Текст книги "Просто вместе"

Она встала и отправилась гладить Малкольма, а когда обернулась, заметила, как странно, почти зло, смотрит на нее учитель.

– Это ты нарисовала?

Значит, догадался, что она несколько раз отрывала кисточку от бумаги… Она наморщила нос.

– Так что, Камилла, это ты нарисовала?

– Да…

– Иди сюда, прошу тебя.

Она подошла, несколько смущенная, и села рядом.

Он плакал.

– То, что ты сделала, просто великолепно… Кажется, что твой кот вот-вот замурлычет… Ох, Камилла…

Он достал огромный, в пятнах краски, носовой платок и шумно высморкался.

– Слушай меня внимательно, детка. Я всего лишь старик, да к тому же плохой художник, но ты должна выслушать меня очень внимательно… Я знаю, жизнь у тебя не слишком простая, полагаю, тебе не всегда бывает уютно дома, и мне сказали о твоем папе, но… Нет, не нужно плакать… Вот, возьми мой платок… Есть одна вещь, которую я просто обязан тебе сказать: когда люди перестают разговаривать, они сходят с ума. Я не рассказал тебе, что Чжу Да сошел с ума и стал несчастным… Ужасно, ужасно несчастным и совсем, совсем сумасшедшим. Он снова обрел мир в душе только к старости. Ты ведь не станешь ждать, пока состаришься, правда? Пообещай мне, что не станешь. Ты очень одаренная девочка. Самая талантливая из всех моих учеников, но это ничего не значит, Камилла… Ничего не значит. Сегодняшний мир не такой, каким был во времена Чжу Да, и ты должна снова начать говорить. Обязана, понимаешь? Иначе они запрут тебя с настоящими сумасшедшими и никто никогда не увидит твоих чудесных рисунков.

За ней пришла мать, и разговор прервался. Камилла встала и произнесла хриплым срывающимся голосом: – Подожди меня… Я еще не собрала вещи…

Однажды она получила по почте небрежно упакованную бандероль, к которой была приложена записка:

Здравствуйте,

Меня зовут Эйлин Уилсон. Мое имя наверняка ничего вам не говорит, но я была другом Сесила Доутона – когда-то он учил вас рисовать. Я имею грусть сообщить вам печальная новость – два месяца назад Сесил покинул нас.

Я знаю, что вы цените то, что я скажу вам, что мы похоронили его в окрестностях Дартмура, которого он любил, на кладбище с очень красивым видом (извините мой французский). Его кисти и краски я положила с ним в могилу вместе.

Перед смертью он просил меня послать вам это. Я уверена, что он будет иметь много радости, если вы будете рисовать ими и подумать о нем. Эйлин У.

Камилла не смогла удержаться от слез при виде китайской туши и кисточек своего старого учителя – тех самых, которыми она сейчас рисовала…

* * *

Заинтригованная официантка подошла забрать пустую чашку и бросила взгляд на скатерть. Камилла нарисовала заросли бамбука. Стебли и листья бамбука рисовать труднее всего. Лист, маленький, трепещущий на ветру листок, требовал от этих мастеров многолетнего труда, иногда целой жизни… Используй контрасты. У тебя всего одна краска, но ты можешь выразить все что угодно… Соберись. Если хочешь, чтобы я однажды выгравировал тебе личную печать, сделай эти листья еще более невесомыми…

Дешевая бумажная скатерть коробилась, тушь впитывалась слишком быстро.

– Вы позволите? – спросила девушка.

Она протягивала Камилле пачку чистых скатертей. Камилла отодвинулась, положила сделанный рисунок на пол. Старичок разохался, официантка на него прикрикнула.

– Что он говорит?

– Он злится, потому что не видит, что вы рисуете…

Она добавила:

– Это мой двоюродный дедушка… Он парализован…

– Скажите, что следующий рисунок я сделаю для него.

Девушка отошла к бару и произнесла несколько слов по-китайски. Старый дядюшка успокоился и строго посмотрел на Камиллу.

Она долго вглядывалась в его лицо, а потом нарисовала на всей поверхности скатерти похожего на старика веселого человечка, бегущего вдоль рисового поля. Она никогда не была в Азии, но изобразила на заднем плане гору в тумане, сосны, скалы и даже маленькую хижину Чжу Да на мысу. Она одела своего героя в каскетку с надписью «Nike», спортивную куртку и традиционную набедренную повязку, добавила брызги воды, рассыпающиеся из-под босых ног, и преследующих его мальчишек.

Она отодвинулась, чтобы оценить свою работу.

Многие детали ей не понравились, но старик выглядел счастливым, по-настоящему счастливым, и тогда она подложила под скатерть тарелку, открыла баночку с красной киноварью и поставила свою печать справа в центре. Встала, освободила стол старика, вернулась за своим рисунком и разложила его перед ним.

Он не реагировал.

«Приплыли, – сказала она себе, – видимо, я что-то напортачила…»

Когда его внучатая племянница вернулась с кухни, китаец издал протяжный жалобный стон.

– Мне очень жаль, – сказала Камилла, – я думала, что…

Официантка жестом остановила ее, достала очки с толстенными стеклами и надела их старому китайцу прямо под кепку. Он наклонился, сохраняя важность, и вдруг засмеялся. Детским смехом, звонким и веселым. Потом вдруг заплакал и снова засмеялся, раскачиваясь из стороны в сторону и скрестив руки на груди.

– Он хочет выпить с вами сакэ.

– Супер…

Девушка принесла бутылку, он закричал на нее, она вздохнула, снова ушла и вернулась с другой бутылкой в сопровождении остальных членов семьи – пожилой дамы, двух мужчин лет по сорок и подростка. Все смеялись, кричали, кланялись и что-то возбужденно лопотали. Мужчины хлопали ее по плечу, а паренек на спортивный манер шлепнул ладошкой по ее ладони.

Потом каждый вернулся на свое рабочее место, а внучка старика поставила на стол два стаканчика. Китаец поклонился, выпил сакэ и тут же снова налил.

– Предупреждаю, сейчас он расскажет вам всю свою жизнь.

– Меня это не пугает, – успокоила ее Камилла. – Ух… надо же, как крепко!

Официантка рассмеялась и удалилась.

Они остались вдвоем. Старик стрекотал, Камилла внимательно слушала и только кивала, когда он жестом спрашивал, можно ли ей налить.

Она с трудом поднялась, собрала вещи, прощаясь, несколько раз поклонилась старику и застыла у входа. Дверь не желала открываться, и официантке пришлось ей помочь.

– Вы здесь у себя дома, договорились? Приходите поесть, когда захотите. Он разозлится, если не придете… И загрустит…

На работу она заявилась совершенно пьяная.

Самия пришла в невероятное возбуждение:

– Эй, ты что, мужика завела?

– Да, – смущенно призналась Камилла.

– Правда, что ли?

– Да.

– Да ладно… Врешь ты все… Какой он? Симпатичный?

– Он суперский.

– Да ну, неправда… Сколько ему лет?

– Девяносто два.

– Кончай идиотничать. Сколько ему лет?

– Довольно, девушки… Потом обсудите!

Жози постучала по циферблату часов.

Камилла удалилась, глупо хихикая и спотыкаясь о шланг своего пылесоса.

9

Прошло больше трех недель. По воскресеньям Франк подрабатывал в ресторане на Елисейских полях, а по понедельникам сидел у постели бабушки.

Полетта, находившаяся теперь в санатории в нескольких километрах к северу от Парижа, с рассвета начинала ждать его приезда.

А он с трудом просыпался по будильнику. Как зомби спускался в кафе на углу, заливал в себя несколько чашек кофе, седлал мотоцикл и ехал досыпать рядом с ней в уродливом кресле из черной искусственной кожи.

Когда Полетте приносили поднос с едой, старая дама прикладывала указательный палец к губам и кивала на своего большого мальчика, который, свернувшись калачиком, спал рядом с ней. Она не отрывала от него взгляда и следила, чтобы куртка, не дай Бог, не задралась.

Она была счастлива. Он здесь. Совсем рядом. Принадлежит ей одной.

Боясь потревожить его сон, Полетта не решалась вызвать сестру, чтобы та подняла изголовье кровати, осторожно брала вилку и ела в полной тишине. Она припрятывала в тумбочку хлеб, сыр и фрукты, чтобы накормить внука, когда он проснется. Потом тихонько отодвигала поднос и, улыбаясь, складывала руки на животе.

Она закрывала глаза и дремала, убаюканная ровным дыханием мальчика и накатывающими воспоминаниями. Сколько раз ей казалось, что она потеряла своего мальчика. Словно она всю жизнь только и делала, что искала его. В саду, среди деревьев, у соседей, в хлеву. То он сидел, развалившись, у телевизора, то пропадал где-нибудь в кафе. Она искала его по обрывкам бумаги, где он записывал номера своих телефонов, по которым она никогда не могла дозвониться.

И все же она сделала для него все, что было в ее силах… Кормила, обнимала, баловала, подбадривала, бранила, наказывала и утешала, и что же? Едва научившись ходить, он тут же дал деру, а уж когда у него выросли первые три волоска на подбородке, все было кончено. Он исчез.

Во сне у нее порой искажалось лицо и подрагивали губы. Слишком много горя, неудач и сожалений… Порой бывало так трудно, так трудно… Нет, довольно, она больше не должна об этом думать, тем более что он просыпается – волосы всклокочены, на щеке отпечатался шов обивки.

– Сколько времени?

– Скоро пять…

– О, черт, уже?

– Франк, зачем ты все время чертыхаешься?

– О, трам-тарарам-там-там, уже?

– Ты голоден?

– Да нет, пить хочу… Пойду пройдусь…

«Ну вот, – подумала старая дама, – ну вот…»

– Ты уходишь?

– Да нет, не ухожу я, трах-тибедох!

– Если увидишь рыжего мужчину в белом халате, может, спросишь, когда меня выпишут?

– Угу, спрошу… – пообещал он, выходя.

– Такой высокий, в очках и…

Он был уже в коридоре.

– Ну что?

– Не видел его…

– Как?

– Брось, бабуля… – весело сказал он, – ты же не разнюнишься из-за пустяков?

– Нет, но я… Как же мой кот? И птички… Дождь шел всю неделю, и я боюсь за инструменты… Я не убрала их, они наверняка заржавеют…

– Я заеду на обратном пути и уберу их в сарай…

– Франк…

– Да?

– Забери меня с собой…

– Ччерт… Ты опять… Я так больше не могу…

Она спохватилась.

– Инструменты…

– Что?

– Их нужно смазать машинным маслом…

Он взглянул на нее, надув щеки:

– Ну это если будет минутка, ладно? Так, но это не главное, сейчас у нас гимнастика… Где твои ходунки?

– Не знаю.

– Бабуля!

– За дверью.

– Подъем, старушка, сейчас я покажу тебе птичек!

– Нету здесь никаких птичек. Одни грифы да стервятники…

Франк улыбался. Ему нравился бабкин скепсис.

– Все в порядке?

– Нет.

– Что опять не так?

– Мне больно.

– Где?

– Везде.

– Так не бывает, это неправда. Покажи, где именно у тебя болит.

– У меня болит в голове.

– Это нормально. Там у всех болит… Давай покажи мне своих подружек…

– Не хочу… Поворачивай. Не хочу их видеть, все они мне надоели.

– А вот тот старичок в блейзере – он вроде неплох, а?

– Никакой это не блейзер, дурачина ты мой, а вовсе даже пижама… К тому же он глухой, как пень… И с претензиями…

Она переставляла ноги и злословила о товарищах по несчастью – значит, все в порядке.

– Ладно, я поехал…

– Уже?

– Да, уже. Ты же хочешь, чтобы я позаботился о твоей цапке и граблях… А мне, между прочим, завтра рано вставать, и никто не подаст завтрак в постель…

– Ты позвонишь?

Он кивнул.

– Обещаешь, а сам никогда не звонишь…

– Времени нет.

– Набери номер, поздоровайся и можешь сразу вешать трубку.

– Ладно. Я, кстати, не уверен, что смогу вырваться на той неделе… Шеф везет нас на пирушку…

– Куда?

– В «Мулен-Руж».

– Правда?

– Конечно, нет! Мы едем в Лимузен, к парню, который поставляет нам мясо…

– Странная идея…

– Вот такой у меня шеф… Считает, что это важно…

– Значит, ты не приедешь?

– Не знаю.

– Франк…

– Да?

– Врач…

– Я знаю – рыжий, постараюсь его отловить… А ты упражняйся, ладно? Массажист тобой не очень доволен…

И добавил, развеселившись удивлению бабушки:

– Видишь, я все-таки звоню…

Он убрал в сарай ее инструменты, съел последние клубничины и посидел немного в саду. Кот мурлыкал и терся о его ноги.

– Не волнуйся, папаша, и ничего не бойся. Она вернется…

Звонок сотового вывел его из оцепенения. Это была его подружка. Он стал с ней заигрывать, девица захихикала.

Она предлагала сходить в кино.

Он гнал со скоростью 170 километров в час и всю дорогу искал предлог, как затащить ее в койку, минуя кинозал. Он не очень-то любил кино. К концу фильма всегда засыпал.

10

К середине ноября, когда холод начал свою подлую подрывную работу, Камилла решила наконец отправиться в хозяйственный магазин, чтобы хоть как-то улучшить свои жилищные условия. Она провела в магазине всю субботу: бродила между полками, гладила деревянные панели, восхищалась инструментами, гвоздями, винтами, болтами, дверными ручками, карнизами, банками с краской, лепниной, душевыми кабинами и всякими хромированными штучками-дрючками. Потом она отправилась в отдел садоводства, и все там привело ее в восторг: резиновые сапоги, мотыги, сетка для птичника, горшочки для рассады, чернозем и пакетики со всевозможными семенами. Одновременно она наблюдала за покупателями: беременная дама выбирала обои в пастельных тонах, молодая пара собачилась из-за уродливого бра, бодрячок предпенсионного возраста в башмаках на резиновом ходу что-то измерял столярной рулеткой и записывал результаты в блокнот.

Жизнь научила ее не доверять очевидному и не строить планов на будущее, но в одном Камилла была совершенно уверена: когда-нибудь очень-очень нескоро, когда она станет совсем старенькой, седой и морщинистой, а ее руки покроются коричневыми пятнами, у нее будет свой собственный дом. Настоящий дом с медным тазом для варки варенья, жестяной коробкой с песочным печеньем на верхней полке буфета, крепко сколоченным крестьянским столом и кретоновыми занавесками. Камилла улыбалась. Она знать не знала, как выглядит кретон, и вовсе не была уверена, что ей нужны именно такие шторы, но ей нравилось, как звучит это словосочетание – кретоновые занавески… У нее в доме будут комнаты для друзей и – кто знает! – может, и друзья тогда появятся? Она заведет кокетливый садик, куры будут нести яйца (она любит яйца всмятку), кошки станут охотиться на мышей-полевок, а собаки гонять кошек. Рабатка душистых трав, камин, продавленные кресла и повсюду книги. Белые скатерти, круглые узорчатые салфетки, купленные на распродаже, музыкальный центр, чтобы слушать любимые оперы отца, и печка, на которой она будет запекать к обеду мясо с морковью…

Она сможет запекать все что захочет…

Маленький домик – такие рисуют дети, с дверью и двумя окнами с обеих сторон. Старенький, скромный, тихий, увитый диким виноградом и плетистыми розами. По крыльцу будут ползать черно-красные букашки-красноклопы. Вечерами она станет сидеть на теплых каменных ступенях и ждать возвращения цапли…

В старой теплице она устроит мастерскую… Хотя… в этом она как раз не уверена… До сих пор руки плохо ее слушались, может, и не стоит больше на них рассчитывать…

Неужели она и там не найдет в конце концов покоя и умиротворения?

Но где же тогда? Где? – с тоской подумала вдруг Камилла.

Где?

Она спохватилась, подозвала продавца и постаралась сосредоточиться. Маленькая хижина в гуще леса – красивая мечта, но пока что она замерзает в своей сырой дыре, а этот парень в ярко-желтой тенниске наверняка способен ей помочь.

– Так вы говорите, дует из щелей?

– Да.

– У вас Velux[4]4
  Марка мансардных окон.


[Закрыть]?

– Нет, обычная люкарна[5]5
  Чердачное окно.


[Закрыть].

– А что, они еще существуют?

– Увы…

– Держите, вот то, что вам нужно…

Он протянул ей моток шнура-уплотнителя «специально для окон» из пластика, прочного, моющегося, пыле– и водонепроницаемого. Просто подарок судьбы.

– Степлер у вас есть?

– Нет.

– Молоток? Гвозди?

– Нет.

Она, как собачонка, ходила за ним по всему магазину, пока он наполнял ее корзинку.

– А обогреватель?

– Что у вас сейчас?

– Электрорадиатор – он всю ночь трясется и к тому же воняет!

Он очень серьезно отнесся к своей миссии и устроил ей обзорную лекцию. С ученым видом расхваливал, комментировал и сравнивал достоинства воздуходувных, масляных, инфракрасных обогревателей, керамических батарей и конвекторов. У нее закружилась голова.

– Так что же мне взять?

– Ну, тут только вы можете решить…

– В том-то и дело, что не могу…

– Возьмите масляную батарею, она в средней цене и очень надежна. Oleo фирмы Calor, например…

– Она на колесиках?

– Э-э-э… – Он начал изучать инструкцию… – Та-а-ак, сейчас посмотрим… Механический термостат, убирающийся шнур, регулируемая мощность, увлажнитель воздуха и… колесики! Да, мадемуазель!

– Блеск. Я смогу подтаскивать его к кровати…

– Э-э-э… Знаете… Есть еще один вариант… В постели вас может согреть любимый человек…

– Вы правы, но у него шнур не убирается…

– Что да, то да…

Он улыбался.

По дороге к окошку, где выписывали гарантийные талоны, она заметила электрокамин с фальшивыми угольками, фальшивыми поленьями, фальшивым огнем и фальшивой подставкой для дров.

– Ой! А это что такое?

– Электрокамин, но я вам не советую, барахло…

– Нет-нет, обязательно покажите!

Это был Sherbone, английская модель. Только англичане могли соорудить такую уродливую, такую китчевую вещь. В зависимости от степени нагревания (1000 или 2000 ватт) пламя поднималось ниже или выше. Камилла была в восторге:

– Гениально! Он совсем как настоящий!

– Вы видели цену?

– Нет.

– 532 евро, просто ни в какие ворота… Идиотская штука… Не дайте себя провести…

– Я ничего не понимаю про цены в евро…

– Это нетрудно – 3500 франков за агрегат, который будет согревать вас хуже Calor, который стоит меньше 600 франков…

– Я все равно его хочу.

Этот парень был так благоразумен, но наша стрекоза, закрыв глаза, протянула свою кредитную карточку. Не раздумывая, она оплатила и доставку. Когда дама в окошке услышала про восьмой этаж без лифта, она косо посмотрела на Камиллу и сообщила, что это будет стоить на 10 евро дороже…

– Ничего страшного, – ответила та, сжавшись в комок.

Он был прав. Это было черт знает что.

Конечно, камин был полное дерьмо, но ее квартира ничего лучшего и не заслуживала. Пятнадцать квадратных метров под самой крышей, то есть всего шесть, где можно было стоять, сидеть и ходить, матрас, брошенный прямо на пол, крошечная раковина в углу, похожая скорее на писсуар в общественном сортире, – там она и умывалась, и мылась. Вещи она вешала на дверь, две картонные коробки, поставленные одна на другую, служили этажеркой. На складном столике стояла электрическая плитка, а мини-холодильник служил рабочим, обеденным и журнальным столиками одновременно. Еще в ее жилище имелись две табуретки, галогенная лампа, маленькое зеркало. Кухонный шкафчик в виде коробки. Что еще? Клетчатый чемодан, куда она сложила оставшиеся у нее краски и кисти, три папки с бумагой для рисования и… Нет, больше у нее ничего не было.

Туалет, да что там – «очко» – находился в конце коридора, справа, а чтобы воспользоваться душем, следовало положить на это самое «очко» прогнившую решетку…

Соседей у нее не было, разве что некий призрак: за дверью квартиры № 12 временами она слышала тихие голоса. Ее собственная дверь запиралась на висячий замок, а на наличнике прелестными фиолетовыми буквами было написано имя прежней хозяйки: Луиза Ледюк. Маленькая горничная из прошлого века.

Нет, Камилла не жалела о покупке, хотя камин «съел» половину ее месячного жалованья… Да ладно… Плевать… Никого не касается, что она делает со своими деньгами… В автобусе она замечталась, придумывая, кого бы позвать на торжественную презентацию…

Через несколько дней она отловила своего недотепу.

– Знаете, у меня появился камин!

– Что, простите? А… Ох, это вы! Здравствуйте, мадемуазель. Унылая погода, не правда ли?

– Еще какая унылая! Так зачем же вы снимаете шапку?

– О… я… э-э… Я… Я хотел поздороваться, не так ли?

– Боже, наденьте ее обратно! Простудитесь! Кстати, я вас искала. Хотела пригласить на ужин «у камелька» как-нибудь вечером на этой неделе…

– Меня? – Он едва не поперхнулся.

– Да! Вас!

– О нет, я… как… Почему? Право же, я…

– Что вы? – нетерпеливо спросила она, внезапно утомившись: они стояли, дрожа от холода, перед своей любимой бакалеей.

– Это… мм…

– Невозможно?

– Нет, это… Это слишком большая честь для меня!

– Вот как! – Она развеселилась. – Значит, слишком большая честь… Да я же вас зову просто на ужин. Так вы согласны?

– Хорошо, да… я… Я буду счастлив разделить с вами трапезу…

– Гм… Трапеза – слишком громко сказано.

– Вот как?

– У нас будет скорее пикник… Небольшой перекус без лишних церемоний…

– Замечательно, обожаю пикники! Я даже могу прийти со своим пледом и корзиной, если хотите…

– С корзиной?

– Ну да, с корзиной для пикника…

– Такая специальная, с посудой?

– С тарелками, приборами, скатертью, четырьмя салфетками, штопо…

– Да-да, конечно, прекрасная идея! У меня ничего этого нет! Так когда же? Сегодня вечером?

– Сегодня… но… я…

– Вы что?

– Видите ли, я не предупредил своего… ээ… соседа…

– Понимаю. Пусть тоже приходит, это не проблема.

– Он? Нет, только не он, в смысле я не знаю, насколько он сможет соответствовать… Я… Поймите меня правильно, я не имею в виду его поведение, даже если… э-э-э… даже если оно не слишком нравится мне… нет… видите ли, я, скорее… Да и вообще, сегодня вечером его не будет дома. Он никогда не сидит дома по вечерам…

– Итак… – Камилла раздражалась все сильнее. – Вы не можете прийти, потому что не предупредили соседа, который никогда не бывает дома вечерами… Я правильно поняла?

Он повесил нос и крутил пуговицы на своем пальто.

– Эй, я ведь вас не заставляю? И вы не обязаны соглашаться…

– Дело в том…

– В чем?

– Нет, ничего. Я приду.

– Сегодня вечером или завтра. В другие дни я работаю в ночную смену.

– Хорошо, – прошептал он, – я согласен, завтра… Вы… Вы будете дома? Она покачала головой.

– Да-а, с вами не соскучишься! Ну конечно, я буду дома, раз я вас приглашаю!

Он застенчиво улыбнулся.

– Значит, до завтра?

– До завтра, мадемуазель.

– Часам к восьми?

– Ровно к восьми, так и запишу.

Он поклонился и повернулся.

– Эй!

– Да?

– Подниметесь по черной лестнице. Я живу на восьмом, квартира № 16 – третья слева…

Он махнул шапкой, в знак того, что все понял.

11

– Входите, входите! Боже, вы просто великолепны!

– О, – покраснел он, – это всего лишь канотье… Оно принадлежало моему двоюродному деду, и я подумал, что для пикника…

Камилла не верила своим глазам. Канотье – это был всего лишь последний штрих. На нем был светлый костюм с красной бабочкой, под мышкой он держал трость с серебряным набалдашником и протягивал ей огромный плетеный чемодан.

– Это и есть ваша «корзинка»?

– Да, но подождите, у меня есть для вас кое-что еще…

Он удалился куда-то в глубь коридора и вернулся с букетом роз…

– Как мило…

– Знаете, это ненастоящие цветы…

– Простите?

– Они уругвайские, кажется… Я бы предпочел цветы из сада, но среди зимы это… это…

– Это невозможно.

– Вот именно! Невозможно!

– Да входите же, будьте как дома.

Он был таким высоким, что ему пришлось сразу сесть. Он с трудом подыскивал слова, на сей раз не потому, что заикался, а потому, что был совершенно ошеломлен.

– Как… Как здесь…

– Тесно?

– Нет, я бы сказал… изящно. Да-да, изящно и очень… оригинально, вы согласны?

– Очень оригинально! – со смехом повторила Камилла.

Он немного помолчал.

– Вы правда, правда здесь живете?

– Ну-у… да…

– Постоянно?

– Постоянно.

– Весь год?

– Весь год.

– Здесь тесновато, не находите?

– Меня зовут Камилла Фок.

– Ну конечно, я очень рад. Филибер Марке де ла Дурбельер, – сообщил он, поднимаясь, и немедленно ударился макушкой о потолок.

– Так длинно?

– Да…

– А как вас зовут покороче?

– Пожалуй, даже не знаю.

– Вы видели мой камин?

– Простите?

– Вон там… Мой камин…

– Ах, так вот как он выглядит! Прелестная вещь… – добавил он, усаживаясь и протягивая ноги к пластиковому огню. – Просто изумительно… Как в английском коттедже, не правда ли?

Камилла была довольна. Она не ошиблась. Псих, конечно, но отличный парень…

– Хорош, правда?

– Просто великолепен! А греет?

– Безупречно.

– А где вы берете дрова?

– Ну, когда на улице такое творится… После всех этих ураганов с дровами проблем нет… Стоит только наклониться…

– Как я вас понимаю! Видели бы вы подлесок во владениях моих родителей… Настоящая катастрофа… Что это? Дуб? Я не ошибся?

– Браво!

Они обменялись улыбками.

– Бокал вина?

– С удовольствием.

Камилла пришла в восторг от содержимого его чемоданчика. Тут было все: фарфоровые тарелки, серебряные приборы и хрустальные стаканы, солонка, перечница, графинчик для масла и уксуса, кофейные и чайные чашки, льняные салфетки с вышивкой, салатник, соусник, компотница, коробочка для зубочисток, сахарница, рыбные приборы и кувшин для шоколада. На каждом предмете был выгравирован фамильный герб ее гостя.

– Никогда не видела ничего красивее…

– Теперь вы понимаете, почему я не мог прийти вчера… Если бы вы знали, сколько времени мне понадобилось, чтобы все это вымыть и почистить!

– Почему вы мне не сказали?

– Вы всерьез полагаете, что, скажи я: «Сегодня не могу, мне нужно освежить чемоданчик!» – вы не приняли бы меня за безумца?

Она воздержалась от комментариев.

Они расстелили скатерть на полу, и Филибер Кто-то-там сервировал стол.

Они уселись по-турецки – возбужденные, веселые, как два ребенка, решившие поиграть «в гости» и опробовать новый кухонный сервиз, которые вовсю манерничают и при этом стараются ничего не сломать. Камилла, не умевшая готовить, побывала в магазине Губецкого и набрала ассорти из тарамы, семги, маринованной рыбы и луковой запеканки. Они старательно переложили еду в маленькие салатнички двоюродного дедушки Филибера и соорудили занятный тостер из старой крышки и листа фольги, чтобы разогреть блины. Водка стояла в водосточном желобе, и им достаточно было приоткрыть окно, чтобы добавить по маленькой. В комнате сразу становилось холоднее, но у них был камин, в котором плясало веселое пламя.

Камилла, как обычно, пила больше, чем ела.

– Ничего, если я закурю?

– Прошу вас, не стесняйтесь… А я, если не возражаете, хотел бы вытянуть ноги, у меня совершенно затекло все тело…

– Ложитесь на мою кровать…

– Ни… ни в коем случае… об этом и… не может быть и речи…

Стоило ему занервничать, и он начинал запинаться и совершенно терялся.

– Да бросьте вы эти церемонии! Кстати, это диван-кровать…

– В таком случае…

– Может, перейдем на ты, Филибер?

Он побледнел.

– О нет, я… Что касается меня, я не смогу, но вы… Вы…

– Стоп! Отбой! Трубите отбой! Я ничего не говорила! Беру свои слова назад! И вообще, я нахожу разговор на «вы» очаровательным, очень…

– Оригинальным?

– Вот именно!

Филибер тоже не отличался волчьим аппетитом, но ел он так медленно и деликатно, что наша образцово-показательная маленькая хозяйка мысленно похвалила себя за то, что составила меню из холодных закусок. На десерт она купила молодой сыр: долго стояла перед витриной кондитерской, не в силах сделать выбор. Она достала свою итальянскую кофеварку, а потом пила ее нектар из чашечки – такой тонкой, что ее можно было разбить, случайно задев зубами.

Они были немногословны. Привыкли есть в одиночестве. Так что протокол не соблюдался, и оба с трудом поддерживали общение… Но они были воспитанными людьми и делали над собой усилие, чтобы сохранить лицо. Веселились, чокались, обсуждали свой квартал. Кассирш во «Franprix» – Филибер предпочитал блондинку, Камилле больше нравилась крашеная, с волосами темно-фиолетового цвета, обсуждали туристов, игру огней на Эйфелевой башне и собачьи какашки на газонах Марсового поля. Против всех ожиданий, ее гость оказался великолепным собеседником и дивным рассказчиком: он легко поддерживал разговор, у него в запасе была тьма забавных и приятных тем. Филибер обожал французскую историю и признался Камилле, что проводит большую часть своего времени в застенках Людовика XI, в передней у Франциска I, за столом средневековых ван-дейских крестьян или в тюрьме Консьержери с Марией-Антуанеттой – к этой женщине он питал истинную страсть. Камилла задавала тему или эпоху, а он сообщал ей массу пикантных деталей. О том, как одевались, как интриговали при дворе, какую пошлину платили или каким было подлинное генеалогическое древо Капетингов.

Это было очень забавно.

Ей казалось, что она вошла в Интернет, на сайт Алена Деко.

Вопрос. Ответ.

– Вы преподаватель или что-то в этом роде?

– Нет, я… Я… Я работаю в музее…

– Вы хранитель?

– Какое величественное слово! Нет, я занимаюсь коммерческими аспектами…

– Конечно… – Она кивнула. – Наверное, это очень увлекательно… В каком же музее?

– Я, так сказать, мигрирую… А вы?

– О, я… Увы, моя работа далеко не так интересна, я просиживаю время в конторе…

Заметив, что эта тема ей неприятна, Филибер тактично замолчал.

– Как вы относитесь к творогу с абрикосовым джемом?

– С превеликим удовольствием! А вы?

– Спасибо, пожалуй, нет, все эти русские закуски оказались такими сытными…

– Вы совсем не толстая…

Испугавшись, что произнес нечто обидное, он тут же добавил:

– Но вы… э-э… очень изящны… Лицом вы напоминаете мне Диану де Пуатье…

– Она была красива?

– О! Больше чем красива! – Он покраснел. – Я… Вы… Вы никогда не были в замке д’Анэ?

– Нет.

– Вам стоит туда съездить… Это дивное место, замок подарил Диане ее любовник, король Генрих II…

– Как интересно…

– Это своего рода гимн их любви. Повсюду – в камне, мраморе, дереве и на ее могильной плите – переплетены их вензеля. Там чувствуешь такое волнение… Если я не ошибаюсь, баночки с кремами и щетки для волос так и сохранились в туалетной Дианы. Однажды я отвезу вас туда…

– Когда?

– Может быть, весной?

– Устроим там пикник?

– Само собой разумеется…

Они немного помолчали. Камилла пыталась не смотреть на дырявые башмаки Филибера, а он делал вид, что не замечает пятен плесени на стенах. Оба маленькими глоточками потягивали водку.

– Камилла…

– Да?

– Вы и правда постоянно здесь живете?

– Да.

– Но, э-э-э… а как же, э-э… Я имею в виду… Я говорю о… об удобствах…

– На площадке.

– Как?

– Хотите посетить?

– Нет-нет, я просто хотел узнать.

– Вы обо мне беспокоитесь?

– Нет… то есть… да… Здесь такая… спартанская обстановка, что…

– Какой вы милый… Но волноваться за меня не стоит… Правда… К тому же у меня теперь есть дивный камин!

Если она хотела успокоить его, то ей это явно не удалось.

– Сколько вам лет? Не сочтите мой вопрос за дерзость…

– Двадцать шесть. В феврале будет двадцать семь…

– Как моей младшей сестре…

– У вас есть сестра?

– Не одна – целых шесть!

– Шесть сестер!

– Да. И один брат…

– И вы живете один в Париже?

– Да… Вернее, не совсем один… У меня есть сосед по квартире…

– Вы хорошо ладите?

Филибер не ответил, и Камилла переспросила:

– Что, у вас не все гладко?

– О нет… все в порядке! И потом, мы почти не видимся…

– То есть?

– Скажем так: это не замок д’Анэ.

Она рассмеялась.

– Он работает?

– Только это он и делает. Работает, спит, работает, спит. А когда не спит, приводит девиц… Любопытный персонаж, разговаривать вообще не умеет, только орет. Мне трудно понять, что эти девицы в нем находят. У меня, конечно, есть кое-какие предположения.

– Чем он занимается?

– Он повар.

– Да ну? Но он хоть подкармливает вас вкусненьким?

– Никогда. Я ни разу не видел, чтобы он что-то делал на кухне. Разве что утром, когда он терзает мою бедную кофеварку…