Текст книги "Из жизни жен и любовниц"

Глава 5
Сергей Мирошкин

– Сережа, я все понимаю, но и ты тоже пойми меня! Она – моя клиентка, состояние ее сам видишь какое… Все-таки муж при смерти. Сейчас она наговорит лишнего, подпишет бумаги – и окажется кругом виноватой.

– Но я должен был ее допросить. Я поджидал ее все это время, пока ее приятель искал адвоката. Думаешь, я ничего не понимаю? Или, быть может, ты предполагаешь, что я все это утро провел за чашкой чая? Я опросил соседей, вернее, мне повезло только с одной соседкой, но зато какой! Она живет как раз напротив твоей Вероники, поэтому знает о ней многое. Так вот, Денис и сынок Вероники, его зовут Макс, не ладили. Крепко скандалили, орали друг на друга. Ну просто не могли уже находиться в одной квартире, и Денис не выдержал и съехал. Вероника ходила заплаканная, часто приходила к соседке, просила дать ей сигарету, но дело было, по словам соседки, не в сигаретах, ей просто нужна была компания, ей нужно было просто побыть с кем-то, понимаешь? На Дениса этой ночью напали, пытались зарезать его, и Макс исчез. Думаешь, это простое совпадение?

– Точное время нападения не удалось, конечно, установить?

– Судя по состоянию Борисова, по количеству вытекшей крови, это произошло приблизительно в одиннадцать-двенадцать ночи двадцать третьего октября. Он пролежал, беспомощный, истекающий кровью, больше семи часов, пока его не обнаружила соседка. Лиза, ты тормозишь следствие, я должен был сейчас допросить его жену…

– Не сердись. Она все равно никуда не денется.

– Ты отпустила ее, чтобы она нашла сына?

– Мальчику всего четырнадцать лет, трудно себе представить, чтобы он пытался зарезать отчима.

– Мы же ничего не знаем об их отношениях. Может, Борисов плохо относился к его матери, оскорблял, унижал ее, вот сын ее и решил ему отомстить, избавиться от отчима?

– Предположения можно строить какие угодно, но давай лучше подождем, пока Борисов не придет в себя. Уверена, уж он-то точно сможет назвать нам имя нападавшего.

– Это если он придет в себя. Но, насколько мне известно, его дела очень плохи. Он потерял слишком много крови, да и рана серьезная.

– Знаешь, если бы это было в моих силах, я бы приставила к нему охрану. Все-таки его пытались убить, а не просто попугать ножичком.

– Да, я об этом тоже подумал. Прямо сейчас и займусь этим вопросом. Лиза, а ты не допускаешь мысли, что это может быть сама Борисова?

– Нет. Категорично.

– Интуиция?

– Возможно.

– Хорошо. Давай подождем результатов экспертизы.

– Только учти, что, поскольку это квартира ее мужа, там наверняка обнаружат отпечатки пальцев и Вероники, и Макса, и это естественно, так ведь? Еще – его друг, Виктор Иконников, он тоже наверняка бывал там… Следы этих людей – это нормально, как же иначе?

– Посмотрим.

– А в его квартиру ты меня пустишь?

– Пущу. Знаю, что ты наверняка найдешь там что-нибудь интересное, у тебя просто нюх на подобные вещи. Как поживает Глафира?

– Нормально. Они сейчас с мужем где-то на островах, вернутся сегодня-завтра. А что, ты по ней уже соскучился?

Мирошкин улыбнулся. Глафира была помощницей Лизы во всех ее делах, ее правой рукой. Такая пышка с очаровательной улыбкой, большая умница и очень надежный – во всех отношениях – человек. Несмотря на полноту, она была весьма энергичной и везде успевала. Любила свою работу, отдавалась ей со всею страстью. Множество дел они вели параллельно с официальным расследованием, которое проводил Сергей, и зачастую именно их слаженная работа давала хорошие результаты. Другое дело, что и Сергею приходилось помогать Лизе в ее делах, при этом тихо нарушая закон. Вот и сейчас он готов был отдать ключи от квартиры Борисова Лизе. Без колебаний.

– Мы займемся близким окружением Вероники и Борисова, – поделилась с ним своими планами Лиза. – Постараемся разыскать Макса. Но главный свидетель, он же и жертва, – Денис Борисов. Дай бог, если в самое ближайшее время он все-таки очнется и расскажет нам, кто же на него напал.

Сергей отдал Лизе ключи, и она ушла. И буквально тотчас ему позвонили: в городском парке, в кустах, обнаружен труп девушки.

Мирошкин выехал на место.

* * *

Парк в октябре выглядел уныло, под ногами шуршала мятая, сырая и уже подгнившая рыжая листва, пруды казались наполненными черной, словно отравленной водой. Не было уже ни лебедей, ни уток, их поместили в специальные зимние домики в детском парке, на территории маленького зоопарка.

Вековые дубы тоже простились со своей листвой и теперь стояли голые, словно униженные. Воздух, настоянный на горечи дыма костров, дышал прохладой. Все вокруг давило унынием, тоской.

Девушка в красной курточке, под которой словно застыло ее пурпурное пышное платье, лежала в пожухлой траве, в кустах, и ее тонкие ноги, обтянутые очень светлыми, под цвет ее белой кожи, колготками, были как-то неестественно вывернуты. Одной красной туфельки не хватало. Она лежала чуть поодаль. Рыжие волосы девушки разметались по коричневой траве, белое лицо выражало спокойствие. Чуть приоткрытый рот с размазанной на губах помадой, заостренный нос, чернота под закрытыми глазами, сине-фиолетовые синяки на шее. Ее удушили.

Девушка нарядилась, перед тем как выйти из дома.

Рядом с трупом уже работала группа экспертов. Гера Туров, судмедэксперт и приятель Мирошкина, поднялся и подошел к нему.

– Сам видишь… Асфиксия. Она полностью одета, пока что следов насилия я не обнаружил, но ее могли одеть уже после того, как… Однако колготки натянуты правильно, как если бы она сама одевалась. Вся одежда чистая, без следов крови.

* * *

Мирошкину принесли сумочку жертвы, тоже красную, с позолоченным замочком в виде двух шариков. Сергей открыл ее, нашел кошелек из такой же искусственной красной кожи, как и сумка. Пятьсот рублей с мелочью. В одном из отделений кошелька – библиотечная карточка на имя Полины Блохиной, с фотографией жертвы. Большой мужской носовой платок, мятый и грязный, в бурых пятнах. Пачка сигарет «Парламент», зажигалка, ключи, помада, расческа, телефон.

– Девушку звали Полина Блохина. Судя по тому, как она одета, наверняка тусовалась где-нибудь поблизости, скорее всего в клубе «Нирвана», – сказал Мирошкин, фотографируя девушку на телефон. – Ты, Гера, работай, а я еще похожу тут, осмотрюсь.

– Тебе повезло, что нашли ее телефон, – заметил Герман Туров. – Хорошо, скажи, что я закончил осмотр, пусть тело увозят ко мне. Я постараюсь уже сегодня к вечеру тебе что-нибудь сообщить по результатам вскрытия. Хотя причина смерти и так ясна.

– И убили ее, судя по всему, здесь же, в парке. Смотри: следов волочения нет, одежда чистая, не считая тех мест, которые соприкасались с землей. Каблуки тоже чистые. Если бы тело волокли, то каблуками зацепили бы листья, землю…

– А еще она не сопротивлялась, – высказал свою догадку Туров. – Если бы она отбивалась от убийцы, то на теле, одежде, да и на месте происшествия остались бы следы, ссадины-царапины, грязь. Да и под ногтями у девочки тоже все чисто, и сами ногти чистые, лакированные, ни один не сломан.

– Да, я тоже обратил на это внимание. Думаешь, она знала своего убийцу?

– Думаю, да. Больше того, я предполагаю даже, что они вместе прогуливались по парку. Возможно, Гера, она беременна, и этот «кто-то» решил избавиться от нее, как избавляются от подобной проблемы.

На земле, среди листвы, Сергей не нашел ничего, что могло бы в дальнейшем послужить уликой в деле. Разве что экспертами были сделаны слепки следов обуви неподалеку от того места, где находилось тело. Но эти следы могли принадлежать кому угодно, любому человеку, который прогуливался по парку до или после совершенного здесь убийства.

Когда тело увезли и эксперты, сделав свою работу, покинули место убийства, в парке снова стало тихо, мрачно и безлюдно.

* * *

Мирошкин отправился в клуб «Нирвана». В утренние часы это просторное помещение было пустынным, однако ярко освещенным, чтобы у уборщицы была возможность прибраться. Стены, обитые черной с золотом парчой, черно-золотые диваны и черные глянцевые столики по периметру стен, в центре – большой танцзал с зеркальным полом. Мраморная барная стойка, за которой на стене вытянулись стеклянные, подсвеченные снизу разноцветными лампами полки с выстроенными в ряды красивыми бутылками со спиртным.

Женщина средних лет в сером фланелевом халате и косынке, скрывавшей волосы, мыла полы. Звучала приглушенная джазовая музыка. Сергей подумал о том, что вечерами здесь звучит совершенно другая музыка: техно, рэп, молодежные тупые шлягеры…

Эта же музыка была созвучна с тем настроением, которое навеял на Сергея осенний парк с лежавшей на грудах опавшей листвы мертвой девушкой…

Уборщица помогла ему найти администратора клуба, аккуратно одетого и вежливого молодого человека в черных джинсах и красной водолазке. Его звали Артур.

Они разговаривали в небольшом, дорого обставленном кабинете с аквариумом. Мирошкин предположил, что где-нибудь за стенами этого кабинета запросто может находиться тайное казино. Иначе откуда эта бросающаяся в глаза роскошь: старинная лампа из венецианского стекла (Мирошкин за время работы в прокуратуре научился разбираться в подобного рода вещах), мебель «Людовик Честер», картины на стенах, шкура леопарда у вычурного камина…

– Артур, вам известна эта девушка? – Мирошкин показал администратору сделанный на месте преступления снимок мертвой Полины.

Артур, всмотревшись в изображение, нахмурился:

– Какая-то она странная… Она что, мертва?

– Да. Ночью убили.

– Да это же Полина, она часто здесь бывает!

– У нее есть парень?

– Нет, она приходит одна. Тусуется, но ничего такого себе никогда не позволяла. Она же маленькая совсем, ей всего-то пятнадцать. Ее в клубе все знают. Красивая, одевается ярко, отлично танцует… танцевала… Какой ужас! У кого же поднялась рука на такого ангела?

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Вчера и видел. Вот в этом самом красном платье. У нее очень красивые ноги, и когда она танцевала, всегда в танце приподнимала эти пышные оборки, словно провоцируя парней… Говорю же, девчонка еще совсем, глупая. Ее что, изнасиловали?

– Пока что ничего определенного сказать не могу.

– Как ее убили?

– Артур, может, вы знаете ее подруг, друзей?

– Да разве у такой красивой девочки могут быть подруги? Хотя нет, конечно, наверняка кто-то был, но в клуб она всегда приходила одна. Когда я смотрел на нее, то всегда думал об одном и том же: эта девочка ищет проблем на свою голову.

– И что, никогда и никто к ней не приставал и ни с кем она вдвоем не выходила из клуба?

– А у нее папа строгий, он за ней всегда приезжал.

– И вчера тоже?

– Возможно. Я же был внутри, поэтому не знаю. Но все в клубе знали, что с Полиной лучше не связываться, что приедет ее папа и всем вломит.

– А кто ее папа?

– Какой-то бизнесмен. И не сказать, что очень уж крутой, но так, ничего, на дорогой тачке ездит, дом строит…

– Полина – его единственный ребенок?

– Точно не знаю, но кажется, да.

– Подскажите, кто бы мог видеть ее вчера вечером, когда она выходила из клуба?

– Ну, во-первых, у нас повсюду камеры наблюдения. В прошлом году здесь такая драка была… Один парень умер в больнице от удара по голове. Но кто его ударил, чем – так никого и не нашли. Был скандал. Это просто удивительно, что нас не закрыли! И вот после этого хозяин принял решение установить видеокамеры.

– Тогда подготовьте записи за двадцать третье число, хорошо? И все же я повторю свой вопрос: кто мог увидеть ее вчера вечером, когда она выходила из клуба? Кто-то реальный, кто мог запомнить ее?

– Роман Потапов. Наш охранник и вышибала. Он сейчас дома, но я могу дать вам его адрес.

* * *

Через полчаса Мирошкин уже звонил в квартиру Романа, охранника. Скромная однокомнатная квартирка в самом центре. Обшарпанная дверь, грязный резиновый коврик на пороге. В подъезде пахнет кошачьей мочой.

– Роман, открывайте, это следователь прокуратуры Мирошкин. Нам надо поговорить.

Роман, высокий, стройный парень, был в домашних широких брюках и тонком свитере. За его спиной открылся неприглядный вид: неприбранная, пахнущая несвежим бельем и грязью квартира.

– Проходите.

У него были добрые карие глаза. Трудно было себе представить, чтобы он кого-нибудь лупил или «вышибал». Сергей подумал, что парня взяли охранником исключительно благодаря его спортивной фигуре и высокому росту.

– Вот, посмотрите. – Сергей показал ему снимок Полины. – Узнаете?

– Ну… Полинка. А что с ней такое?

– Убили этой ночью. Расскажите, когда вы видели ее последний раз?

– Да вечером же и видел. Знаете, – он вдруг оживился, поудобнее устроился на кухонном стуле, по привычке устроив одну ногу пяткой на сиденье и уложив голову на колено, – я заметил – вчера как раз, – что она была не в духе. Она так-то девчонка веселая, заводная, танцует классно, все всегда смотрят, как она пляшет. У нее всегда платья и юбки такие… ну… пышные, они взлетают, и все ей хлопают… Она еще носит такие… ну… стринги, кажется, что она под юбками – голая… У нее ноги такие, что все просто стонут… Но никто о ней плохо не думает, все знают, что она малолетка, ей всего-то пятнадцать и что с ней надо осторожно себя вести, потому что у нее папа – крутой чувак и может башку оторвать. Он всегда приезжает за ней – она ему звонит, и он сразу же приезжает. Дает девочке возможность расслабиться, а потом увозит ее домой…

– С кем вы видели ее вчера ночью и во сколько?

– Во-первых, она пришла довольно поздно и была какая-то злая, не танцевала, так, постояла немного в центре зала, но так и не завелась, видно было, что ей плохо. А потом она выбежала, и я видел, как она блевала за углом. Я ей ничего не сказал, понимал, что ей не надо мешать. Но один парнишка к ней подошел, вернее, их было двое, тоже малолетки. Они разговаривали с ней, думаю, она их послала. Когда закончила блевать, вернулась, постояла на крыльце, потом сказала типу, что возле нее отирался, чтобы он принес ей колу. Он сбегал в бар, принес. Она пила колу, курила сигареты, стояла на крыльце, и вид у нее был задумчивый какой-то. У нее явно что-то случилось. А что было потом? Потом меня позвали внутрь, там один напился, ну мне и пришлось его выносить – в прямом смысле слова, я уложил его на террасе и вызвал такси. Я знаю этого кренделя, у него есть деньги, да и таксисты наши его тоже знают, так что – без проблем.

– А что с Полиной?

– Когда я вернулся на крыльцо, ее уже не было.

– А те двое, что возле нее крутились?

– Их тоже не было.

– Отца ее не видели?

– Нет. Думал, он приехал и забрал ее домой. Но я его не видел.

* * *

К обеду у Мирошкина уже были все сведения, касавшиеся семьи Полины Блохиной. И ему предстояло отправиться к ним домой и сообщить трагическую весть.

Анатолий Григорьевич Блохин, предприниматель, держит несколько маленьких магазинов на центральном рынке, торгует одеждой. Жена – Марина, хозяйка косметического салона.

Сергей подумал, что все утро он подсознательно откладывал свой визит в их дом. Он ко многому успел привыкнуть за годы работы в прокуратуре, кроме тяжелой миссии оповещения о смерти жертв.

Он долго звонил в квартиру Блохиных, но ему так никто и не открыл. Вероятно, все были на работе. Что же это получается: их дочь не вернулась домой, а в жизни семьи ничего не изменилось? Все как ни в чем не бывало отправились на работу?

В косметическом салоне «Ева», которым владела Марина Викторовна Блохина, мать убитой Полины, Сергею сказали, что хозяйка с мужем отдыхает в Крыму, должна вернуться со дня на день. Они отсутствуют уже десять дней.

Получается, что все это время их дочка была дома одна? И все те вечера, когда она тусовалась в клубе, заканчивались как угодно, но только не благочестивым возвращением девочки домой в сопровождении отца?

Он снова поехал в клуб, к Артуру.

– Скажите, кто-нибудь мне мог бы сказать: кто приезжал за Полиной всю последнюю неделю?

Артур назвал несколько имен, дал телефоны и адреса охранников, барменов, даже завсегдатаев клуба, взрослых мужчин, предпочитавших проводить время не в кругу семьи, а в клубе. Мирошкин поручил молодому оперативнику, Сане Савушкину, собрать всех этих потенциальных «клубных» свидетелей, в том числе и Романа Потапова, у него в кабинете в пять вечера и позвонил Гере Турову, предложив ему пообедать с ним в кафе «Улей».

– Я угощаю, Гера.

Сергей Мирошкин поставил на стол в кафе два подноса с грибным супом, котлетами, творожной запеканкой и компотом и приготовился ждать приятеля.

Как могло случиться, думал он, что ни Артур, ни Роман не заметили, что в последнее время Полина уходила из клуба одна и отец за ней не приезжал? Она, пятнадцатилетняя дурочка, знавшая силу своей женской привлекательности и упивавшаяся ею по вечерам, демонстрировавшая всем свои красивые ножки и попку, могла спровоцировать кого угодно – любого парня или зрелого мужчину – на определенные действия и поступки. Кто воспользовался тем, что за ней никто не приезжал? Какая история могла произойти между Полиной и неким неизвестным мужчиной, которая и толкнула его на убийство? Преступление было совершено явно на сексуальной почве. Возможно, кто-то «воспользовался» Полиной, а когда она пригрозила ему, что обратится в полицию, убил ее. Вот такая схема вырисовывалась. Хотя на месте насильника не обязательно мог быть взрослый мужчина. Роман же говорил, что возле Полины отирались двое подростков, таких же щенят, как и сама Полина. Может, ей вообще устроили групповуху? Не зря же Роман говорил, что вчера вечером она выглядела не лучшим образом: с ней было что-то не так, ее тошнило. Может, она за эти десять дней, что жила без родителей, успела забеременеть? Или кто-то сделал с ней это еще до отъезда ее родителей?..

Он махнул Гере, появившемуся в дверях кафе, приглашая его за столик.

– Ну что, как дела? Садись…

Гера широко улыбнулся:

– Эх, Мирошкин, нет бы взять и пригласить меня просто так, без разных там корыстных целей, а – просто…

– Просто так я приглашаю женщин, Гера, – засмеялся Сергей. – Ладно, не обижайся, но мне действительно нужно знать все, что ты успел выяснить о Полине Блохиной. Уверен, что с ней было что-то не так: беременность, изнасилование…

– Нет, она не была беременна, но ее точно изнасиловали. Правда, не вчера, а примерно сутки тому назад. Знаешь, так насилуют, когда знают, что им позволено все, понимаешь? Как если бы девочку кто-то крепко напоил, а потом делал с ней все, что хотел. Вот так.

– Групповуха?

– Может, и так, но это мог сделать и кто-то один. Разрывы, трещины… говорю же, с ней делали что хотели. В крови – алкоголь. Накануне она ничего не ела, пила только йогурт.

– На ней есть синяки?

– Нет. Разве что в определенных местах, сам понимаешь…

– Садист?

– Нет, думаю, у девочки просто была нежная кожа, такие синяки остаются от мужских пальцев, на бедрах…

– Но если нет синяков, то есть нет следов борьбы, значит, она не сопротивлялась…

– Она была пьяна, но ничего такого в алкоголь ей не подмешивали. Шампанское с водкой, да на голодный желудок – этот коктейль кого угодно свалит с ног. А тут – девчонка совсем, худенькая!

– Пьяна была, это понятно. Но она не сопротивлялась и когда ее поили, то есть по своей воле пила, понимаешь? Значит, она была знакома с этим человеком, во-первых, а во-вторых, она ему доверяла, иначе бы не позволила себе так напиться.

– Да что мы о ней знаем, Сережа? Может, она просто не умела пить, она же была совсем юной…

– А общее состояние организма?

– Была совершенно здоровой девочкой, все в норме. Но какое у нее было тело, а ноги, кожа, волосы!.. Не понимаю, как можно было уничтожить такую красоту? Ты знаешь мое мнение на этот счет. Иногда мне хочется сменить свои забрызганные кровью мертвецов халат с фартуком на черный плащ с капюшоном и превратиться в ночного палача, который ходит по городу и убивает всех убийц и насильников. Ты знаешь, скольких молоденьких девушек мне приходилось вскрывать! Их создал Бог для любви, а не для смерти!

– Следов спермы нет?

– Знаешь, я взял на анализ материал из влагалища на наличие спермы, но в лаборатории мне сказали, что там, ты не поверишь, – мыло! Точнее, следы интимного геля, словно туда залили пол-литра…

– Думаешь, этот насильник, когда пришел в себя, решил обезопаситься и вымыл девочку, пока она еще была в отключке?

– Уверен. Ни одна девушка не станет такого делать. Ну, помоется, и все. А тут – все промыли… Хорошо, что еще хлоркой не продезинфицировали.

– Гера!

– Молчу, молчу.

– Но тебе удалось все-таки взять биологический материал мужчины?

– Да, конечно.

– Значит, все-таки изнасилование. Хорошо, Гера, спасибо тебе. Мне пора. Надо встретиться с доктором, оперировавшим Дениса Борисова. Он, слава богу, не стал твоим «клиентом», и будем надеяться, что и не станет.