Текст книги "Враг моего отца"

17

Когда в гостиную подтянулись девушки, мне сначала стало спокойнее – внимание мужчин перестало быть столь концентрированным.

Темнокожая полная Кара вальяжно уселась на диван и сочилась ревностью к отобранному у нее вниманию. Она всячески переводила разговор на себя – как плохо, что ее разбудили, а завтра съемки, и она будет выглядеть помятой; как болит у нее голова, как жарко в гостиной, и зачем вообще было так топить, если на улице плюс пятнадцать.

Молоденькая рыжая Фабиа, наоборот, чуть ли в рот мне не заглядывала, рождая подозрения о подоплеке такого пристального интереса. Когда они с Дейвом в шутку устроили потасовку за право принести мне креветок, я убедилась в том, что она с ним конкурирует за меня. Да и не скрывали они намерений. И это было так непривычно, что хотелось забиться между подушек в кресле. В конце концов, я так отгородилась, что уже почти не участвовала в беседе и не отвечала на вопросы. Попыталась выяснить, тут ли я буду жить, но никто ничего не знал – все отправляли к Марике. Даже мобильника не было, чтобы позвонить Багратову и потребовать объяснений, и это злило все больше. Когда я уже готова была вскочить и искать Багратова лично, и плевать, чем он там ушел заниматься с хозяйкой дома, они явились сами. Вместе со шлейфом дорогого табачного дыма.

– Привет, девчонки! – громко крикнула Марика и хлопнула в ладоши. – Познакомились с Крис?

– С Крис – да, – заулыбалась заинтересованно Кара Багратову. – А кто этот красавчик?

Тот застыл, загадочно ухмыляясь.

– Слав-ва больше не снимается у меня, – покачала головой Марика, а я раскрыла глаза от удивления. Это что, Марика – режиссер, у которого я буду сниматься? А Багратов играл у нее?

– Жаль-жаль, – громко вздохнул Кассиль – тот самый загадочный брюнет. За вечер я выучила имена всех.

И не сразу дошел смысл ее ответа. Это же получается, что я – в той самой компании, в которой предстоит играть? Я поднялась с кресла и направилась к Багратову. К нему справа уже подкатывала на всех парусах Кара, слева без остановки трещала Марика. Казалось, неудивительно, что он не сразу обратил на меня внимание, но меня это разозлило так, что я едва остановила себя, чтобы не схватить его под руку и не утащить силой.

– Можно тебя? – повысила голос.

Он нехотя перевел на меня взгляд:

– Да.

Мы вышли на террасу, но не успела я съежиться от прохладного ветра, на плечи лег пиджак.

– Марика – моя хорошая знакомая и режиссер фильмов для взрослых, – встал он рядом, хмурясь. На меня снова не смотрел.

– В нашем договоре с тобой нет характера материала…

– Я поставил задачу Рике, – сухо перебил он меня. – Завтра она введет тебя в курс… Да я и не знаю, что именно она решит снять.

Я тяжело сглотнула:

– О чем ты говорил с Марикой, и когда я увижу договор?

Он щурился на фонарь во дворе, играя желваками.

– Я еще не знаю сюжета, Кристина, – удостоил меня взгляда. – Можешь ознакомиться с характером ее работ…

Даже в пиджаке меня затрясло. Я старалась не думать все это время о самих съемках, но почему-то в голове даже не щелкнуло, что он заставит меня сделать что-то большее, чем раздеться на камеру. Этого ведь вполне достаточно?

– А как ты себе это представлял? – спросила прямо. – Ты же что-то думал себе, когда решил заполучить подобное кино с моим участием?

– Неважно, что я себе представлял, – спокойно ответил он. – Марику нельзя заставить что-то снять, творец – она.

Даже не знаю, обрадовала меня эта новость или насторожила еще больше. Надо будет изучить ее творчество.

– Ты будешь здесь? – вдруг спросила.

Глупо, но мне с ним было спокойно. Все эти новые люди, резкая смена обстановки и неопределенность… Багратов во всем этом казался самым знакомым и надежным. Пиджак мужчины окутывал призрачным теплом.

– Хочешь, чтобы был? – Ни издевки в голосе, ни холода, только усталость.

– Ты же будешь решать, устраивает тебя материал для мести или нет, – я обняла себя и поежилась. – Но мне кажется, ты уже можешь быть доволен. Если бы только мог себе представить, как изводится сейчас отец…

– Я сам решу, когда мне быть довольным, – прозвучало неожиданно мягко. – Тебя покормили? – Я кивнула. – Тогда пошли спать…

Мы вернулись в гостиную, попрощались со всеми, и Марика повела нас наверх. Чемодан тащил Багратов. Когда Дейв подхватился поднести его для меня, он вдруг молча схватил ручку и направился к лестнице, оставив растерянного парня пожимать плечами.

– Дейв, говоришь? – донеслось до меня насмешливое – Марика не умела говорить тихо. – Может, ты, Фома?

– Смотри вперед, а то споткнешься, – мрачно пожелал Багратов подруге.

Моя комната оказалась маленькой, но светлой – вся в белых тонах от мебели до светильника на тумбочке у кровати.

– Располагайся, Крис, – прошлась Марика по комнате и открыла шкаф: – Постель вот тут, ванная в конце по коридору. Фома…

Но не успела она подойти к Багратову, тот схватил ее за ухо, вынуждая встать на цыпочки:

– Слава.

– Мама! – и Марика громко расхохоталась.

– Слава!

Так они и покинули мою комнату – Марика вышагивала на носочках, чтобы Багратов не оторвал ей ухо, а хохот слышался еще долго. Только потом я спохватилась, что не отдала ему пиджак, но следом не побежала. Нужен будет – придет сам. Повесила его аккуратно на единственный стул… и рухнула на кровать.

18

Ночью меня мучали душные кошмары. Снилось, что вчерашний ужин в гостиной незаметно перетек в кинопробы. Ко мне тянули руки со всех сторон, будто сошли с ума. Никто меня не слышал, отказывались понимать, что трогать нельзя. И я звала Славу. Кажется, даже нашла и поймала его руку… только он тоже не слышал и не слушал. Прижимал к себе, а я кричала и силилась вырваться…

Утром стоило только рассмеяться этой глупости – придумала, за кого хвататься. Белый потолок не давал опоры взгляду, и я повернула голову к балкону. И открыла рот. Потому что вид оказался впечатляющим – балкон выходил на залив!

– Ух ты, – тихо выдохнула. Никогда бы не подумала, что место, из которого хочется бежать сломя голову, будет так идеально и привлекательно – тишина с видом на океан и белое безмятежное спокойствие! Безупречно белое. Потому что единственная черная деталь, которая нарушала это совершенство, исчезла – пиджака на стуле не было.

Поднявшись на локте, я попыталась представить, как он это сделал и когда – я же заперла двери. Взгляд снова вернулся к балкону. Псих. Он залез ко мне через балкон! За пиджаком! Нет бы… постучать! Хотя это же Багратов – только напролом. Вижу цель – не вижу препятствий! А если бы я голая спала? А может, он на это и надеялся?

Утро превращалось в игру «Рассмеши себя». С таким выбором как внизу Багратов вряд ли будет подсматривать за мной… Хотя, на мой вкус, выбирать там особо было нечего. Разве что Фабия ничего так, но у нее что-то своеобразные предпочтения. Ну и Марика… с Марикой у него какие-то странные отношения. Интересно, он у нее спал? Если он и приходил ко мне, то только под утро, потому что я тоже не спала полночи.

Залезла вчера на сайт Марики… и залипла. Отношение к ее творчеству во мне еще не сформировалось, но ее работы действительно во многих случая отличались от порно. И не оставляли равнодушным. Некоторые ролики вызывали во мне взрыв негатива и отвращения, некоторые я смотрела по нескольку раз… Она умело манипулировала деталями – глаз не оторвать от картинки. Мужские руки, вероятно, были каким-то фетишем – их она показывала много, заставляла говорить героев ими, рассказывать свою историю, и это действительно завораживало.

Героями коротких фильмов были обычные люди разных возрастов и ориентаций. Сама она выражала свою позицию четко, не заворачивая в мишуру и не делая удобоваримой – никаких потных блестящих тел и не обезображенных интеллектом лиц. Пропагандировала «бодипозитив» во всех его проявлениях, равенство полов и право женщины на удовольствие. К концу просмотра глаза слипались, в горле пересохло, а между ног было мокро…

Чтобы хоть как-то отвлечься от картинок, я изучила рецензии и отзывы критиков. Оказалось, Марика Джаст довольно знаменитая фигура в сфере кинематографа, даже голливудские звезды у нее снимались… И, кажется, я видела пару полнометражных фильмов, но понятия не имела, кто режиссер.

Здесь тоже можно было рассмеяться, потому что Марика Джаст куда известней режиссера, которому отказала я. Вот бы они все удивились, куда сбежала их «звезда»…

То, что удивились все, уже было понятно. Пост в Инстаграм произвел настоящий фурор и разлетелся по всем желтеньким новостным лентам. Какие только предположения не строили и кем только Багратова не называли! И бизнесменом, и конкурирующим режиссером, и другом семьи… На этой версии сердце в груди споткнулось. Надо найти способ позвонить отцу.

При этой мысли что-то вдруг где-то пиликнуло, вынуждая подскочить в постели. Сначала я подумала, что стены здесь картонные и кому-то пришло сообщение в соседней комнате, но когда звук повторился, поняла, что он слишком громкий. Стоило подняться на ноги, взгляд зацепился-таки за темное пятно на белом комоде – мобильник.

Подкрадывалась я к нему как к гранате – чей? Чего он тут пиликает? Багратов забыл? Не мог… он же не сидел тут полночи, чтоб положить мобильник на комод.

Коробка от него не сразу бросилась мне в глаза, потому что была белой. Он что, новый? Я все же взяла враждебную технику в руки, и та явила мне экран с сообщением от… Багратова!

«Твой телефон. Отцу не звонить. Позвоню сам».

– Да пошел ты! – прорычала.

Зачем мне тогда мобильник? Ему звонить?

«Что ты делал в моей спальне?»

«Пиджак забрал. Телефон оставил».

«Не влезай больше ко мне в спальню, когда я сплю! Понял?»

«Понял. Мне влезать до того, как ты удовлетворишь себя на ночь или после?»

Сволочь! Он что… Он… Он видел?! Черт-черт-черт!

Я закрыла лицо ладонями, захотелось спрятаться в ванную, но я взяла себя в руки, вспомнила, что взрослая и могу делать в собственной постели все что угодно, и набрала ответ:

«Тебе больше заняться нечем было?!»

Урод не ответил, а меня «понесло».

«Ты, Багратов, больной вуайерист! На всю голову больной! На обе головы!»

«Кристина, я просто предположил. Как ты себе это представляешь, я полночи должен был торчать на холоде у твоего окна?»

– Гад! – я зажмурилась так, что у меня слезы выступили. Вот же сволочь! А я – дура. Какая же я дура!

«Хотя, кажется, это бы того стоило:)», – добил он меня.

С трудом удержалась от того, чтобы пасть до оскорблений, откинула одеяло и решительно направилась в ванную.

19

Утро обещало бы быть радужным и жизнеутверждающим, если забыть, где я, но забыть не удалось. На кухне меня уже ждала стопка панкейков и улыбающаяся Фабия:

– Крис, привет! – помахала она от плиты. У нее бы поучиться разговаривать с широкой улыбкой. В кудрявых рыжих волосах девушки будто путались солнечные лучи, а в зеленых глазах горели искорки-блики. – Садись завтракать. На улице еще прохладно. Камин растопить?

– Нет, спасибо, – я подтянула спадавший с плеча белый свитер крупной вязки.

– А я нашла тебя в Инстаграм. Ты известная актриса! – Красивая у нее улыбка. Такая искренняя… Но от таких эмоций незнакомцев мне всегда хотелось отодвинуться подальше. – Последняя фотография со Слав-вой в аэропорту…

– Да, вчера, когда летели, – неуклюже поддерживала диалог.

Мне все хотелось вцепиться в чашку кофе, которую поставила передо мной Фабия, и слинять в сад. Ну и что, что прохладно…

– А ты с ним сниматься будешь?

Я едва не поперхнулась кофе.

– С ним?

– Ну, Рика говорила, что он снимался у нее… Я даже выпросила видео. Клевое…

Я замерла, будто меня огрели линейкой по спине. Видео с Багратовым? Вчера эта информация прошумела на бэкграунде главного открытия, что Марика – тот самый режиссер.

– Я не видела. И не знала, что он снимался в таком…

– Давай посмотрим! – весело предложила она.

– А можешь мне прислать? – прокашлялась я. Смотреть на порно с Багратовым сейчас я не была готова. И телефон пригодился.

– Окей! – пожала она плечами.

Теперь пришло время вернуться к главной проблеме:

– А Марика ничего обо мне не говорила?

– Нет, – пожала она плечами. – Сегодня у них съемки Эвана и Джесси, его беременной жены.

Эван – это тот самый взрослый мужчина, которого я видела вчера.

– Беременной? – округлила я глаза.

– Да, Рика давно искала актеров на этот проект… Хочет показать, как это, и что это может быть сексуально и естественно… А она это умеет показывать.

А меня вогнало в ступор. С одной стороны, в душе поднималась волна редкого неприятия – провокация на такой деликатной теме мне казалась верхом цинизма. А с другой, учитывая убеждения и ценности Марики, такой проект встраивался в ее философию – удовольствие никому не чуждо. И сомневаться не приходилось – она докажет это.

– А ты в каком проекте будешь сниматься? – подняла взгляд от чашки.

– Я не знаю еще, – она загадочно закусила губы. – Я приезжаю к Рике каждую весну и лето и участвую в том проекте, в котором нужна, или просто помогаю по дому. Сейчас вот тебя кормлю…

Не улыбнуться ей в ответ даже для меня было сложно.

– Ола, красотки! – ворвалась в кухню Марика. Волосы одуванчиком, взгляд блестит, щеки розовые, будто у нее была лучшая ночь в жизни. Это открытие испортило настроение окончательно. Пока она не задала вопрос: – А где Слав-ва?

Я округлила глаза. Мы обменялись странным взглядом.

– Я думала, с вами, – осторожно предположила, на что Марика вздернула бровь:

– Нет, он ушел сразу, я думала, к тебе…

– Не мог, у нас с ним не те отношения, – затараторила я под взглядами женщин. – Ну, он просто мой агент.

Не убедила ни одну, кажется. Интересно, а в то, что он шантажист, они бы поверили?

– Ну вряд ли он спал с Кассилем, – Марика прыснула. Я усмехнулась для приличия, но внутри закралось беспокойство. А что если Багратов и правда спал со мной? Кровать огромная… Но я легла далеко за полночь. Караулил? А может, и правда на балконе? Так замерз бы наверняка. – Просто он попросил для тебя отдельную комнату, но такая оставалась только одна. Девчонки у меня спят в общей… Ну ладно, – махнула она. – Слав-ва пониманию не поддается.

Интересно, где этот уникум сейчас?

– Давайте завтракаем, и на сборы, – хлопнула она в ладоши. – И я хочу устроить тебе пробы, Крис…

Больше мне кусок в горло не полез.

* * *

Не с таким выражением лица надо было нарываться на неприятности, но… мне еще не было так хорошо и так хреново одновременно. Хорошо, потому что я проспал с Кристиной до утра. Понятия не имею, как она не проснулась – вымотал ее, видимо. Хреново – потому что проспал с ней до утра, а она об этом не знала.

После душа в комнате Марики вчера вечером я направился в гостиную, где оставалось единственное незанятое место премиум класса – камин и холодильник в шаговой доступности. Там я посидел еще с час, настраивая для Кристины новый мобильник. Но вместо того чтобы лечь спать, мне вдруг захотелось к ней. И даже запертая дверь не остановила, скорее, подстегнула – я не первый раз на этой вилле, до балкона добраться несложно. И оно стоило того…

Я врал ей. В пуховике в плюс тринадцать дуба сложно дать, даже если простоять всю ночь, а с тем зрелищем, что открылось мне – нереально. Сначала я просто наблюдал, как она что-то смотрит в ноуте… В простой хлопковой маечке и таких же трогательных трусиках. Потом до меня дошло, что смотрит она что-то весьма горячее – я понял это по закушенной губе и нервной морщинке меж бровей. Это было охуенно! Кристина тащила меня в какую-то свою такую запредельность, по сравнению с которой запредельность Марики – просто соседняя остановка на долбанном легендарном лиссабонском двадцать восьмом трамвайчике!

20

Я просто попал в страну чертовых чудес, и мой персональный белый кролик терзал свои губы зубами и мою выдержку прямо в шаговой доступности! Но ощущение, что стоит подойти ближе – и все лопнет, как мыльный пузырь, не отпускало и не давало покоя.

Когда Кристина перешла к действиям совершенно другого рода, страна чудес обернулась моим личным адом. Сколько раз я видел, как девочка себя ласкает? Но я никогда не подсматривал, как себя ласкает такая, как Кристина. Недоступная, нереальная, убегающая сквозь пальцы… «Нельзя трогать… Нельзя трогать», – билось в мозгах, и они готовы были закипеть от зрелища того, как себя трогает та, «которую нельзя трогать». Спасло только то, что основное топливо перетекло в другую голову…

А когда она уснула, я пробрался к ней, как вор.

Будто внутри все винтики разом скрутило. Это минное поле завораживало обещанием быстрой и безболезненной смерти. Как же я заскучал! Чем она так тянула?

«Ты больной, Багратов! Больной!» – трезвел ненадолго от этой мысли и снова «отъезжал» в эту дурь. Но стоило улечься с ней рядом – все улеглось вместе со мной. Просто рядом, просто слышать дыхание – ничего необычного. Кристина дышала неровно, то ускоряя вдохи, то пропуская вовсе. Когда я отрубился – понятия не имел. Проснулся, когда начало светать, с тяжелой головой и каменным стояком.

Обозвал себя сто раз идиотом и убрался из ее спальни.

«Черная метка» пришла, когда завтракал в кафе где-то в городе – уселся в первое, что попалось. Отлично. Знают, что я снова здесь. Знают, для чего. Но теперь я разворошил улей в Москве, дошло и до Акопова здесь… Если Кристине повезет, меня сегодня вечером похоронят, и ей не придется больше развлекать меня своей «запредельностью».

Такси доставило меня в шумный центр, поплутав по которому я, наконец, нашел подвальное кафе «Сапо Азул». Ну кто, кроме русских, мог бы назвать бар «Синяя жаба»? Несмотря на день и тишину, здесь уже пахло сигаретами и отчетливо звенели нервы.

– Явился, – прозвучало облегченно-настороженное.

Не стал дерзить, спокойно прошел к единственному занятому столу. Какие люди! Старший Акопов собственной персоной и его шавка-сын, двух других я не знал. Акопов в светлом костюмчике – плохо, оторвал большого человека от отдыха, по всей видимости. Взгляд спокойный, как всегда. С таким он и выписывает людям неприятности, не моргнув. Младший не скрывал нервоза. Дай Бог здоровья старшему, потому что если на его место взойдет вот эта вертлявая гнида, проблем не оберешься.

Двое других мордоворотами не были, но могли скрутить легко, и это обнадеживало – значит, это все. Только сейчас вдруг стало не по себе. Я до воя захотел обратно в свою «страну чудес».

– Слава, – услышал суровое от старшего. Но он поднялся и пожал руку. Хорошо. – Садись. – Сел. – Ты что там в Москве натворил?

– Тварь одну прижал – он мне жизнь должен. – Голос у меня натренирован годами общения с такими вот региональными авторитетами. Школа была самая лучшая – российская суровая реальность. Главные условия успеха с процветающим теневым бизнесом – это встать в его систему. Такие, как Акопов, систему формируют. Уважать интересы, но не показывать слабость – вопрос выживания. А я наплевал на чьи-то интересы… возможно. Куваев подсуетился?

– Подробнее, – сухо приказал Акопов.

– Рамиль Куваев, напарник моего отца в молодости и его предатель чуть позже. Благодаря ему я с братом остался на улице и едва не двинул там копыта. – Я усмехнулся. – Мне нужно напомнить твари, что предавать своих нехорошо.

Я надавил на единственную козырную кнопку, что была в моем распоряжении. Оценив силу эффекта, остался доволен. Акопов долго молчал.

– А просто порешить? – И столько в голосе надежды. Видимо, я реально кого-то зацепил.

– Ты бы просто порешил? – посмотрел ему в глаза. – Он довел мою мать до самоубийства.

Тут уже долгой паузы не было:

– Макар, двойной с водкой! – повысил голос Акопов и бросил взгляд на сына: – Оставьте нас. – Тот скривил морду, но перечить не стал. – Расскажи подробнее, если не возражаешь, – попросил Акопов, когда мы остались одни.

Я покрутил бокал в руке. Хотелось опрокинуть его в горло залпом. Говорить, что это мое личное дело, нельзя, но рассказывать подробности неприятно.

– Отец перед смертью рассказал, как мы оказались в общаге вместо трехкомнатной квартиры в центре. Куваев в какой-то момент просто переступил через дружбу детства, подделал документы, фальсифицировал подписи и отобрал бизнес, в котором они оба пахали с восемнадцати лет. – Позволил себе маленький глоток, покатав алкоголь по языку. – Мать пришла его умолять одуматься. Он загнул ее и отымел…

На этом скулы Акопова дернулись, а брови поползли к переносице.

– …Через неделю она покончила с собой. – Вот теперь можно и залпом. Акопов был солидарен. – Я всю жизнь мечтал о дне, когда смогу его раздавить.

Не планировал напоминать себе все это сегодня, когда проспал с Кристиной несколько часов. Теперь было чувство, что я накурился, или Марика подсыпала мне что-то в вино – как я вообще обо всем этом забыл? А я забыл. За какие-то двое суток меня будто вывернуло наизнанку живыми внутренностями наружу, и я начал чувствовать.