Текст книги "Крыло сойки"

– Уверена, что Неволин – не убийца, – твердо сказала Женя. – Согласись, что убивать рядом с домом – это бред.

– У него алиби. Вчера вечером он был дома, как раз разбирался со светильниками, которые купил для нового дома. К нему зашел сосед, и они вместе там что-то порешали, разобрались, как собирать. А потом вместе выпили пива. За соседом пришла его жена, угостила Неволина пирожками. Так что, сама видишь, свидетели подтвердят. Это точно не он убил. И ладно бы, к примеру, шальная пуля или несчастный случай – ее убили намеренно. Двумя выстрелами. Причем оба были смертельными. Убивали с близкого расстояния, просто подошли сзади и выстрелили. Мы нашли и гильзы, и пистолет…

– Что? – удивился Петр, внимательно слушавший Реброва.

Женя тоже в удивлении развела руками. Такое случается не часто.

– Да, убийца бросил пистолет в траву возле дома напротив, того самого, в котором никто не живет. Рядом нашли и гильзы. Но не факт, что убийство произошло именно там. Наш затейник-убийца мог подбросить гильзы и пистолет туда, куда ему было нужно. Он словно играл, перетаскивая тело с места на место. Но больше всего крови как раз перед воротами Неволина. Там убийца и оставил труп, возможно, по этой причине там самое большее количество крови. Убийца был явно в перчатках, поэтому следов на пистолете нет. А это значит, что он поджидал Караваеву, готовился. И знал, что она приедет.

– Самое главное, что мы уже знаем, кому он принадлежит, пистолет, – сказал Журавлев с видом человека, приготовившего сюрприз напоследок.

Женя подняла на него взгляд и тотчас отвела его, словно боясь, что даже самый невинный взгляд может быть истолкован ее мужем неправильно.

– И кому же? Неволину? – Она усмехнулась и покачала головой.

Что-то уж слишком гладко пока все выходило. И пистолет в траве, и хозяин известен.

– Нет. Владелец – Олег Гончаров. Художник. Мы послали за ним, но дома его нет, соседи сказали, что он на даче, у него там мастерская. Думаю, завтра утром, если он окажется там, его привезут на допрос.

– Убийца всеми силами старался замазать в этом деле всех соседей… Так глупо, – произнесла Женя. – В одном месте убил, затем начал перетаскивать с места на место… Причем явно рисковал, ведь его могли заметить! Получается, знал, что не заметят. Либо темно уже было, либо он знал, что никого рядом нет и его не увидят из окон, к тому же был уверен, что нигде поблизости нет камер. Нет, я не понимаю, зачем было убивать в маленьком коттеджном поселке, где пусть и не везде, но установлены камеры? Он явно рисковал. Запаниковал?

– Да говорю же, камера есть на пропускном пункте да на некоторых домах. Но вот именно на том участке, который мы исследовали, камер нет. Либо там никто не живет и ворам поживиться нечем, либо дом еще строится, либо хозяева там проживают и ничего не боятся, либо экономят!

– И что вы собираетесь делать в первую очередь? – спросила Женя.

– Чтобы узнать мотив убийства, надо собрать как можно больше информации о самой жертве, – сказал неожиданно Борис, обратившись почему-то к Жене. – Жаль, что ты не музыкант, Женечка, и не можешь на недельку устроиться в ее музыкальную школу учителем или концертмейстером. Внедрилась бы в коллектив…

Он подтрунивал над ней или с трудом, нелепо преодолевая свое раздражение, пытался продемонстрировать ей свое согласие с тем, что она присоединится к расследованию? Вот бы знать.

– Учителем, может, и не смогу, – задумчиво проговорила Женя, – но вот выдать себя за мамашу ребенка, которого хотела бы устроить туда, запросто. Конечно, скоро каникулы и речь пойдет об осени, но просто встретиться с директором и учителями, чтобы поговорить, почему бы и нет? Но лучше уж, чтобы все не усложнять и не морочить голову людям, можно просто, как я это проделывала не раз, представиться подругой нашей жертвы.

Уже представляя себе, чем она может заняться завтра, Женя с горькой улыбкой вспомнила недавно просмотренный ею сериал о женщине-следователе, у которой вся личная жизнь рушится на глазах именно из-за ее работы. Куда бы ее ни пригласил мужчина, что бы ни запланировал, чтобы как-то сблизиться с ней или просто порадовать, раздается звонок, есть труп, и она пулей летит туда, на место преступления, нисколько не заботясь о чувствах своего партнера или даже мужа. И наверняка ведь останется одна – последний сезон Женя так и не посмотрела, не хотела расстраиваться.

– Так ты займешься ее окружением? – спросил Ребров прямо в лоб, и Женя подумала, что они с Борисом все-таки предварительно обо всем договорились и Валерий получил одобрение.

– Конечно… Скинь мне информацию по Караваевой, все, что пока есть, и главное – адрес музыкальной школы. Завтра утром туда и отправлюсь.

Оставив мужчин на веранде, Женя отправилась в детскую и на пути встретила няню Милы, Машу. Девушка явно направлялась на кухню. Сонная, она подавила зевок при виде хозяйки.

– Маша, подожди меня на кухне, сейчас позову Соню, и поужинаете вместе.

В доме было две няни, Маша занималась Милой, дочерью Петра, Соня, молодая женщина, чуть постарше Маши, – Мишей. Няни работали с проживанием, делили одну комнату на двоих в левом крыле дома и в свободное время, когда дети спали, могли прогуливаться по саду, заниматься какими-то своими делами, ели на кухне, Галина Петровна накрывала для них отдельно, но кормила их той же едой, что готовилась и для хозяев. Сергею, садовнику, Галина Петровна относила еду к нему в комнату – он стеснялся есть в присутствии де– вушек.

Сейчас же было время ужина, и Женя в отсутствие домработницы сама подогрела для нянь жаркое, заварила чай. В доме было тихо, дети спали, и слышны были лишь доносящиеся с веранды мужские голоса.

Женя позвала Соню и, когда женщины сели за стол, сказала:

– Завтра остаетесь одни, мне нужно будет уехать. После завтрака поедете с детьми в парк, как мы и планировали, Сергей вас отвезет. Я его пре– дупрежу. Маша, когда поужинаете, отнесите Сергею ужин.

Сергей, садовник, проживал в правом крыле дома. Женя подошла к двери его комнаты, постучалась.

– Сережа, – обратилась она к нему.

Сергей был высоким крепким парнем, обычно Женя видела его в рабочем комбинезоне и какой-нибудь непременно яркой майке, чтобы его было заметно в саду. Сейчас же на нем были широкие льняные домашние штаны и черная майка. Светлые волосы растрепаны. В руках он держал бутылку пива.

– Что-нибудь нужно? – спросил он, неловко пряча бутылку за спину.

– Да расслабься. Разве ты не имеешь права после работы выпить пива? Отвезешь завтра наших нянь с детьми в парк? Туда, где мы были на прошлой неделе? Детям там понравилось.

– Отвезу, без проблем.

– И побудь там с ними. Мне так будет спокойнее.

Сергей кивнул в знак согласия.

– Может, что купить нужно? Вы говорили что-то про газонокосилку…

– Да. Хочу нашу газонокосилку отдать Галине Петровне, она в хорошем состоянии и еще долго прослужит, а то у них на прошлой неделе сломалась, ремонту не подлежит, и я не хотела бы, чтобы они тратились. Все-таки хорошая газонокосилка стоит немалых денег. Галина Петровна говорила, у них на участке травы уже по пояс. Ты же знаешь, Юрий Петрович зубами занимается, они сейчас на всем экономят. А нам купи новую, помнишь, мы с тобой смотрели в магазине на Варшавском шоссе, ты еще сфотографировал ее на телефон? Как вернетесь из парка, пообедайте, да и по– езжай.

– Понял. Все сделаю.

Они еще немного поговорили о саде, об удобрениях, рассаде, после чего Женя, сообщив ему о том, что ужин ему принесет кто-то из нянь, пожелала ему спокойной ночи и пошла в спальню.

Она не вернется уже на веранду. Пусть мужчины пьют, разговаривают, курят. А ей надо хорошенько выспаться. Завтра предстоит трудный день.

3. Май 2025 г. Борис Неволин

Он очень хорошо помнил тот день, когда они познакомились с Олей Караваевой. Это было лет семь тому назад. Они ехали вместе в одном купе из Волгограда в Москву, у него была температура, ему было так плохо, что он думал, что вообще не доедет до дома.

В купе их было двое, и он, сквозь туман видя перед собой девушку, думал о том, что как же это нехорошо, что он ее сейчас заразит, и что когда она вернется домой, то будет так же мучиться, температурить и страдать от боли в горле.

Оля между тем развила такую бурную деятельность! Раздобыла где-то и антибиотики, и сироп от кашля, и таблетки от першения в горле, и даже шерстяной шарф у кого-то выпросила или купила, чтобы обмотать им горло. Когда ему было холодно, его знобило и он никак не мог согреться, она подкладывала ему под ноги пластиковые бутылки с горячей водой, укутывала одеялами. А когда жар спал и он взмок, она спокойно, безо всякого стеснения, как если бы он был пациентом, а она доктором, сняла с него все, даже мокрое белье, переодев его во все сухое, в свою чистую футболку и спортивные штаны, надела свои мягкие красные носочки, а сама до конца пути была в неудобной узкой юбке и шерстяной кофточке.

Дело было поздней осенью, в ноябре, когда на улице жуткий холод, а то и мороз, а в купе – жара, и пассажирам хочется раздеться до нижнего белья, сбросить с себя слои теплой одежды. Если бы не больной сосед по купе, Оля тоже сняла бы с себя теплую одежду, переодевшись во все легкое и удобное. Но так уж случилось, что, надев на него свою одежду, она, по сути, с ней и распрощалась. Разве ей пришло бы в голову, что выздоровевший Борис, не без труда разыскавший ее, приедет к ней на работу, чтобы поблагодарить ее и вернуть одежду?

Надо было видеть выражение ее лица, когда ее позвали в коридор со словами «Ольга Владимировна, там к вам пришли» и она увидела Бориса.

– Это вы? Серьезно? Но как вы меня нашли?

Она выглядела прекрасно. В стенах музыкальной школы, где отовсюду доносились звуки фортепиано, аккордеона и других музыкальных инструментов, а за стеной распевался детский хор, преподаватель музыки, пианистка просто обязана была выглядеть нарядно, воздушно, романтично. На Оле была темная юбка и полупрозрачная гофрированная белая блузка, украшенная крохотными черными пуговками-горошинками. Волосы ее были красиво уложены на затылке.

– Борис, пройдемте сюда! – И она пригласила его войти в ее маленький класс, в котором едва помещались два фортепиано, стул да маленький шкафчик с нотами. На подоконнике стояла ваза с цветами. В классе пахло духами.

Она обрадовалась, это он понял. Но не столько, возможно, его приходу, сколько тому, что он здоров. Окажись на его месте кто-то другой, она радовалась бы так же.

– Здесь одежда, я постирал и даже погладил, – сказал он и сразу понял, что выглядит глупо, потому сразу смутился. – Даже носки.

Этой фразой он словно поставил большую кляксу – до того она прозвучала нелепо.

Она расхохоталась.

– Понимаю, ситуация дурацкая. Да и одежда вам эта ни к чему… Но я хотел поблагодарить вас. Словами тут не отделаешься, поэтому я приглашаю вас сегодня на ужин. Но не в ресторан, а к себе домой. Я неплохо готовлю. Вы не переживайте, все будет чинно и благородно. – Теперь он и сам рассмеялся. – Мы же с вами в поезде практически породнились, мало кто видел меня до такой степени раздетым… Ну так как? Согласны?

Она кивнула.

Он заехал за ней в половине шестого и привез к себе. В прихожей помог снять плащ, сказал, что разуваться не стоит, что пусть останется в своих туфельках, на что она возразила:

– Борис, у вас так чисто… Я лучше разуюсь. Надеюсь, у вас есть тапки для гостей?

Да, она была такая легкая и приятная в общении. Возможно, она могла бы стать его женой, причем хорошей, заботливой и верной. Но вот как к женщине он к ней почему-то не испытывал чувств, хотя понимал, насколько она хороша и привлекательна, даже восхищался ею. Возможно, виной этому была их дорожная история, определенного рода физиологические подробности, сопутствующие вынужденным обстоятельствам, когда им, совершенно чужим людям, пришлось перейти какие-то грани, которые хоть и сблизили их душевно, но уничтожили в зародыше возможную любовь.

Для него Оля была просто близким другом, но не более. Причем настолько близким, что он мог доверить ей какие-то свои мысли, чувства, спросить совета, поделиться наболевшим и просто поплакаться в жилетку. К счастью, и Оля тоже не страдала от отсутствия его внимания к ней как к женщине, словно изначально все поняла и, возможно, тоже не реагировала на него как на мужчину.

Им было хорошо вместе, комфортно, и Борис ценил то, что они имеют. Это девушка, с которой ты спишь и с которой тебя связывают совершенно другие отношения, может в любой момент уйти, бросить тебя, а еще предать, обмануть, приревновать, потребовать жениться или, наоборот, развестись. А вот девушка-подруга, с которой тебя связывают душевные чувства, и связь ваших сердец, возможно, даже более крепкая, и которая наверняка знает тебя куда лучше остального твоего окружения, никуда от тебя не денется. Она всегда рядом, к ней можно приехать в любое время дня и ночи или пригласить к себе, не переживая за последствия. Можно встретиться в ресторане и излить душу за ужином, а заодно и выслушать какие-то и ее наболевшие вопросы. О ней можно позаботиться, помочь, зная при этом, что ваши чувства друг к другу чистые, просто кристальные. Она твой друг, которому можно доверять, и Борис этим очень дорожил.

Но так уж получилось, что за помощью чаще всего к Оле обращался Борис. Он, мужчина, преуспевающий бизнесмен, вся жизнь которого плотно связана с метизами и крепежами, мужчина с деньгами и возможностями, порой чувствовал себя слабым, когда дело касалось его общения с подчиненными. И когда просто не знал, как ему поступить с тем или иным человеком, как разрулить ситуацию, чтобы погасить конфликт, он звонил Оле. Обычно это происходило поздно вечером, перед сном. Они могли разговаривать часами. Под убаюкивающий голос своей подруги он, уже успокоенный и знающий, как ему поступить, наполнялся счастьем.

Когда он купил новую квартиру, Оля была просто незаменима в плане советов. Нет, она не была дизайнером и ничего как будто в этом не смыслила, но могла подсказать какие-то такие детали, фишки, которые делали квартиру настоящим домом, теплым и уютным. Борис и не собирался приглашать дизайнера, чтобы превратить свою «голую» трешку в модное жилище. Они вместе с Олей ездили выбирать мебель и занавески, какие-то мелочи. Она, простая учительница музыки, не искушенная в том, что считается роскошью, просто помогала ему выбирать то, что, по ее мнению, украсит его дом и сделает по-настоящему комфортным.