Текст книги "Пожиратели таланта. Серебряная пуля в сердце (сборник)"

13

Все получилось. Ее план сработал. И в это просто не верилось! Она чувствовала себя по-настоящему победителем. И эту победу она одержала над собой, вот что было ценно!

Получается, что известная формула жизни, следовать которой она не имела возможности до определенного момента, на самом деле меняет человека, делает его сильнее, смелее и развязывает ему руки.

В тот момент, когда там, в ресторане, Игорь Абросимов спросил ее – и не из праздного любопытства, – не больна ли она, он увидел в ее поведении отчаяние смертельно больного человека. Как будто она перед смертью, зная, что скоро ее не станет, решила попробовать счастье на вкус.

Да, она была счастлива – безмерно – и старалась не думать о том, что может последовать потом, когда все откроется. Как отреагирует он на ее признание в том, что она совершила? Поймет ли ее? Останется ли с ней или, разочаровавшись в ней, уйдет, даже не оглянувшись?

Первое ее утро на работе в качестве его тайной жены было незабываемым. У нее все получалось, появилась неслыханная работоспособность, а энергию просто некуда было девать! Словно ее организм обогатился еще одной кровеносной системой, и теперь новая живая кровь разливалась в ней, придавая новые силы.

Да и внешне она сильно изменилась, об этом не преминули сказать ей в форме туманных и довольно-таки скупых комплиментов ее коллеги по работе. Все случилось как в сказке, как будто ей волшебным образом изменили внешность, сделали ее настоящей красавицей.

И все же самым приятным в этом новом для нее качестве были мечты о проведенном вместе с Игорем вечере. Об их совместном ужине, о том простом человеческом общении, которого ей так не хватало всю жизнь. О мужчине, которого она любила без памяти и который отвечал ей взаимностью!

Однако в ее жизни появилось и еще кое-что, о чем она не имела права забывать. И, пока еще смутно представляя себе, как она проявит себя в новой роли, буквально через неделю после случившегося Валентина, накупив игрушек и сладостей, отправилась по известному ей адресу – в дом малютки. Встретилась с директором в ее уютном, зеленом от растений кабинете и сказала, что хотела бы удочерить девочку трех лет.

Она точно знала, что Ларочка находится здесь, вот только выдать себя побоялась. Решила, что встретится со всеми девочками этого возраста, и счастье, если среди них окажется та самая, которая ее интересует.

Директор, Людмила Сергеевна, сказала, что было бы неплохо, конечно, подготовить девочек, но потом, что-то решив про себя, заявила: может, даже и хорошо, что так получилось и Валентина пришла неожиданно, без предупреждения. Пока она может просто поприсутствовать в игровой комнате, посмотреть на детей. Возможно, директриса, увидев в посетительнице потенциальную «мамочку» (от которой можно получить и скромные комиссионные за быстро и успешно провернутое дело), отложила на потом важный разговор о самой сути происходящего: зачем этой даме нужен ребенок?

Игровая комната, устланная большим цветным ковром и заставленная по периметру низкими, выкрашенными в веселый желтый цвет стеллажами, была наполнена звуками голосов. Три огромных окна, пропускавшие много солнца, создавали иллюзию прозрачной стены комнаты, за которой в свете погожего денька расцветали пышные розовые и темно-бордовые пионы на газонах.

Маленькие дети, чей возраст Валентина в силу отсутствия жизненного опыта не могла определить, играли в большие цветные кубики, сооружая из них неправильной формы шаткие башни, и тут же, с видом самоубийц-сомнамбул, разрушали их; мальчики в одинаковых беленьких футболках и синих шортиках «ездили» на маленьких машинах, самостоятельно и самозабвенно подражая реву моторов; девочки в летних светлых платьицах тискали в пухлых ручках растрепанных кукол разных мастей, плюшевых мишек и жирафов. Валентина, устроившись на стуле в самом углу, чтобы не отвлекать детей, наблюдая за этими маленькими человечками, думала: какое счастье – они пока что не осознали, что их родители, по разным причинам, искорежили их молодые судьбы. И радость от игры, их улыбки и смех, выглядевшие со стороны настоящим детским счастьем, они на самом деле испытывают по инерции, от природы, но никак не осмысленно, как это бывает в настоящих семьях, где дети купаются в любви, заботе и нежности родителей.

Через какое-то время, прогнав ее воспоминания и помешав ее спокойному созерцанию детей, появилась Людмила Сергеевна. Показывая взглядом на ту или другую девочку, она шептала на ухо Валентине меткие и, в общем-то, вполне обнадеживающие характеристики. Это говорило о том, что эта женщина по-настоящему любит детей и успевает ко многим привязываться лично, по-женски, по-матерински, а потому желает им только добра. Так, во всяком случае, Валентине хотелось думать.

Назывались имена девочек и, автоматом, их фамилии. Сашенька Кравченко, Любочка Ванеева, Светочка Губина…

Когда Валентина услышала долгожданное – Ларочка Желткова, она вздрогнула, словно придумала эту девочку, а оказалось, что она существует в реальности.

Очень худенький ребенок, с коротко стриженными белыми волосиками и большими умными голубыми глазами. Она была похожа на неразвитый бутон маленькой женщины.

– Какая хорошенькая, – прошептала Валентина, теперь уже с совершенно новым чувством рассматривая Ларочку. На ней было белое, в синюю крапинку платье, под которым угадывалось тоненькое белое тельце. – А можно с ней поговорить?

– Конечно, поговорите. Девочка развитая, смышленая. Правда, есть вероятность, что ее захочет удочерить ее тетя.

– Что?! Как это?!

– Ларочка у нас недавно осиротела, – Людмила Сергеевна погладила девочку по голове. – Иди, Ларочка, к детям, поиграй… Так вот. Ее мать, молодая еще женщина, которая воспитывала ее одна, без мужа, не так давно попала в аварию и погибла. Девочка поступила к нам прямо из пятидневки, куда мать устроила дочь, поскольку она работала. Мы все это время ждали, когда же объявятся родственники.

Директриса перешла на доверительный шепот. Она села так близко к Валентине, что та почувствовала горьковатый запах ее духов и немолодого уже тела с кислинкой пота.

– Совсем молодая еще особа, Катя, к тому же нельзя сказать, что она прямо-таки горит желанием удочерить племянницу. Она честно и откровенно рассказала мне о том, как неожиданно стала наследницей квартиры покойной сестры, и теперь вроде бы родственники Ларочкиной мамы – кстати, ее звали Виктория Желткова – давят на эту Катю, взывают к ее родственным чувствам и почти что требуют, чтобы она взяла Ларочку к себе. Но я-то очень хорошо понимаю Катю: она, с одной стороны, жалеет Ларочку, все-таки племяшка, но с другой – она же не замужем, бедненькая такая, простенькая… Ей бы найти хорошего мужа, а потом уже думать о родственниках. Вы уж извините, что я так запросто разговариваю с вами, но просто мне хочется, чтобы вы поняли: в данном отдельном случае я на вашей стороне, вернее, на стороне девочки… Понятное дело, я мало знаю о вас.

– Я скоро выйду замуж. Мы с моим женихом сейчас живем в большом загородном доме, и в нем есть все, кроме детей. В случае, если мы решим взять ребенка к себе, мы без труда соберем все необходимые документы. Что же касается материальной стороны, то с этим у нас все в полном порядке!

Она и сама не знала, как эти слова, словно помимо ее воли, буквально полились из нее. Словно кто-то внутри ее, кто-то очень умный и ответственный, разозлившись на Валентину за то, что она в последнее время творила, решил вернуть ее в реальную жизнь и напомнить о том, что, помимо грандиозного счастья, внезапно обрушившегося на ее голову, существует еще и беда, в лапы которой попала и эта маленькая девочка, с которой она, Валентина, теперь связана какими-то невидимыми нитями. И это при том, что никакой конкретной вины на самом деле у нее перед этой девочкой нет! И этот ее визит в дом малютки – лишь желание увидеть девочку и понять, что она реально может для нее сделать.

Удочерить Ларочку?! А что она скажет, к примеру, той же Кате, сестре Желтковой, когда возникнет вопрос, кому же действительно можно отдать девочку? Хотя зачем ей что-то говорить, объяснять… Ведь Валентина – просто одна из тех одиноких бездетных женщин, которые только и мечтают о том, чтобы в их доме звучал детский смех.

Она вдруг отчетливо представила себе выражение лица Игоря, когда она сообщит ему о своем желании удочерить девочку. Да любой на его месте подумает, что все, случившееся с ними, она организовала исключительно с целью женить его на себе, чтобы потом оформить удочерение!

Нет, она не может так рисковать. Это настоящее безумие! И она не хочет потерять этого прекрасного мужчину, доверившегося ей, ради того, чтобы помочь маленькой и совершенно чужой ей девочке. К тому же теперь, когда Валя знает о существовании сестры Виктории Желтковой, ей сам бог велел забыть дорогу в дом малютки. Все: она разобралась, что к чему, и исчезла, как исчезают многие люди, переоценившие свое желание стать родителями. Не она первая, не она последняя.

И вообще, а не пора ли ей остановиться в своих странных поступках?!

Она вышла из дома малютки мокрая как мышь. Сердце колотилось со страшной силой. Зачем она в последний момент обнадежила эту женщину, сказав, что позвонит ей, что очень скоро примет окончательное решение?! А кто ее за язык тянул, когда она пообещала Людмиле Сергеевне, что позвонит Кате и попытается объяснить ей: Ларочке, мол, будет гораздо лучше в их семье, чем если она станет обузой для тетки, которой нужно в первую очередь подумать об устройстве своей личной жизни?

В машине она первым делом достала пачку влажных салфеток и промокнула пылавшее лицо. Протерла шею, руки. И угораздило же ее приехать сюда!

Ей нужно подумать о других вещах. О собственной безопасности, во всяком случае. Любовь – это, конечно, хорошо, но ей пора уже прийти в себя и задуматься о том, чем вся эта история может для нее закончиться. В последнее время она жила, стараясь ни о чем не думать. Просто – жила, дышала, спала, целовалась, обнималась, что-то ела, смотрела телевизор, работала, сажала цветы, готовила еду, гладила мужские рубашки… И никто не знает, когда именно случится то самое, чего ей положено бояться и что страшным ураганом сметет ее такое короткое и хрупкое счастье…

Назойливая мысль, что мужчина, которого она замечала – видела в течение двух дней в бинокль, – ошивается здесь, поблизости, не случайно, беспокоила ее.

Кто он такой? Зачем он сидит на поваленном дереве напротив ее дома, в ивовых кустах, и беспрестанно курит? Лица его почти не видно. Черная бейсболка плотно надвинута на лоб. Может, он просто алкоголик, запутавшийся в жизни человек, который просто не знает, куда ему идти и что делать? Или же наводчик, следит за всей их улицей, записывая в хронологическом порядке время перемещения хозяев богатых особняков, изучая их привычки, чтобы потом передать эту информацию своим дружкам-ворам?

Она чувствовала его взгляд, выходя из машины и собираясь открыть ворота. Игорь сказал, что на днях приедет мастер, установит дистанционное управление воротами. Он вчера целый вечер выбирал по Интернету фирму, занимающуюся подобными вещами, консультировался у друзей, какие электроприводы, итальянские или немецкие, поставить, и при этом радовался как ребенок!

Почему она до сих пор не побеспокоилась об их безопасности? Почему на калитке простой механический засов, в сущности, как и на воротах? Хорошо еще, что, когда они ложатся спать, Игорь, человек серьезный и ответственный, лично проверяет, заперты ли все окна и двери. Но днем в дом может войти кто угодно. Беспрепятственно.

Она подошла к калитке, открыла ее, вошла во двор и распахнула ворота, вернулась к машине и аккуратно поставила ее в расположенный сбоку от площадки гараж. Сегодня она приехала домой раньше Игоря, значит, свою машину он оставит под навесом.

Надо было готовить ужин, торопиться, но Валентина все еще сидела в машине, в темном гараже, и в который уже раз спрашивала себя: как ей себя вести, что делать, открыться ли, довериться ли Игорю, или же наоборот: хранить свою тайну в надежде, что опасность не коснется ее и все ее переживания останутся лишь переживаниями и никакого страшного будущего не будет?

Вдруг она услышала характерный металлический, довольно-таки громкий щелчок – так открывается калитка. Она быстро вышла из машины и приблизилась к гаражным воротам, прижалась к стене и замерла.

Во двор кто-то вошел. И тоже, если судить по звукам, похоже, остановился в нерешительности.

– Эй, хозяева! – услышала она знакомый женский голос и облегченно вздохнула. Это была соседка Тоня, у которой она покупала молоко.

– Да-да, я здесь! – ответила она и вышла из своего укрытия. Предзакатное солнце своим загадочным розовым сиянием залило двор и окрестности. И даже соседка казалась розово-сиреневой, какой-то призрачной.

– Валя, я тебе что сказать-то хочу…

Женщина приблизилась к Валентине и сказала ей на ухо, словно ее могли подслушать:

– Твоим домом интересовались!

– Кто?!

– Да мужик один. Спросил меня, я как раз мимо проходила, не продается ли дом, вроде недавно он был выставлен на продажу…

– Да? И что же ты ему ответила?

– Я сказала, что дом не продается, там хозяева живут, давно уже. Я уж не стала рассказывать первому встречному, что это дом твоей подруги, что она уехала… навсегда.

– Тсс! – Валентина почувствовала, как волосы на ее голове сами собой зашевелились. – Ни слова, прошу тебя, Тоня! Это случайно не тот мужичок тебя расспрашивал, который вот уже пару дней как устроил наблюдательный пункт напротив моего дома?

– Да, он в черной бейсболке, подозрительного облика…

– Думаю, он вынюхивает, чем бы ему здесь поживиться. Надо бы все-таки нам собраться нанять охрану, как ты думаешь?

– Разговоры такие идут, председатель нашего товарищества обещал собрание по этому поводу устроить. В соседнем товариществе вон зимой два коттеджа ограбили.

– Да-да, я слышала. Конечно, надо что-то решать. Лучше уж заплатить, чтобы такие подозрительные типы тут не околачивались…

Она не успела договорить: послышался звонок. Женщины вздрогнули, калитка отворилась, и во двор вошел тот самый мужчина в черной бейсболке.

– Добрый вечер, – хмуро поздоровался он. – Вы извините меня… Но я ищу одну женщину. Она жила в этом доме. Ее звали…

– Теперь здесь живу я, – дрожащим голосом проговорила перепуганная насмерть Валентина, подходя к мужчине и пытаясь угадать, что он еще сейчас скажет. Меньше всего ей бы хотелось, чтобы их разговор услышала Тоня. – Понимаете?

– А где она?

– Уехала. Вышла замуж и уехала.

– А адреса она вам не оставила?

– Может, и оставила, да только я не имею права вам его давать. Надеюсь, это вам понятно?

– Ну, ладно… А то я все смотрю-смотрю, сначала думал, что вы – это она… Ладно, извините. Но я все равно ее найду, можете ей так и передать, если встретите.

– Я не встречу ее, она слишком далеко уехала. Всего хорошего!

Антонина, вдруг осознав, что опасность миновала и этот мужчина все-таки не вор, внезапно набросилась на него:

– А я все смотрю, ходит посторонний, все высматривает-вынюхивает! Я же еще вчера вам сказала, что здесь живут другие люди! Идите отсюда, идите, а то я полицию вызову!

Он ушел, даже не огрызнувшись, не разозлившись на слова соседки – напротив, выглядел каким-то пришибленным, расстроенным. Валентина видела, как он понурив голову двинулся вдоль дороги в сторону автобусной остановки.

Валентина, с трудом избавившись от словоохотливой и не в меру любопытной соседки, бросилась в дом. Ей надо было успеть к приходу Игоря приготовить ужин.

14

Дениса распирало от гордости за самого себя. Он ехал к Лизе с таким богатым уловом, что был уверен – теперь-то она его точно оценит и поймет: от него есть реальный толк, и будет лучше, если он это лето проведет все-таки в ее конторе, нежели разбирая бумаги в прокуратуре!

Позвонив Лизе и выяснив, где ее можно найти, он в час дня подрулил к дому Любови Гороховой. Он очень хорошо знал этот район, потому что неподалеку от этого места находилась знаменитая кондитерская «Эклер», где он тратил все свои первые заработанные у Лизы деньги, чтобы накормить мать всеми сортами пирожных. И, поскольку он знал, что Лиза в компании Мирошкина и Глафиры отправилась на улицу Пушкина примерно в девять утра, он решил: пока эксперты работают на квартире Гороховой, вся эта троица поджидает конца их работы, поедая ромовые бабы и запивая их фирменным апельсиновым чаем.

Он очень удивился, когда, подъехав по нужному адресу, увидел у дома, помимо прокурорских и полицейских машин, еще и труповозку.

Первой он заметил Глафиру. Она стояла под деревом и с кем-то разговаривала по телефону. Он подошел к ней, и она сразу же прекратила разговор.

– Глафира, что здесь произошло?! Откуда труповозка?!

– А, Денис, привет! Ты же ничего не знаешь… В квартире – два трупа. Один, предположительно, Северцев, а вот личность второго пока что неизвестна.

– Ничего себе! А где Лиза?

– Они с Мирошкиным там, внутри, работают, а я вышла, чтобы позвонить домой, узнать, как там дела. Что-то я совсем запустила свое семейство. Меня скоро оттуда выпишут.

– Два трупа?! В гороховской квартире? А кто второй?

– Говорю же, Денис, я понятия не имею.

– А как они убиты?

– Отравлены.

– Неужели это она… их?!

– Не знаю. А у тебя что нового?

– Да у меня вагон новостей!

– Рассказывай.

– Мм… Мне бы хотелось… – он посмотрел на дверь, откуда вышла, разговаривая по телефону, Лиза.

– Понятно. Хорошо, сейчас, я думаю, мы поедем обедать, заодно и расскажешь все.

К ним подошла Лиза.

– Вот так-то, Денис… Видишь, какое дело вырисовывается! – Она вздохнула. – Ну что, друзья мои, давайте-ка пообедаем, а дальше видно будет. Через пару минут выйдет Мирошкин, я попросила – пусть ключи останутся у него, чтобы мы потом смогли поработать в квартире, и поедем. Денис, предлагай место!

– Можно в «Морской конек» или в «Русь», хорошо кормят и в «Баварии»…

– Вот! Поехали в «Баварию»! – улыбнулась устало Лиза. – Я голодная! Глафира, ты как? Что-то ты лицом погрустнела.

– Там отбивные размером с большую тарелку, – простонала Глаша. – С вами никогда не похудеешь!

– А ты возьми куриный суп с сырными клецками.

– Тысяча калорий в ста граммах! – засмеялся Денис.

Во время обеда, уминая отбивные, он рассказывал:

– Ну, во-первых, вот фоторобот, составленный с помощью Никиты, смотрите! – Он положил на стол «портрет» предполагаемого преступника. – Во-вторых, я нашел водителя такси, Юру, помните – он постоянно поджидает клиентов возле гостиницы? Прямо там и нашел. Понятное дело, я показал ему этот фоторобот, и он сразу же узнал этого мужика. Сказал, что подвозил его как раз в понедельник, четырнадцатого числа, вместе с дамой. И даму тоже описал. Говорит, рыжая такая, пьяненькая, смешная… Вроде она еле на ногах стояла. Все смеялась, шутила, говорила всякие глупости…

– Какие именно глупости?

– Я обо всем расспросил Юру. Он запомнил, что она декламировала стихи, громко, с надрывом. И стихи были весьма странные. Причем она как будто бы сочиняла их прямо на ходу. Ну, типа: нужно жить одним днем… выпьем напоследок, будем любить, как если бы завтра наступил край света… В общем, чушь полная! Депресняк! Это он так выразился, Юра этот.

– Куда он их отвез?

– Мужчина, когда садился, адреса точного не указал, сказал, мол, поехали. И когда они свернули на улицу Радищева, сказал, чтобы Юра остановился возле хореографического училища.

– А что там такое? Там всего два жилых дома… Юра во двор одного из этих домов въехал?

– Водитель сказал, что остановились они неожиданно, словно клиент кого-то увидел. Хотя был вечер, уже стемнело. Он заметил только одного прохожего, тот как раз в этот момент подходил к припаркованной напротив ворот училища «десятке», собирался ее открыть. Юра еще подумал, что это, наверное, какой-то знакомый его седока, раз клиент, увидев его, попросил сразу же остановиться.

– А женщина? Люба?

– Ничего особенного, она вышла вместе с мужчиной, и все. Таксист уехал и больше их не видел.

– Так, стой… – прервал его Мирошкин. – Если предполагаемый преступник вышел из машины на Радищева возле хореографического училища, а дом, в подвале которого он замучил до смерти Горохову, находится примерно в получасе езды от этого места – на Аткарской, то…

– Понятное дело, что Любу, которая, как явствует из показаний свидетелей, была пьяна и едва держалась на ногах, он туда довести пешком не мог. Да и с какой стати? – подхватила Лиза. – Значит, когда такси уехало, он сел вместе с ней в какую-то другую машину и отвез на место преступления, то есть на улицу Аткарскую. Спрашивается: где он взял эту машину?

– Возможно, рядом с хореографическим училищем он заранее оставил свою машину, но уж такси он точно больше не останавливал. Какой смысл, если они и так только что вышли из такси? Ведь, если он собирался с ней что-то сделать, ему важно было избавиться от свидетелей. Поэтому, я думаю, он и вышел вместе с Любой раньше, чем доехал до места. Потом они сели в его машину, и он повез ее на Аткарскую.

– Так, подождите… Вот ты, Сережа, предположил, что он заранее мог оставить там свою машину… Хорошо, допустим, он просто так оставил там свою машину, припарковал ее где-то в центре. Но, может быть, он заранее готовился к встрече с Любой и специально для этого оставил ее именно там. Но если он заранее готовился к встрече, значит, он знал, что встретит ее в ресторане!

Денис поймал ее мысль:

– Но официанту-то она сказала, что ждет Северцева! И встреча Гороховой с этим человеком, если судить по их поведению, произошла как бы случайно!

– Правильно. И я так думаю. К тому же вряд ли она назначила сразу два свидания с разными мужчинами в одном и том же ресторане и в одно и то же время. Разве что Шторин был знаком с Северцевым и от него узнал, что Люба будет вечером в ресторане «Милан»?

– В любом случае эта встреча для Любы была явно случайной! К тому же мужчина этот, войдя в ресторан, по словам Никиты, подошел не к Любе, а к бару, понимаете?

– Ну да, – согласилась с ним Лиза. – Если бы они с Любой договорились о встрече, он сразу подошел бы к ней.

– А почему мы так прицепились к этому фотороботу? – спросила Глафира. – А что, если это не он привез Любу на Аткарскую, не он ее пытал, а потом и убил? Может, он оставил Любу на улице или проводил ее домой: от Радищева до Пушкинской не так уж и далеко. А кто-то другой…

– Но тогда почему же он сразу не довез ее прямо до дома, если у него не было на нее никаких планов? – загадочно улыбнулся Денис. – Зачем ему было везти ее на Радищева?

– Действительно, – пожал плечами Мирошкин. – Денис, ты что-то знаешь! Я же вижу по твоим глазам!

– Я все знаю!

Глаша отодвинула тарелку с остатками супа с клецками и внимательно посмотрела на Дениса.

– Да, это точно он – убийца, – продолжил Денис. – Дело в том, что я показал этот фоторобот дежурной в гостинице, понимаете? Так, на всякий случай. Ведь этот ресторан как бы от гостиницы работает… Ну, я и подумал: а что, если этот мужчина – приезжий? И что вы думаете? Его узнали! Больше того: дежурная сообщила мне его имя, поскольку он зарегистрировался в журнале!

Мирошкин даже присвистнул.

– Его зовут Шторин Николай Васильевич, прописан он в городе Балашове, на улице Весенней! – воскликнул Денис.

– Точно, приезжий.

– Но и это еще не все! Оказывается, незадолго до этого злосчастного понедельника Люба Горохова уже побывала в компании этого Шторина и его приятеля, Юдина Виталия Леонидовича, тоже жителя Балашова, и женщины по имени Виктория Захаровна Желткова, в которой горничная узнала маникюршу из салона красоты «Шарм», расположенного на проспекте Ленина!

– Денис, какой же ты молодец! – не выдержала Лиза.

– Так вот почему Люба окликнула его в ресторане – они были знакомы!

– Больше того! Компания веселилась в ресторане почти за две недели до интересующего нас события, то есть второго мая, после чего все четверо провели ночь в одном гостиничном номере люкс.

– Надо же! – усмехнулся Мирошкин. – Хорошо они, видно, повеселились…

– Да. Но и это еще не все! Не так давно эти двое – Шторин и Юдин – приходили в гостиницу и расспрашивали дежурную, выясняли: не снимала ли в этой же гостинице номер одна из их женщин, и выяснилось, что снимала – Виктория Желткова. Всего на одну ночь!

– Как странно… – заметила Лиза.

– Да-да! Причем сняла она номер как раз тогда, когда вся эта четверка ночевала вместе в одном номере. Только спали все на третьем этаже, а Желткова, хоть и была вместе со всеми, но номер оставила за собой, а он как раз над ними, на четвертом этаже. Пока я разговаривал с дежурной, подошла и горничная. Я начал и ее спрашивать обо всем этом, а она вдруг ни с того ни с сего страшно разозлилась и сказала, что не станет отвечать на какие-то дурацкие вопросы, мол, она ничего не украла, в номере ничего ценного не было… И потом еще бросила такую фразу: «Разбирайтесь сами с вашими бабами и окнами!»

– Окнами? Ты фамилию этой горничной записал?

– Конечно. Поляницына Вера Дмитриевна.

Мирошкин, вдруг явно задумав что-то, достал телефон и кому-то позвонил.

– Аркадий? Привет, это Сергей. Послушай, посмотри в сводках: не угоняли ли машину четырнадцатого мая с улицы Радищева в районе хореографического училища? Хорошо, я жду. – И обратился к Денису: – Ну, и что дальше? Надеюсь, ты нашел телефон салона, где работала Желткова, позвонил туда?

– Конечно, позвонил.

– И что?

– Мне сказали, что Виктория Желткова погибла. И знаете когда? Третьего мая, утром. Разбилась на своей машине, врезалась в столб!

– Получается, что все четверо провели вместе ночь в гостинице, а на следующий день утром Виктория Желткова погибла…

У Мирошкина зазвонил телефон.

– Слушаю, Аркаша. А… Ну что же, все ясно. «Десятку», значит, угнали? Так я и знал! Хозяина вырубили? Нашли?! Где?! На Аткарской?! Очень хорошо! Спасибо тебе, Аркаша! Да, и вот еще что. Посмотри там у себя: ДТП, утром третьего мая, погибшая – Виктория Желткова. Хорошо, жду!

– Что же это получается? – высказалась Глафира. – Шторин вместе с нашей Любой вышел из такси, потому что, по мнению таксиста, он увидел, как в «десятку» собирается садиться некий мужчина. Таксист подумал, что его пассажир заинтересовался именно этим человеком, возможно, своим знакомым. И потом, прямо на глазах у Любы, Шторин подбегает к водителю «десятки», одним ударом, предположим, отключает его, забирает ключи и садится вместе с Любой в машину?!

– Я думаю, что во всей этой истории большую роль сыграло то, что он правильно оценил степень опьянения своей спутницы. То есть он был уверен, что она не поднимет шума, – сказал Денис. – Возможно, все это произошло очень быстро. А по большому счету, я думаю, ему было все равно, как она отреагирует на его действия. К тому же на улице было уже темно. Он вырубил водителя, посадил Любу в его машину. Ну а дальше – все по сценарию. Уж если ему удалось затащить ее в подвал… О чем тут вообще говорить?

– Вам не кажется, что этому Шторину прямо-таки не терпелось поскорее затащить Любу в какое-нибудь укромное место? – спросила Глафира. – Причем он не собирался ее насиловать! Ему нужно было с ней, возможно, первоначально просто поговорить, попытаться что-то выяснить, выпытать у нее… И для этого ему требовалось, чтобы им никто не мешал. Скорее всего, он заранее подготовился к этой встрече, нашел подходящее место. Не забывайте, что в подвале, где мы ее обнаружили, и стул нашелся, да и тот моток веревки…

– Согласна: создается такое впечатление, что он действительно заранее подготовился, – сказала Лиза.

– Может, и подготовился, да не совсем, – сказал Мирошкин.

– Что ты имеешь в виду?

– Да то, что действовал он без перчаток, поэтому оставил на стуле свои следы.

– Это доказывает, что он не собирался ее убивать! Скорее всего, просто припугнуть. Он понимал, что она – женщина слабая, нежная, поэтесса, одним словом (хотя не факт, что он это знал, конечно). Значит, он не предполагал, что их беседа и его попытки вызнать у нее что-то могут закончиться так трагически.

– Да он явно ее с кем-то спутал! – сказала Глафира.

– Как же он мог ее спутать, если, по словам дежурной, он провел с ней ночь?

– Да, пары, по словам свидетелей, составились именно таким образом, – вставил Денис, – Желткова была с Юдиным, а Горохова – со Шториным. Значит, действительно не мог он ее ни с кем спутать.

– Хорошо. Над мотивом поступков Шторина мы еще подумаем… Сережа, а что с телефонными звонками Гороховой?

– Самого́ телефона, как ты понимаешь, мы не нашли. Но распечатку по ее номеру для нас сделали. Получается, что чаще всего она звонила Северцеву, и только несколько раз – человеку по фамилии Туманов.

– Туманов? Иван Туманов – это скульптор, приятель Гороховой, – сказала Лиза. – Глаша, найди его, поговори с ним.

– Да я могу поговорить и со всеми остальными из ее компании. Тем более что история-то вокруг нее вырисовывается какая-то очень уж странная. Сначала ее находят в подвале привязанной к стулу, из чего явствует, что ее жестоко пытали. Позже в ее квартире обнаруживают труп Северцева и еще одного человека…

Раздался звонок, и Сергей схватил телефон.

– Слушаю, Аркаша! Мм… Автомобиль «Ока», да, Желткова… Понятно.

Он какое-то время внимательно слушал собеседника, после чего поблагодарил его и отключил телефон. Вид у него при этом был озабоченный.

– Виктория Желткова погибла приблизительно в пять часов утра. Значит, покутив в ресторане в компании Шторина, Юдина и Гороховой, она, проснувшись очень рано, покинула гостиницу, оплатив предварительно снятый ею номер, после чего села в принадлежащую ей машину и направилась в сторону железнодорожного вокзала. Причем среди ее вещей был билет на поезд Саратов – Адлер, который отправлялся в десять часов тридцать четыре минуты – не очень-то рано.

– Кто обнаружил машину?

– Один старик, Кошелев, он выгуливал собаку.

– А паспорт при ней был? – спросила Лиза.

– Нет, только права.

– А деньги?

– И денег тоже не было.

– Вы понимаете, о чем это говорит?

– Конечно, – сказал Денис. – Что прежде чем приехала полиция, машину почистили. Вот только непонятно: зачем было забирать паспорт и в то же самое время оставлять права? Логики не вижу.

– В крови Желтковой обнаружен алкоголь, но совсем немного… – продолжил Сергей.

– Знаете, мне кажется, я понимаю, почему она так рано выехала из гостинцы. Подумала, что в столь ранний час улицы пустые, полиции нет, и она, еще не совсем протрезвев, сможет добраться до вокзала и ее не задержат.

– Интересно, купила ли Любовь Горохова билет на этот же поезд? – рассуждала Лиза. – Хотя вряд ли. Если бы они собирались в Адлер вместе, то что тогда помешало Гороховой сесть в машину Желтковой? Я уже ничего не понимаю…