Текст книги "Тайная любовь Копперфильда"

– Да уж, интересно все это.

– Интересно другое – ее паспорт. Это настоящий заграничный паспорт Надежды Треповой тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения, со всеми полагающимися печатями, отметками, шенгенской визой! И фотография в паспорте вполне соответствует внешности…

– Так, с ней все ясно. Вернее, ничего не ясно, и надо все тщательно проверить. А как, говорите, фамилия у ее спутника?

– Аркадий Петрович Тришкин.

– Послушайте, – до Левина только что начало доходить, что обыкновенному туристу вряд ли удалось бы выяснить у администратора гостиницы фамилии постояльцев, – как вам удалось все это выяснить? Ведь вы же поначалу решили, что эта парочка – испанцы!

– Там, в Ницце, я встретил одну свою знакомую. Вряд ли вы ее знаете, хотя все возможно… Словом, у нее большие связи, она занимается частным сыском, выполняет различного рода поручения… Думаю, что ее муж косвенным образом связан и с вашей конторой… В свое время Крымов мне здорово помог, практически спас меня от верной гибели, не говоря уже о разорении. Мой брат пилил сук, на котором я сидел и ничего не подозревал…

– Крымов? Женя Крымов? – удивился Левин. – Я знаком с ним и с его женой. Вот так да! Значит, у нас с вами есть общие знакомые. Что ж, это приятно. И теперь мне понятно, каким образом вам удалось выяснить настоящие имена постояльцев «Негреско».

– Вы понимаете, я бы, может, и не обратил внимания на них, если бы не ощущение, что за мной постоянно идет слежка. Они слишком открыто следили за мной – куда я, туда и они. Мы с Юлей в музей – они тут как тут, мы в какой-нибудь ресторан – и они являются следом.

– А может, это простое совпадение?

– Не знаю. Но не бывает так, что встречаешься с одними и теми же людьми по семь-восемь, а то и десять раз в течение дня, и всегда они занимают столик рядом.

– Да, вы правы. Слишком много совпадений. И даже тот факт, что мы с вами встретились здесь, находясь в поисках одной и той же девушки, указывает на это. Что ж, надо все проверять. И самое простое – это выяснить, видел ли кто-нибудь Трепову в Москве в те самые дни, когда она вроде бы находилась в Ницце.

– Думаю, что начать можно было бы с жильцов квартиры, где она снимает комнату, – предположил Денис. – Уж они-то точно все знают.

– Да ничего они не знают, если пьют. И не помнят. К тому же, если судить по той скудной информации, которой мы обладаем, Трепова-художница могла заниматься своим ремеслом где угодно, начиная от Ботанического сада и заканчивая вашим офисом, вы же сами говорите, а потому ее не так-то и часто можно было застать дома. Да, кстати, а она была на работе, у вас?

– В том-то и дело, что нет. Ее подменяла Людмила Валеева, уборщица с другого этажа.

– Ну, вот и все! – заключил Левин, которому сразу все стало ясно. – Значит, там, в Ницце, была точно она. Потому что это совпадение было последней каплей!

– Хорошо, предположим, это действительно так. Но тогда какой смысл ей отказываться от этого? Зачем скрывать? Здесь нужен мотив.

– Да, вы правы. Что ж, было приятно с вами познакомиться, Денис Евгеньевич!

– И мне тоже. Но я так понял, что вы не успокоитесь, пока сами не встретитесь и не поговорите с Треповой. Что ж, удачи вам!

– Спасибо. Но теперь, после встречи с вами, мне будет небезынтересно встретиться с Тришкиным, с тем человеком, который был с Треповой в Ницце. Все-таки меня к вам привело вполне конкретное дело – убийство Сырова. Кто знает, может, все это – я имею в виду присутствие Треповой и Тришкина в Ницце и их желание скрыть свои имена – напрямую связано с этим убийством. К тому же не забывайте, что Сыров тоже собирался в Ниццу.

10

Татьяна, соседка Сырова, сидела на кухне в обществе своей подруги, одинокой и несчастной Лиды, и, попыхивая сигареткой, рассказывала в красках о визите следователя прокуратуры.

– Знаешь, он такой красавчик! Вот никогда бы не подумала, что в прокуратуре могут работать такие мужчины! Я чувствовала, что он голоден, а я как раз жарила рыбу, предложила ему, но он, конечно, отказался. Воспитанный такой, сдержанный… Знаешь, Лидуся, всегда, когда смотрю фильмы про следователей, про убийства, думаю о том, что как же все это ужасно – искать убийцу! Это же голова никогда не отдыхает. Это тяжело. Вон мой муженек, строит дома, кладет кирпичи, тяжелая работа, это так, он пашет как вол, физически, понимаешь? Но у него хотя бы голова отдыхает. Напашется, устанет, придет домой, поужинает, сядет перед телевизором, и все – никаких проблем! У него семья, мы все вокруг него вьемся, радуемся тому, что он с нами, понимаешь? А этот Левин? Пока убийцу не найдет – не успокоится. Эти следователи, да и милиционеры…

– Полицейские, – со знанием дела поправила ее Лидуся, хрупкая, изящная, одетая в воздушное летнее платье подружка. – Сейчас же их называют полицией.

– Да это ясно. Я о другом. О том, что все эти полицейские – несчастные люди. Вот представь себе, что ты – жена полицейского или следователя. Приготовишь ужин, сидишь, ждешь мужа, смотришь в окно, а его все нет и нет. Ты звонишь ему, а он рычит тебе в трубку, мол, занят я, не мешай… Что у него труп или что-нибудь еще… И так каждый день. И ты начинаешь думать, что ты вообще для него никто, что у него на первом месте работа. Ты начинаешь обижаться, и когда он все-таки приходит, а уже ночь и ему осталось только поесть и сразу же лечь, то тебе в голову лезут тараканы… Ты уже не можешь встретить его улыбкой, ты дуешься, начинаешь швырять ему тарелки…

– Да я все понимаю. Но меня и такой муж бы устроил, главное, чтобы был. И тарелками я бы в него не швырялась. Я постаралась бы его понять.

– Ну-ну, – вздохнула счастливая мать семейства. – Так вот, я не рассказала тебе самого главного. Ну, ты уже поняла, что убили Сашу Сырова, моего соседа. Но вот скажи мне на милость, зачем вообще убивать такого тихого и скромного парня?! Он беден, как церковная мышь, это я точно знаю. Сколько раз выручала его, когда ему позарез нужны были деньги на какую-нибудь деталь для компьютера. Личной жизни практически никакой… Я в том плане, что это точно не убийство из-за ревности. Кому он мог помешать?

– Знаешь, я много читаю детективов, и вот что я тебе скажу. Обычно, когда складывается такая ситуация и следствие заходит в тупик именно по той причине, что убит человек, который ну никому не мог перейти дорогу, то есть как бы нет мотива, развязка всегда одинакова – этот тихий, скромный и как бы никому не мешающий человек на самом деле просто в один непрекрасный для него момент оказался не в том месте и не в то время.

– Свидетель?!

– Вот именно. Шел себе твой Сыров по улице, никого не трогал, а в это время кто-то кого-то убивал или кого-то сбил на машине, а Сыров увидел и, возможно, запомнил номер машины. Или вообще в машине сидел кто-то знакомый, а потому Сыров точно мог быть ему опасен, этому преступнику…

– Ясно, – перебила ее Татьяна, не очень-то привыкшая вникать в подробности происходящего, когда дело не касалось ее лично. К тому же, в отличие от Лиды, Татьяна вообще мало читала и в последнее время увлеклась компьютерными играми – все свободное время, тщательно скрывая эту свою манию, проводила за компьютером. – Клубнику хочешь?

– Своя?

– Нет, я уничтожила всю свою клубнику на даче. Надоело, знаешь! Оставила только малину и укроп. Мой посеял газонную траву, мы купили газонокосилку и теперь ездим на дачу только отдыхать. Хватит уже, напахались… Не хочу, чтобы у моих детей, как и у меня в детстве, было отвращение к даче…

В это время Татьяна оказалась возле окна, где на подоконнике стояла миска со вчерашней подвяленной темно-красной клубникой. Она взяла миску в руки и хотела было уже отойти от окна, как что-то привлекло ее внимание. Она задержалась, затем и вовсе схватила бинокль, которым пользовалась довольно часто, если ее интересовало нечто происходящее на улице или в окнах противоположного дома, и навела его вниз, на двор.

– Увидела чего? – поинтересовалась Лида, которая тоже встала и подошла к окну.

– Тсс… – прошептала Татьяна, словно ее могли услышать снизу. – Смотри, видишь девушку? Она приближается к подъезду… Это она.

– Кто она?

– Его девушка. Сырова! Она к нему приходила. Художница! Надо же – идет к нему! Точно не знает, что он умер. Надо дождаться ее, рассказать ей все, как есть. А сейчас – срочно звонить следователю, Левину! Господи, и куда же я подевала его визитку?!

Татьяна метнулась в прихожую и вернулась оттуда сияющая.

– Позвонить-то я ему сейчас позвоню, но как задержать эту девицу? Алло? – Она напряглась, даже спину выпрямила, подобралась вся, выставив грудь вперед, обращаясь к невидимому собеседнику – следователю Левину. – Игорь Борисович, это Татьяна, соседка покойного Саши Сырова. Узнали меня? Здравствуйте! Я чего звоню-то? Сейчас к нам на лифте поднимается та девушка, о которой я вам говорила. Художница! Я ее в бинокль увидела, это точно она, вошла в наш подъезд. Если хотите, я ее разговорю, задержу… Хорошо, все поняла. Жду, Игорь Борисович!

Она выключила телефон, улыбнулась подруге, внимательно и с какой-то даже завистью наблюдавшей за ней (в ее-то тихой и блеклой жизни никаких событий в последние пять-десять лет вообще не наблюдалось), и произнесла с чувством:

– Сказал, что летит! Что надеется на меня! Вот такие дела. Ну, ладно, Лидуся, ты тут посиди, подожди меня, если получится, я затащу эту девицу к себе, ну, под предлогом, что мне нужно сказать ей что-то важное, понимаешь? Заодно и ты ее увидишь. Поговорим, задержим… А уж если будет порываться уйти, я найду что ей сказать… Все, слышишь? Двери лифта открылись…

Татьяна бросилась к двери, и Лида тотчас услышала ее голос, значит, она уже встретилась с девушкой. А буквально через минуту Татьяна вернулась уже не одна, с ней была высокая, с бледным лицом и распущенными каштановыми волосами девушка в джинсах и белой батистовой рубашке.

– Вот, садитесь… Вы уж извините, что я вас буквально затащила к себе, но у меня к вам есть один разговор. Не стойте, садитесь, говорю! Вот так. – Татьяна села напротив девушки, вздохнула и начала «задерживать» ее. – Вы ведь к Саше пришли?

– Ну да, а что? – Девушка не казалась очень уж нервной.

– А то, что его нет!

– Ну, нет так нет! Вы как-то странно мне все это говорите… – Девушка заозиралась по сторонам.

– Убили вашего Сашу, вот! – торжественно объявила Татьяна. – Вот поэтому-то я пригласила вас, моя дорогая, к себе. Подумала, а вдруг вам станет плохо…

– Кого убили? Как? Сашу? – Девушка как-то близоруко-задумчиво сощурила глаза и подняла плечи, словно собираясь задать еще тысячу вопросов.

– Вас как зовут-то? – продолжала работать на Левина Татьяна. А вдруг эта длинноногая особа сейчас вскинется и убежит быстрее лани? Что она скажет тогда «прилетевшему» Левину?

– Надя, – ответила та. – Расскажите, пожалуйста, что произошло… Что-то до меня не доходит… Сашу убили? Может, убили какого-нибудь другого Сашу?

– Саша Сыров – мой сосед. Вот его и убили. Причем убили как-то страшно и давно… Его труп несколько дней пролежал под кроватью, и если бы не приход его сестры Кати, то он так и оставался бы там, под кроватью…

– Вы были там? – Надя округлившимися от ужаса глазами смотрела на Татьяну.

– Нет, не была, но соседи рассказывали.

– А может, это не он? – Надя замотала головой, словно все еще не веря услышанному.

– Он это, Надя, он. А он вам кем приходился, женихом?

– Да нет, никаким женихом он не был, мы были с ним друзьями… Он был хорошим человеком, мягким, добрым… Помогал мне… И деньгами, и вообще… Работу искал… Нет, этого не может быть.

– А вы знаете, что вас ищут?

– Меня? Кто?

– Органы, вот кто. Сейчас, к примеру, приедет следователь прокуратуры, Игорь Борисович Левин. Так что вы должны подготовиться к допросу.

– К допросу? Но почему именно к допросу? Как-то странно все это… А откуда он знает, что я здесь? Вы, что ли, позвонили? – она состроила презрительную мину. – Ну, понятно-понятно.

И она отвернулась от Татьяны с равнодушным видом. Лида, наблюдавшая эту сцену, почувствовала себя неловко, словно и она тоже была причастна ко всему этому спектаклю. Нет, она бы не смогла вот так повести себя с незнакомым человеком. В душе она считала, что Татьяна повела себя незаслуженно жестко с девушкой. Во-первых, она не имела права расспрашивать ее, кем ей приходился Саша, поскольку Надя не обязана ей отвечать, тем более что только она сама могла бы определить, какие на самом деле отношения были между ней и Сыровым. Во-вторых, в случае если Саша был ей близким и дорогим человеком, то та манера, в какой Наде была преподнесена трагическая весть, была вообще недопустима и могла вызвать у девушки обморок.

– Что же это вы, – разошлась Татьяна, войдя в роль обвинителя и уже не в силах остановиться, – говорите, что Саша был вашим другом, а сами даже и не заметили, что он пропал? Ладно, сейчас вот следователь приедет, он во всем разберется…

Потом, случайно встретившись взглядом с Лидой, вдруг пришла в себя и уже более мягким тоном произнесла:

– Хотите чаю?

11

Лариса отключила телефон и некоторое время сидела в полном оцепенении. То, что сказал ей только что отец, явилось для нее концом ее спокойной и счастливой, а главное, безбедной жизни и началом по-настоящему нищенского существования. Самые ее страшные прогнозы относительно его финансового положения оказались ничтожными – отец сказал, что всеего счета опустели. Что «сволочь Головин» обокрал его, уничтожил. Что, не дождавшись, когда отец выплатит ему его долю, он решил действовать сам. Вероятно, нашел профессионалов, которые подделали его подпись и перевели с его счетов все средства на свои счета… Или как-то иначе, вариантов много.

– Я не могу тебе купить даже бутылку колы, – сказал он каким-то странным голосом. – Пока, во всяком случае… Если что-нибудь изменится и мне удастся что-нибудь продать, я тебе пришлю или передам через доверенных лиц… Но вообще-то все очень плохо, дочка…

– Папа, прошу тебя, только не наделай глупостей… – Она представила себе отца, сидящего с понурым видом в кресле с пистолетом в руке. – Я постараюсь тебе помочь. Если ты помнишь, у меня есть кое-какие сбережения… Правда, это совсем мало… Но я пойду работать, мне обещали помочь… Прошу тебя, не раскисай!

Отец ответил, что единственное, что его еще может спасти, – это продажа квартиры в Лондоне «да еще кое-чего», вероятно, имелась в виду та недвижимость, о которой Лариса просто не знала. Конечно, с помощью этих денег можно начать новый бизнес, но это уже будет не такой масштаб. Но самое страшное в этой истории заключалось в том, что сам Головин не признается в том, что опустошил счета своего компаньона, он постоянно звонит и требует свою долю. И доказательств того, что это именно Головин поработал над тем, чтобы обокрасть отца, не было.

С минуты на минуту должен был прийти Денис. Лара нарочно придумала, будто бы у нее болит живот, чтобы вызвать к себе жалость и, главное, чтобы он приехал к ней. Изначально предполагалось, что она поговорит с ним о звонках неизвестной женщины, которая угрожает ей разорить ее отца в случае, если она не прекратит свои отношения с Денисом. Теперь же, когда выяснилось, что все слишком серьезно и что они с отцом уже разорены, она просто обязана была рассказать ему о том, что с ними случилось.

Держать себя в руках Лара уже не могла. Как-то все слишком быстро закрутилось в ее жизни, рухнуло все то, чем она жила и дорожила. И получалось, что спасти ее мог только брак с Дунаевым, как бы отвратительно и пошло это ни выглядело со стороны.

Раздался звонок, Лариса вскочила, промокнула слезы, даже помахала на лицо растопыренными пальцами, словно это могло высушить влагу, и побежала открывать. И только перед дверью, вдруг вспомнив, что у нее вроде бы болит живот, она, согнувшись и изобразив на лице страдание, открыла дверь. Увидела Дениса и бросилась к нему в объятия.

– Лара, что случилось? Тебе так плохо? Может, вызвать врача? Господи, да ты плачешь? – Он оторвал ее голову от своей груди и всмотрелся в мокрое заплаканное лицо. – Все так серьезно?

– Денис… – она пропустила его в дом и принялась запирать все замки. – Вокруг враги, вот так-то вот… Проходи. Ты даже представить себе не можешь, как я тебя ждала! Чаю хочешь?

– Лара, какой чай, когда ты вон какая бледная! Может, у тебя аппендицит?

– Да нет, у меня уже почти все прошло… Но случилось что-то ужасное… И я теперь даже и не знаю, как тебе все это сказать!

Денис, не ожидавший от этого обеденного визита ничего плохого и в душе даже подозревавший, что Лара нарочно придумала этот больной живот, чтобы только он заехал к ней в перерыв, теперь уже пожалел о том, что вместо того, чтобы спокойно пообедать в тишине и спокойствии расположенного рядом с его офисом ресторана, вынужден теперь выслушивать глупости этой вздорной и пустой девицы. Больше того, он знал, что не за горами тот день, когда он должен будет сказать ей о том, что он больше не любит ее (то, что он ее никогда не любил, он ей, конечно, не скажет, зачем?) и что, пока не поздно, им надо расстаться. И вдруг эти слезы. Что она еще придумала? Конечно, он сам виноват во всем, ему не надо было, вернувшись в Москву, приглашать ее к себе, спать с ней. Он сам дал ей надежду на продолжение отношений, так что сам теперь должен как-то выруливать из этого положения. То есть красиво уйти. Может, он подарит ей брильянты или машину? Такую девушку, как Лара, это должно утешить.

Она привела его в гостиную, усадила на диван, села рядом и взяла его руку в свою.

И тут вдруг Денис почувствовал, как ему становится нехорошо, словно от ее руки через его руку прямо в сердце вместе с кровью перелилась беда. Слабая догадка, что Лариса забеременела и теперь собирается раздуть из этого целую трагедию, лишь усилила боль в груди. Промелькнула мысль, что надо бы показаться кардиологу.

– Лара, что случилось? – спросил он сдержанно.

И она, захлебываясь слезами, принялась ему рассказывать о проблемах своего отца. Денис слушал молча, оценивая каждый преподнесенный ему факт, каждую деталь. Да, Головина он знал, как знали многие из его окружения. Скотина редкая. Но чтобы опустошить счета компаньона, пусть даже и бывшего? Это надо было его разозлить. И сильно. По сути, Головин совершил преступление, и если делу дать ход, то при помощи хорошего адвоката (или группы адвокатов) можно это дело выиграть и вернуть себе деньги.

– Он уверен, что деньги у него украл Головин?

– Больше некому. Так папа говорит, – Лара глотала слезы. Выглядела она жалко, чувствовалось, что она переживает теперь уже не столько из-за своего отца, который все равно рано или поздно поднимется на ноги, сколько из-за того, что она осталась без папиных денег. Что те волшебные банковские карты, которыми она расплачивалась в салонах красоты и дорогих бутиках, пусты и что теперь ей придется пересмотреть всю свою жизнь, поменять привычки и, если того потребуют обстоятельства, пойти работать! Вот чего она боялась больше всего на свете! Одно дело перебирать бумаги на папином столе, считая себя при этом его первой помощницей, и другое – остаться без копейки денег, работы и будущего…

– Денис, – она прильнула к нему и положила голову ему на колени. – Что же мне теперь делать? Ты же знаешь, я люблю тебя… Но теперь, когда ты в курсе, что мы с отцом разорены, ты, быть может, не захочешь жениться на мне…

Она подняла голову, ее красное лицо было мокро от слез, веки припухли, а из носа тоненькой струйкой, набегая на воспаленную малиновую верхнюю губу, сочилась влага. Пожалуй, только сейчас Лариса была искренна в своих чувствах. В ее глазах читался неподдельный страх перед бедностью, которая у нее всегда ассоциировалась с кем угодно, только не с ней самой. Бедные достойны презрения… Как-то она выложила ему все свои мысли по этому поводу. Она была твердо убеждена, что бедность – это синоним глупости. А что взять-то с глупых людей? И что же теперь получается? Что ее отец – полный идиот, раз позволил обобрать себя человеку, с которым изначально было великой глупостью начинать совместный бизнес. С кем угодно, но только не с пронырой Головиным! Может, теперь напомнить ей ее же философские принципы?

Да уж, да он сам совершил глупость, когда, во-первых, сблизился с ней настолько, что дал пищу для разговоров всем общим знакомым (а их немало!), и, во-вторых, когда, вернувшись из Ниццы, не порвал с ней сразу же. Теперь же, когда она призналась, что они с отцом разорены, в эту минуту объявлять ей о том, что они расстаются, было бы просто даже неприлично!

– Успокойся, – теперь уже он сам уложил ее голову к себе на колени и принялся гладить волосы. – Успокойся, ты же со мной… Что-нибудь придумаем…

Так и хотелось предложить ей несколько вариантов работы, начиная с уборщицы офиса (а чем она лучше Нади Треповой?!) и заканчивая какой-нибудь нейтральной должностью в отделе кадров. Будет раскладывать и подшивать документы, варить кофе, мыть чашки, бегать за сигаретами и печеньем в ближайший магазин…

– Но и это еще не все, – теперь уже Лара содрогалась от рыданий, похоже, до конца спектакля было еще далеко. – Я долгое время не знала, говорить тебе или нет… Но сейчас, раз уж и без того все так плохо, скажу.

Она поднялась, достала откуда-то из складок или карманов домашнего открытого платья большой мужской носовой платок в синюю и белую клетку и шумно высморкалась. Хорошая девочка.

– Давай так. Ты немного успокоишься, выпьешь воды и потом мне все-все расскажешь, – предложил он.

– Нет-нет, – занервничала она еще больше. – Скажу все сейчас.

«Ну, точно про беременность скажет, на десерт», – подумал Денис.

– Значит, так. – Лариса выпрямила спину, уложила свои ладошки на колени, вздохнула и начала: – Когда ты приехал, мне в этот же день позвонила какая-то женщина и сказала, чтобы я оставила тебя в покое… И чтобы я ее не искала. В случае же, пригрозила она, если я не расстанусь с тобой, то у моего отца будет еще больше неприятностей…

– Как ты сказала? Еще больше? Выходит, эта особа знает о тебе и твоем отце немало, раз так говорит.

– Думаешь, она как-то связана с Головиным?

– Не знаю… Но все может быть.

– Скажи, Денис, ты можешь хотя бы предположить, кто она? – спросила Лара и затаила дыхание.

– Ты, наверное, хочешь спросить, не было ли у меня кого-то параллельно с тобой? Нет, Лара, успокойся. Могу еще раз повторить, что в Ниццу я ездил один. Единственная женщина, с которой я там повстречался, – это Земцова, жена Жени Крымова, я рассказывал тебе эту историю. Они помогли мне в свое время, здорово помогли. И у меня, как ты сама понимаешь, с Земцовой не может быть никаких отношений.

– Вы с ней встретились там? Странно… – Лариса прикусила губу. – Надо же так умудриться встретиться в Ницце…

– Да ты стихами заговорила, зайка! – И он, забыв, что, в сущности, между ними все кончено и что теперь он должен постепенно отдаляться от нее, поцеловал Лару. – У нее квартира или дом во Франции, для нее Ницца – вроде нашей дачи в Переделкине, к примеру.

– Хорошо, я верю тебе. Но согласись, что ты лучше меня знаешь, кто в тебя влюблен настолько, что способен на такие вот вещи… Она звонит мне, портит мне настроение, говорит гадости!

– Хорошо, я скажу Михалычу, он попытается установить, откуда эти звонки, вот и все! Может, какая-нибудь… – Тут он почувствовал, что краснеет, – какая-нибудь уборщица из моего офиса влюбилась в меня и, понимая, что между нами все равно никогда ничего не может быть, решила таким вот образом вмешаться, пусть и косвенно, в мою жизнь. Она была пьяная?

– Понятия не имею. Так ты попроси Михалыча, пусть он действительно что-нибудь предпримет… Все-таки он отвечает за твою безопасность, а я-то тебе не чужая…

Он понимал, что должен вот сейчас сказать ей что-то важное, те слова, которые успокоят ее, дадут надежду на продолжение отношений, возможно, и она в эту минуту испытала нечто вроде душевного подъема в ожидании этих важных для нее слов, ведь она раскрыла ему не только свои объятия и душу, но и поделилась проблемами, по сути, призналась в том, что только он способен сделать ее счастливой и она только и ждет от него какого-то судьбоносного решения, действия. Но предлагать ей руку и сердце он не собирался. И показаться подлецом не хотелось. Шли секунды, минуты, он искал какие-то нейтральные слова, которые отсрочили бы неприятный для него разговор, но слова не находились, а Лара, вероятно по-своему истолковав его молчание и странный, устремленный на нее взгляд, принялась снимать платье…

* * *

И в эту минуту раздался спасительный звонок. Звонил следователь Левин! Денис порывисто вскочил и отошел к окну, в душе надеясь, что платье все же вернется на место и не будет снято, что Лара повременит с проявлением своих чувств. Он стоял к ней спиной и хотел только одного – никогда больше не видеть ее!

– Да, слушаю.

– Денис, у нас тут кое-что произошло… Мне нужна ваша помощь. Если у вас есть пара часов свободного времени… А я понимаю, что вы человек занятой…

– Что нужно сделать?

– Приехать на Трубную, точный адрес я сейчас продиктую…

Денис хотел спросить, связано ли это как-нибудь с Треповой, но подумал, что в присутствии Лары этого делать не стоит. Да и без того ясно, что этот звонок Левина связан с Треповой. Поэтому не стоит задавать никаких вопросов, надо просто отправляться по указанному адресу, и все!

– Хорошо, я выезжаю!

Он повернулся к Ларисе. Она, раздетая, лежала, откинувшись на подушки, и с интересом наблюдала за ним. На ресницах ее дрожали слезы.

– Уезжаешь? – Она изогнулась всем телом, поправила растрепавшиеся длинные волосы, показав чисто выбритые подмышки, пробежала пальцами по своей небольшой девичьей груди с розовыми сосками, вероятно считая это движение сексуальным.

– Лариса, меня срочно вызывают в прокуратуру… Я тебе не хотел говорить, но у меня тоже неприятности… Может, когда-нибудь все расскажу, но не сегодня…

Он бросился к ней, прикрыл ее платьем, быстро и как-то неловко, ударившись носом, поцеловал в плечо и, пробормотав: «Не бери в голову, все образуется», выбежал из квартиры.