Текст книги "Комната для трех девушек"

9
11 августа 2021 г

«Приставание (харассмент, англ. Harassment) – поведение человека, причиняющее неудобство или даже вред другому человеку, нарушающее неприкосновенность его частной жизни».

Какое неправильное толкование этого слова!

Лидия Фрумина была возмущена этим определением. Вот если бы ее спросили, что такое в ее случае этот самый харассмент, уж она бы ответила, расписала бы все в красках и ощущениях. Это когда к тебе в вагончик входит на правах хозяина, господина, здоровенный и потный мужик, заваливает тебя на кровать, а то и берет прямо на столе, животное, впихивает в тебя чуть ли не себя целиком, сопит, бормоча какие-то дурацкие слова, вбивая в твой мозг, что ты без него никто, что если бы не он, то мыла бы ты полы в поликлинике (почему полы и именно в поликлинике, она так и не поняла). Ощущение того, что тебя окунули в зловонную яму, никогда не проходит. Ведь идут съемки, и он, эта жирная свинья, постоянно рядом. И как настроиться, как сыграть чистую и порядочную девушку, преследуемую энкавэдэшником, когда ты сама по уши в грязи?

Все эти шоу о харассменте – пустой звук. Ничего в обществе не поменяется, и как насиловали мужики зависящих от них женщин, так и будут продолжать насиловать.

Презирала ли она себя за то, что не отказала ему в первый раз? Презирала, и это свое презрение выплескивала на всех окружающих, превращая его в гнев, раздражительность и злость. Ненавидя себя за свою слабость и желание утвердиться в этом мире, став известной актрисой, она ненавидела уже всех подряд. Да, конечно, пока она молода и красива, все так и будет продолжаться, и ее карьера, вполне вероятно, сложится удачно, и этот свин будет продолжать продвигать ее, снимая в своих картинах. Но он стар, может умереть, и что с ней будет тогда? Ведь все знают о том, каким образом она добивается своих ролей. И все ее презирают. Но разве она у него одна такая? Понятное дело, что ни о какой верности тут и говорить не приходится. Он, Семен Янович Водкин, будет пользовать любую, кто ему понравится. А если он остынет к ней и переключит внимание на кого-то другого? Вот если бы он женился на ней, тогда общественное мнение как-то переменилось бы, и ее начали бы уже воспринимать как жену известного продюсера, ее положение в обществе стало бы статусным, более крепким. Но как это сделать, когда он уже женат, когда у него, если верить средствам массовой информации, крепкая семья, чудесная жена, дети и куча внуков? Как раскачать и развалить всю эту семейную постройку и привязать его к себе? Вот если бы он не был женат или у него не было бы детей, может, она и родила бы ему наследника. Но у него все есть. Он всего достиг. У него было положение, вес в обществе, деньги, связи, семья. А еще – власть, которой он и пользуется, вламываясь в ее вагончик в любое время дня или ночи.

…Она попросила знакомого установить в вагончике видеокамеры после того, как у нее пропали сережки с брильянтами. Знать об этом, конечно же, никто не должен был. Но очень уж хотелось выяснить, кто мог их украсть, кто заходит в вагончик в ее отсутствие. Сережки она, к счастью, нашла в кармане куртки, но камеры-то остались, и тогда она вдруг поняла, каким козырем владеет! Теперь все визиты Семена Яновича записывались, складываясь в грязновато-пошлый сериальчик, который можно будет в случае необходимости продать. Да, конечно, выставлять себя в таком виде – позор. Но она его как-нибудь переживет. Она уже насмотрелась разных историй, когда интернет видеомерзостью пытался убить наповал какую-нибудь известную личность, но проходило время, и люди забывали стыд и унижение звезды, потому что на небосклоне появлялись другие скандалы и драмы, а звезда продолжала себе жить и работать, как если бы ничего и не было. Но вот с Водкиным этот случай не прошел бы так безболезненно именно по той причине, что у него семья и репутация. И продав куски видео на какой-нибудь канал за большие деньги и даже согласившись на участие в программе о харассменте, она раздавит эту жирную гадину, как клопа! Вот поэтому камеры и продолжали работать, снимая мегабайты компромата. Любопытства ради или по настроению, а иногда просто, чтобы проверить, что камеры работают исправно, Лида пересматривала отснятый материал. Да, это был ее собственный личный сериал, где она была и продюсером, и оператором, и снималась в главной роли. И не дай бог Водкину только обидеть ее, оскорбить, унизить или же вообще бросить, эта бомба рванет так, что мама не горюй!

Но сегодняшняя «серия» ее по-настоящему выбесила! Две молоденькие сучки, появившиеся на видео, проникли в вагончик, вломились туда, как к себе домой, и принялись копаться в ее вещах, примеряя их и комментируя самым паскудным образом. Обзывали ее последними словами, проехались по ее пошлой связи с Водкиным, побрызгались ее духами, намазались ее дорогущими кремами, причем всеми подряд, накрасили мерзкие губы ее помадой, а напоследок, хохоча и кривляясь, начали припоминать те случаи, когда и их, этих гадин, Водкин одаривал вниманием. Что он и их тоже может продвинуть, если они уступят ему, жирному и противному… Что одну он зажал на террасе дачи, где готовилась съемка, что другой шепнул на ушко, какой у нее шикарный зад… А потом они шептались, хохоча, и за этим хохотом могла скрываться унизительная для Лиды правда. Неужели Водкин на самом деле спал с ними?

Она была вне себя от злости! Да как они посмели вообще забраться в ее вагончик?! Кто их пустил? Хотя разве вагончик охранялся? Да любой, если разобраться, мог залезть сюда и напакостить. И ведь все это они сделали из зависти. Какие гнусные и отвратительные девки! А ведь она считала их талантливыми, фотогеничными и даже сказала одной, кажется, ее звали Вероника, что если ей поступить во ВГИК, то она могла бы стать настоящей актрисой. И ведь она сказала ей это вполне искренне и даже поделилась этим со своей подружкой, Валентиной Пушновой, тоже актрисой, но играющей второстепенную роль. В моменты, когда съемочный день проходил удачно, когда все записывалось без повторов и режиссер был доволен, Лиде самой хотелось сделать что-то хорошее, как-то приободрить всех вокруг, осчастливить комплиментами, мол, как хорошо ты сегодня играла или играл. Это бывало редко, но все равно ее же никто не заставлял делать добро. Да и в душе она была человеком добрым и отзывчивым. Скольким она одалживала деньги, помогала какими-то своими связями, добивалась того, чтобы кого-то, кому она симпатизировала, пригласили на участие в съемках или даже дали роль! И что же она получила сегодня в благодарность? Ненависть! Жгучую ненависть тех, кому она собиралась помогать и в дальнейшем! И где справедливость?

Она заплакала. От обиды и бессилия. А если все вокруг считают ее «бездарной подстилкой продюсера»? Бр-р-р…

И как теперь поступить? Сделать вид, что она ничего не видела и не знает про сестер Супониных? Продолжать работать с ними бок о бок? А они, не зная того, что она в курсе их пребывания в вагончике, будут по-прежнему улыбаться ей, заглядывать в глаза в надежде, что она заметит их в очередной раз и похвалит, пообещает содействие в участии следующего сериала?

Лида вышла из вагончика как раз в тот момент, когда над площадкой прозвучало: «Обед!» Это означало, что приехали ребята с обедом, классные такие парни, которые организовали кейтеринг и теперь кормили всю съемочную группу свежей и вкусной едой.

Она, готовая расплакаться в любую минуту, вяло поплелась к навесу под березами, под которым раскинулся длинный стол, сколоченный из досок и покрытый пестрой клеенкой. Контейнеры с едой были уже выложены аккуратными рядами, и участники всей съемочной группы стягивались к навесу. Лида всегда обедала вместе со всеми. Исключение составлял завтрак, который ей собственноручно приносил в вагончик ассистент режиссера, Ваня Кравчук, да ужин, который она обычно делила вместе с Водкиным. У Лиды был хороший аппетит, она вообще любила покушать и так же, как и все, радовалась, когда привозили еду и можно было передохнуть. Но сейчас, увидев, как жадно вскрывают контейнеры и набрасываются на еду Вероника с Катей, как эмоционально разговаривают между собой и остальными членами массовки и актерами, как свободно и непринужденно общаются, считая себя равноправными участниками кинопроцесса, аппетит пропал.

Обе вели себя развязно. Вот оно, правильное определение. Наглые и разухабистые девки, жуют, чавкая, противно смотреть. Размазать бы им по рожам этот салат, пусть умываются помидорами с укропом… Да еще в костюмах остались, в которых снимались, даже не переоделись!

Она целый день сдерживалась, чтобы не наброситься на сестер и не выцарапать им глаза. Однако вечер прошел на удивление более-менее спокойно и даже приятно – ей снова доставили цветы, она уже знала, от кого. Симпатичный молодой парень время от времени крутился возле вагончика, оказывая ей знаки внимания. Цветы, подарки, плед подарил недавно. Но главное – Водкин не пришел, уехал в Москву на день рождения к внучке. Вот это был настоящий подарок в такой трудный день!

В корзине с розами она нашла открытку. «Я снова думаю о вас. Виктор. Позвоните, если будет скучно: 8916…»

И она позвонила. Не потому, что было скучно. Это было другое, скорее одиночество и чувство незащищенности. В какой-то момент она поняла, что никого, кроме ее сестры, с которой они были как одно целое, у нее нет. Но сестра далеко, к тому же она никогда не поддерживала решение Лиды стать профессиональной актрисой. Поэтому и жаловаться сестре на свою жизнь, на то, что вынуждена спать с Водкиным, а теперь еще и терпеть рядом с собой настоящих врагинь, не было смысла. Она и без того знала, что ей скажут: бросай ты свое кино и живи, как нормальный человек. А потому она должна была разруливать ситуацию сама. Но для начала ей хотелось почувствовать рядом с собой человека, который ее по-настоящему любит. Вот Виктор. Да он просто голову потерял от любви к ней. Снял жилье где-то неподалеку или вообще спит в своей машине, лишь бы быть рядом с ней, видеть ее. Ловит каждый ее взгляд. Глаз не спускает с ее вагончика. И ведь знает, видел не один раз, как к ней приходил Водкин. Не мальчик, все понимает. Но не уходит же! Терпит. Ждет своего часа.

Она решила сделать себе подарок, потому и позвонила.

Была ночь, все спали, кто-то в трейлерах или в доме, а массовка в больших палатках.

Виктор не отвечал. Тоже спал, наверное. Тогда она позвонила еще раз – то же самое. И когда она решила позвонить в третий раз, то вдруг обнаружила, что перепутала одну цифру в номере его телефона. Что ж, не судьба, решила Лида. Значит, не сегодня.

Заварив себе чаю с ромашкой, она легла спать и быстро заснула.

Утром ей принесли завтрак, она съела кашу, выпила кофе, и начался очередной съемочный день. Водкин, как она позже узнала, не появится еще два дня. Что ж, прекрасно!

Целый день она вынашивала план действий. Когда наступил вечер и она поняла, что затеяла, ей стало страшно. И только после того, как она еще пару раз просмотрела убийственный сюжет с сестрами Супониными и укрепилась в своем решении, поняла, что действовать надо безотлагательно, иначе она перестанет уважать саму себя.

…Она вернулась в вагончик примерно в час ночи. До этого долго сидела в машине, высматривая, все ли тихо вокруг, нет ли кого поблизости, кто мог бы ее увидеть. Но было спокойно. К счастью, и обожателя ее в этот вечер не было. Да и не опасен он был. Он пока что чужой, посторонний.

То, что она пригласила сестер на чашку чая с пирожными, ни у кого бы не вызвало подозрения. К тому же она подгадала такой момент, когда вся съемочная группа собралась за ужином, а когда ужин уже подходил к концу, она сама лично принесла им две бутылки шампанского, сказала, что у нее родился племянник (придумала заранее, зная, что никто проверять не станет). И уже уходя, шепнула на ухо Веронике, чтобы они с сестрой зашли в вагончик, что она угостит их пирожными. Она и прежде оказывала им знаки внимания, ей на самом деле хотелось их как-то приободрить, сделать для них что-то хорошее, расположить их к себе. Причем этот скромный акт благотворительности она оказывала и другим девушкам из массовки. Возможно, таким образом ей хотелось вызвать любовь к себе и уважение.

Стыдилась этого, но все равно делала. Быть может, именно поэтому то видео вызвало у нее такой приступ ярости.

Пока компания пила шампанское, кто-то взял гитару и начал петь… Словом, началось веселье. Такое бывает, когда площадку покидают одновременно и режиссер и продюсер, что и случилось в тот вечер. Несколько актрис отправились в трейлер играть в карты, кто-то принес алкоголь, застолье продолжилось.

…Лида заперлась, достала бутылку коньяка, налила и выпила полстакана залпом. Она дрожала так, что слышала стук собственных зубов. Неужели она это сделала?..

Напоив девчонок чаем с пирожными, она угостила их красным вином, в которое подмешала приготовленное заранее снотворное, гигантскую дозу, а когда их сморило (к счастью, уже смеркалось, и никто не мог увидеть расположенный за дачей вагончик), надела перчатки, выключила их телефоны, уложила их обеих на свою кровать и задернула занавеску, чтобы если кто-то заявится к ней, то не увидел их. И после этого приняла таблетку от тошноты, которая так и подкатывала к горлу, и вернулась к навесу, где продолжали бражничать коллеги. Вот сейчас ей нужно сделать так, чтобы все ее заметили и запомнили. Отвлечь людей шампанским не получилось, все ее личные запасы закончились, однако на Лидии была приметная большая белая шаль. Но, как потом выяснилось, и без шали ее запомнили бы все без исключения. Потому что на сцене появились двое мужчин, которым она уж точно была не рада и присутствие которых чуть ли не довело ее до истерики! Адвокат и следователь. И приехали ведь по их душу! Искали сестер Супониных! Мысль о том, что девицы вдруг возьмут и проснутся, что все увидят, где они спали, привела ее в ужас. Но потом она успокоилась. Да что в этом особенного-то? Ну, пригласила она к себе девчонок, выпили винца, да они уснули. Теперь вот проснулись… Но нет, никто не проснулся и не появился. Адвокат упорствовал, пытался выяснить, где они, когда и кто видел их в последний раз. Дотошным оказался и следователь, высокий такой красивый парень по фамилии Ребров. Компания, которую потревожили эти двое, продолжала подливать себе водочки. Словом, никакой трагедии во всем происходящем никто не почувствовал, разве что Лида сходила с ума от страха. Но спустя время и убедившись в том, что Супониных в деревне нет, что они скорее всего уехали в Москву на такси, поскольку машина Вероники стояла на парковке, эти двое уехали, и над площадкой снова зазвучали песни, смех…

Распрощавшись со всеми и пожелав спокойной ночи, Лида вернулась в вагончик (сестры крепко спали), подогнала машину к двери вагончика, с трудом перенесла спящих в машину и отправилась, как и планировала, в Водыкино. Вытащила их из машины уже при свете луны и уложила прямо на остывающую землю, на сухую траву…

Да, вот так, голубушки. Полежите немного на пустыре. Придите в себя и подумайте хорошенько, что же это вы такого натворили, что с вами так поступили. Помучайтесь. Напугайтесь до смерти. А когда проснетесь, возвращайтесь, а я посмотрю на вас. Нет, это мы все посмотрим на вас.

Подумала ли она о том, что будет потом, когда они вернутся? Подумала. Может, вспомнят, как пили чай у нее в вагончике. Ну и что? Как они докажут, что это она опоила их снотворным? Да кто им поверит? Все же видели, что Лида вместе со всеми ночью сидела за общим столом, к тому же вспомнят адвоката с Ребровым, которые приезжали по их душу, разыскивали их… Все сразу поймут, что вляпались девушки в нехорошую историю, что напились в дурной компании…

А если девушки умные, так и вовсе не вернутся. Может, догадаются, кто их увез, и не сунутся больше в Переделкино.

Это уже потом в вагончике, глуша в одиночестве коньяк, она поняла, что совершила. Что действовала на эмоциях, что ничего лучше не придумала, как усыпить их и увезти на пустырь. Ну не травить же их было! Не убивать! Разговоры разговаривать с ними, показывая видео и обрушивая на них всю злость, было бессмысленно. Они, хабалки, могли бы наброситься на нее с кулаками. Их двое, и обе отмороженные, наглые. Может, и сами бы задумали чего… Избили бы, покалечили, плеснули бы в лицо кислотой, с них станется…

Обращаться за помощью к Водкину означало признаться в том, что в вагончике установлены видеокамеры. Ох и разозлился бы он на нее! Он сообразительный, сразу понял бы, для чего они были установлены. И убеждай его потом, что у нее когда-то там украли сережки с брильянтами, и она именно после этого решила установить камеры, все равно не поверит. Разразился бы настоящий скандал, и неизвестно еще, чем бы он для нее закончился. Возможно, в тартарары полетела бы ее карьера.

После третьей рюмки коньяка Лида снова посмотрела злосчастное видео. Пока смотрела, чувствовала, как кулаки сами сжимаются. И в какой-то момент поняла, что слишком уж мягко поступила с девицами. Надо было как-то пожестче…

Уснула, не раздеваясь, с головой укрывшись пледом.

10
10 августа 2021 г

– Женечка, вы на самом деле не умеете готовить или это просто у вас по отношению к нам кураж какой?

Петр, снова в шикарном велюровом халате, подпоясанном золотым шнуром, вальяжный и румяный, словно только что поднялся с постели, несмотря на вечер, стоял в дверях кухни, где Женя по его просьбе готовила кофе, и улыбался ей милейшей улыбкой. Кофемашина источала крепкий аромат кофе, который расползался по всему дому, дразня и приглашая на кухню. Вот только приглашать было пока некого – Борис еще не вернулся, хотя было почти десять вечера. И не звонил. Хотя Петр пару раз побеспокоил его звонками, но брат его каждый раз сбрасывал. Петр не обижался, такое бывало часто, он понимал, что Борис занят.

– Да никакой не кураж! – отмахнулась от него, сердясь, Евгения. На ней на этот раз были желтая юбка с фиолетовой тесьмой по кромке подола и сиреневого цвета трикотажная кофточка. На шее болтался серебряный медальон с изображением какого-то чудовища. Волосы ее были повязаны желтым шарфиком. И вообще она была похожа на большую тропическую птицу, залетевшую в их дом, чтобы сварить кофе. Петр чуть было не произнес это сравнение вслух, но побоялся. Зато решил вставить это описание молодой женщины в лилово-желтых тонах в свой новый роман. Правда, он его так и не начал. Несколько раз пытался, но, написав пару предложений, оставался недовольным написанным и удалял их безжалостно. И снова сидел за письменным столом, попыхивая сигареткой и с тоской глядя на многообещающее начало страницы: «Петр Бронников. Роман». Ничего, он еще напишет. Всех удивит! Главное, он уже «видел» свою книгу на полках магазинов. Кожаный переплет и золоченый обрез книги – солидно и не для всех! И книга будет дорогая, шикарная. Вот только он никак не мог определиться, исторический ли писать роман или нет. Однажды в Стамбуле, где он провел почти месяц, отдыхая и расслабляясь с молодой женщиной, возле одной мечети, где он наблюдал, как мужчины перед тем, как войти туда, моют ноги в специально отведенном для этого месте, он разговорился с одним старым турком, прекрасно говорящем на русском языке. Старик представился, назвал свое трудно запоминающееся имя, сказал, что он известный турецкий писатель, но что, к его большому сожалению, пишет о современном Стамбуле и его жителях. После чего добавил, что мог бы стать настоящей знаменитостью, если бы написал исторический роман, действие которого происходило бы в Османской империи. Тогда он точно выиграл бы все литературные премии мира! И тогда Петр, который время от времени пописывал рассказы, пряча их ото всех в стол и стесняясь своего тайного творчества, взял и сказал этому важному турку, что и он тоже писатель, но пока еще неизвестный. И что его всегда интересовала история Османской империи. Но ведь для того, чтобы написать правдивый и достоверный роман, надо получить доступ в архивы, покопаться в старых документах, а там все на турецком… И тогда турецкий писатель посоветовал ему найти толкового переводчика в Стамбуле, обладающего хорошими связями с влиятельными людьми, который и поможет ему проникнуть в архивы и ознакомиться с необходимыми для романа материалами. Ну и пожелал удачи, конечно, смеясь в прокуренные усы.

Петр бы так и сделал, если бы не чудесная женщина, с которой они так весело проводили время, гуляя по старинным улочкам Стамбула, лакомясь вкуснейшими национальными блюдами в ресторанчиках и попивая ароматный чай. Больше всего почему-то в памяти осталась большая людная площадь в Стамбуле неподалеку от Босфора, рядом с Галатским мостом, где они с Наташей (так звали эту светловолосую и белокожую женщину с янтарными глазами, причем замужнюю, сбежавшую от мужа на целый месяц, только для того, чтобы провести время с Петром!) с аппетитом поедали уличную еду, балык экмек – жареную скумбрию с луком и теплой булкой, сидя на бетонном парапете. По возвращении в Москву эта женщина исчезла из его жизни, она не отвечала на звонки, как если бы ее телефон просто не существовал. Должно быть, она поменяла сим-карту, таким образом решив расстаться со своим легкомысленным любовником навсегда. Интересно, как поступил с ней муж, когда она вернулась? Может, побил? И вообще, жива ли она теперь?

– Кофемашина вам в помощь! – Он послал ей воздушный поцелуй.

– Чем вас ударить, половником или скалкой? – Она погрозила ему кулаком, отлично понимая, что этот бездельник не обидится на нее даже в том случае, если она на самом деле огреет его чем-то тяжелым. Быть может, поэтому она ему и улыбнулась?

– Хотите сказать, что жаль, что не нашелся еще такой изобретатель, который придумал бы машину, которая сама варила бы борщ?

– Примерно это я и хотел сказать. В сущности, моя дорогая Евгения, такую машину уже придумали. Это классическая мультиварка, в которую все складываешь, кроме души, конечно, включаешь и уходишь по своим делам. Но я не сторонник такой техники. И вообще, не представляю даже, как это можно сложить в холодную воду мясо и овощи, томат и все остальное, чтобы получилось вкусно. Это неправильно, когда женщины готовят вот таким оскорбительным для борща способом. А хотите, мы вместе с вами приготовим борщ?

– Вы шутите? А как же ваш роман?

– А куда он от меня денется? Вон он, в ноутбуке, дремлет себе, пока я не вернусь к нему и не напишу еще пару предложений. Дело в том, моя обожаемая Женечка…

Она от этой «обожаемой» закатила глаза и отвернулась, покачивая головой, – ну и дает этот Петр!

– …что я пока что не обозначил для себя концепцию романа. Он у меня пока еще зреет в голове.

И он, сказав это, так смешно, по-детски, поморщил аккуратный нос, подпираемый снизу щеточкой усов цвета пшеницы, что Женя прыснула в кулак.

– Ладно, валяйте. Учите меня готовить борщ.

– Да? Вы согласны? Отлично! Итак! Достаем из холодильника…

– Грудинку! Я все купила, как вы и просили! – Она выложила на стол шикарный, с жирком, кусок говяжьей грудинки.

– Потом – кастрюля! Она должна быть просторной, чтобы продуктам там было комфортно, не тесно…

Когда вернулся Борис, Петр с Женей как раз добавляли в поджарку из свеклы и моркови стакан огуречного рассола.

– Чертовщина какая-то! – в сердцах воскликнул Борис, швыряя кожаную борсетку на стол и усаживаясь возле окна с видом человека, испытавшего глубокое разочарование. – Они, эти девицы Супонины, исчезли! Я нашел Реброва, оказалось, что это сын одного моего клиента. Я же еще подумал, когда только Тоня произнесла фамилию, где-то я ее слышал! Так вот, Ребров – хороший парень, подробности нашей встречи опущу, скажу только, вы сейчас очень удивитесь, что он – друг Вероники. Можно даже сказать – жених! Да-да, Евгения, и закройте уже рот!

Женя, оскорбленная, отвернулась, готовясь разрыдаться от такой грубости.

– Боря, ты с Женечкой поосторожнее, она же может и ответить… – натянуто улыбнулся Петр, подмигивая Жене. – Скалкой, к примеру!

– Так вот, не перебивайте, черт возьми! Они встречаются. Ребров и Вероника! Когда я рассказал ему о Подольске и комнате в бараке, он был очень удивлен, заинтересовался, безусловно…

– Вы что, рассказали ему о девятом августа? – Женя снова раскрыла рот, ахнув. – Да это же могла быть их семейная тайна! Совсем необязательно мужчине знать все о своей девушке! Какой вы адвокат, если вот так с легкостью распоряжаетесь чужими тайнами?

– Я рассказал это для того, чтобы его девушка как раз избежала неприятностей, ясно? Понятное дело, что кровь на полу не ее, слишком уж много натекло. Кстати говоря, мы побывали в этой комнате с ультрафиолетовым фонарем, и знаете, что мы там увидели? Полно крови на как бы чисто вымытом полу, все вокруг светилось! Потом капли в коридоре, на лестнице и даже на крыльце дома! Думаю, оттуда кого-то вынесли, уже во что-то завернув, иначе, сами понимаете, следы крови были бы другие, как в комнате…

– Думаете, Вероника убила сестру? – Женя, увлекшись разговором, забыла на время об обидах. – Ребров этот видел Катю?

– Обе девчонки живы, Ребров ночевал у них этой ночью. Кстати, они работают кассиршами в магазине. Но время от времени берут за свой счет, чтобы поработать в массовках на сериалах. Пока мы ехали, Ребров рассказал мне, что Вероника просто помешана на кино, что они с сестрой подписаны на какие-то специальные сайты, где публикуются объявления о наборе на массовку, что ездят на кастинги и все такое. Ну и что мечтают стать актрисами, конечно.

– А я их, между прочим, понимаю. Одно дело работать кассиршей с маленькой зарплатой, наблюдая за тем, как мимо тебя проплывают тонны дорогих продуктов, которые ты себе не можешь позволить, другое – быть актрисой, пытаться достичь чего-то самой в этой жизни! Разбогатеть, например!

– Женя, да все понятно, но дело-то в другом! – смягчившись, Борис продолжил рассказ. – Мы же с Ребровым после Подольска поехали в Переделкино, туда, где сейчас снимают сериал, в котором они задействованы. И что же? Девчонки пропали! Вот вроде были недавно, во всяком случае сегодня за ужином их видели за столом, потом Лидия Фрумина, актриса, играющая в сериале главную роль, угостила ребят шампанским, кто-то принес гитару… Конечно, не все оставались за столом, кое-кто пошел отдыхать, кто-то уехал в Москву. Но Супонины пропали! И телефоны их не отвечали. Ребров просто взбесился. Он и без того парень ревнивый, просто бешеный. А тут – такое. Сначала эта кровавая комната в бараке (кстати, он следил за машиной Вероники, знаете, как это делается, да?), затем их исчезновение со съемочной площадки.

– А где их машина? – спросил Петр, отправляя ярко-красную поджарку со сковородки в кастрюлю и жестами призывая Женю посмотреть, как это нужно делать.

– В Переделкине стоит. Они уехали, возможно, на такси.

– Возможно, Вероника догадалась, что ее парень следит за ней, – сказал Петр. – Вот и вызвала такси. Они же молодые девушки, свободные! Поехали себе в Москву, чтобы развеяться, отдохнуть. Сидят сейчас в каком-нибудь баре, пьют коктейли.

– Да этот Ребров наверняка затерроризировал Веронику, – буркнула Женя. – Вот она и решила немного от него отдохнуть. В чем дело-то? Сколько времени их нет?

– Часа два-три, – ответил Борис. – Но они должны были дождаться меня!

И он рассказал им о звонке, в котором сообщил Веронике о наследстве.

– Ба! Как же грязно вы работаете! – ухмыльнулась Женя, энергично помешивая в кастрюле борщ. – Надо же, придумать сказку про наследство! Хотя… Уж не хотите ли вы сказать, что, зная о приезде адвоката, только полная дура может не дождаться и уехать пьянствовать в Москву?

– Да в том-то и дело! А если даже и случилось такое, что им обеим нужно было куда-то срочно уехать, то зачем выключать телефоны? Ведь оба отключены.

– И что теперь делать? – Петр, помыв под краном пышный пучок укропа, принялся не спеша нарезать его, затем отправил в кастрюлю. – Что, Боря?

– Похоже, кушать борщ! А что еще остается?

За ужином Борис теперь уже в подробностях рассказывал о Реброве, делился впечатлениями о деревне, где расположилась съемочная площадка, передал разговор с Лидией Фруминой о сестрах.

– Она считает их талантливыми девчонками. Говорит, что если бы на них обратил внимание кто-то влиятельный, то хотя бы одна из них могла бы сделать себе карьеру. Потом добавила, что они обе очень милые, что природа наградила их привлекательной внешностью и харизмой. Вот так. Хотя Ребров вполне адекватно оценивал одну из них, Веронику. И сразу сказал, что при знакомстве почувствовал, что девочки из неблагополучной семьи, что им не хватает образования и воспитания. Но любовь же зла, сами понимаете.

– Получается, что этот майор влюбился в Веронику по-настоящему? – спросил Петр.

– Да, и жутко ревнует. Причем ревнует так, как можно ревновать, как бы это помягче выразиться, неблагонадежную девушку, от которой постоянно ждешь какого-то обмана, подвоха. Он не доверяет ей. Вот что я хочу сказать. Борщ, между прочим, отменный! Вы оба его готовили?

– Нет-нет, я была просто на подхвате, – поспешила проявить честность Евгения. – Не думаю, что смогу повторить этот урок в точности, обязательно что-нибудь перепутаю.

– Это она себе цену набивает, – рассмеялся Петр. – Ну что ж, на этом, полагаю, сегодняшний день можно и завершить. Спасибо, Женечка, за ужин.

– А зачем вы попросили меня приготовить кофе, если к нему даже и не притронулись? – сощурив глаза, спросила Женя Петра.

– А я заберу его с собой в спальню. Холодный кофе мне еще больше нравится.

– Скажите, я могу позвонить Тоне и рассказать все то, что я сейчас услышала? Ведь она ждет, волнуется.

– Да, – сказал Борис, – позвоните и скажите, что я занимаюсь этой темой, что все в порядке. И больше ничего.

– Но…

– Не надо рассказывать ей о том, что девчонки пропали. Пусть она спокойно поспит. Завтра будет день – будут новости, и я решу, что можно ей рассказывать, а что – нет. Она-то ни в чем не виновата. Женя, скажите, зачем вы скрываете ваши волосы под шарфом?