Текст книги "Меня зовут Мзунгу"

Меня зовут Мзунгу
Анна Демина

Дизайнер обложки Ольга Миниярова

Фотограф Ольга Бернадская

Редактор Мина Иосифовна Зельцер

Редактор Эсфирь Натановна Зельцер

© Анна Демина, 2023

© Ольга Миниярова, дизайн обложки, 2023

© Ольга Бернадская, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0056-5527-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Демина Анна Владимировна, к.м.н., врач, писатель

Демина Анна Владимировна (1980 г.р.) – кандидат медицинских наук, врач-инфекционист, учёный вирусолог, писатель. Автор более 50 научных публикаций. Родилась в г. Новосибирске, Россия. Детство провела в Беларуси. Окончила Новосибирский Медицинский Университет. Поступила в аспирантуру на базе ФГУН Государственный Центр Вирусологии и Биотехнологии «Вектор» в г. Кольцово, Новосибирская область. Исследования по теме диссертации проводила в г. Стокгольм, Швеция, на базе Шведского института по контролю над инфекционными заболеваниями. Защитила кандидатскую диссертацию в 2012 году. Пост-докторат проходила в Университете им. Давида Бен-Гуриона в Негеве, г. Беер-Шева, Израиль. За время своей профессиональной деятельности работала в Уганде, Африке, где был написан первый рассказ «Меня зовут Мзунгу». В дальнейшем появились новые рассказы, которые вошли в состав книги.

Жанр – нон-фикшн, автобиография, мемуары, где увлекательно описаны истории из жизни и профессиональной деятельности врача-инфекциониста.

ПРОЛОГ

Самолёт приземлился в международном аэропорту Даллес в Вашингтоне. Я прошла паспортный контроль, получила багаж и вышла в зал ожидания. Над головами встречающих возвышалась табличка с моим именем. Это было неожиданно, но приятно, и в духе Дэйва. Конечно, я бы узнала и увидела его даже без этой таблички. Он был такой высокий, что всегда возвышался над людьми, и такой статный, что нельзя было не обратить на него внимание. Думаю, он просто хотел меня развеселить при встрече или сымитировать официальный приём. Дэвид Франц был армейским полковником в отставке и директором Медицинского научно-исследовательского института инфекционных болезней армии США.

История нашего знакомства была логичной для наших профессий. Однажды Дэвид приехал в Россию с лекцией по особо опасным инфекциям для Новосибирского Государственного Университета. В тот день мой научный руководитель, Нетёсов Сергей Викторович, попросил меня переводить его лекцию на русский язык, так как в ней было много специфических терминов, которые обычный переводчик мог не знать.

После лекции мы отправились в научный музей, и я осталась в роли переводчика. Мы сели с Дэйвом на соседние сиденья в автобусе и завели разговор. Вот в тот момент и завязалась наша дружба. Это мы ещё не раз будем с Дэйвом вспоминать и назовём «кармическим днём».

Первая встреча с профессором Дэвидом Францем на лекции в Новосибирске

Мы обменялись контактами и, после возвращения Дэвида в Америку, начали переписку. У нас даже появилась замечательная традиция – «письма по четвергам». Дело в том, что я работала врачом в центральной клинике города, и ездить туда было проще на метро, чем на машине, дабы избегать пробок. Каждый четверг в поездке я писала Дэйву о своих пациентах, о делах, о новостях, а он мне писал про свою жизнь.

Позже мы познакомили мою дочку Софию с его внучкой Анной, эту девочку из Китая удочерила семья старшего сына Дэвида. Ещё Мэт и его жена Амелия усыновили русского мальчика Колю, а потом у них родился свой ребёнок. Так они стали счастливой семьёй с тремя детьми. Выяснилось, что один из сыновей Дэйва родился в один день со мной, поэтому профессор всегда вовремя поздравлял меня с Днём рождения. Конечно, мы созванивались видеозвонками, и по видеосвязи познакомились с его прекрасной женой Пэт.

Пэт – красивая женщина, такая тонкая и такая сильная духом. Она всегда светилась улыбкой при встрече. Пэт преподавала музыку детям. И потрясающе готовила. Думаю, за каждым успешным мужчиной стоит вот такая женщина.

В мае 2017 меня пригласили с докладом на конференцию в Америку, в Вашингтон. Дэвид Франц жил недалеко от этого места, и я специально приехала на пару дней раньше, чтобы погостить у них с Пэт.

После весёлой встречи в аэропорту мы направились к машине, где нас ждала его супруга. Мы ехали по живописной дороге, мимо одноэтажных особняков, как в голливудских фильмах. Дом Дэвида находился рядом с озером и зелёным лугом, в тихом месте, самом подходящем для отдыха. Сам дом был построен в стиле кантри, с деревянными перекрытиями и большим деревянным столом в гостиной. Несколько спален было обставлено в винтажном стиле, со множеством декоративных подушек на больших кроватях. И, вместо того чтобы устроиться отдыхать, я принялась фотографировать комнаты, так хотелось показать их моей семье.

Дэйв ждал меня на кухне, разогревая еду, заранее приготовленную супругой. Она также испекла для нас свои знаменитые «Брауни» – типичные американские шоколадные пирожные. Политые взбитыми сливками, они были подобны самому большому искушению, и какую бы диету я не соблюдала, от «Брауни» отказаться не могла.

Вечер стал таким уютным и располагающим к беседам, что мы много часов, не прекращая, рассказывали друг другу истории из своей жизни. Мы вспоминали, как Дэйв изменил одним мигом мою судьбу.

И тут Дэвид воскликнул: «Анна, напиши книгу из всех твоих историй! Это нужно печатать!».

– Кто, я? Книгу? – рассмеялась я в ответ.

– Обещай мне, что напишешь! – не сдавался он.

Я продолжала пить свой зелёный чай с «Брауни», улыбаясь в ответ. Я ещё не знала, что напишу эту книгу: как решила стать врачом-инфекционистом, а потом – учёным-вирусологом. Напишу, как работала в Швеции, в Африке и в Израиле. Я не знала, что перееду из Израиля в Испанию. Никто ещё не представляет, что в мире случится пандемия Коронавируса Covid-19, и как она повлияет на многие судьбы. Врачи начнут консультировать по телефону и видеозвонку. А вирусологи станут известными людьми.

Я сидела в особнячке в Америке ночью на кухне в гостях у Дэвида Франца и не догадывалась, что эта ночь станет такой решающей.

Дэйв, я посвящаю эту книгу тебе, я очень хочу, чтобы ты её прочитал на английском языке. И мне ещё предстоит много работы, чтобы опубликовать её. Но эта книга действительно появилась на свет благодаря твоему восклицанию!!!

I. СОКРОВИЩА СТАРОГО ДОКТОРА

Тайное рано или поздно становится явным.

Сократ

Детство я провела на юге Беларуси, в городе Гомеле, у бабушек и дедушки со стороны мамы. Большую часть времени я была с моей прабабушкой – Кольцовой Надеждой Александровной, которая стала для меня няней. Она была врачом-инфекционистом и работала врачом ещё во время второй мировой войны. Прабабушка лечила такие заболевания, которые в современном мире считаются почти забытыми: брюшной и сыпной тиф, холеру, малярию.

Она происходила из купеческой семьи. Родилась в Москве, но вскоре семья переехала в Сибирь. Её отец приехал из Москвы в Томск для открытия оптово-розничных чайных магазинов знаменитых купцов Губкина и Кузнецова. В Томске на улице Загорной стоял их красивый деревянный дом, не сохранившийся до настоящего времени. Образование она получила в Томском медицинском университете. Вышла замуж за поручика Белой Гвардии Колчака Григория Кольцова, который был до этого семинаристом и прекрасно пел. Его постигла страшная участь того времени: он был объявлен врагом народа, арестован и расстрелян. После гражданской войны и потери мужа Надежда Александровна с сыном переехала в Новосибирск.

Перипетии жизни сделали её сильной женщиной. Она также руководила инфекционной больницей, когда к ним поступали эвакуированные во время войны люди, пленные немцы или японцы. Всё это происходило в условиях эпидемии туберкулёза, вспышках дизентерии и множества других инфекций на фоне разрухи, голода и холода в Сибири.

Слева направо: моя прабабушка Кольцова Надежда Александровна, моя мама Александра (2 месяца), бабушка Кольцова Раиса Николаевна и дедушка Кольцов Георгий Григорьевич

Помню её крепкую руку, которой она больно сжимала мою ладонь, когда мы шли по улице. Помню её лекарственные сиропы. Помню, как много книг она мне читала, а я в это время заплетала косички на бахроме её ковра, который висел на стене по старой традиции. С ней всегда было спокойно. Даже не могу сказать, почему я вела себя тихо и послушно, серьёзно и вдумчиво. Она была для меня символом выдержанности, мудрости и ума.

В бабушкиной спальне стоял большой платяной шкаф, двери которого закрывались на ключи. Ключ от главной двери всегда был спрятан. Её открывали по особым случаям. На одной из полок в шкафу стоял металлический сундук. Взрослые шёпотом говорили, что мне нельзя его трогать. Открывать его можно было только им. Видимо там хранились сокровища. Так, по крайней мере, я думала, когда мне было 5 лет.

Однажды я договорилась с дедушкой, чтобы он показал мне, что лежит в шкафу и объяснил, почему это нельзя трогать именно мне. Он взял ключ в руку, заговорщицки посмотрел на меня, подмигнул, приложил указательный палец к губам. Мы тихонько зашли в прабабушкину спальню. Это было так волнующе, как будто мы зашли в гробницу Фараона, и собирались открыть главный тайник. Ключ щёлкнул в замке, дверь заскрипела, и перед нами засиял «сундук с сокровищами».

Дедушка осторожно достал его и поставил передо мной. Он щёлкнул двумя замками и открыл крышку. Это был металлический бикс для стерилизации медицинских инструментов: внутри лежали многоразовые стеклянные шприцы, многоразовые иглы, хирургические ножницы с загнутыми вверх концами, скальпель, металлическая лопатка для осмотра горла.

«Какие бесценные вещи!» – думала я и в тот момент хотела обладать именно этим набором. Это было действительно сильным впечатлением детства.

С наступлением эры одноразовых медицинских инструментов мне всё-таки подарили этот бокс. Надо сказать, что все игрушки тут же стали пациентами. Каждая кукла и каждый плюшевый мишка получили по уколу. Далее в ход пошёл скальпель. Игрушки были исследованы на наличие внутренних органов. Вообще первой моей мечтой было стать хирургом. Собственно поэтому я практиковалась.

Даже в институте я устроилась работать медицинской сестрой в хирургическое отделение 1-й больницы скорой помощи, для того, чтобы иметь самую интенсивную практику. Это были лихие бандитские девяностые в России. «Скорые» привозили нам избитых, пострадавших в авариях на дорогах, порезанных ножами, битыми бутылками, раненых огнестрельным оружием; разорванное, оторванное и кровавое. И конечно грыжи, аппендициты, язвы, кишечную непроходимость и другие заболевания, требующие срочного оперативного вмешательства. Лучшее место для хирургической практики и воспитания бесстрашия.

Сокровища старого доктора повлияли на мой выбор стать врачом. Возможно, окончательное влияние всё-таки шло от самой прабабушки, потому что я выбрала специальность инфекциониста вместо хирургии. И продолжила семейную традицию. А заодно стала обладателем одной из самых редких профессий в мире.

II. ЧЕРНОБЫЛЬ. НЕЭВАКУИРОВАННЫЕ ЖИТЕЛИ

Затрубил третий ангел.

И большая звезда, как огонь факела,

слетела с неба и упала на третью часть

рек и водных источников.

Называется эта звезда – Полынь.

Треть всей воды сделалась как полынь,

и много людей умерло от этой

воды – такой она была горькой.

Апокалипсис, 8 глава, cтих 10—11

Я расскажу эту историю глазами шестилетней девочки, которая жила в Гомеле, Беларуси в 130 км от Припяти, где располагалась Чернобыльская АЭС. Чернобыль – в переводе с украинского «Полынь».

Обрывки воспоминаний, которые должны остаться на бумаге для будущих поколений, как это было.

26 апреля 1986 года мы с другими детьми гуляли на улице во дворе нашего многоэтажного дома. Дул мерзкий ветер, казалось, что он с песком, а песок пронизывает тебя насквозь. Это был странный ветер, иначе бы я его не запомнила. Помню ещё, что мне хотелось домой, чтобы укрыться от него.

В следующие дни взрослые начали странно себя вести. Мне дали выпить красного вина, заставили съесть банку морской капусты и полстакана грецких орехов. Может быть я бы и про это забыла, но с того дня каждый день всё лето мне давали какой-то из этих продуктов. Кстати, теперь я не пью красное вино и не ем морскую капусту.

На даче у нас появился интереснейший прибор – «Дозиметр». Дача была в чудном районе с сосновыми лесами, мхами, грибами. В 5 км от небольшого городка Ветка.

Карта распространения Цезия-137. Город Ветка – в «закрытой» зоне

Всех жителей Ветки эвакуировали в конце апреля 1986 года, город стал похож на призрак: пустые дома, закрытые магазины, тишина и пустота. Так выглядит и Припять сейчас. Но тогда мы ездили на велосипедах посмотреть на это зрелище, как на экскурсию. Мы залезали в брошенные сады, чтобы поесть яблок и, кто б их мыл, протирали об майку – и в рот.

Как много мы не понимали. Вокруг нас лежали осадки йода-131 и цезия-137. Эпицентр был именно в этом городе. До сих пор там лежит цезий-137.

Единственное, что мы запомнили, что в лес ходить нельзя. Потому что дозиметр трещал зловеще ещё в нескольких метрах от него. Лес был запрещённым местом всё моё детство – с 6 до 18 лет. Никогда я не заходила в лес, даже не подходила близко. Я не знала вкуса грибов, потому что они были запрещены к употреблению и до сих пор содержат радиоактивные вещества там. Я не умею искать и собирать грибы. Я не ориентируюсь в лесу и могу легко заблудиться. Лес – вечный очаг радиации, потому что в этой экосистеме она плохо выводится.

Дозиметром мы проверяли все корнеплоды, овощи и ягоды на даче. Когда он трещал, то овощи варились в трёх водах: закипело – сливалось, закипело – сливалось и т. д. Всё мылось и перемывалось, пока дозиметр не успокаивался.

У нас выросла странная клубника: самые большие и нелепой формы ягоды отдавались мне, как ребёнку. А ведь это были ягоды-мутанты: сросшиеся или гигантских размеров. Я действительно думала, что нормальная клубника – размером с ладонь, этак 10 см. Чаще всего у нас вырастало что-то гигантское и аномальной формы. А мы дивились и ели это.

Йод-131 быстро стал замещать обычный йод в щитовидной железе людей, и начались патологии вплоть до рака щитовидной железы. Всем нужно было принимать нормальный йод для замещения. Йод также препятствовал накоплению в организме цезия и стронция.

Красное вино не «выводило» радиацию, но являлось мощным антиоксидантом. То есть подавляло действие свободных радикалов и тормозило окислительные процессы в организме, которые запускаются, в том числе радиацией. В этом смысле его можно считать хорошим профилактическим средством.

Лето 1986 года, я на даче на фоне кустов аномальной клубники

Употребление 5 грецких орехов в день защищало от повышенной радиации. Грецкие орехи повышали устойчивость к рентгеновским лучам высокого напряжения.

Цезий-137. Самое неприятное в этом радиоизотопе – это его период полураспада – 30,17 года. Самое приятное – он тут же образует соединения с кислородом, все его соединения легко растворимы и смываются водой. Но он способен накапливаться в тканях человека. Быстро всасывается в кровь, разносится по всему телу, позже может концентрироваться в нижнем отделе кишечника. Цезий-137 повышает артериальное давление (сужает сосуды) и вызывает саркому.

В Беларуси многие наши знакомые скончались от каких-то форм рака, и моя прабабушка-инфекционист умерла в тот же год. Позже мой дедушка заболеет раком, а ведь он постоянно жил рядом с Веткой. А его жена, моя бабушка всю жизнь имела проблемы со щитовидной железой. У большинства молодых девушек случались выкидыши или мертворождения. И таких трагедий в моём окружении много.

Животные рождались с патологиями и быстро погибали. Говорят, пауки перестали плести симметричные паутины, и у них получалось нечто странное.

Я ценю всё, что сделали для меня взрослые. Запрет на лес, промывка продуктов, орехи, морская капуста и красное вино. А сколько они и не смогли проконтролировать! Сколько мы открываем только сейчас, спустя почти 40 лет. И теперь дети учат в школе механизм аварии, способ остановки ядерного реактора и причины ошибки в управлении АЭС.

Мой ребёнок знает во много раз больше об этом, чем я в её возрасте.

Как жаль, что мы оставляем им и нашим потомкам эту проблему. Им ещё предстоит сделать новый саркофаг и думать над безопасной энергией.

Чернобыль – трагический урок человечеству.

III. ЦЫГАНСКИЙ ТАБОР

Ай, ромалэ, ай, чавалэ!

Ай, ромалэ, ай, чавалэ!

Ай, цыгане, ай, ребята.

Ай, цыгане, ай, ребята.

Цыганская народная песня

Грозой нашего района был цыганский табор, через который нужно было незаметно пройти на местный рынок. Вопросы «как пройти в детскую поликлинику?» или «который сейчас час?», оставляли ответчика без денег и в состоянии гипноза до конца дня.

Цыганки были профессионалами своего дела, и ещё они были настолько традиционными, что им не хватало только медведя для полного антуража. Платки на головах, чёрные длинные косы, золотые зубы, длинные многослойные юбки, шали, гипноз и гадание по руке, «предсказание твоей судьбы за 5 мин», «полная диагностика вашего здоровья за 3 минуты».

В этот злополучный день 18 марта у меня был День рождения. Кажется, мне исполнялось 11 лет. Мама дала мне 100 руб. на покупку продуктов и отправила на рынок и в магазин. Сто рублей десятирублёвыми купюрами были свёрнуты в трубочку и аккуратно заложены в варежку на резиночке. Да, март в Сибири был такой же суровый, как и вся зима.

Я шла по «опасной» дорожке, крепко сжимая пачку десятирублёвок. И конечно, цыганка уже поджидала свою добычу за углом. Она просто спросила: «Который час?». И не могла не заметить, что рука с часами не сгибается в варежке. В благодарность за мой ответ она сказала, что видит на мне порчу и болезнь, что не могло не огорчить меня прямо в мой День рождения. Она уверенно предложила мне немедленно удалить это. Очень быстро цыганка рванула три волосинки из моей чёлки и начала что-то шептать на них.

Я внимательно смотрела, как меня «исцеляют». В заключение ритуала цыганка предложила мне завернуть волосы в любую бумажную купюру и закопать в полуоттаевшей земле. Хмм. Мелких купюр у меня не было, а доставать десятирублёвую бумажку из скрученной пачки было явно сложно. Я мешкала.

Но нас начали окружать другие цыганки: разноцветный табор с улюлюканьем, с шумом и гамом, что явно ввело меня в ступор.

Цыганка быстро протянула руку к моей варежке. В этот момент что-то произошло, и я осознала, что варежка болтается на резиночке, а денег в моей ладони нет. Никаких. Денег не было и в руках цыганки. Она подула на свои пустые ладони, как хороший фокусник. Помахала кистями в воздухе, как бы разгоняя «сглаз и порчу» и объявила, что теперь я совершенно здорова.

Я стояла в полном шоке, ощущая себя добровольцем в цирке, которого фокусник вытащил из зала. И в это же время ясно осознавала, что теперь ни салатов, ни лимонадов, ни торта с вишенкой на моём праздничном столе не будет.

Цыганский табор исчез в пространстве, как будто его и не было. Я стояла одна на улице. Как?

Всё, это был конец моему празднику. Оставалось два выхода: идти домой и признаваться маме или…

…Идти в милицию! Где же у нас милиция?

Рядом находилась станция метро «Площадь Карла Маркса». И в ней было локальное отделение милиции. Я побежала туда со слезами и криками: «Помогите, меня ограбили!»

Высокий милиционер (как дядя Стёпа) взял меня за руку и спросил, кто это сделал? Я описала цыганский табор у входа в метро. Тот понимающе нахмурился, вызвал напарника, и они вдвоём пошли наверх. Там они поймали самую старую цыганку из всего табора. От чего я ещё больше расстроилась, ведь не она же меня грабила. Я даже пыталась сказать милиционерам, что это не та. Потому что мне казалось, что наказывать нужно виновных, а не самых старых, которые не могут быстро убежать от сотрудников милиции.

Но милиционеры были профессионалами. Они знали, кого ловить. Нас отвели в комнату за решётку и заперли дверь. Начался допрос старой цыганки.

– Доставай деньги, – предложили ей по-хорошему. Но цыганка утверждала, что у неё ничего нет.

– Послушай, ну не будем же мы задирать твои юбки, давай сама! – тут я с удивлением узнала, что юбки у цыганок многослойные.

Добрый и плохой милиционеры по очереди то уговаривали, то угрожали старой смотрительнице табора.

Я сидела на деревянной лавочке напротив и смотрела на это всё, как будто шло второе действие циркового представления.

Наконец, цыганка сдалась и начала поднимать один подол за другим. Самая последняя юбка имела большой карман, из которого милиционер стал доставать деньги и выкладывать на стол передо мной. Мятые денежные купюры разного достоинства, мои скрученные десятки – полный подол дневного заработка цыганского табора лежал теперь на столе.

– Твои деньги? – спросил милиционер.

– Мои, – ответила я. Я счастливо смотрела на свою трубочку из купюр. И ничего больше не имела в виду.

– Забирай всё, – скомандовал милиционер.

– Всё!? Всё-всё? – я не верила в происходящее. Но милиционер уже складывал деньги в большую пачку, которую протянул мне.

– Это всё мне? – удивлённо спросила я. Милиционер раздражённо хмыкнул и сказал: «Марш домой, некогда нам тут с вами возиться, и больше с цыганами не связывайся!» Я расписалась в каком-то документе, взяла купюры и засунула их в карман.

Старая цыганка смотрела на меня своим страшным сверкающим взглядом, а я смотрела на неё и медленно шла к выходу. Дуэль взглядами была похожа на телепатический диалог, где она обещала ещё встретить меня на улице, а я предупреждала, чтобы они больше не смели так делать, иначе это опять плохо закончится.

Я возвращалась домой, размышляя, а имела ли я право забирать всё? Хотя с другой стороны, это была как будто награда за то, что я не сдалась, не растерялась, не испугалась цыганской магии, смогла сама решить свою проблему, без помощи родителей. Сама привлекла милицию, сама расписалась в протоколе. В конце концов, я была уже на год взрослее!

Праздник в этот день был чудесным: с салатами, лимонадами, конфетами и тортом с вишенкой.

Грозой нашего района был цыганский табор у входа на рынок. Грозой цыганского табора была одна девочка 11 лет, и никто её никогда больше не трогал.