Текст книги "Северная дорога – II. Of that sort: предыстория об английской магии"

Глава 3
Cymru33
  Название Уэльса на валлийском языке.


[Закрыть]

Если нам с вами, дорогие читатели, показалось в предыдущей книге «Северная дорога», что Алана Сорсби преследовали одни только неудачи и что люди отовсюду его гнали, то мне должно тут добавить, что подобное, по крайней мере, было не всегда. Даже у мистера Сорсби было что-то хотя бы отдаленно напоминающее счастливую молодость в безопасности среди друзей, и эта беззаботная пора совпала с тем временем, когда он проживал в Уэльсе.

Что можно сказать о Уэльсе? О! Это был чудесный край, полный историй и легенд той культуры, которая так волновала восприимчивую и восторженную душу Алана Сорсби. Культуры не английской, но кельтской, той, чьи частички можно было обнаружить лишь в дальних западных уголках острова – и Уэльс, без сомнения, был самым большим «дальним уголком» для подобных изучений.

Лорд Морган, с радостью приютивший мистера Сорсби, искренне разделял интерес корнуоллского волшебника к таким захватывающим (и подчас даже политически опасным) исследованиям кельтского народного сознания. Лорд Морган проживал вместе со своей супругой, леди Гвен, в древнем, но отлично сохранившемся фамильном замке недалеко от Кармартена.

И сам Брин (подружившись, Сорсби часто называл лорда просто по имени, опустив формальности), и Гвен говорили дома исключительно на родном языке, и даже всем известные места здесь звучали иначе: тот же Кармартен звучал в устах лорда Моргана как Caerfyrddin, но никак не англицизированный Carmarthen. Само название страны, Уэльс, на валлийском было Cymru, а не Wales. Но эти лингвистические коллизии не доставляли мистеру Сорсби неудобств, ведь он с детства отлично говорил на корнском, затем немного выучил бретонский, и вот теперь, когда ему представился шанс овладеть валлийским, волшебник ухватился за эту возможность со всей своей страстью.

И наконец-то эта страсть была разделена! Лорд и леди Морган, поняв, что таким искренним ценителем кельтского наследия стоит дорожить и всячески поощрять его действия, свели Сорсби знакомство с крайне знаменитым в определенных кругах человеком – Иоло Морганугом44
  Валлийский поэт, коллекционер и исследователь народных традиций (1747—1826).


[Закрыть].

Урожденный Эдвард Уильямс, взявший себе валлийское имя Иоло Моргануг (что означало «Нед (Эдвард) из Гламоргана»), был поэтом, исследователем валлийского фольклора и впоследствии оказал значительное влияние на реконструкцию традиций друидов и бардов. Однако пока это все было в туманном будущем. Сам Иоло, родившийся в далеком 1747 году в семье каменщика в деревушке графства Гламорган, уже в подростковом возрасте стал интересоваться народной культурой и поэтическим наследием бардов, которые в былые времена были приравнены к прорицателям и волшебникам. Судьба не слишком благоволила Иоло Морганугу (и Сорсби часто утешал себя тайным сравнением своей биографии с жизнью валлийского барда). В молодости Иоло переехал в Лондон, чтобы отыскать там редкие манускрипты и сообщества людей, заинтересованных в кельтике. Но шаткое финансовое положение обязывало исследователя то и дело искать себе заработки – и он был каменщиком в Кенте, пока вновь не вернулся обратно в Уэльс. В родном Гламоргане Иоло женился и продолжил ученые труды. В 1790-х он вновь попытался реализовать в Лондоне свои многолетние писательские наработки, однако издатели упорно отказывали валлийцу в публикациях. Казалось, никто вокруг не был вообще заинтересован в народной поэзии. Высоко почитаемая когда-то в кельтской культуре профессия сказителя, барда, воспринималось ныне в английском обществе как «варварское наследие» или «пережитки прошлого». И даже изученный Иоло алфавит бардов, коэльбрен – систему символов и звуков, которую также можно было использовать для гадания, магии и иных духовных практик, некоторые вовсе считали всего-навсего выдумкой свихнувшегося на национальной теме валлийца.

Алану Сорсби выпала честь лично беседовать с тем, кому было суждено пройти почти незамеченным для современников, но при этом оставить потомкам в веках много важных текстов про бардов и друидов (вплоть до того, что спустя два столетия его и вовсе стали считать ключевой фигурой для становления валлийской нации). Во время их с волшебником встреч, организованных лордом Морганом, Иоло было уже за пятьдесят – это был по-прежнему человек, глубоко преданный своему делу, пусть и не принесшему ему при жизни ни денег, ни славы. Совсем как видел свой путь и сам Сорсби, к тридцати годам понявший окончательно, что ему никогда не стать «нормальным» волшебником, колдующим для людей и помогающим им на своем наделе земли. Подобно Иоло, Сорсби также оставался скитальцем, перебивавшемся мелкими подработками и рассчитывающем на гостеприимство расположенных к нему людей – пусть и ненадолго.

И Иоло Моргануг, и Алан Сорсби еще одинаково любили одну и ту же вещь – родной язык и свою собственную, совсем не английскую, культуру. Вот это объединяло даже сильнее схожей биографии неудачников. Это связывало растрепанного корнца с уже пожилым исследователем-валлийцем на глубинном, душевном уровне. И это приносило мистеру Сорсби какое-никакое утешение.

Однако вернемся к жизни волшебника у Морганов.

Старинный фамильный замок, где местный землевладелец лорд Морган проживал со своей женой и двумя детьми, и где, словно очередной обедневший дальний родственник, нашел свой приют Алан Сорсби, был массивным средневековым строением, в котором отсутствовали привычные для современных усадеб черно-белые плиточные полы либо легкая светлая лепнина. Нет, это было крепкое феодальное жилище, с готическими сводами, кривыми коридорами и краснокирпичными башенками, здание большое и сложно устроенное. Казалось, внутри замка все так и дышит магией и мистикой. Помимо комнат, необходимых для поддержания статуса такого человека, как лорд Морган (например, чайной или даже ломберной – специального зала для игры в карты), в замке были и вовсе странные уголки. Например, там была небольшая гостиная с вычурной мебелью красного дерева, которая устарела бы еще двести лет назад, а на полпути в эту гостиную в стене находилась маленькая дверца (хотя, должны признать, мы с вами никогда не узнаем, куда эта дверь вела). И еще там была библиотека с деревянным полом, наклоненным на несколько дюймов от одного конца относительно другого – словно человек, построивший это помещение, был пьян во время работы. Однако все обитатели замка давно привыкли к такому необычному положению вещей, а сам Брин Морган и вовсе любил библиотеку больше всего – он считал ее своим рабочим кабинетом и распорядился повесить на стене огромное знамя с красным драконом, символом Уэльса. Прислуги в замке было немало – и с годами мистер Сорсби подружился со всеми, от садовников и судомоек до камердинера и дворецкого. Поначалу эта армия слуг приводила его в замешательство (в доме родителей в Пензансе штат прислуги был в три раза меньше), к тому же он не мог позволить себе регулярно давать чаевые за разного рода услуги. Однако слуги у лорда Моргана тоже были сердечными и понимающими людьми, они прощали Алану Сорсби его бедность и вели себя с ним приемлемо. В замке также часто гостили различные небогатые родственники и друзья семьи, приехавшие из других городов – их размещали на несколько месяцев (а то и лет), и слуги давно привыкли к этому.

Что же мы можем еще сказать о хозяине замка? Кто мог обитать в таком необычном месте? Был ли он таким же странным и старым, как само здание? Слава богу, нет!

Несмотря на достаточно молодой возраст, лорд хорошо разбирался в сельском хозяйстве, от которого напрямую зависело его благополучие – он часто обсуждал с фермерами установку новых курятников или выпас свиней. К тому же, несмотря на истовую любовь к старине, лорд Морган старался идти в ногу со временем – и его молодость в этом также ему помогала. Он удачно вкладывал средства в развивающиеся отрасли вроде шахт и чугунолитейных заводов. Конечно, стук молотов и рев горнов, вид доменных печей и плавильных котлов не слишком вязался с идиллическими зелеными валлийскими долинами – однако прогресс уже шел в этот мир, и Брин Морган не хотел быть в числе отстающих. На его предприятиях стояли даже новехонькие паровые двигатели, которыми все тогда бредили и которые многократно увеличивали прибыль промышленных центров. Когда Уэльс неуклонно превратился еще и в край угледобывающей и металлургической промышленности, лорд построил на своих землях завод по выплавке чугуна с использованием каменноугольного кокса, и тем самым еще больше преумножил свои богатства.

Как видим, ни лорд Морган, ни мистер Сорсби вовсе не были той карикатурой на аристократов, которой иногда со стороны казались: изнеженными и праздными господами, белолицыми и субтильными, которым повезло родиться в богатых семьях, и которые день-деньской витали в мирах культурно-исторических изысканий. Нет – они оба твердо стояли на земле, обладали крепкой хваткой и твердо знали чего хотят. Возможно, поэтому им было так легко друг с другом ладить.

Да, Брин Морган, действительно приходился почти ровесником Алану Сорсби. Но, о боже, насколько прекраснее и удачливее во всех отношениях он был! Он унаследовал замок отца и с самых молодых лет распоряжался своими владениями очень достойно. Внешне лорд Морган был высок (его бесконечной длины ноги восхитительно смотрелись, когда он скакал верхом на лошади по окрестным полям), худощав и обладал особой, возможно, слегка меланхоличной красотой, которая словно просилась на полотна известных художников. У него были иссиня-черные волосы, волосы цвета воронова крыла – этот цвет всегда воспевался в кельтских легендах и почитался как самый красивый. К тому же Брин предпочитал носить и одежду глубоких черных оттенков, что придавало образу еще больше драматизма. Иногда лорд Морган носил очки – из-за долгих вечеров, проведенных за чтением редких манускриптов, его зрение стало ухудшаться достаточно рано. Однако даже из-за этой неприятности мистер Сорсби, казалось, восхищался своим благодетелем еще сильнее – ведь в очках лорд Морган выглядел как настоящий ученый! Ученый, посвятивший свою жизнь родной культуре – неужели можно было представить личность, более заслуживающую восхищения корнуоллского волшебника? Зимними вечерами стекла очков, бывало, запотевали, и это придавало облику Брина особую мистику. Но и без очков лорд Морган тоже был крайне хорош собой и походил на персонажа рыцарского романа – изящно сложенный, темноволосый и бледный, с немного печальным лицом и в черном облачении – такой человек напоминал героев прошлых эпох, с неким ореолом трагизма и загадки вокруг себя. Лишь только жена и близкие друзья (к коим, без сомнений, относился и Алан Сорсби) знали, что Брин Морган уже тогда страдал чахоткой, пусть и в легкой форме, и его поэтичный образ был вызван, к сожалению, опасным недугом, а не чем-то иным.

Те несколько лет, проведенные с лордом и леди (либо просто с Брином и Гвен, как было позволено к ним обращаться в неформальном кругу), стали лучшими в жизни Алана Сорсби. Он больше не знал дурного обращения либо неуважения к своему ремеслу – наоборот, лорд Морган всячески поощрял работу Сорсби. Он выделил ему просторные покои в замке (если вас это интересует, дорогие читатели – да, там был камин, на растопку которого лорд Морган никогда не скупился), где можно было свободно хранить магические ингредиенты на полках, не опасаясь, что хозяева дома либо прислуга косо не него посмотрят. Лорд Морган облагодетельствовал волшебника так, что даже немного вернул его в светскую жизнь – настолько, насколько сам в ней участвовал. Они время от времени посещали званые вечера, где Алан Сорсби неизменно оказывался нарасхват: ведь очень многие мечтали завести знакомство и потанцевать со знатным кавалером (коим он, несмотря ни на что, всегда оставался). И хотя подобные вечера тешили его самолюбие, куда привычнее и свободнее ему было в кругу себе подобных по Ремеслу. Мистер Сорсби часто общался с местными хитрыми людьми в окрестных деревнях, встречался с ними в помеченных «особыми» колдовскими знаками зарослях сирени и шиповника, и со временем узнал от них много важных вещей для своей практики. На второе лето в Уэльсе он уже и сам стал брать небольшие заказы от деревенских (лорд Морган на празднике стрижки овец представил его как хитрого человека своим фермерам и арендаторам совершенно открыто), и магия его всегда срабатывала в десять раз сильнее, чем он задумывал. Однако заказчики были только счастливы от подобного исхода вещей, и не могли нарадоваться на приезжего из соседнего Корнуолла, прочно обосновавшегося в доме их землевладельца.

Что и говорить – Уэльс стал мистеру Сорсби домом в куда большей степени, чем покинутый родительский особняк.

Как и предсказывал Хромой Румо, лорд Морган однажды отвез волшебника на несколько дней в Кармартен, где настоятельно советовал задержаться в местном «клубе» – помещении, в котором содержались интересные документы и книги по валлийской истории, и где периодически собирались редкие ценители всего перечисленного.

Мистер Сорсби поначалу не испытывал особого воодушевления по поводу поездки (он хотел сосредоточиться на изучении языка и колдовской практике в первую очередь). И место ему не особо нравилось: темное здание, в которое едва проникал свет, даже когда шторы были подняты, со множеством потайных углов и коридоров. Сам клуб тоже не произвел на волшебника особого впечатления – чахлое собрание пожелтевших от времени ветхих свитков да сидящих в креслах важничающих джентльменов, обсуждающих древности. Не желая вступать с ними в полемику (а не полемизировать он не смог бы, потому что эти джентльмены несли полную чушь, неверно толкуя поэзию бардов и задокументированные данные про друидов – мистер Сорсби был куда умнее участников клуба, но они были громче), волшебник поспешил отойти подальше к книжным полкам, в самый угол зала, где он вдруг нечаянно обнаружил сквозной проход в другой зал, до этого незамеченный (как вы помните, это место изобиловало скрытыми коридорами и дверьми). Там тоже находились книжные стеллажи. Волшебник начал было читать корешки, как вдруг услышал за спиной незнакомый голос:

– Эй, Корноуллец! Да-да, ты, растрепанный.

Сорсби вспыхнул. Никогда еще к нему не обращались так фамильярно! Конечно, он стал колдуном и его деятельность по-прежнему не была в обществе уважаемой, но, в конце концов, он был гостем местного землевладельца, лорда! Он родился в хорошей семье, получил образование. Чем же он заслужил столь невежливый прием?

Как оказалось секунду спустя, за спиной у волшебника стоял мужчина, чья наружность привела Алана Сорсби в еще большее замешательство, нежели сказанные слова. Это был улыбчивый светловолосый человек плотного телосложения с открытым лицом и нарядом, который было трудно себе вообразить: желтый клетчатый сюртук, словно обрезанный у талии, и бледно-желтые брюки, чьи штанины доходили до самого пола (о том, что мужчинам положено носить чулки и бриджи, этот безумец, видимо, не слыхал). Из обуви у незнакомца были какие-то несуразные серые башмаки с толстой подошвой и шнуровкой, которые Сорсби не видел еще никогда в своей жизни. И в довершение сего сумасбродного образа, светловолосый держал в руках кружку с водой и трубочку (но не из тростника) – из нее он только что выдул в зал несколько роскошных мыльных пузырей.

– Эээ… сэр? – только и мог вымолвить Алан Сорсби, глубоко шокированный.

Закончив с мыльными пузырями, светловолосый вновь добродушно улыбнулся:

– Да я это, я. Тебя ведь кто-то сюда направил, так?

– Л-лорд Морган…

– Я не знаю, какие там лорды и так далее у тебя. Что ты хочешь? Магию? Колдовство?

Сорсби пошатнулся. Уж на что либеральным было общество лорда и его супруги, однако никогда еще он не сталкивался с тем, чтобы кто-либо на свете говорил о магии открыто в публичном месте такого толка – в клубе для джентльменов! Оглянувшись по сторонам (в этом зале не было никаких посетителей, волшебник остался со светловолосым наедине), Алан Сорсби понизил голос и осыпал незнакомца вопросами:

– Зачем вы спрашиваете такое, сэр? Это может поставить нас в неудобное положение. Вызвать пересуды. Почему вы так ко мне обращаетесь? Мы не знакомы. Кто вы, сэр?

За это время человек в немыслимом облачении успел снова выдуть из трубочки мыльный пузырик, полюбоваться на то, как тот медленно плывет по залу, и наконец ответил:

– Те, кто тебя прислал, называют меня Их Библиотекарь.

Ох! Алан Сорсби вновь едва устоял на ногах. Вот оно что! Неужели все оказалось правдой? Сорсби ошеломленно вспомнил россказни Хромого Румо, которые поначалу принял за досужие байки, про Их Библиотекаря, который может отвести к самым редким книгам…

– Рад познакомиться с вами, мистер Их Библиотекарь, – волшебник судорожно принялся изображать необходимую для ситуации учтивость: – Я Алан Сорсби. Я интересуюсь кельтской магией…

– Подержишь это? – не дав ему закончить, Их Библиотекарь протянул Сорсби трубочку и мыльную воду. – Можешь тоже поразвлечься, пока я найду что тебе нужно.

И, не дождавшись ответа, он стремительно направился куда-то к дальним стеллажам, где и благополучно исчез. Итак. Лорд Морган был непонятно где, Библиотекарь ушел непонятно куда, а мистер Сорсби остался один в библиотеке.

Совершенно сбитый с толку, он не знал, что и думать. Он не успевал как-то отрефлексировать появление такого необычного человека рядом, не мог и начать строить догадки, кто такой этот Их Библиотекарь, и почему он находит колдунов в столь неожиданных местах.

И вообще – откуда все другие волшебники про него знают?!

Нет, такое суматошное нагромождение мыслей всегда действовало против Алана Сорсби и мешало ему ясно воспринимать ситуацию. Поэтому он сделал самое простое, что только мог:

Он втянул трубочкой капельку воды из стакана и тоже выдул несколько аккуратных мыльных пузырей.

Они плавно поплыли по залу.

Волшебство, заворожено подумал мистер Сорсби. Красота, подумал он спустя мгновение. А еще через секунду мыльные пузыри окрасились блестками, маленькими сверкающими частицами и запереливались всеми цветами радуги.

Алан Сорсби усмехнулся – ему всегда удавалась такая «детская», «ненужная» магия. Она шла от его связи с фэйри, и делала мир визуально прекраснее. С такой магией не заработаешь денег и не укрепишь свою репутацию. Такую магию могла оценить разве что его сестра Кэтрин, когда была совсем еще девочкой. Но как же чудесно выглядели эти разноцветные усыпанные блестками пузырьки, парившие в душном и тусклом помещении…

– Потрясно! – вдруг прервал мысли волшебника и окружающую зал тишину возглас Их Библиотекаря.

Сорсби моргнул, не разобрав незнакомое слово.

– Ты покрываешь их таким мерцанием, как самого себя?

Мистер Сорсби уставился на свои руки… О бл*, нет! Из-за блесток на мыльных пузырях его магия, которой всегда было слишком много, теперь окрасила разноцветными сияющими переливами еще и его ногти! Так тоже было в детстве, когда они с Кэтрин увидели, что красильщики ходят всегда с цветными от бесконечной работы с красками ногтями, и как чудно это выглядит, почему бы не сделать такое на себе… Ох, ну и влетело ему с сестрой тогда от отца!

Алан Сорсби в бешенстве стал тереть кисти рук о полы сюртука. Не хватало еще, чтобы его выгнали из книгохранилища за неподобающий вид… Почему его бл**ская магия всегда так некстати срабатывает? Надо срочно избавиться от этих блесток, пока сотрудник зала не сочтет мистера Сорсби неблагонадежным, нечестивым… Он остервенело потер ногти о ткань еще раз, как вдруг…

– Не стирай. Тебе идет, – серьезно заявил Библиотекарь.

– Прошу прощения? – ошеломленно поднял взгляд мистер Сорсби, густо покраснев.

Покрытые блестками пузыри вмиг исчезли. В зале стало куда более уныло.

– Жаль… – грустно вздохнул Их Библиотекарь, подойдя ближе. – Ты сможешь наколдовать таких еще? Как-нибудь на досуге… Если конечно, тебя не затянет по уши вот это.

С этими словами он торжественно положил на стол рядом с Сорсби крошечную книжечку, на которой было написано… Ой! О боже-боже! Неужели это издание действительно существовало в реальности и его можно было почитать?!…

 
              ЧЕРНАЯ КНИГА КАРМАРТЕНА
 

Что тут можно сказать? Черной книгой Кармартена (или Llyfr Du Caerfyrddin по-валлийски) назывался первый и единственный сохранившийся манускрипт, написанный в Уэльсе. Датировалась рукопись примерно серединой XIII века и представляла собой сборник поэтического героического эпоса. Но помимо стихотворных текстов и известных легенд в Черной книге Кармартена были еще и…

– Ритуалы! – ошарашено выдохнул Сорсби, листая книжицу, умещавшуюся в его ладонях.

О мыльных пузырях и ногтях давно было позабыто. Их Библиотекарь со знанием дела подмигнул:

– А то! Ты же за этим ко мне и пришел. Смотри… – он выхватил из рук волшебника манускрипт и тут же раскрыл страничку с изображенным на ней драконом: – Ты такое хоть где-то видал, Корнуоллец? Это вызов валлийского дракона! Возвращение голоса железа. Чтобы…

Этого не надо было объяснять Алану Сорсби:

– Я знаю. Чтобы земля вернула себе свою самобытность, потому что дракон, он же Змей Земли, ее разбудил и воевал за нее. Я тоже знаю, что такое терять независимость, мистер Их Библиотекарь.

Однако светловолосый человек в клетчатом не стал развивать эту тему дальше:

– Ну, меня ваши политические дрязги не интересуют. Я лишь наемный работник книгохранилища. Сказал же, все ваши лорды и независимости для меня – пустой звук. Другое дело, эти ритуалы наверняка заинтересуют тебя. Ты же тут колдун.

Поблагодарив несметное количество раз Их Библиотекаря за столь редкий фолиант, Алан Сорсби попросил разрешения остаться в том же зале на несколько часов, и переписал в свою записную книжку все заинтересовавшие его обряды. Не всегда полностью понимая средневековый валлийский язык, волшебник копировал некоторые отрывки текстов полностью, в надежде разобраться с ними уже потом, дома у Морганов. Их Библиотекарь все это время тихонько сидел рядом (закончив с мыльными пузырями, он и сам взял с полки одну из книжек и вскоре полностью погрузился в чтение). Несмотря на свой несуразный наряд и еще более необычную речь и манеры, в остальном этот сотрудник книгохранилища произвел на Сорсби впечатление крайне доброго и милого человека, знакомство с которым сулило принести колдовской практике Алана много пользы.

Он вернулся из Кармартена куда более знающим человеком. И куда более счастливым. И он вернулся в замок, еще больше преисполнившись благодарности к лорду Моргану – теперь еще и за бесценный доступ к Черной книге, столь неожиданно случившийся в его судьбе.

 
                                            * * *
 

Годы шли дальше. Леди Морган сама учила Сорсби валлийскому. Она следила за тем, чтобы их с лордом сыновья, совсем еще малыши, с самого раннего возраста привыкали говорить на своем языке. Конечно, няни и гувернантки занимались с детьми на английском, но в сугубо семейном кругу языковые преференции Морганов были очевидны.

И – мы вынуждены повториться, дорогие читатели, но для того, чтобы понять чувства мистера Сорсби, мы не можем игнорировать эту деталь – каким же все-таки приятным человеком был лорд Морган! Казалось, что Брин, будучи ровесником Алана, умудрялся сочетать в себе одни лишь положительные качества. Помимо уже упомянутых внешних достоинств, он был чутким другом, внимательным собеседником, его ум и эрудиция были отлично развиты, а когда он принимался рассуждать о чем-то вслух, остальные буквально очаровывались его голосом и озвученными мыслями.

В какой-то степени лорд был заложником своего привилегированного положения – ведь титул и замок его предки получили от английской короны. Возможно, со стороны это выглядело лицемерно, но лорд Морган, как и его отец и дед, пытался обернуть свой статус на пользу родному краю. Сохраняя видимость преданных королевских подданных, они финансировали местные школы, где шло обучение на валлийском, они поощряли сохранение народных традиций настолько, насколько это было возможно. Лорд Морган однажды, уже после книжного паломничества в Кармартен, отвез Сорсби и к «проклятому колодцу» в Денбишире55
  Колодец Ffynnon Elian в Уэльсе впоследствии был уничтожен именно из-за дурной репутации «проклятого источника».


[Закрыть], а потом они вдвоем сочинили об этом колодце и связанных с ним обрядах статью, которую даже тайно отправили в английскую газету и выпустили под псевдонимом! О, какие острые ощущения принесла эта публикация! Лорд Морган часто ходил по тонкому льду, но все ресурсы, которыми он обладал, были задействованы лишь для одной цели – признания (и дальнейшего укрепления) независимости Уэльса. И, если он не мог этого делать открыто, значит, он делал это окольными путями – настолько, насколько позволяли его власть и положение.

Говоря откровенно (а здесь мы должны сказать это прямо, ибо иначе не продвинемся дальше), именно для этих целей лорд на самом деле и привлек когда-то к себе Сорсби и стал его покровителем. Ведь чем больше людей одного с ним круга (даже легендарный Иоло Моргануг происходил, увы, лишь из семьи каменщиков, а вот мистер Сорсби был настоящий джентльмен) могли популяризировать кельтскую культуру, тем лучше. И Брин собирал вокруг себя таких вот «заинтересованных лиц». Как ни странно, иногда он находил их даже среди англичан.

Именно так случилось и сегодня. Во время обеда, который прошел довольно тихо (мистер Сорсби даже принес книгу прямо к столу и читал во время еды – это были ужасные манеры, но в этом доме подобное не порицалось), Брин объявил, что вечер таким же спокойным не будет: ведь сегодня он пригласил к ужину капитана Королевского флота, некоего мистера Лувье. Видя удивленные лица волшебника и своей супруги, лорд Морган поспешил их заверить, что сюрприз этот окажется приятным.

Действительно, сюрпризов было много. Едва прибыл капитан (Сорсби еще из окна видел, как к замку подъехала карета, откуда вышел грузный человек в темно-синей форме и высокой двууголке на голове), лорд Морган, приветствуя его в замке, подарил мистеру Лувье одно из сокровищ своей коллекции – старинные католические четки, привезенные еще его дедом из поездки на континент в качестве сувенира. Но зачем дарить розарий из Ватикана английскому мореходу?! За симпатии к папистам в этой стране можно было получить наказание куда серьезнее, чем даже за симпатии к колдовству. Да тем более человеку в ранге капитана! В то время, когда английский флот вовсю воевал с Наполеоном. Что за темной лошадкой был гость лорда Моргана? Что в нем было особенного?

Когда за ужином мистер Сорсби пригляделся к капитану получше, то снова решительно ничего не мог понять. Дородный, даже тучный мужчина в расстегнутом синем кителе и ботфортах, с оспинами на лице и короткими седеющими волосенками, родившийся и живущий аж на севере Англии, построивший себе карьеру во флоте – что у него вообще было общего с кельтским волшебством?! Беглого взгляда было достаточно, чтобы посчитать мистера Лувье обычным (и даже заурядным) человеком. Капитан с аппетитом ел поданные бараньи ребрышки, с удовольствием пил вино, стрелял глазами в сторону леди Морган, то и дело отвешивая ей комплименты, и в вежливом молчании слушал рассказ мистера Сорсби о коэльбрене, оракуле бардов. Золотые эполеты капитана блистательно сверкали в свете канделябров и были, видимо, единственной интересной деталью его образа. Больше Алан Сорсби не находил в госте решительно ничего выдающегося и не мог взять в толк, зачем его вообще пригласили на ужин.

Наконец, любопытство взяло верх, и волшебник обратился к капитану напрямую:

– Скажите, сэр, а что привлекло вас в нашей культуре? Не думайте, мы не ханжи и, конечно же, не ненавидим англичан просто… – Сорсби улыбнулся. – Просто я сам был долго убежден, что джентльмен не может интересоваться магией, и что таких людей, как я, нигде не существует вовсе. Когда встретил лорда и леди Морган, подумал, теперь нас хотя бы таких трое. А теперь я вижу, что магия, оказывается, привлекает не только знатных, но еще и… занятых людей. Военных людей. Тех, кто управляет другими, тех, кто ведет по морям корабли. Неужели это возможно?

Вероятно, столь пристрастный допрос мог бы задеть полузнакомого собеседника, но в тоне мистера Сорсби не было ничего, кроме восхищения и неподдельного любопытства, поэтому Лувье нисколько не обиделся:

– Всем, что я имею, я обязан магии, – без обиняков признался капитан. – Карьера, назначения… ничего бы этого не было, если бы не магический ритуал, который несколько лет назад сделал мою жизнь гораздо лучше. С тех пор я стараюсь найти как можно больше сведений о современных волшебниках, но… о благородных волшебниках, если вы простите мне подобное разграничение. Видите ли, мистер Сорсби, мое знакомство с миром магии началось наверняка так же, как и у вас, и у многих других – с шарлатанов на рыночных площадях и в приморских доках, торгующих узлами для попутного ветра. С… – капитан брезгливо поморщился, – с грубых созданий, пятнающих тонкое искусство волшебства. От таких мошенников я всякому бы советовал держаться подальше. Однако в том, что магия действительно работает, как уже было сказано, я убедился на собственном опыте. Поэтому я и начал приобретать в путешествиях различные книги по Ремеслу и находить себе знакомства – знакомства уже в кругу себе равных, разумеется – с редкими, но воистину умнейшими историками, исследователями и… да, волшебниками. Я был бы чрезвычайно рад, если бы столь деликатное искусство, как магия, навсегда оказалось в руках лишь достойных людей – таких, как великолепный лорд Морган или вы, мистер Сорсби.

Вот это признание! Сорсби стал пунцовым от такой похвалы. Лорд Морган же, тоже восхитившись сказанным, поднял бокал:

– Так выпьем же, мои дорогие, за то, чтобы наша магия проникала и дальше в самые разные круги общества!

– Именно! – воодушевленно закивал мистер Сорсби. – Как же мне не хватало людей таких широких взглядов! Спасибо за то, что поделились своей историей, капитан Лувье.

– О, не надо формальностей, – отмахнулся широкоплечий мужчина, тоже поднимая бокал. – Зовите меня просто Фрэнсис, ведь мы тут все в кругу друзей.

Ужин прошел замечательно, и гость уехал уже затемно. Он остановился неподалеку в Кармартене и даже пригласил к себе обоих Морганов и мистера Сорсби, пока Адмиралтейство не определило капитана в новое плавание. Сейчас же Алан остался в кабинете наедине с лордом Морганом – и не мог сдержать радости после такого вечера:

– Какой все-таки удивительный человек этот капитан Лувье! Я думал, он ничем не примечателен, а надо же – тоже интересуется магией.

Лорд Морган, в клубах табачного дыма и своем самом лучшем черном костюме, был и впрямь похож на персонажа таинственного романа, когда ответил: