прежний.

– Значит, так. Убирайся отсюда, из компании. Ты уволен. Причем официально, с сегодняшнего дня. И чтобы ноги твоей здесь не было. Быстро, пока я не передумала и не пальнула в тебя!

Кирилл, спотыкаясь, выбрался из-за стола и кинулся к двери, бормоча «бешеная», «совсем спятила»…

Перед самыми дверями резко повернулся:

– Я не стрелял. Я бы не смог. Да и зачем? Я действительно хотел, чтобы мы поженились.

– Да? А кто угрожал мне, что оставит нас без средств к существованию? Что найдет какие-то несуществующие долги? Может, я все это придумала?

– Ну я придумал, нарочно, чтобы испугать тебя, дурочку… Ты же пропадешь без меня! Тебя обманут! Компания развалится…

– Пошел вон! – Женя больно ткнула пистолетом в живот Кирилла, выталкивая его из кабинета. – Не дорос еще до этого кресла, понятно? Вот пройди такой путь, как Залетаев, тогда и посмотрим.

Она быстро, чтобы не заметила секретарша, спрятала пистолет в сумку, они вышли вместе с Кириллом из кабинета.

– Зоя, – обратилась она к секретарше по имени Люда, худенькой чистенькой женщине неопределенного возраста, испуганно хлопающей ресницами, даже привставшей со своего места, словно для того, чтобы лучше услышать и понять то, что скажет ей вдова бывшего шефа, которому она всегда служила, что называется, верой и правдой. – Подготовь приказ об увольнении Ракитина.

– А кто его подпишет? – невольно сорвалось с ее языка.

– Румянцев. Пока что он будет занимать вот этот кабинет, поняла? Если будешь работать с ним так же, как и с Владимиром Ивановичем, так же честно и преданно, не буду искать тебе замену.

– Хорошо… Я поняла. Все сделаю.

Кирилл Ракитин вышел, громко хлопнув дверью. Женя вышла следом, дошла до кабинета главного бухгалтера, вошла и плотно прикрыла за собой дверь.

Сергей Румянцев, мужчина средних лет с неприметной внешностью, да еще и в сером, мышиного цвета, костюме, сидел за огромным столом перед компьютером и работал. Увидев Женю, он поднял голову и посмотрел на нее так, как если бы к нему вошел сам Залетаев. Или его призрак.

– Евгения Борисовна? Чем могу служить? – Он, как и секретарша Люда, привстал со своего места, показывая свою услужливую сутулость и длинные руки.

– Сережа, Владимир Иванович очень ценил тебя, считал тебя человеком умным, талантливым и, главное, преданным ему и нашему делу, а потому сейчас, когда его не стало, прошу тебя – помоги. Ты готов занять место главного директора и продолжать работу так, как это было при Залетаеве?

– Вы серьезно? – зачем-то спросил он, все еще не веря в услышанное. Он и сам был последнее время неспокоен, все думал, предполагал, кто станет управлять компанией. Понимал, что, скорее всего, Ракитин. Толковый парень, но ведь притащит сюда своих людей. Оставит ли его, Румянцева, в должности главного бухгалтера или нет? А тут вдруг такое предложение! И радостно, и страшно одновременно, – Я готов. Может, с коллективом, с некоторыми отдельными людьми (он имел в виду как раз Ракитина) мне будет трудновато, но все дела-то я знаю. И людей знаю, которые помогут мне разобраться.

Он никогда еще в жизни не принимал решений так быстро, резко, отчаянно. Словно бросился в ледяную воду или вообще нырнул в прорубь!

– Я не сомневалась. Поэтому-то именно к тебе уже в самое ближайшее время придет один человек, мое доверенное лицо по фамилии Борисов, и вы оба сядете и распределите все обязанности. Помоги ему, а он поможет тебе – у него есть право моей подписи, понимаешь?

– А я могу узнать, кто он такой? Борисов? – Неожиданно осмелел Румянцев.

– Друг моего отца.

– Понял. А Ракитин? Что с ним?

– Я его только что уволила. Люда сейчас готовит приказ, а ты поставишь свою подпись, понятно?

Его отпустило. Уф, вот и все. Слава богу, все останется практически без изменений. Люди, сплоченный коллектив, будут выполнять свою работу, а он, Сергей Румянцев, все проконтролирует. Отлично.

– Можете на меня во всем положиться, Евгения Борисовна. Я не подведу, – он чуть не бросился ее обнимать, расчувствовавшись. Известие о том, что Ракитин уволен, придало ему сил и уверенности.

– Вот и отлично. Ну, все, мне пора.

Женя пожала его большую теплую руку и вышла из кабинета. Она не видела, как он, сжав от радости кулаки и даже подпрыгнув на месте, высоко поднимая колени, бесшумно закричал: «А-а-а-а! Супер!»

Таксист дождался ее. Она назвала адрес, и уже через четверть часа входила в маленький офис знакомого турбюро, где они с мужем не так давно заказывали ей шенгенскую визу – они планировали отправиться на ее день рождения в Париж. И если бы не сердечный приступ, в ее спальне на стенах появилось бы еще несколько новых картин с изображениями улочек Парижа, купленных ею на Монмартре. Из каждой парижской поездки она привозила картины, сувениры, духи. Как же давно это было, или ей так кажется? Это была другая жизнь, счастливая и не очень, странная, словно она и не жила, а готовилась к какой-то другой, совсем другой жизни. Самостоятельной жизни. К свободе.

И вот теперь она свободна. И это не был развод, о котором она время о времени подумывала, потому что понимала, что в этом браке она дышит словно не полной грудью. Это была смерть, которая неожиданно окрасила прошлое, их брак, в самые светлые и радостные тона. Только после того как она потеряла мужа, она вдруг поняла, что была счастлива с ним. Ну, или, во всяком случае, полностью защищена. Она жила без проблем, не считая детских болезней и тревог, связанных с детьми. Но тогда откуда она знала, что существует и другая жизнь, быть может, не такая безопасная и беспроблемная, но бурная, наполненная яркими эмоциями и переживаниями, встречами и расставаниями, очарованием и разочарованиями? Жизнь Кати, которая напоминала военные действия, не в счет. Такой жизни Женя не пожелала бы и врагу. Но Катя сама виновата, что терпит алкоголика-мужа, его побои. Она слабая, никак не может расстаться со своим собственным «карманным» (как она сама выражалась в минуты радости) тираном. Значит, ей это нужно, эти драки и крики, залитые кровью глаза и синяки по всему телу, чтобы потом, помирившись с этим уродом, почувствовать себя счастливой. Сколько раз Женя предлагала ей свою помощь, готова была оплачивать ей квартиру в Москве, куда бы она перебралась с детьми. Но, с другой стороны, что она делала бы там, в огромном городе? Чем занималась бы? На что жила, кормила детей, одевала их, учила в школе? Все требовало денег, и немалых. В деревне же у нее сад и огород, козы, куры, утки, хозяйство, словом. К тому же она словно приросла к своему дому, оставшемуся ей в наследство от ее бабки. Она и мужа, с маленьким чемоданчиком, привела туда, чтобы нарожать ему детей. Она сама себе выбрала свою судьбу. А какая судьба теперь ожидает Женю? И как страшно, чудовищно началась ее свободная жизнь! С покушения на ее маленьких детей!

Интересно, как поступил бы Володя, если бы такое случилось при нем? Прибил бы охранника. Закопал бы. И хотя Женя никогда не видела мужа разъяренным, агрессивным – он вообще был очень спокойным человеком, – но ради детей, которые были для него самым важным в жизни, он уж точно поднял бы всю Москву, подключил бы все свои связи, чтобы только найти, кто стрелял по кроваткам. Но Володи нет, и Женя должна действовать сама.

Итак. С бизнесом разобрались – им займутся Борисов с Румянцевым. За детьми присмотрит Таня, увезет их куда-нибудь в санаторий, чтобы их никто не нашел. За домом будет приглядывать Никита Вадимович. Теперь главное – быстро покинуть страну и заняться важными делами, касающимися будущего детей. Во всяком случае, в это трудное время, когда семью явно хотят уничтожить, надо сделать все возможное, чтобы почувствовать крепкую почву под ногами.

Это в кино охотятся за заграничными счетами миллионеров, в реальной же жизни, вот прямо сейчас, когда жизнь ее семьи висела на волоске и те, кто запланировал их уничтожение, наверняка подобрались уже и к счетам, и к многочисленным объектам недвижимости в Москве, а может, и в Италии, где вот уже два года стоит запертый особняк, ей нужно просто заявить свои права на небольшой отель в Варне. Это был последний и такой странный подарок, который Залетаев сделал для своей жены.