Текст книги "Северная дорога – II. Of that sort: предыстория об английской магии"

Глава 2
На отшибе

Несмотря на начитанность, любознательность и острый пытливый ум, в некоторых вопросах Алан Сорсби был крайне неотесан. Как правило, эти вопросы касались всего устройства жизни вне дома. И потому, покинув особняк отца, молодой волшебник не знал, куда он мог бы податься со своей мечтой изучать магию. Во множестве книг он встречал упоминания о том, что странствующие цыгане владели древним колдовским даром и умели делать предсказания на картах, а также совершать обряды. И он не нашел ничего лучше, чем отправиться прямиком в цыганский табор, устроившийся на лето на противоположной окраине Пензанса, в «дурном» районе.

Стоит ли говорить, насколько удивило даже цыган подобное зрелище – хорошо одетый благовоспитанный юноша с саквояжем в руке, со взлохмаченными каштановыми волосами и сгорающими от любопытства карими глазами попросил у пестрой толпы, спящей и живущей под открытым небом, принять его к себе и обучить «духовным мудростям» (памятуя о своей клятой прямолинейности, приносившей всегда столько бед, Сорсби специально придумал и даже записал в блокнот более осторожную формулировку). Обменявшись выразительными взглядами, жители табора согласились на просьбу молодого человека, накормили его и отвели ему место для сна. Непривычный к подобным условиям быта, волшебник всю ночь мерз и мучился на неудобном лежбище, сделанном из сена и собственного сюртука, подложенного под голову вместо подушки, однако решил во что бы то ни стало не отступать от начатого и постигнуть цыганское ведовство.

Никто в таборе с ним не разговаривал. Напрасно он то и дело подходил к разным людям, повторяя свою просьбу – все лишь отводили глаза да избегали его, словно помешанного. Ему по-прежнему давали еду, питье и не выгоняли с копны сена, но ни о каком обучении магии и речи не шло.

Спустя несколько дней главарь табора привел с собой потрепанного вида местного рыжего мужчину лет сорока, который подволакивал левую ногу и, если не присматриваться, мог и вовсе сойти за бродягу.

– Кажется, этот малый для тебя, Румо, – сказал цыган рыжеволосому, когда они дошли до обозов, и указал на сидящего на деревянном ящике Алана Сорсби.

Рыжий, доковыляв до ящика, наклонился и оценивающе оглядел юношу, словно покупая лошадь.

– Парень, а ты случаем не сынок Реджи Сорсби? Того, из крючкотворов? – наконец, спросил он.

О, началось! Алан закатил глаза:

– Да. И что?

– И хочешь быть колдуном?

– Да, хочу! – с вызовом произнес Сорсби. Ему уже надоело спать под открытым небом и торчать среди людей, которые не желали с ним разговаривать. – А что, сэр, у вас есть какие-то соображения по этому поводу?

Рыжеволосый мужчина развел руками:

– Да как тебе сказать… я хитрый человек, принимаю народ из Морвы. И мог бы взять тебя в ученики, да только вот…

– Только вот что? – недовольно фыркнул Алан.

Только вот если такой богатенький рохля задумал наперекор родителям поиграть в колдуна, то помоги мне бог, с горечью подумал рыжий мужчина, однако вслух выразился аккуратнее:

– Никогда не доводилось мне учить знатных господ, парень, вот в чем дело. Но, раз уж ты добрался до цыганского табора, полагаю, тебя не остановить.

Сорсби кивнул:

– Верно полагаете. В своем доме я больше не нужен, здесь мне тоже не особо рады. Если вы согласитесь взять меня к себе, сэр…?

– Хромой Румо, – наконец, представился рыжеволосый.

– Алан Сорсби, – ответил молодой волшебник, поднимаясь с ящика и скрепляя знакомство рукопожатием. – Так значит, я могу взять свои вещи и мы направимся к вам?

– Видимо, да, сынок, – подтвердил Хромой Румо с ноткой безнадежности в голосе. – Что ж еще остается?

Покинув вдвоем цыганское поселение, они прошли пешком несколько миль до небольшой деревушки у Босуортана, как раз между Пензансом и Морвой, где и жил Хромой Румо в маленьком домике с соломенной крышей, где в каждой комнатке над порогом висели веточки рябины – защита от любых злых чар. Решив осматривать окрестные достопримечательности (среди которых было немало важных для колдуна мест) уже завтра, Сорсби наконец-то переоделся в чистое после нескольких дней, проведенных в таборе, и привел себя в порядок. Проверив содержимое саквояжа в своем новом доме, волшебник горестно вздохнул – оказалось, что за ночевку на сене и нехитрую трапезу цыгане вытащили из его кошелька все имеющиеся там деньги, а также умыкнули пару перчаток и шейный платок.

Еще не зная, что в будущем его удача по части финансов всегда будет донельзя плохой, молодой волшебник не особо долго горевал об украденных монетах и вещах. В конце концов, он сделал первый шаг на пути к своей цели – а это уже значило для Алана Сорсби очень многое.

Начиналась новая жизнь.

Босуортан был идеальным местом, где должно жить волшебнику его земли. Совсем рядом находился священный колодец Мадрон – на ветвях деревьев, растущих вокруг колодца, были завязаны ленточки, принесенные посетителями, а взятую оттуда воду можно было использовать в магических целях. Еще вблизи домика Хромого Румо были другие, совсем уж древние места силы: дольмены Ланьона, гигантские камни доисторических эпох, Босилиакский курган на болотах между Мадрон и Морвой… А стоящий неподалеку древний круглый камень Мен-ан-Тол с отверстием в центре и вовсе считался своего рода «воротами» в иные миры… Алан Сорсби чувствовал себя тут полностью в своей стихии, бродя по соседним деревням и изучая «кости этой земли», напитанные магией, появившейся здесь задолго до самого основания королевства.

Хромой Румо оказался хорошим наставником. У него было едкое чувство юмора и отличная способность предсказывать события. В самом начале обучения он спросил Алана:

– Ты что-нибудь знаешь о зарабатывании денег?

– Нет, сэр.

– А о болезнях?

– Тоже нет.

– А о любви?

Алан вновь испуганно замотал головой. Тогда Румо с усмешкой ответил:

– Если ты собрался быть практикующим хитрым человеком – да, в народе нас называют «хитрыми людьми» или «жабьими людьми», потому что слово «колдун» уж слишком броско звучит… То ты должен знать, что в основном к тебе будут обращаться по вопросам денег, лечения или любовных дел. И ты должен будешь помогать людям в решении этих вопросов. Понятно?

– Да, сэр. Не думайте, я ничего не имею против таких запросов… просто сам я интересуюсь другим.

– И чем же? – сощурился рыжеволосый колдун.

– Каменными кругами. Природными духами. Переходом за ту невидимую зеленую изгородь, когда свистит в ушах, и все вокруг становится иным… Я интересуюсь книгами. Письменными системами, древними алфавитами, редкими гримуарами… Я бы хотел изучать наши традиции, оставшиеся еще от кельтских прародителей здесь или в Бретани, Ирландии и Уэльсе… Но желательно, конечно, мне бы и вовсе не покидать Корнуолл. Вот это было бы идеально.

Старый колдун вновь внимательно оглядел ученика, пока наконец не ответил:

– Да уж. А вот я чую, что ты, парень, будешь работать далеко от родных мест и жить с англичанами.

Сорсби с сожалением взглянул на Хромого Румо и угрюмо подытожил:

– Это будет сокрушительное поражение.

– Как знать, – пожал плечами Румо. – У англичан много возможностей. И уж точно много книг по тому, что тебя интересует.

Сорсби лишь отмахнулся:

– Вы же сами знаете. Для своего круга я не сгожусь, потому что колдую. Это отступничество, грех, пятно на репутации. Те, кто пишет или обсуждает книги, будет видеть во мне только изгоя, омерзительного человека. Если я кому и сгожусь, то только простым людям с их потребностями. Остальные меня возненавидят.

Услышав это, Румо поднялся со скамьи, шаркая левой ногой, обошел стол и длинными крючковатыми пальцами подцепил Сорсби за лацкан синего сюртука, да потащил его к углу комнаты – туда, где на стене висело небольшое зеркало. Развернув юношу за плечи, Хромой Румо подтолкнул Алана ближе к зеркалу и сказал:

– Посмотри на себя. Нет, посмотри внимательно. Видишь? Ты колдун. Хитрый человек, богоотступник, шарлатан, языческое отродье. Ты уже омерзителен. Тебя и так все ненавидят, даже деревенские. Они будут обращаться с тобой хорошо, только потому что будут бояться, что ты их проклянешь. Не поворачивайся, смотри на себя. Отец отказался от тебя, выгнал тебя, возможно, и вовсе лишит наследства. Тебя-настоящего и так никто никогда не любил. Поэтому подумай – какая вообще разница? Кто пишет книги, кто возделывает землю – какая разница, если ты для них всегда одинаковый чужак?

Сорсби повернулся и припомнил наставнику их недавний разговор у цыган:

– Тогда почему для вас была разница, взять в обучение меня или же простого человека?

И Хромой Румо, действительно обладавший отменной интуицией, признался:

– Потому что у тебя, Алан Сорсби, на лбу написано, что ты из тех, кто приносит людям последствия.

Но все было не так страшно. По крайней мере, поначалу.

Алан легко освоил все азы народного колдовства и с удовольствием помогал жителям Морвы в том, что было им необходимо. Он научился гадать на здоровье при помощи священного колодца Мадрон: в воду следовало опустить кусочек ткани с одежд больного, и, если лоскут будет плавать, то больной излечится, а если же лоскут утонет – прогноз был более опасным. Алан Сорсби заговаривал раны, исцелял скот, делал бесконечные рябиновые обереги от злых чар, помогал добиться расположения любимой особы с помощью веточки дрока. Из упомянутой троицы «здоровье-деньги-любовь», к которой волшебник, по недавнему признанию, не питал интереса, очень скоро были исключены деньги. Ведь Сорсби отныне обеспечивал себя сам, а потому брался за любой заработок, который мог позволить по своим умениям, и который поручал ему Хромой Румо.

Теперь Алан Сорсби жил гораздо скромнее, чем раньше – они с наставником питались простой деревенской пищей вроде поджаренного сыра или пирога с ревенем, старались питаться с земли (Хромой Румо страсть как любил покопаться в своем «добром огороде»), выращивая чудесные сливы и яблоки, отчего потом кладовая на всю зиму была забита вкуснейшим вареньем. Вечера оба колдуна проводили вместе, в одной комнате со столом, даже когда Сорсби выучился уже всем премудростям, по самой простой причине – в целях экономии свечей. Впервые познав на своем опыте важность иметь собственные средства, мистер Сорсби рано познал для себя и важность экономии.

Свою первую награду – да еще какую! Целых три фунта! – Алан получил после того, как выходил зажиточного фермера после «сыпняка». Так называли сыпной тиф. Мистер Эшбери, фермер, недавно прибыл из Бретани, где надобно было уладить кое-какие дела. Да вот пока добирался обратно через пролив, он подхватил болезнь. Сыпняком можно было заразиться там, где скученно находились люди – а нижняя палуба корабля была самым подходящим для этого местом. Что ж, молодого Алана Сорсби не испугали ни лихорадка, ни озноб, ни бред, одолевшие мистера Эшбери. Волшебник применил на практике все целительские навыки, которым успел обучиться, приготовил все нужные снадобья, не жалея сил прибирался в спальне больного – и вскоре последний пошел на поправку. Так как мистер Эшбери был главой семьи, а ферма его процветала, то и оплата оказалась очень щедрой по местным меркам. И это были первые деньги, заработанные Сорсби колдовским ремеслом. Самые настоящие, полновесные три фунта! О, счастье!

Вот бы отец увидел, сколько мне платят! мечтал Алан, сжимая в руках заработанное. И за что мне платят! (и, о, только подумать об отцовском порицании касательно этого!) Несмотря на то, что и соседи, и поначалу сам Хромой Румо считали молодого колдуна лишь изнеженным богачом (тем самым «рохлей»), взбунтовавшимся против семьи и непривычным к тяжелой работе, им пришлось убедиться в обратном. Алан Сорсби не был ни изнеженным, ни ленивым. Он быстро освоился в сельской местности и вскоре стал популярным среди местных. Какое же уютное местечко они обустроили здесь с Хромым Румо для своей работы!

– Все девки в Морве с тебя глаз не сводят, – однажды со смешком сказал наставник, когда они вернулись к вечеру из соседней деревни и пили чай перед сном.

Бедный Алан Сорсби, который в тот момент намазывал маслом булочку, почувствовал, как его щеки вспыхнули, и вздрогнул так сильно, что вместо булочки чуть не намазал маслом рукав.

– Прошу прощения? – спросил он, осторожно кладя на стол нож для масла, чтобы избежать дальнейших неприятностей.

– Что такое, Алан? Я лишь хотел сказать, что ты скоро обзаведешься подружкой. В твоем возрасте это обычное дело.

Румо не знал, что последует за этой на первый взгляд невинной репликой. Сорсби, теперь внезапно поперхнувшись, выплюнул чай на стол и принялся кашлять.

– Эй, парень, ты в порядке? – испугался Румо. Он вытер стол тряпкой и налил ученику новую чашку чая. – Я не собирался тебя смущать.

Он понятия не имеет, о чем говорит, в каком-то паническом ужасе впервые в жизни осознал Алан. Если слова наставника задумывались как шутка, либо как что-то, что развеселит или приободрит (а то и вовсе улучшит самомнение), то они возымели обратный эффект: Сорсби вдруг стало не по себе.

– Что вы хотели этим сказать, сэр? – напряженно спросил он.

– Господи, да ты чего теперь весь побледнел, как полотно? Я лишь заметил, как во всех домохозяйствах, куда мы заходим, любая дочь, жена или сестра хозяев в возрасте от пятнадцати и до пятидесяти, на тебя смотрит. Но ты видный парень, чего тут необычного.

Видный парень. От такой характеристики Сорсби почувствовал себя еще гаже, будто его выставляли напоказ, словно диковинку, словно товар на витрине. Да и какой из него красавчик? И ростом, и фигурой он был неприметен, далек от классического Адониса и иных эталонов традиционной мужской красоты, которую можно было увидеть на древних статуях или на полотнах живописцев (или, очень редко, в реальной жизни). Если в окрестных деревнях кто-то находил в его облике нечто привлекательное – волшебник понятия не имел, что они под этим подразумевали.

И, сказать по правде, он не хотел даже вникать в это, не говоря уж том, чтобы использовать чужие симпатии в собственных целях.

Но, конечно же, дорогие читатели, правда заключалась в том, что Алан Сорсби действительно был по-своему красив, как и всякий человек. С внимательными карими глазами, густыми каштановыми волосами и общей мягкостью манер, безошибочно выдающей в нем человека высокого происхождения, он мигом привлекал к себе внимание в деревне. Да вот только сам он этого в себе не видел.

Тем временем до Хромого Румо дошло, что не стоило вообще начинать этот разговор. Он понял по-своему, в чем именно ошибся:

– Прости, Алан, зря я это ляпнул. Просто, раз уж ты тут поселился, я совсем запамятовал, кто ты и откуда. Джентльмену негоже крутить шашни с крестьянками, теперь-то я понял, что тебя так смутило.

О! А вот эта аргументация была что надо. Задумчиво прожевав свой неровно намазанный маслом хлеб, молодой волшебник придумал ответ:

– Да, сэр, можете быть уверены – я ничем подобным себя не скомпрометирую, – осипшим от кашля голосом заверил наставника Сорсби, ухватившийся за это неожиданное объяснение, как утопающий за соломинку.

Но, если с любовью (и нелюбовью) волшебники как-то разобрались, то денежный вопрос стал манить и искушать Сорсби с новой силой. Ощутив сладостный вкус собственных заработков, осознав себя, наконец, полноценным человеком, отдельной от родительского дома личностью, теперь он хотел увеличить доход себе и Румо в разы. Перестроить домик в более просторный, купить новые книги… Для всего этого нужно было найти как можно больше посетителей.

Вот если бы сюда приходил еще и народ из Пензанса, это было бы здорово! мечтал Алан. Пензанс был крупным городом, там часто гостили и приезжие из Бретани, прибывшие сюда по морю. Наверняка можно было заработать куда больше, обслуживая посетителей еще и оттуда! Иметь большие амбиции еще никому не мешало, мистер Сорсби!

И тогда Алан решил впервые осознанно поколдовать кое-что для самого себя.

Так как в пешей доступности от его нынешнего места проживания находился колодец Мадрон, то Сорсби, никогда не любивший громоздкие формализованные ритуалы, решил пойти привычным путем, как это было принято в деревенском колдовстве, адептом которого он уже благополучно стал. Нужно было всего лишь опустить голову в волшебный колодец и со всей своей колдовской волей вложить намерение в саму воду, а после три раза умыться ею, сделать три глотка и еще трижды полить водой себе на макушку.

Закончив со всеми насущными делами, он тщательно подмел пол и приготовил им с Румо ужин, после чего, пожелав наставнику спокойной ночи, удалился к себе. Но спать он вовсе не собирался – на самом деле Алан дожидался, пока старший колдун уснет, а затем незаметно выскользнул из дома и под покровом ночи побежал к колодцу.

Полная луна светила ярко и все вокруг было отлично видно. Увешанные лентами ветви деревьев над колодцем, похожим на небольшой каменный грот, казались в лунном свете сказочными занавесками. Развязав шейный платок и ослабив воротник, Алан Сорсби опустился на колени, склонившись над водой, глубоко вдохнул и окунул свою взлохмаченную голову в колодец. Ох! Какой же студеной была эта вода!

Пусть из Пензанса к нам тоже станут приходить посетители! Пусть они узнают, что в Босуортане живут хитрые люди, которые отлично делают свою работу… И пусть я встречу людей, которые тоже любят кельтскую культуру и магию…

Он вытащил голову, задыхаясь и фыркая. Как жаль, что способности мистера Сорсби задерживать дыхание под водой и сохранять нужную для колдовства концентрацию хватило так ненадолго! Ведь он хотел загадать себе гораздо больше!

Но пока надо было проверить, какой результат принесет уже содеянное. Он радовался, что смог поколдовать сам для себя, что вновь ощутил эту границу с потусторонним миром и сумел ее пересечь. «Кто побывал за гранью, вернулся либо сумасшедшим, либо мертвецом, либо поэтом» – так говаривали в народе, чаще всего подразумевая путешествия в мир фей.

Либо волшебником, про себя добавил Сорсби, безмятежно улыбаясь, шагая домой вдоль полей и отряхивая каштановые волосы, вымоченные колодезной водой.

Часть загаданного желания сбылась буквально на следующий день.

– Птичка напела, что недавно здесь гостил лорд Морган, – сказал Хромой Румо за обедом. – Осматривал камни и курганы Корнуолла, заезжал к Мен-ан-Толу. Ты мог бы свести с ним полезное знакомство.

Сорсби понятия не имел, о ком идет речь:

– Лорд Морган?

– Он самый. Что, никогда о нем не слыхал? Это же главный собиратель древностей в землях, где раньше жили кельты. У него в знакомцах… – Румо перешел на таинственный шепот, – сам Их Библиотекарь!

– Их Библиотекарь? – так же непонимающе переспросил Сорсби. – А это еще кто?

Наставник негодующе стукнул ложкой о стол:

– Парень, ты и впрямь ничего не знаешь о том, как устроен мир хитрых людей! Послушай меня внимательно. В некоторых книгохранилищах, куда заходят люди… нашего сорта… как правило, конечно, обычно это не практикующие колдуны, вроде меня, а знатные господа, интересующиеся оккультизмом… в общем, в таких случаях они могут встретить Их Библиотекаря. Библиотекаря только для волшебников, усек? Для них – для колдунов. Потому и зовется он «Их Библиотекарь». Этот славный малый появляется в особых книжных залах и, говаривают, может принести волшебнику такие редкие книги по магии, в которых есть самые могущественные обряды… Так вот, у лорда Моргана тоже есть доступ к книгохранилищам Уэльса и, если верить слухам, он на короткой ноге с самим Их Библиотекарем.

У Сорсби голова пошла кругом. Ну и ну! Сколько, оказывается, он всего не знал – особые места, особые библиотекари… воистину колдовское сообщество было таким же таинственным, как и предполагалось в суевериях.

Он нервно сглотнул.

– Значит, этот лорд Морган…

Но Румо тут же его перебил:

– Он хороший господин, немного старше тебя, но уже унаследовал замок в Уэльсе… ты можешь написать ему.

– И как это будет выглядеть? Жалким зрелищем? – рассмеялся волшебник.

Но Хромой Румо был уверен в успехе задумки:

– Будет выглядеть почтительно и благопристойно. Лорд Морган не чурается общения с простыми людьми – напротив, он опрашивал едва ли не каждый дом в Морве, какие в их семьях сохранились от предков обычаи и традиции. И все записывал, что ему рассказали. Ты можешь отправить ему письмо, как пойдешь в Пензанс. Расскажи чуток о себе, спроси о его делах. Если лорд не гнушается ходить в гости к деревенским, то получить письмо от джентльмена, который разделяет его интересы, ему наверняка будет еще приятнее.

Мистер Сорсби задумался. В словах наставника был смысл. Сам Алан до этого ни разу не слышал ни о каком лорде Моргане. Лорд Морган, почти мой ровесник, тоже любит кельтские обряды, но, мать-перемать, живет в своем собственном замке и все его за это обожают, в отличие от меня!, поначалу злился и завидовал Алан, однако вскоре решил обратить это себе на пользу и написать письмо в Уэльс.

Но не успел он это сделать, как сбылась первая часть загаданного у колодца.

Действительно, вскоре к ним стали приходить люди из Пензанса. Сначала пара, потом трое, потом пятеро – и это за одну только неделю! Видимо, рекомендации хорошей колдовской работы делали свое дело, распространяясь слухами – теперь в Пензансе услуги двух хитрых людей из Босуортана были очень востребованы.

Но в конце концов, увы, это привело к тому, что к ним на участок пожаловал и констебль со своими помощниками. Барабаня кулаками в дверь и клича старшего колдуна, констебль велел ему последовать за ними в город:

– Выходи! Ты арестован, Румо. За твои грязные ведьмовские дела. Мы заключим тебя под стражу, а суд состоится как можно скорее, об этом уже позаботились.

Алан, привлеченный разборками, прибежал с огорода во двор:

– Кто позаботился?

Констебль сощурился, одарив молодого волшебника подлой улыбкой:

– Мистер Реджинальд Сорсби позаботился. Власти не желают слышать ни о каких ведунах, творящих тут беззаконие. И мы знаем, сэр, за кем придем сюда в следующий раз. Ваша семья и так от вас достаточно натерпелась.

Схватив Румо (тот не сопротивлялся и ни слова не произнес всю дорогу до города), констебль и его свора ушли, а Сорсби зашел в крытый соломой домик.

Да уж, вот тебе и пусть все узнают про нас в Пензансе! Известность принесла ощутимую прибыль, но за известностью быстро подоспела и расплата. Отец, черт возьми! Почему Сорсби-старший никак не мог оставить его в покое и продолжал препятствовать Алану, даже когда тот уже несколько лет как не жил дома?! И что теперь будет с Хромым Румо?..

Сорсби, как-никак сын законника, знал, что сожжение на костре его наставнику, конечно же, больше не грозит. Но в начале века, в 1736 году Парламент, отменивший прежние законы против колдовства, утвердил, что люди, заявляющие, будто обладают магическими силами, могут быть подвергнуты тюремному заключению или будут обязаны выплатить штраф за мошенничество.

Деньги! Бедный мистер Сорсби закрыл лицо руками. Были нужны деньги, чтобы вызволить Румо, и много! Он начал думать, как собрать сумму на штраф, как вдруг…

Точно. Именно об этом он и попросит лорда Моргана.

Конечно, начинать знакомство с просьбы одолжить денег, чтобы вызволить хитрого человека из-под стражи, было не очень красиво. Но Алан Сорсби, со всей своей прямотой и простодушием, написал лорду письмо, где, помимо беды, в которой оказался его наставник, он так же пылко делился своими наработками в кельтской магии. Судя по всему, это искреннее донельзя письмо так растрогало лорда, что тот не только выслал деньги, но и стал вести с Аланом регулярную переписку.

Когда спустя два месяца Хромого Румо выпустили наконец из-под стражи, и они вдвоем решили, что лучше бы Алану подобру-поздорову покинуть графство, пока Реджинальд Сорсби совсем не разбушевался, то ответ, куда податься юному волшебнику, был лишь один – Уэльс. Лорд Морган был полон решимости лично познакомиться со столь редким ценителем народных традиций и уверял, что он и его супруга примут мистера Сорсби в замке со всем радушием.

И вот, Хромой Румо и его ученик, теперь уже бывший, добрели по залитым солнцем улицам Пензанса к таверне, где останавливались кареты, когда настало время прощаться. Алан тяжело вздохнул:

– Простите, сэр, что так вышло с вашим арестом. Вы случаем не предчувствуете сейчас, что ждет меня в будущем?

Хромой Румо хмыкнул:

– Предчувствую, что ты можешь вляпаться сам и потянуть за собой других людей так же вновь, если не начнешь сдерживать свою магию, – сказав это, он с силой хлопнул Сорсби по плечу: – Ну, бывай, парень!

Так, пожелав ему удачи, рыжеволосый колдун направился обратно в свою деревню, подволакивая при каждом шаге левую ногу.

А мистер Сорсби остался на каретном дворе Пензанса дожидаться дилижанса. После деревенской пасторали шум здесь казался ему оглушающим: отовсюду доносились крики кучеров, грохот прибывающих и отъезжающих экипажей, рожок сторожа, оповещающий о начале поездки… По странному стечению обстоятельств в запланированное время уехать Алану Сорсби не удалось – произошел несчастный случай. У отправлявшейся из Пензанса кареты при выезде сломалась железная опора, державшая одно из колес, в результате чего карета перевернулась и буквально развалилась на части. Однако волшебник вовсе не увидел в этом дурной знак – в молодости он был в достаточной степени самоуверен и убежден в правильности своих решений. А в тот конкретный момент он и вовсе был занят тем, чтобы помочь пассажирам, которые ушиблись, находясь рядом при аварии.

Спустя несколько часов приехал новый дилижанс, теперь в него набились те, кто, подобно Сорсби, не смог уехать на разбившемся. Таким образом, внутри кареты было место для четырех человек, а снаружи, на крыше – еще для пятнадцати; и каждый в такой тесноте хотел видеть рядом с собой лишь спокойных и худощавых попутчиков. Мистер Сорсби никогда не относился к категории крупных пассажиров (ему этого попросту не позволяла его бедность), но, тем не менее, уступив место внутри кареты дамам, сегодня волшебнику пришлось ехать на крыше, что означало заплатить не фунт за проезд, а всего семнадцать шиллингов! Куда экономнее! Во всем Алану Сорсби улыбалась удача, главное было уметь ее разглядеть. Новехонький дилижанс несся по городам и селам с такой высокой скоростью, что многих в пути сильно укачало (или, как говорили тогда, «удилижанило»). Но мистер Сорсби был не из таких – он был крепок здоровьем, молод, полон надежд на будущее и с удовольствием предвкушал следующую страницу своей жизни.

Алан Сорсби теперь впервые покинул не только родной дом, но уже и родное графство. Что же ждало его впереди? О, не переживайте: все было донельзя хорошо. Лорд Морган оказался воистину добрым человеком, а его замок – старинным, но очень комфортным местом для жизни. Сам Уэльс, как известно, был тоже страной с сильнейшим кельтским влиянием – как раз по вкусам Алана Сорсби.

Так что все складывалось замечательно. Феи любили своего ребенка.