Текст книги "Я скоро вернусь"

Я скоро вернусь
Анна Динельт

© Анна Динельт, 2023

ISBN 978-5-0059-5457-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Новосибирск, 2021 год

– Здравствуйте. Надежда? – пробасил голос в телефонной трубке.

– Здравствуйте, да. Кто это? – Надя поставила на стол кружку с кофе.

– Это Михаил. Вы заказывали оградку?

– Да, да.

Неделю назад Надя действительно заказала благоустройство на кладбище.

– Кем вам приходится Митрофан Шубенков?

– Эм… Мужем прабабушки, – неуверенно сказала она.

– Прабабушка похоронена в другом месте? – уточнил собеседник.

– Да. В Новосибирске только бабушка, дед и Митрофан.

– Смотрите, девушка, такой моментик. Захоронение Митрофана старое и расположено не совсем близко к другим могилам. Поэтому, чтобы обнести участок оградкой, мне нужно увидеть документы, подтверждающие родство.

– Свидетельство о браке?

– Хотя бы.

– Хорошо, вышлю вам.

– Буду ждать. Не затягивайте только. На конец октября заморозки обещают, работать будет сложнее.

«Этого еще не хватало», – подумала Надя, закончив разговор. Она не знала, где искать документы и существуют ли они. Нега субботнего утра была разрушена. В последнее время все в жизни шло не по плану. Даже такая мелочь как установка оградки не стала исключением.

Еще три месяца назад обстоятельства складывались иначе. Надя предвкушала, как отметит свой 35-й день рождения. Сначала дата пугала. Но потом она убедила себя, что вступает в период расцвета – в зенит жизни, и решила встречать его соответствующе. Тем более что намечались важные события. Именно о них Надя хотела объявить на торжестве в кругу близких. Ее жених Виктор недавно получил приглашение на работу от крупной IT-компании в Сингапуре и намеревался ответить на него согласием. Для Нади это означало скорую свадьбу и переезд. Она мысленно прощалась со своими коллегами по отделу кадров в строительной конторе, где провела десять лет. С одной стороны, ее наполняла радость от того, что она покинет опостылевшую должность, с другой – терзали сомнения. Надя со студенческих лет обеспечивала себя сама, а увольнение и переезд предполагали, что некоторое время придется зависеть от Виктора. Она поделилась опасениями со школьной подругой Верой, и та вынесла безапелляционный вердикт:

– Отказываться от такого шанса – это как не забрать выигрыш в лотерею. Так вот, Виктор и есть твой счастливый лотерейный билет. Вспомни-ка, дорогая, свои страдания до встречи с ним. И иди уже собирать чемоданы.

Возразить Наде было нечем. Знакомству с Виктором предшествовала целая серия любовных катастроф. Она уже была готова разочароваться во всех мужчинах, как на ее пути появился почти идеальный герой без вредных привычек, назойливых бывших и с хорошим заработком. Любви с первого взгляда не случилось, зато был взаимный интерес, который перерос в крепкую привязанность.

Все изменилось в один воскресный вечер. Виктор уехал на IT-конференцию в загородный отель неподалеку от Горно-Алтайска. Надя, закончив домашние дела, листала новости в соцсетях. Ее внимание привлек профиль во вкладке «Рекомендованные». На фотографиях юная девушка в откровенном купальнике позировала на фоне гор Алтая. Изображение собрало много «лайков», хотя вместо подписи там стояла пара эмодзи.

«Откуда у таких пустышек столько поклонников?» – подумала Надя и из любопытства перешла на страницу путешественницы в бикини. Как она и ожидала, творчество lady_in_pink было однообразным – виды экзотических стран чередовались с откровенными селфи. Надя немного позавидовала эффектному тренированному телу дивы. Сама она уделяла много времени поддержанию формы – правильное питание, спортзал, но никак не могла добиться идеального результата и всегда была собой недовольна. Недовольство распространялось не только на фигуру (которая могла быть стройнее), но и на русые кудри, слишком светлые брови и тонкие губы. Пару раз ей даже захотелось прибегнуть к пластической хирургии, чтобы сделать рот более чувственным, но что-то удержало. Возможно, необходимость в последствии оправдываться перед матерью, которая была сторонницей естественной красоты.

На одном из недавних снимков в блоге lady_in_pink позади девушки стоял мужчина, лицо которого было обрезано. «Надо же. Футболка-поло как у Вити», – мелькнуло в голове. Она открыла пост. Лаконичный текст: «Кто-то работает, а я отдыхаю», геометка «Дубай», размытый, но такой знакомый мужской силуэт. У Нади задрожали руки. Дата публикации совпадала со временем, когда Виктор был в командировке. В ОАЭ.

«Может быть, он останавливался в том же отеле», – мозг лихорадочно придумывал объяснения. Надя нажала на раздел «Истории» со свежими видео и фотографиями. Первое, что она увидела, был кадр, на котором lady_in_pink совсем не по-дружески обнимал худощавый брюнет. Виктор. Здесь не могло быть никаких сомнений. Именно сейчас пара отдыхала где-то на Алтае.

Сначала Надя хотела позвонить жениху и устроить скандал, но едва занесла палец над иконкой вызова, как ее охватил страх. Она поняла, что после разговора с разоблачением не останется больше ничего – ни их отношений, ни планов на будущее. Был еще один вариант – промолчать. Всю ночь она не могла заснуть, пытаясь найти правильный выход из ситуации.

Утром вернулся Виктор. Увидев Надю на кухне за завтраком, он чмокнул ее в затылок:

– Жаль, что не дождалась. Могли бы поесть вместе.

– Тороплюсь, – выдавила она.

Виктор поставил смартфон на зарядку и заварил себе китайский чай. Целую полку в кухонном шкафу занимали коробочки с травяными смесями и специальная посуда – дань его увлечению Востоком.

– Как командировка? – Надя решилась на разговор, но начала издалека.

– Нормально: отель, семинар, пара полезных контактов.

– Полезных контактов? Lady_in_pink входит в их список? – спросила она. В голосе прозвучали злость и обида.

– Ты что, шпионила за мной? – вместо оправданий Виктор перешел в наступление.

Неожиданный вопрос застал ее врасплох, и она начала оправдываться:

– Я… Я случайно увидела.

– Ну, конечно, случайно. Давно следишь за мной?

– Витя, я не следила… Я просто, – у Нади перехватило дыхание, – скажи, вы с ней давно?

– Знаешь, не хочу отвечать. Мне надо как-то переварить, что живу со шпионом, – Виктор поставил на стол чашку и вышел из кухни.

– Что мы будем делать? – прокричала ему вслед Надя.

– Делай, что хочешь, – холодно бросил он.

Весь следующий день она провела как в тумане. Тело двигалось, говорило, делало покупки, но какая-то часть внутри замерла – нет, не умерла окончательно, но как будто застыла. Исчезли эмоции, желания. Мозг то обвинял ее саму в произошедшем – «не нужно было заводить этот разговор», то цеплялся за прошлое и предлагал фантастические варианты, как сохранить отношения.

Виктор избегал ее, и от этого становилось еще мучительнее. Поняв, что невыносимо находится в квартире, где все напоминало о несбывшихся мечтах, Надя собрала вещи и переехала к родителям. Мать попричитала – она ожидала скорую свадьбу и внуков, а после нагрузила дочь домашними делами. Так, по ее мнению, выглядело средство от любовных неурядиц. Бытовые вопросы и правда поначалу отвлекли от переживаний. Вначале ей даже нравилось обустраивать свою Хару (она мысленно называла квартиру родителей как поместье Скарлетт в «Унесенных ветром»), но потом нескончаемые задания стали напрягать. Надя как будто отрабатывала повинность: чем больше делала, тем больше требовали родители.

Теперь вот понадобилось заменить оградку на могиле. Впереди еще маячил собственный день рождения – недавно такой долгожданный, а сейчас бередящий душу. «Уеду. Неважно куда. Это будет лучшим подарком», – идея по спасению праздника появилась внезапно. Нужно было только разобраться с благоустройством.

Она набрала номер отца, не сильно надеясь, что ответит: родители на выходных закрывали дачный сезон, связь за городом была плохой.

– Алё, доченька, что случилось? – отца почти не было слышно.

– Пап, где лежит свидетельство о свадьбе прабабушки и Митрофана? – скороговоркой произнесла Надя.

– Нет его. Они не были женаты. Приеду, расскажу, – булькнуло в трубке, и разговор прервался.

Такого поворота Надя не ожидала.

Новосибирск, 1949 год

Митрофан ополоснул турку с остатками кофе и вернул ее в шкаф к другой кухонной утвари. Настенные часы показывали почти шесть утра. У него еще есть десять минут, а после надо спешить на поезд в Алма-Ату. Очередная командировка, каких у него было сотни. Вся жизнь Митрофана состояла из переездов: Чернигов – Смоленск – Горький – Чита. И вот теперь Новосибирск. Этот город притянул надолго – почти на пятнадцать лет.

«Останусь здесь, как выйду на пенсию», – подумал он и тут же возразил сам себе: «Тоня будет против. Не нравится ей здешний климат. Мечтает на Волгу вернуться».

Митрофан свернул самокрутку на немецкой трофейной машинке, подаренной сослуживцами. Знакомый врач сказал, что если он уж не может завязать с курением, то самокрутки лучше, чем готовые папиросы: их нужно готовить, а для этого требуется время. Это, по мнению доктора, уменьшало ежедневную дозу никотина. Митрофан с наслаждением сделал несколько затяжек, выпуская дым в открытую форточку. На улице было промозгло – обычный сибирский март, который больше напоминает зиму, чем весну.

Стараясь не шуметь, он перешел в спальню. Сняв со спинки стула свой китель, Митрофан перебросил его через локоть и направился к выходу. У кровати он остановился. Тоня безмятежно спала. Черные локоны рассыпались по подушке. Она совсем не изменилась с первого дня их знакомства – такая же юная, а ведь прошло семнадцать лет. Митрофан в подробностях помнил эту встречу.

Дело было в августе на ипподроме в Горьком. Он еще со своей батрацкой юности любил коней и не упускал возможности отточить свое мастерство наездника. Тут подвернулся прекрасный случай – на конюшню как раз привезли породистого новичка. Митрофан упросил знакомого дать ему испытать рысака. Вороной был горяч и норовист, но и всадник знал свое дело. Чуть поодаль, на манеже, гарцевала девушка на белой лошади. Наличие потенциальной зрительницы бодрило Митрофана, и он подгонял коня. Вдруг животное, испугавшись, встало на дыбы и, прежде чем Митрофан успел опомниться, резко рвануло в сторону. Он оказался на песке. Боль пронзила правый бок.

«Только бы не перелом», – мелькнуло в голове.

– Встать можешь? – раздался звонкий голос сверху. Над ним стояла наездница, перед которой он красовался.

– Жить буду, – пошутил Митрофан и попытался быстро подняться. Справа кольнуло.

– Ай! – вырвалось у него.

Девушка ловко спешилась и подала руку. Не без колебаний он принял помощь: меньше всего хотелось выглядеть в глазах женщины слабым. Встав, он смущенно поправил гимнастерку и отряхнулся.

– Ты как? – спросила девушка.

– Ничего серьезного, – отрапортовал Митрофан. – Вот только в грязи извалялся.

– Повернись-ка, – скомандовала она. Он подчинился. Девушка несколько раз с силой хлопнула его по плечам и спине, смахивая остатки песка:

– Так-то лучше. Меня Антонина зовут, можно Тоня.

– Я Митрофан.

– Дима, значит.

– Или Митя. Кому как нравится.

Их разговор прервал встревоженный товарищ Митрофана. Тот самый, который дал ему коня. Раньше они вместе служили в одном полку. Сейчас Алексей, комиссованный по ранению, обучал наездников на ипподроме.

– Что тут случилось? Смотрю, конь несется, а тебя нет.

– Бывает и на старуху проруха, – Митрофан посмотрел на Алексея испепеляющим взглядом. В нем читалось: «Не ставь меня в неловкое положение». Товарищ понял намек и поспешил сменить тему:

– Ты уже познакомился с Антониной?

– Ага.

– Тогда мой совет: не обижай ее. Во-первых, она – наш человек. А во-вторых, это просто опасно: Тоня не только чемпион по джигитовке, но еще и отличный стрелок.

Пока Алексей говорил, Митрофан украдкой рассматривал девушку. Невысокий рост, ладная фигура, слегка растрепавшиеся темные кудри и серые насмешливые глаза.

– Когда я кого-то обижал? – возмутился Митрофан. – Но все равно спасибо за предупреждение.

– Лёш, а мне что нужно знать о твоем приятеле? – поинтересовалась Антонина.

– С ним можно в разведку. Вытащит из-под вражеских пуль. Ну и «Интернационал» споет. Все верно говорю, Мить?

– Про песню брехня.

– Не верь, Тоня, – Алексей усмехнулся и посмотрел на часы. – Заговорился я с вами, чуть собрание не пропустил. Бывай, Мить. Ты, Тонь, коня в денник заведи.

– Хорошо, – Антонина потрепала морду лошади.

Алексей быстро зашагал к выходу. Воцарилось неловкое молчание. Митрофан хотел бы продолжить общение и пригласить куда-то девушку, но как назло в голову не приходило ни одной идеи. В городе он знал только казармы и ипподром.

– Можешь проводить меня до дома, – прервала она затянувшуюся паузу, – я здесь недалеко живу, у тетки. Только надо будет подождать минут десять.

Митрофан с радостью согласился. Ждать, правда, пришлось дольше. Но его терпение было вознаграждено. Тоня сменила форму на легкое белое платье в крупный красный цветок. Волосы были аккуратно собраны в модную прическу, а губы подчеркнуты яркой помадой.

«Наверняка дочка какой-нибудь шишки», – предположил он, но ошибся.

Судьба Антонины чем-то походила на его. Она была девятым ребенком в семье портного в поволжском городке Лысково. Несмотря на то, что отец работал не покладая рук, денег не хватало. Антонина, смеясь рассказала Митрофану, что впервые попробовала колбасу, когда в революцию толпа начала громить купеческие лавки. Время было смутное, голодное, но оно же давало шанс на новую жизнь. И этим шансом Антонина воспользовалась. Она выучилась, поступила секретарем в артель, а оттуда по разнарядке ее отправили на спортивные соревнования. Девушка сразу поняла, что на манеже и в тире все зависит от нее. Упорные занятия привели к первым победам. Стадионы аплодировали, когда она, стоя на коне, выписывала шашкой вензель в воздухе. В артели ее освободили от лишней работы: гораздо важнее были успехи в спорте.

Девочка из бедной семьи, как и Митрофан, взяла максимум от эпохи перемен. Не будь революции, он бы так и батрачил на зажиточного немца. Идея большевиков о всеобщем равенстве оказалась ему близка. С детства Митрофан видел несправедливость. Бедность и тяжелая работа свели в могилу родителей. Потому с началом гражданской войны он без колебаний вступил в красный партизанский отряд. После победы Митрофан остался в армии. Извилистый служебный путь привел его в войска ОГПУ по охране железных дорог. Ответственный, смекалистый и решительный, он был на хорошем счету у начальства и уверенно шагал по карьерной лестнице.

Митрофан не знал, как долго длилась их с Тоней прогулка. Минуты текли то быстро, то вдруг останавливались, когда они погружались в истории друг друга.

– Мы на месте, – сказала она, указывая на двухэтажный деревянный дом. В небольшом палисаднике играла девочка лет пяти. Увидев Антонину, она подбежала к ней и обняла:

– Мама, мама, а мы с тётей сегодня видели котят!

– Ух ты, Гета, обязательно мне покажешь.

– Они здесь, под крыльцом.

– Давай сначала проводим дядю Диму, а потом займемся котятами. Какое вежливое слово надо сказать дяде?

– Здравствуйте, – нехотя произнесла девочка и скрылась за спиной мамы.

– Привет, – улыбнулся Митрофан.

Антонина внимательно посмотрела на собеседника, оценивая его реакцию. Он был спокоен.

– Ну вот, Дима, ты и познакомился с моей семьей, – сказала она. – Не люблю ничего скрывать. Дальше выбирай сам, захочешь ли ты меня увидеть снова.

– За той занавеской случайно не скрывается ревнивый муж? – он указал на окно.

– Мужа нет, – Антонина рассмеялась.

– В таком случае, когда ты свободна?

– Например, в ближайшую субботу.

– Как на счет того, чтобы пойти всем вместе в парк. Здесь же есть парки? Я пока не очень хорошо изучил город.

– Конечно, есть. Вот хоть Александровский сад.

– В субботу в час дня? – уточнил он.

– Подходит.

Прощаясь, он продержал ее ладонь в своей чуть дольше положенного. Ему совершенно не хотелось уходить, но поводов, чтобы остаться, не было.

«Выбирай сам, захочешь ли ты меня увидеть снова», – произнесла Антонина, предполагая, что его отпугнет ребенок. Митрофан понял все еще на ипподроме: она должна принадлежать ему.

Впоследствии он никогда не жалел о своем порыве. Антонина стала его женщиной, помощницей, путеводной звездой. Ей восхищались начальство и сослуживцы. Это, конечно, льстило, но было неглавным. Гораздо важнее было знание, что в любой ситуации она найдет нужные слова поддержки. И не только слова. Однажды Антонина в буквальном смысле спасла его, хотя сама рисковала. Хорошо, что все неурядицы остались в прошлом. Вот и война закончилась. Можно начинать жить.

Митрофан поправил Антонине одеяло. Сейчас бы поцеловать ее, лечь рядом, а не ехать в Казахстан. Но служба не давала поблажек даже командиру полка. Из-за бешеного рабочего ритма и скитаний по городам они так и не обзавелись детьми, и это единственное печалило его. «Ну мы еще не старые, чем черт не шутит – вдруг. Хотя скорее Гетка внуками наградит. Она девица на выданье», – подумал он. За окном зашуршал гравий – подъехала машина, нужно было торопиться.

Митрофан еще раз посмотрел на Антонину и шагнул в сторону прихожей. Половица под ним громко скрипнула. Он обернулся, чтобы проверить, не разбудил ли ее. На мгновение показалось, что она открыла глаза, но нет, Антонина по-прежнему спокойно спала.

«Я скоро вернусь», – тихо сказал он, закрывая за собой дверь.

Новосибирск, 2021 год

За ужином Надя завела разговор о прабабушке.

– Пап, как так получилось, что Митрофан и Антонина не были женаты? – спросила она.

– Оба не придавали этому значения. Бабушка не хотела связывать себя новыми узами. У нее за плечами был развод с дедом Александром. У нас в архиве ни одной их совместной фотографии не сохранилось: она со всех снимков вырезала его лицо, – отец в задумчивости поковырялся вилкой в остатках пирога на тарелке. – Мы с ней никогда не говорили на эту тему. Кстати, она все-таки вышла замуж. Через много лет после смерти Митрофана.

– Настоящий сериал, – удивилась Надя. Она никогда раньше не интересовалась семейной историей. В юности папины рассказы навевали скуку.

– История бабушки Тони покруче фильма будет. Она была ух! Ее даже значком «Ворошиловский стрелок» за меткость в стрельбе наградили. Лежит в жестяной банке из-под ленинградских конфет, – отец махнул рукой в сторону шкафа.

– Почему им с прадедом-то не пожилось?

– Однажды я спросил его об этом. «Молодые были, горячие», – такой был ответ. Они же очень разные были. Дед из богатой семьи, образованный, начитанный, пять языков знал, картины писал, а бабушка была уличным сорванцом, только начальную школу-то и закончила. Ссорились часто. Однажды в запале он сказал что-то вроде: «Ну и куда ты от меня пойдешь с ребенком?» Бабушку слова задели. Она бросила: «Вот это мы и проверим». Собрала чемоданы, взяла дочь и уехала в Горький к тётке. Там они с Митрофаном и познакомились.

– И совсем никаких документов, совместных фото не сохранилось? Нам товарищ оградку не хочет ставить, пока мы родство не докажем.

– Что-то, возможно, есть. Достану тебе коробку с архивом, посмотришь. Но лучше, конечно, спросить у моей троюродной сестры Риммы из Лысково. Она, кстати, недавно писала мне в Одноклассниках. Последние годы бабушка жила с мужем неподалеку от нее – в Арзамасе. Они общались, так что часть бумаг перекочевала к Римме.

– Так уж сами бумаги перекочевали, – ехидно заметила молчавшая до этого мать. – Риммка все забрала. Там были не только документы, но и серьги, кольца, подвеска австрийская. Удивительно, как еще награды у нас остались.

– У нее какое-никакое право на наследство было: она ухаживала за бабушкой перед смертью, – вступился отец.

– Троюродная сестра – это значит… – Надя вклинилась в начинающийся спор.

– Ее дед был братом Антонины, – подсказал отец.

– Как с ней связаться? Через Одноклассники?

– Не только. Она свободно пользуется мессенджерами, хотя и старше меня. Но учти, она сразу начнет звать в гости.

– Не советуешь?

– Наоборот. Лысково – красивый городок. Старинные дома, Волга рядом. Рыба вкусная, пиво, а сейчас осенью яблоки еще. Поедешь – привези. Здесь, в Сибири, таких душистых нет.

– Ну… я еще не решила, – протянула Надя, хотя в ней все сильнее разгоралось любопытство. – Но телефон Риммы запишу. И, пожалуйста, достань мне коробки с документами.

– Сейчас все сделаем, – голос отца звучал бодро. Он был рад, что дочь наконец-то увлеклась семейной историей, и потому без промедления направился к антресолям.

– Мыть посуду, как обычно, мне, – посетовала мать.

– Я помогу, мам, – Надя начала собирать тарелки со стола.

Закончив с посудой, она присоединилась к отцу, разбиравшему содержимое коробок.

– Посмотри, возможно, что-то найдешь внутри, – он указал на упаковку от вина с надписью «На память про Крым-1950».

Сверху лежали несколько снимков с молодыми родителями. На отце был костюм с иголочки, на матери – платье с юбкой-клёш. Они выглядели счастливыми и беззаботными. Такими Надя их никогда не знала. Ее детство и юность пришлись на 90-е, когда отец, лишившись работы в НИИ, был грузчиком в продуктовом магазине, а мать-библиотекарь торговала китайским ширпотребом. Они как-то разом постарели. Обычные разговоры в семье сводились к темам еды и денег. Наде очень хотелось стать самостоятельной, чтобы помочь родителям. Потому она выбирала институт и профессию не по зову сердца, а из прагматических убеждений. Следуя популярному мнению, что специальность «юрист» не оставит без куска хлеба, она поступила на факультет «Юриспруденции» в пединститут. Направление было новым для ВУЗа, но ее привлекло наличие на отделении бюджетных мест. На третьем курсе Надя уже работала в юридическом отделе рекламного агентства. Потому после получения диплома она как специалист с опытом с легкостью нашла место в строительной фирме. За годы менялся состав руководства, ее перевели из юридического в кадровый отдел, несколько раз она хотела уволиться, но страшилась безденежья.

– Кажется, нашел, – отец прервал ее размышления.

В его руках было несколько карточек. На одной из них молодой офицер позировал на фоне живописного мыса. Надпись на снимке гласила «Крым, 1931».

– Это Митрофан? – Надя попыталась разглядеть лицо мужчины, но изображение было размытым.

– Да, – отец вытащил другую фотографию. – Вот здесь лучше.

Темноволосый молодой человек на портрете мечтательно глядел вдаль. На вид ему было не больше 30 лет. Если бы не воротничок формы, он был бы похож на поэта эпохи романтизма. Тыльная сторона карточки была испещрена надписями, очевидно сделанными разными руками и в разное время. «6 февраля 1930 года. Милый Дима. Ты знаешь, все-таки прелестно вышло, мне особенно нравится твоя поза. Ты сидишь и грустишь все о прошлом, о прошлом далеком», – было выведено красным карандашом. В конце стояло аккуратное сердечко. В углу неуверенным детским почерком было добавлено «Гетин папа».

– Твоя прабабушка писала, – сказал отец, увидев Надино любопытство.

– Про милого Диму?

– Да, у них только-только роман начинался, – он перетасовал снимки, как колоду карт, и вытащил одну, – вот и она – твоя прабабушка.

На черно-белом фото в танцевальном па замерла женщина. На ней был роскошный венок, украшенная вышивкой рубаха, юбка и сапожки.

– Выглядит как актриса. Что это за наряд? Похоже на какой-то национальный костюм?

– Да, украинский. В воинской части, где она заведовала самодеятельностью, был конкурс. Что-то вроде «Песни и пляски народов СССР». Потому она и выбрала себе такой образ – хотела угодить Диме. Он же из-под Чернигова был.

– Понятно.

– Оставить тебе коробки? – уточнил отец.

– Да, хочу покопаться.

– Хорошо. А я пойду, по телевизору «Шоу талантов» начинается.

Надя еще долго всматривалась в лица на снимках. Отец всегда говорил ей о сходстве с прабабушкой, но она никогда не замечала его. Черно-белые фотографии не передавали цвет глаз и оттенок кожи, а вглядываться в детали было лень. Сейчас же она вдруг сама обнаружила общие черты: овал лица, подбородок с небольшой ямочкой, аккуратный нос. Это открытие подарило приятное чувство удовлетворения своей внешностью, ведь предшественница была признанной красавицей.

Только одной фотографии не нашлось в архиве: той, где Митрофан и Антонина были вместе. Почти ночью, отложив в сторону коробки, Надя написала своей троюродной тете Римме. Ответ последовал незамедлительно. Римма сразу вывалила на нее с десяток фотографий и, как предупреждал отец, начала настойчиво звать в гости.

«У нас так красиво стало в городе. Покажу тебе. В музей сходим. Там книга есть, в ней наши предки упомянуты. Семья портного Войнова – отца твоей прабабушки. Недавно вот была на могиле прадеда, ее мужа, он как герой войны похоронен, на ветеранском кладбище…», – информация лилась библейским потоком.

«Я бы еще на могилу прабабушки Антонины хотела сходить», – только успела вставить Надя.

«Это тебе надо ехать в Арзамас. Она там со своим последним мужем похоронена. Моя дочь тебя свозит», – Римма уже строила планы на приезд племянницы.

«Если соберусь, обязательно напишу вам», – уклончиво ответила Надя на тетины предложения, хотя в душе уже паковала чемодан.

«Там же и отпраздную день рождения», – подумала она засыпая.

Новосибирск, 1949 год

Антонина проснулась от звука хлопнувшей входной двери. «Какая же я засоня. Могла бы проводить», – упрекнула она себя. В комнате было полутемно. Утро еще не вступило в свои права. Она потянулась и перевернулась на другой бок. Сегодня можно никуда не спешить: выходной, Дима в командировке, а дочь у подруги. Совсем взрослая Гета стала, женихов не сосчитать. От одного настойчивого абхазца даже пришлось отбивать. Приезжал, караулил во дворе, не давал прохода. Антонина сурово поговорила с ним. Парень исчез, зато на каждый праздник им присылали корзину фруктов из Гагры. Да, она умела быть убедительной. Как-то в первый послевоенный год в темном переулке ее попытались ограбить. Преступников было двое.

«Дамочка, доставай все, что в сумке», – пробасил один, уверенный в легкой добыче.

Как будто бы выполняя его приказ, она открыла свой бархатный ридикюль, но вытащила оттуда не деньги, а Димин подарок – трофейный браунинг. Увидев пистолет, грабители ретировались и тем самым спаслись. Она бы безо всякого сомнения выстрелила по живой мишени, как стреляла по картонке в тире. Не в ее правилах было отдавать то, что она заработала с таким трудом. Со стороны ее жизнь могла бы показаться легкой. Дом – полная чаша, любимый мужчина, дочь-умница. Она ни в чем себе не отказывала: в гардеробе были модные платья, меха, украшения. Помог ли ей счастливый случай? Или упорство и расчет сделали свое дело? В юности расчет обернулся для нее большим разочарованием. Она не устояла перед красивыми ухаживаниями председателя райпотребсоюза. Александр был состоятелен и умен. Лучшей партии для бесприданницы было не найти. И хотя ей нравился симпатичный цирюльник, а внутри все протестовало против брака, уговоры матери и настойчивость Александра подействовали, и они расписались. Поначалу все складывалось хорошо. Александр был нежен, внимателен, одаривал подарками. Не нравилось ему только то, что даже после замужества Антонина не оставила свои юношеские увлечения: по-прежнему ходила в дом культуры на танцы и иногда пела в хоре. Не стала она домашней женой и с рождением дочери. Александр все чаще стал делать ей замечания: то посуда не вымыта, то в доме беспорядок, то у подруги в гостях слишком засиделась. Каждый раз его слова приводили к бурной ссоре: Антонина отстаивала права на свой образ жизни. Конфликты повторялись раз за разом, и однажды она собрала вещи и уехала с дочерью к родне. Было тяжело, но от своего решения она не отступила. А потом встретила Диму. Они сразу начали жить вместе, он принял ее дочь и предложил оформить отношения. Сначала дело уперлось в документы: формально Антонина еще не была разведена. Потом были переезды, суета – вопрос с браком постоянно откладывался. И она в глубине души радовалась этому: вдруг Дима бы изменился, получи он над ней всю власть? По той же причине Антонина каждый раз находила отговорку на вопросы о совместном ребенке. Очередная беседа на эту тему случилась совсем недавно.

– Я представил, что рассказываю нашей дочери о том, как мы познакомились, – начал Дима, когда они вместе нарезали салат к ужину.

– Гете? – уточнила она.

– Нет, будущей дочери. Я уже и имя придумал.

– Какое?

– Нина.

– Красивое.

– Так чего же мы ждем? – он притянул ее к себе. – Жизнь такая короткая, хочу успеть ребенка понянчить.

– Не рано ли ты на погост засобирался? – отшутилась Антонина, хотя от последней фразы отчего-то кольнуло в сердце.

Вместо ответа Митрофан поцеловал ее.

Мысли об этом разговоре заставили ее окончательно проснуться. Она выскользнула из-под одеяла, накинула шелковый пеньюар и направилась в душ. Закончив с утренними приготовлениями, Антонина заварила себе крепкий чай и достала из хлебницы остатки вчерашней шаньги. Она никогда не тратила время на готовку, когда оставалась одна. Митрофан же готовить любил. Антонина улыбнулась, вспомнив как он, стоя у плиты, напевал:

Вставай, проклятьем заклейменный,

Весь мир голодных и рабов…

Годы, проведенные вместе, оставили в памяти много теплых моментов, к которым хотелось возвращаться снова и снова. Но было и то, что лучше бы никогда не случалось. Антонина подумала про бесконечную холодную читинскую ночь, когда она писала Сталину. На полу лежал с десяток смятых листов. Правильные слова не находились. Лишь под утро письмо было готово. Отнеся его на почту, Антонина вернулась домой и несколько раз истово прочитала псалом, которому научила ее мать: «Живущий под кровом Всевышнего, под сенью Всемогущего покоится». Молитва успокоила ее. Она сделала все, чтобы помочь Митрофану, теперь оставалось только ждать.

Неприятности начались с самого их приезда в Читу. В гарнизоне у Митрофана сразу нашлись недоброжелатели. Местное начальство видело в молодом майоре конкурента и стремилось его устранить. Способ и исполнитель нашлись быстро. Пространный рапорт о многочисленных нарушениях майора Шубенкова М. М. подготовил заместитель Алексей Родин, полагая, что это ускорит его собственное продвижение по служебной лестнице. В документе Алексей обвинил Митрофана во всех смертных грехах: он-де отдавал неправомерные приказы и использовал полковой мотоцикл в личных целях. Примеров в тексте почти не было, но и этого оказалось достаточно, чтобы начать проверку, а затем разжаловать в лейтенанты. Кто знает, как закончилась бы эта история, если бы не идея Антонины. Она предложила написать обращение к Сталину с просьбой разобраться. Понимая, что послание Митрофана будет потеряно и не дойдет до адресата, Антонина оформила письмо от своего имени. Она была готова к тому, что этот поступок может иметь последствия и не обязательно положительные. Однако другого способа защитить дорогого человека не существовало. К большому удивлению, никаких катастрофических событий не случилось. Жизнь шла своим чередом. Через полтора месяца после отправки письма Митрофана вызвали к начальству, где сообщили, что провели тщательное расследование и убедились в его невиновности. Он был восстановлен в должности и переведен в Новосибирск.