Текст книги "Шкатулка с драгоценностями"

Глава 4

Предположительно, это случилось воскресным утром. Голова болела сильнее обычного; в горле першило от разного курева («табак испытан и не раздражает горло» – ах, перестаньте, пожалуйста!). В зеркале отражалась вытянутая, искоса смотрящая физиономия с бледной кожей и винного цвета губами.

– Боже правый, – произнесла Грейс неузнаваемым (даже для нее самой) голосом и неверными шагами робко направилась к двери.

За дверью царило веселье: Тилли играла с двумя соседскими девочками. Она с деловым видом таскала игрушки, а те рядами расставляли их на лестнице для игры в магазин игрушек. Девочки спорили, кто будет продавщицей, а кто покупательницами (все хотели быть продавщицей). Феликса не было видно, но его крик доносился из какой-то дальней комнаты и время от времени перекрывался знакомым голосом с ирландским акцентом, голосом Эдны, их «прислуги» и неофициальной няни детей: «Нет, Феликс. Я сказала нет!» Более отдаленным, но более резким был дрожащий голос матери Грейс, исполняющей партию альта из фрагмента «Мессии» Генделя.

– Тетушка Грейс, Летиция ведет себя по-свински! Скажите ей, чтобы она перестала!

На щеках Тилли красовались круглые пятна, как у куклы, вероятно нарисованные помадой, украденной у матери или у тети. У других двух девочек были такие же кукольные щечки.

– Не сейчас, солнышки. – Грейс, опираясь на перила, пробиралась между игрушек. – Тете Грейси нездоровится.

– Но...

– Помни наш уговор о воскресных утрах, Тилли...

Девочка фыркнула и недовольно сложила руки. Грейс вяло хлопнула рукой, чтобы отогнать от себя это зрелище, затем спустилась по лестнице и направилась к столовой.

– Смотри. Тесто поднялось!

Нэнси, свежая, с ярко блестящими волосами, сидела за столом с чашкой чая и бисквитами «Виктория». Напротив их сосед-американец, Джон Крамер, наливал чай из прекрасного серебряного чайника. Он тоже сиял и имел цветущий вид. У него были ярко-карие блестящие глаза, цветом напоминающие конские каштаны, которые они с Тилли собирали прошлой осенью.

– Боже правый! – Грейс зажала у шеи хлопчатобумажный халат. Если бы только она могла сжаться, превратиться в ничто в своем балахоне.

– Очаровательно, – заметила Нэнси.

– Так приятно снова видеть вас, мисс Резерфорд!

– Называйте ее Грейс, – поправила Нэнси. – Она всегда считает, что «мисс Резерфорд» ее старит, и вообще так обращаются к старым девам, не так ли, сестренка?

– Простите. Я... Извините меня! – Грейс направилась к двери, но Крамер пододвинул тарелку к ближайшему свободному креслу и произнес:

– Очень вкусный торт! А для двоих слишком много.

– Что ж, спасибо! Но я попробую его позже. Я лучше... – Она повернулась к Нэнси. – Я опоздала на завтрак?

Нэнси подняла брови.

– Дорогая, уже почти три часа!

– А...

Теперь стало понятным пренебрежение, с которым Тили восприняла упоминание об их «уговоре» насчет воскресного утра. Голод взял верх над ее щепетильностью, над тем, что ее застали в халате. И вообще, Нэнси уже явно положила глаз на Джона Крамера. Так какое же значение имеет ее внешний вид?

– Тогда я, наверное, съем кусок торта!

Крамер отрезал ей кусок, он же налил чай, пролив его на белую скатерть. Пробормотав слова извинения, он бросился за чем-нибудь подходящим, чтобы вытереть лужу.

– Вот это уже интересно. – Грейс откусила кусок торта. – Не каждое утро я вижу тебя беседующей с фантастически красивым мужчиной! Он, безусловно, здесь уже свой человек?

Нэнси нахмурилась.

– Он пришел проведать Феликса. Надеюсь, ты не поставишь меня в затруднительное положение.

– Я тебя в затруднительное положение? Если кто-то и попадет в затруднительное положение, то это я. Только посмотри, в каком я виде!

– Действительно. – Нэнси крепко сжала губы, как всегда, когда сердилась. – Когда ты пришла?

– Ну, не знаю. А разве это так важно?

Крамер вернулся с полотенцем и неумело промокнул разлившийся чай.

– Не волнуйтесь, Джон, все равно ее пора стирать, – солгала Нэнси.

– Хорошо. – Улыбаясь то одной сестре, то другой, он снова сел на свое место. – Итак, где вы были вчера ночью, Грейс?

– В кафе «Роял» и в кафе «Гармония»...

Грейс изо всех сил старалась не думать о своей внешности. Ей казалось странным отойти на задний план и уступить Нэнси мужчину. Однако она поступила правильно. Предаваясь этим мыслям, она слышала свой бормочущий голос, рассказывающий о событиях прошедшей ночи.

– Затем на вечеринке в студии художника из Блумсбери. Картины ужасные, но хорошая музыка – джаз и довольно интересная статуя мифического бога с оленьими рогами и шестью руками. Между прочим, отличная вешалка для пальто. Еще позже некоторые из нас отправились в Гайд-парк. На это была какая-то особая причина, но я сейчас не припомню. И вообще, не думаю, чтобы это имело смысл в холодном свете дня, а вы? – Она повернулась к Нэнси. – Отличный торт, сестренка! Ты сама его испекла или это произведение Эдны?

– Его принес Джон.

– Как это мило с вашей стороны, Джон!

– Вовсе нет, – возразил Крамер. – Приятно иметь таких гостеприимных соседей, с которыми можно его разделить. Я так много сижу дома, что, боюсь, скоро разучусь разговаривать! И если честно, моя домоправительница так много печет, что я подумываю о том, чтобы повесить на плиту замок...

Вне комнаты какофония звуков становилась громче.

– Так вы работаете дома? – спросила Грейс. – Чем же вы занимаетесь?

– Я журналист. В основном пишу для «Нью-Йорк таймс», но и для других газет тоже.

– Как интересно. И долго вы еще намерены оставаться в Лондоне?

– Не знаю. Останусь до тех пор, пока мне не наскучит.

Грейс отхлебнула чаю и встретилась с ним взглядом.

– Значит, вы находите здесь много интересного?

– Пока да. – Его взгляд стал более пристальным.

У нее было такое чувство, будто он старается угадать ее мысли.

– А в будущем – кто знает...

– А ваш друг из «Савоя»? Он вам интересен?

Нэнси, казалось, хотела что-то сказать, но из коридора раздались крики – четырехлетки явно чего-то не поделили. Извинившись, она встала и пошла восстанавливать мир.

Оставшись вдвоем, Крамер и Грейс посмотрели друг на друга. Ей, конечно, не следовало об этом упоминать, но она ничего не могла с собой поделать. Слишком уж это ее интриговало. Какое отношение занятие Крамера имеет к Дьяволу? Почему он был так выбит из колеи, когда появился Крамер? Похоже, это имеет какое-то отношение к газетной журналистике. Ей стало еще более любопытно узнать, кто же такой Дьявол...

– Что именно вам известно? – спокойно спросил Крамер. Грейс посмотрела на него, взвешивая свой ответ.

– Все.

От этих слов он, похоже, расслабился.

– Сомневаюсь, что это очень много. – Он встал. – С вами обеими очень приятно, но я должен идти. К пяти часам мне нужно закончить статью.

Он потянулся к дверной ручке, затем на минуту остановился и взглянул на Грейс.

– На вашем месте я бы держался от него подальше!

– Почему?

Крамер пожал плечами.

– Если вам все известно, то мне нет необходимости вам объяснять.

Позже, когда дети были в постели, а Кэтрин села в столовой играть в рамми со своей подругой Клементиной, Грейс уговорила Нэнси совершить вечернюю прогулку по тихим улицам Хэмпстеда, а затем заманила ее в «Митру». Нэнси, редко куда-либо выходившая, да еще без детей, сделала вид, что ей очень не хочется идти в общественное место, но затем с радостью согласилась.

– Сюда. – Грейс поставила на столик два бокала джина с тоником.

Ее похмелье совершенно прошло, а ведь пузырьки, в конце концов, тонизируют, не так ли? В нос ей лез неприятный, затхлый воздух комнаты с полом покрытым залитым пивом ковром, который никогда не чистили. От него разило запахом мокрой собаки.

– Я должна тебя предупредить... – Нэнси сделала первый глоток. – Мама вышла на тропу войны.

– В честь чего? – Грейс деловито разглядывала праздную атмосферу бара. Она выбрала хороший уголок, откуда было видно всех входящих и выходящих.

– Все из-за твоей колонки.

– А что она против нее имеет?

– Не знаю. Она читала сегодня утром выпуск за прошлую неделю и все время что-то бормотала себе под нос, а потом отбросила газету и вышла, продолжая бормотать и ругаться. А ты же знаешь, к чему ведут подобные вспышки!

– Спасибо за предупреждение. – Грейс чуть заметно улыбнулась. – Интересно, что предосудительного она там нашла?

Нэнси пожала плечами.

Чтобы потянуть время, Грейс вынула из сумочки эбонитовый мундштук и попыталась закурить.

– В мои обязанности входит делать обзор ресторанов и ночных клубов. Но мне бы хотелось думать, что я делаю нечто большее.

– Ты и делаешь.

– Но?..

– Никаких но. Правда. И я действительно не знаю, что так расстраивает маму. – Зрачки голубых глаз Нэнси несколько сузились. – Но может быть...

– Да?

– Ты пишешь так, словно считаешь всех такими же, как ты сама. Ходят каждую ночь в лучшие места, одеваются по последней моде, и их все это волнует. Ты пишешь так, словно это самое важное в жизни, и, кажется, внушаешь, что все, кто не живет такой же жизнью, как ты... ну, не стоят особого внимания!

У Грейс было такое чувство, будто ее ошпарили кипятком.

– Я так не считаю! Ты же, конечно, так обо мне не думаешь?

– Дорогая, должна же и в твой адрес когда-нибудь прозвучать критика, правда? Твоя колонка пользуется такой популярностью, ты так успешно работаешь... У меня есть слабое подозрение, что большая часть твоих читателей не живет так, как живешь ты. Они читают твою колонку после долгого, тяжелого дня, когда дети уложены спать, и у них наконец есть возможность расслабиться и отдохнуть. Читая светские новости, они развлекаются. Статья Дайамонд Шарп для них – это как поход в театр. Или в зоопарк.

– Нэнси! – Грейс взяла сестру за руку. – Пожалуйста, не говори так. Если бы могла, я бы хоть сейчас поменялась с тобой местами! Тилли и Феликс...

– Я знаю. А вообще-то не знаю. – Ее взгляд стал тяжелым и мрачным, и она высвободила руку. Она явно вспомнила Джорджа.

Грейс начала придумывать, чем бы отвлечь сестру.

– Эй, Нэнси, посмотри на этих двух парнишек у стойки бара! Нет, не поворачивайся так открыто.

– А что в них такого? – Нэнси сделала большие глаза, изображая саму невинность.

– Господи, какая же ты недотепа! Неужели ты не заметила, как они хороши? Я их раньше никогда здесь не видела.

– Грейс, ты неисправима...

– Но они же тоже обратили на нас внимание! Не так часто встретишь двоих, которые ведут себя на грани приличия. В одном и том же месте, в одно и то же время, и уж тем более вместе. Интересно, не братья ли они?

Нэнси забеспокоилась:

– Не делай ничего! Пожалуйста! Мы спокойно выпиваем. Для меня этого достаточно.

Грейс фыркнула.

– Вот и получай удовольствие! Только, пожалуйста, не говори, что я не делаю для тебя все, что могу.

– Я никогда этого не говорю. Я просто не...

– Я знаю. – Грейс еще смотрела на двоих хорошо одетых мужчин лет тридцати пяти, сидящих на табуретах у стойки бара и о чем-то увлеченно беседующих. – Так как же наш новый друг Джон Крамер?

– А что он?

– Ну, ну, Нэнси!

– Он сосед. Он был очень добр ко мне.

– Ради бога!

– Ему нравится сидеть с детьми. Его дочь учится в интернате в Штатах, и он по ней очень скучает. Его жена умерла несколько лет назад. – При этих словах она покраснела.

Нэнси краснела по любому поводу. В отличие от Грейс она никогда не умела убедительно лгать или хранить секреты.

– А ты, получается, неплохо его знаешь? Сколько же времени ты с ним провела?

Нэнси сжала губы... Смущение сменялось гневом.

– А почему я не могу проводить с ним время? Я весь день сижу дома с мамой и детьми. И вот наконец появился человек, с которым я могу прогуляться и интересно поговорить. От Джона Крамера я не видела ничего, кроме вежливости и уважения! Мы оба одиноки.

– Понятно.

– Не смотри на меня так!

– Как?

Нэнси резко взмахнула рукой.

– Свысока... как будто ты все знаешь. Грейс, сейчас ты похожа на маму в самые худшие моменты!

– Ах, вот оно что, – протянула Грейс. – Это, вероятно, самое гадкое обвинение, которое ты мне предъявляла.

– Что ж, ты это заслужила! – Нэнси допила свой напиток. – У тебя есть сотни джентльменов-друзей, которые всего лишь друзья. Разве я не могу иметь одного, не вызывая поднятых бровей и многозначительных комментариев? Это потому, что ты работаешь, а я нет? Обязательно ли вращаться в кругу бизнесменов, чтобы иметь право на платонические отношения? Мне нужны друзья не меньше, чем тебе!

– Ах, Нэнси, я только поддразнивала тебя!

– Что ж, хорошо, что ты понимаешь. У нас с Джоном Крамером чисто дружеские отношения. – Она снова повеселела. Буря пронеслась мимо. – А как же ты? Кто этот таинственный мужчина, с которым ты ведешь беседу в своей колонке?

– Это вовсе не беседа. Я просто дважды упомянула о нем. Я даже не знаю, кто он такой. Мне известно о нем только то, что они с Джоном Крамером не ладят.

– Правда? Что же они не поделили?

– Понятия не имею. – Грейс допила свой напиток и поставила бокал на стол.

– Грейси, я надеюсь, ты не ввяжешься в какую-нибудь историю! Тебе надо свить гнездышко с каким-нибудь славным мужчиной. Чем тебе не нравится старый добрый Дики? Он совершенно очарователен, и мы так давно его не видели.

Грейс подумала над ответом, потом решила не трудиться. Вероятно, Нэнси в любом случае не ждала вразумительных слов. Взглянув на стойку бара, она увидела два пустых табурета, на которых совсем недавно сидели симпатичные мужчины.

– Ушли, – вздохнула Грейс. – Типично! Мужчины не понимают, какое чудо перед ними, правда? Выпьем еще?

Глава 5

– Грейси, ты когда-нибудь читала «Видение»?

Дики выбрал неудачное время для звонка. По понедельникам у Пирсона всегда царила суета, а в этот понедельник больше обычного. Грейс только что пришла с долгого совещания в рекламном отделе, где присутствовали оба мистера Пирсоны, совещания, на котором надо было держать ухо востро. Такие совещания проходили всякий раз, когда другое рекламное агентство в чем-то их опережало. В данном случае они потеряли давнишнего клиента: компания Поттера, производящая мясной паштет, обратилась к их сопернику. Они сидели в зале заседаний совета директоров с видом школьников-бездельников, ожидающих хорошей взбучки. Все, кроме Грейс, единственной женщины в рекламном отделе, привыкшей бывать на таких совещаниях и сохранявшей обычную оживленность. Она дарила свои самые очаровательные улыбки несколько по-стариковски болтливому мистеру Генри Пирсону и убеждала мистера Обри Пирсона, что проблема в случае с Поттером заключается не в их рекламной кампании, а в названии самого продукта.

– Что приходит на ум при словах «мясной паштет»? – спросила она собравшихся в зале. – Коричневая масса в банке, вот и все. Это мясное ничто. Нужно придумать продукту новое название, чтобы звучало возбуждающе и необычно. Что-нибудь вроде «Чудо-завтрак».

– Все это очень хорошо, мисс Резерфорд, – возразил мистер Обри. – Но не наше дело придумывать новое название продукту, который мы рекламируем. И что толку изобретать новое название для клиента, которого мы потеряли?

– Важно разработать наилучшую программу действий на будущее. Разве мы можем позволить себе терять клиентов?

Но ее предложением, конечно, не заинтересовались. И никогда не интересовались.

После совещания Грейс позвала Маргарет, свою любимую машинистку, в кабинет и закрыла дверь.

– Ну что, проглотить это все? «Дорогой Фрэнк, мы очень огорчены тем, что потеряли Вас как клиента, тем более что выдвинули новую идею, как дать ход Вашему продукту. Мы уверены, что сможем сделать для Вас работу лучше, чем Бенсон, и предлагаем передумать, пока не поздно. – Она остановилась, чтобы подумать. – Наша уверенность в Вас такова, что я доверю Вам наши идеи...» Гмм. «Доверить» правильно, как вы думаете?

– Только не после двух упоминаний об «уверенности». – Маргарет смахнула невидимую пыль со своих безупречно белых рукавов. – Как насчет «раскрывать»?

– «Раскрывать»... да, почему нет? На чем я остановилась? «Наша уверенность в Вас такова, что я раскрою Вам наши идеи. Вашему продукту нужно дать новое название: «Чудо-завтрак». Согласитесь, что это название дает новую индивидуальность избитому, честно говоря, бренду и открывает возможность для нового подхода к рекламе. Я умоляю Вас еще раз подумать и вернуться к Пирсонам».

– Нет, мисс Резерфорд! – Маргарет поправила свои густо залакированные черные волосы, из которых не выбивалось ни одной прядки. – Простите, но «умоляю» не подходит! Звучит так, словно вы просите милостыню.

Грейс улыбнулась. За это она и любила Маргарет.

– Конечно, вы правы. «Я убедительно прошу Вас еще раз подумать и вернуться к Пирсонам. Наша дверь всегда открыта». – Она помолчала и добавила: – Насчет двери мне нравится.

В этот момент зазвонил телефон. Грейс кивком попросила Маргарет взять трубку.

– Кабинет Грейс Резерфорд. – Она закрыла трубку рукой. – Это Ричард Седжвик.

– Грейси, ты когда-нибудь читала «Видение»?

– А его вообще кто-нибудь читал? А что?

– Я бы хотел, чтобы ты проинтервьюировала Декстера О'Коннелла для «Геральд».

Грейс выпрямилась.

– Правда?

– Интервью должно выглядеть как разговор О'Коннелла с Дайамонд Шарп. Со всеми привычными шарпизмами. И не нужно щадить его! Понятно?

– Да. Конечно. – Грейс улыбалась во весь рот. – Чудесно!

– Он в Лондоне. Ходят слухи, что он только что закончил новую книгу – шедевр, который грозил написать уже много лет.

– Ты хочешь, чтобы я его расспросила?

– Только не напорти. Он почти никогда не дает интервью. Это эксклюзив. Ты хорошо помнишь «Видение»?

Грейс почесала голову.

– Ну, я его читала много лет назад. Еще в школе. Но сейчас, конечно, перечитаю.

– На это не будет времени. Ты встречаешься с О'Коннелом сегодня вечером.

– Сегодня! Я не могу! У меня другие планы и... – Но Грейс уже перекраивала планы на вечер, определяясь с приоритетами. – Хорошо. Сегодня так сегодня. Я только хотела бы получше вспомнить книгу.

Маргарет что-то шептала. Грейс раздраженно отвернулась от нее.

– «Тур Эффель» в восемь, – сказал Дики. – Столик заказан на его имя.

– Опять «Тур Эффель»... Ты зациклен на этом ресторане, Седжвик!

– Это его выбор. Рукопись мне понадобится к завтрашнему вечеру. Две тысячи слов.

– Ну вот еще... а не слишком ли многого ты от меня хочешь?

Маргарет опять что-то зашептала, похлопывая ее по плечу, чтобы привлечь внимание. Грейс сердито посмотрела на нее и отмахнулась.

– Очаруй его! – Голос Дики звучал несколько робко. – Используй все свои женские хитрости. Я хочу, чтобы в интервью было больше личного. Интимного.

– Господи, Дики, за кого ты меня принимаешь?

– Я тебя слишком хорошо знаю, Грейс! – Его голос стал мягче. – И я знаю, что ты сумеешь выжать из него все, что возможно. Я пошлю к тебе в офис мальчика с экземпляром «Видения» на тот случай, если у тебя сегодня найдется время на чтение. Это и все остальное мы имеем в досье на О'Коннелла.

– Очень хорошо. – Грейс сменила тон: – Ах... Дики, спасибо, что дал мне такую возможность!

– Не меня благодари. – В его голосе появилась резкость. – Этого потребовал О'Коннелл. Удачи тебе, Грейс! И будь осторожна. У него еще та репутация!

– Пока, Дики.

Грейс положила трубку и повернулась к Маргарет.

– Мисс Резерфорд...

– Давайте закончим это письмо, пока я не потеряла нить рассуждения, ладно? – Она прочистила горло. – Итак, на чем же я остановилась?

Маргарет прочла из блокнота.

– Ах, так мы уже почти закончили. Подпишитесь от имени Обри Пирсона. «Всего лучшего» или как он там обычно подписывает.

Маргарет раскрыла рот от удивления.

– Вы пошлете это от имени мистера Пирсона?

– Именно! – Грейс посмотрела ей прямо в глаза. – Наш секрет... ладно? Не волнуйтесь! Если возникнут проблемы, я возьму всю ответственность на себя. На вас это никак не отразится.

– Но, мисс Резерфорд...

– Да?

Маргарет прикусила конец своего карандаша.

– Лучше, если письмо придет от имени мистера Генри Пирсона. Он ближе к Поттеру. А если это сработает... ну... думаю, он будет доволен. Мистер Обри... он, наверное, разозлится, сработает наш трюк или нет.

Грейс посмотрела на непроницаемое лицо с очками в толстой оправе.

– Вы совершенно правы.

– Грейс! – Маргарет, похоже, забыла свое место. – Зачем вы это делаете? Вы можете потерять работу!

Грейс решила сказать правду.

– Потому что на мне лежит большая ответственность... слишком большая. Иногда она давит на меня. И именно тогда, когда я должна быть особенно осторожной, в меня вселяется маленький чертик и не дает мне покоя. И я ничего не могу с ним поделать!

Маргарет, похоже, немного подумала и, наконец, кивнула. Потом она сказала:

– Я читала «Видение» восемь раз. Я читала все, что написал Декстер О'Коннелл. Его романы, его рассказы и эссе. Я три раза слышала, как он вслух читал свои произведения. Если в час вы возьмете меня с собой на завтрак, я расскажу вам все, что знаю.