Текст книги "Путь долга и любви"

Парень упоминает при родителях о некой очень неприличной особе, а в момент первого знакомства, как правило неофициального, на каком-нибудь приёме или балу, находится некто, кто при родителях эту самую особу опознаёт. Как в таком случае проходит официальное знакомство? Очень неприязненно, разумеется. Родители кривятся, и влюблённая дурочка это видит… А дальше вопрос техники.

В среде аристократов, если родители категорически против брака, свадьбы точно не будет. Редкая девушка согласится выйти замуж за того, кого грозятся лишить наследства в случае женитьбы на неугодной. Редкие родители отдадут дочь за нищего. И мало кто захочет стать участником такого скандала.

А итог прост – «золотой мальчик» свободен от обязательств и снова готов к охоте. Что будет с девушкой? Ну как повезёт…

В случае со мной опознать могла Вента – ведь старушка, несмотря на преклонный возраст, в свете бывает. Но это уже после, а до момента опознания Кир мог бы вовсю развлекаться со мной здесь, в академии.

И единственное, что неясно в этой истории – как я могла быть настолько слепа? Ведь все эти ухаживания, все эти поцелуи, все эти заботы… да ни у одного влюблённого терпения не хватило бы! А ради очень ценного трофея постараться можно. Дочь высокопоставленного верилийского аристократа, маг-защитник с высшим уровнем дара, да ещё и…

– Эмелис!

Я ждала этого оклика, поэтому даже не вздрогнула. Спокойно, не торопясь, взошла на крыльцо корпуса женского общежития и дёрнула ручку двери. Наверное, из маленького холла веяло теплом, но я не почувствовала.

– Эмелис! – Этот крик прозвучал куда ближе и яростней.

Я застыла.

– Эмелис! Подожди! Выслушай меня!

И всё-таки я обернулась.

Кирстен – растрёпанный, раскрасневшийся, в расстёгнутом камзоле – мчался к нашей общаге, но…

– Видеть тебя не могу, – прошептала я и, подарив боевику ослепительную улыбку, перешагнула порог того самого корпуса, в который всем студентам мужского пола вход заказан.

Всё так же спокойно миновала три лестничных пролёта. Вынула из кармана ключ, отперла дверь своей комнаты. Вошла, задвинула засов и повесила цепочку с ключом на вешалку – на тот самый крючок, где обычно висела позабытая в доме госпожи Венты шубка.

И лишь после этого позволила себе медленно сползти на пол и… Нет, я не заплакала. Я завыла.

Глава 2

Я почти не помню, что было дальше. Тьма, застилавшая глаза, стала не просто густой – непроницаемой, а разум… кажется, разум я утратила вовсе. И ничего за собственным воем не слышала.

Всё в тумане, всё где-то там, далеко и… не со мной. Не со мной, потому что меня нет. Я, Эмелис из рода Бьен, исчезла, растворилась.

Истерзанным стягом на диком ветру. Шуршащей позёмкой. Пылью, которая клубится над дорогой в зной. Обожжённой пустыней, чьи пески стремятся поглотить последний оазис. Вот кем я стала.

Нет меня. Нет!

Я обязательно вернусь, потому что я сильная, но сейчас меня не существует. Я не хочу, я не могу… быть. Я… умираю, наверное. Или уже умерла. Или умерла давно, тысячу лет назад. А была ли я вообще? Нет, не знаю.

Ничего не знаю. Потому что… нет меня. Это не я. Не со мной… Тьма! Тьма, заполненная диким звериным воем, – всё, что мне осталось. И всё, что осталось от меня…

Лязг дверного засова – неожиданный и невозможный, потому что дверь заперта изнутри. Единственный, кто может открыть – маг-универсал, и то если сильно постарается.

Падение? Оно возможно, ибо по-прежнему сижу у двери и упираюсь спиной в деревянную створку, но падение предотвращено – кто-то придержал за плечи.

И тут же стало холоднее и громче, хотя звуков за собственным воем почти не различаю.

Кто-то продолжает держать за плечи, а кто-то берёт в руки моё лицо и… то ли кричит, то ли шепчет:

– Эмелис! Эмелис, что случилось?

Я бы ответила, но не могу, из горла только вой вырывается вперемешку с хрипами, а вокруг… всё та же тьма. Не спокойная, а ужасная… пустая и заполненная одновременно. Страшная! Болезненная! Обжигающая и в то же время холодная, как сердце предателя.

– О Богиня… Эмелис, да что с тобой? Что произошло?

Если бы я была в сознании, если бы я существовала, я бы решила, что зовёт Милли. Весёлая девчонка с каштановыми кудряшками, единственная, кого могу назвать своей подругой. Не вообще, а здесь, в дурборской академии магии. В трижды проклятой академии!

– Девочки, кто-нибудь, позовите целителя!

– Целитель не пройдёт, у него допуска нет. Я сама всё сделаю.

И опять – если бы я была в сознании, то теперь я бы… узнала Силлин, возлюбленную Норта. Того самого боевика, который когда-то, в прошлой реальности, вёл по мужской общаге… Того самого, с которым делили стол. Того самого, кто так дружен с…

– О Всевышний! Девочки! Девочки, сейчас что-то будет! Они что-то затевают!

– Пусть затевают! – злой, очень злой рык. И совсем другим, наполненным слезами голосом: – Эмелис, Эмелис, дорогая, скажи! Объясни, что случилось?

Лёгкое прикосновение, которое я могла бы опознать как успокаивающее заклинание, и тихий досадливый вздох:

– Дохлый гоблин, не помогает.

А где-то далеко-далеко, на другом конце мира:

– Эти уроды готовятся атаковать!

И совсем-совсем близко, почти над ухом:

– Защита выдержит?

– А мне-то откуда знать?

Ещё одно прикосновение магии, которое отзывается щекотной волной прохлады. Потом кто-то подносит к губам чашку и заставляет пить. Вкуса не чувствую, глотаю с величайшим трудом, половину проливаю на платье.

Топот!

В этой густой, наполненной невероятным количеством звуков… тишине, чётко различим топот. Кто-то очень-очень торопится. Кто-то…

– Девочки, если вы не отдадите Эмелис, они пойдут на штурм!

Меня нет, меня не существует, но этот голос я узнаю сразу же. Помощник ректора, Тэссиан, один из немногих, у кого есть доступ в женскую общагу.

– Тэс, иди лесом! – зло бросает кто-то.

– Девочки, он разнесёт академию! – В голосе Тэссиана тоже злость звучит.

– А нам плевать.

– Что… так и передать? – вопрошает помощник ректора.

– Нет. Скажи ему знаешь что? Скажи Киру…

И я выныриваю из небытия, потому что тьму сметает волна удивления. Сознание возвращается всего на миг, но всё-таки. Просто очень интересно стало – мне чудится или Милли в самом деле такие слова знает? Такие… такие… ох, дохлый тролль! Да от таких слов не только девицы – стены краснеют! А она, а Милли…

Пауза.

– Ладно, передам, – соглашается Тэссиан.

Кажется, помощник ректора собирается уходить, но его окликают.

– Тэс, погоди. Помоги перенести Эмелис на кровать.

Мгновение, и я взлетаю в воздух. Если бы я была в сознании, я бы решила, что Тэс взял на себя роль парламентёра и всерьёз намерен держать нейтралитет.

– Девчонки, умоляю, одумайтесь. Отдайте ему Эмелис…

– Нет! – рычит Милли.

А будущая целительница Силлин, которая не пойми как в нашем крыле оказалась, добавляет:

– Тэс, ты взгляни, до чего он её довёл. Мы не отдадим Эмелис.

И тишина, обрыв, пропасть. Едкий запах какого-то зелья – его, судя по всему, прямо тут, под самым носом варят. Запах кажется знакомым – когда-то меня таким поили, если не путаю, в тот раз я едва не заболела пневмонией.

А потом опять голоса…

– Они будут пытаться пробить защиту, и только её. Атаковать сам корпус точно не станут, иначе всё попросту рухнет, а нас погребёт под завалами.

– Уверена? А я – нет. Кирстена видела? Он сейчас вообще ничего не соображает.

– Кир? Не соображает? Не смеши меня… Может, его и переклинило, но не до такой степени, чтобы поставить под угрозу наши жизни.

– Ты хотела сказать: жизнь Эмелис?

– Не перегибай. Кирстен, конечно, сволочь, но это не повод всех собак на него вешать. Нам ничего не угрожает. Только взлом защиты и прорыв этой грёбаной команды, которая поддержала Кира.

– Команды?! Да там весь факультет боевой магии!

– Пофиг. Нас тоже немало. Выстоим!

Утро началось… странно.

Я никогда не держала в комнате чайник, да и кушать, честно говоря, предпочитала в столовой, поэтому лёгкий свист, последующее бульканье и настойчивый запах пирогов удивили очень. Я с огромным трудом открыла глаза, приподнялась на постели и застыла в изумлении.

Предчувствия не обманули. На моём письменном столе стояла магическая горелка, пузатый чайник, из носика которого текла белая струйка пара, несколько чашек и блюдо с пирожками. А на единственном стуле сидела Милли и примерялась к очищенной от обёртки шоколадке.

– Ты что тут делаешь? – выдохнула я. Голос прозвучал незнакомо, хрипло.

Подруга лучисто улыбнулась и подмигнула. Но на вопрос не ответила.

– С добрым утром, соня! – радостно заявила она и с каким-то кровожадным удовольствием впилась зубами в шоколадку.

– Милли? – позвала я.

– Что Милли? Вставай… А то на лекцию опоздаем. Кстати, у нас сейчас Ликси.

– Что?.. – Нет, я всё слышала, но ничего не поняла.

– Лекция по физану, – не потрудившись прожевать, заявила подруга. – И если ты сейчас же не вылезешь из постели, мы опоздаем.

«Вшивый гоблин, да что происходит?»

Я отбросила одеяло, села. Потом потянулась и сладко зевнула. Чувствовала себя так, будто…

– Милли, а сколько я спала?

– Почти сутки, – подтвердила мою догадку подруга.

– А…

А вот договорить не смогла. Воспоминания о событиях минувшего дня обрушились лавиной, дыхание перехватило, сердце болезненно сжалось.

– Только не плачь, – сказала вмиг посерьёзневшая Милли.

– Даже не собиралась, – эхом отозвалась я.

Крепко зажмурилась, выбросила из головы все-все мысли, выдохнула. Потом открыла глаза и встала.

– И всё-таки, что ты здесь делаешь?

Подруга глотнула из чашки, ответила, словно речь о пустяке:

– Тебя караулю.

– То есть?

– Силлин тебя вчера какими-то зельями отпаивала, сказала – нужно караулить. Пульс проверять, дыхание слушать… Вот я и слушала.

Ох, ну ничего себе.

– А как Силлин тут оказалась? Она же в другом крыле…

Девушка пожала плечами, снова в шоколадку вгрызлась. Ладно, действительно не важно.

– Милли, спасибо…

– Эмелис, одевайся и садись за стол! – перебила сокурсница. И напомнила очень строгим тоном: – Иначе точно на лекцию опоздаем. Или кто-то из нас останется без завтрака.

– А в столовую мы уже не успеваем?

– Мы в неё не пойдём.

Ого…

Я в который раз огляделась и лишь теперь сообразила, что одета в привычную ночную сорочку, а не в платье. И что причёска, на которую горничная Бетти потратила уйму времени, расплетена. Стало быть, девчонки не только восстанавливающими зельями напоили, но ещё и переодели…

– Милли, я…

– Эмелис, дорогая, ну сколько можно! – снова перебила подруга. – Мы к Ликси опаздываем!

Что ж, настрой ясен. Он называется «ни слова о неприятностях».

– Делаем вид, будто ничего не случилось? – всё-таки уточнила я.

Милли бодро кивнула, столь же бодро разделалась с остатками шоколадки и потянулась за пирожком. А я накинула халат, сунула ноги в тапки и отправилась в умывальню.

Правда, сделав всего с полдюжины шагов по коридору, запнулась и замерла, потому что… на третьем этаже корпуса женского общежития дурборской академии магии всё было иначе, не так как обычно.

Всё те же стены, тот же пол, та же вереница дверей, но шум на этаже стоял невероятный. Нет-нет, никто не ссорился, наоборот. Двери большинства комнат были распахнуты и, заглянув в пару из них, я имела счастье узнать, что студентки двух последних курсов факультета защитной магии… завтракают.

Вернее как – все студентки двух последних курсов завтракают не в столовой, а в общаге!

Я пыталась решить эту загадку по пути в умывальню и во время утренних водных процедур. А на обратной дороге не выдержала – вломилась в первую попавшуюся комнату и спросила:

– Девочки, а что происходит?

– Ничего не происходит, – ровно ответила Лора. Моя сокурсница, кстати.

А сидевшая подле неё Велла улыбнулась и пояснила, будто я не вижу:

– Завтракаем.

Ага. То есть обет умолчания, он всеобщий? Ну ладно, и такое случается…

Вернувшись к себе, я сняла с вешалки первое попавшееся платье, спешно оделась. С ещё большей поспешностью расчесала спутавшиеся за ночь волосы, заплела пышную косу и присоединилась к набивающей живот Милли.

Пирожки, которыми угощала подруга, оказались умопомрачительно вкусными, правда, съесть смогла всего пару – самочувствие было более чем сносным, а вот с аппетитом беда. К счастью, на сытном завтраке никто не настаивал, но допить чай всё-таки пришлось.

Всё это время я чувствовала – что-то будет! Но что именно, узнала лишь тогда, когда пришло время покинуть общагу и отправиться на занятия…

Пока я доставала из чемодана вторую из трёх захваченных в Дурбор шубок, Милли успела сбегать к себе и одеться. После терпеливо дождалась, пока натяну сапоги и подхвачу сумку с учебниками. А когда вышли в коридор, схватила за рукав и шепнула:

– Подожди. – И уже громко, на весь этаж: – Девочки! Выходим!

О намерениях сокурсниц я, разумеется, догадалась. Но не поверила.

– Милли, это… что? – спросила тихо-тихо, почти шепотом.

– Охрана, – ответила подруга.

Я шумно вздохнула, но по-настоящему удивилась лишь в тот момент, когда мимо прошагала первая тройка защитниц – Дирра, Веза и Жез.

После истории на развалинах замка Тердона между мной и этой троицей пролегла такая пропасть, преодолеть которую не помогли ни совместные занятия, ни тренировочные бои, ни экзамены. Пара попыток примирения, которые предпринимали девчонки, провалилась с треском. Как и их попытки наладить отношения с Милли. В конечном итоге девчонки плюнули и тоже обиделись. Они откровенно кривились при встречах и едва не плевали в спину.

А вот теперь… они готовились принять первый удар. И что-то подсказывало – их не заставляли и не уговаривали, они сами это решение приняли.

Всевышний, неужели… всё настолько плохо?

– Милли, что вчера было?

– Да так, ерунда… – отмахнулась сокурсница и уверенно потащила к лестнице.

Я не противилась, и с вопросами решила повременить. Просто действо, которое разворачивалось здесь и сейчас, было до того необычным, что не до разговоров стало. Я смотрела и глазам не верила, и честно пыталась побороть шок.

Надо ли упоминать, что конфликт между мной и неразлучной троицей, возглавленной Диррой, был не единственным? Ничего особенного или необычного, просто на факультете, как и везде, народ делился на компании и компашки, которые не всегда ладили. Кто-то конфликтовал в открытую, кто-то своё отношение скрывал, кто-то дружил, кто-то регулярно ссорился. Да на факультете даже драки бывали! Без магии и свидетелей, но всё-таки драки.

Ну а с пятым курсом, который жил бок о бок с нами, конфронтация была открытой, хоть и вялотекущей. Не из вредности, просто так вышло. Мы же девчонки, и у нас всего две умывальни на этаж…

Но сейчас, в этот самый миг, об обидах никто не помнил. Пятикурсницы шагали бок о бок с нами, решительные и суровые. Компашки и компании перемешались, границы стёрлись, вражда отошла даже не на десятый, на сотый план.

И это было так… невероятно.

Впрочем, наш выход из общаги ещё невероятнее был…

Едва оказались в холле, Милли снова придержала за рукав, хотя я на передовую и не лезла. Рыженькая Дирра, которая уже стояла у входной двери, обернулась и обвела собравшихся суровым взглядом истинного полководца.

Дальше – больше.

Дирра расправила плечи, распахнула дверь и смело шагнула на крыльцо. Веза и Жез последовали за ней. Следом ещё с дюжину девчонок выскочило, и только после этого Милли отпустила мой рукав и скомандовала:

– Идём!

Шаг. Ещё один. Третий. Сердце стучит ровно, но душа дрожит. Приходится стиснуть зубы – увы, я прекрасно понимаю, от кого намерены защищать девчонки. Я точно знаю, кто стоит у крыльца общаги, и… мне плевать!

Вдох. Морозный воздух наполняет лёгкие, а я заставляю себя улыбнуться. Всё хорошо, всё отлично. Солнце светит, снег блестит, а ещё… ещё весна неминуема, хоть и придёт нескоро. И вообще, жизнь продолжается. Теперь она будет лучше, потому что за каждым падением неизбежно следует взлёт, и я…

– Эмелис, нам надо поговорить.

Я вздрагиваю и невольно перевожу взгляд на него…

Это была ошибка. Самая большая, но, пожри меня дракон, неизбежная.

Почему неизбежная? Да просто я – Эмелис из рода Бьен, я не имею права опускать глаза. Да и не могу, меня с детства учили смотреть прямо. Кирстена учили тому же…

Итог этих уроков?

Наши взгляды встретились, и… и всё. Я пропала.

Я пропала окончательно и бесповоротно, потому что в этот миг поняла ужасную вещь – я его люблю. Даже теперь, после всех этих слов и слёз, люблю. И разлюбить уже не сумею.

Боль, пронзившая сердце, была куда острее той, вчерашней. Улыбка слетела с моих губ в момент, на глаза навернулись слёзы.

«Богиня, за что мне это? Почему?!»

– Эмелис, выслушай меня. Пожалуйста…

Я отвернулась, подобрала подол и начала спуск по лестнице.

Тот факт, что синеглазый предатель явился не один, что у нашей общаги два последних курса факультета боевой магии толкутся, не тронул ни чуточки. И почему-то не удивил.

– Эмелис!

Кир стоял в десятке шагов. Взъерошенный, потрёпанный и… ужасно злой. Да, злой! Словно это не он, словно это я во всём виновата. Будто это я сыпала обещаниями, а после насмехалась и унижала, искренне веря, что он не узнает.

Впрочем, есть вероятность, что причина его злости крылась в другом – девчонки подняли щиты. Дружно, разом.

– Девочки, хватит! – рыкнул кто-то.

Милли, шагавшая рядом со мной, оскалилась.

И вот теперь в памяти начали всплывать обрывки вчерашних видений… Вернее, не видений, а того, что в тот момент казалось бредовым сном, последствием прогулки по морозу и накатившей истерики.

– Они штурмовали общагу? – вопрос сорвался с уст сам. Изумление, прозвучавшее в голосе, совсем не притворным было.

– Ну да, – ответила вмиг повеселевшая Милли. – Причём трижды.

Я не выдержала – переключилась на второе зрение и обернулась, чтобы взглянуть на корпус и тихо выругаться.

Заклинание, которое запрещало парням доступ на нашу территорию, относилось к числу сверхпостоянных. Оно не просто накладывалось на здание, оно вплеталось в структуру ещё в момент постройки. Единственным, что оставалось открытым для изменений, была матрица доступов – блок заклинаний, с помощью которых можно дать разрешение на вход любому лицу.

Но зная изобретательность студиозусов, которая во все времена зашкаливала, защита на матрицу доступов ставилась такая, что снять только архимаг мог.

Раньше, до сегодняшней ночи, при переходе на второе зрение мы могли видеть сложный, красивый, чуть мерцающий узор, плющом обвивающий стены корпуса. Сейчас вместо плюща была дырявая сеть.

– Ужас… – выдохнула я. – Это всё боевики?

– Нет, – ответила Милли беззаботно. – Им ещё универсалы ломать помогали. Матрица доступов, к счастью, выдержала.

Да уж! Точно, к счастью!

– Милли, а преподы? Почему они не вмешались? Почему допустили штурм?

– Ну… они вмешались. Вернее, попробовали. Но видишь ли, в заварушке весь факультет боевой магии участвовал, так что…

О Всевышний, скажи, что мне это чудится! Скажи, что такого не было!

Всевышний, разумеется, промолчал. А вот Кирстен…

– Эмелис, нам надо поговорить. Пожалуйста!

Я сделала вид, что не слышу, и продолжила путь.

Точно знаю – это шествие было самым масштабным за всю историю дурборской академии магии. Впрочем, у нас, в Верилии, подобного тоже не случалось.

Два факультета защитниц – а это без малого шестьдесят девчонок, с поднятыми щитами, которые накладываются друг на друга и, сливаясь в один, образуют щит, равносильный физическому. А за ними… шесть десятков злющих, не выспавшихся, голодных боевиков.

Парни, как объяснила Милли, со вчерашнего вечера у нашей общаги дежурили. Ночью, когда стало ясно, что старшекурсники с факультета универсальной магии не в силах сломать матрицу доступов, а переговоры с девчонками на тему выдачи меня провалились, отряд боевиков в составе ста пятидесяти человек начал атаку.

Стены не трогали, били самыми слабыми заклинаниями, из числа тех, которые не способны повредить материю, но непременно наносят вред энергетической структуре. Некоторые из юных и особо горячих пытались прорваться в общагу просто так, без изысков, как к себе домой… Защита неизменно отбрасывала, а боевикам оставалось лишь радоваться, что на дворе зима, а сугробы высокие и относительно мягкие.

Пока парни с универсального возились с матрицей доступов и плетением защиты, девчонки с того же самого факультета универсальной магии пробились к нам. Тот факт, что боевики блокировали вход в наше крыло, магичек не смутил. Девочки, проживавшие в соседнем крыле, через окно умывальни вошли. Прогулка по карнизу третьего этажа закончилась благополучно для всех, чему я особенно порадовалась.

Дальше дело пошло веселее. Обозлённые магички с универсального принялись усиливать защиту, которую ломали их коллеги. Надо ли упоминать, что у девчонок было преимущество? Во‑первых, в корпусе тепло и снега нет, во‑вторых, у них имелся доступ к стенам, то есть возможность прямого воздействия на заклинание.

Силлин, которая тоже в соседнем крыле проживает, в окно не полезла. Она прошла через оцепление без всяких проблем. Просто сказала парням пару десятков предельно «добрых» слов, и всё. Да, целители временами пострашнее трёхрогой гидры в период линьки.

Следом появились господин Канг и госпожа Флесса – деканы вставших на тропу войны факультетов только-только из отпуска, приуроченного к каникулам, вернулись. И были посланы! Причём госпожа Флесса тоже в общагу прорваться пыталась, но её боевики не пустили. Видимо, после явления Силлин, парням уже ничего не страшно было.

Атаки же самих боевиков продолжались до трёх ночи, а прекратились вовсе не потому, что у магов силы кончились, просто… просто кто-то из девчонок не выдержал, открыл окно и крикнул:

– Совсем офонарели? Вы же сейчас Эмелис разбудите!

Вот после этого Кир скомандовал отбой, а у корпуса остались только два курса из шести. Почему парни не ушли вовсе, Милли не знала, но предполагала, дескать кое-кто решил, что если снять оцепление, то меня втихушку выведут из общаги и отправят через стационарный портал туда, где найти нереально. Я признала это рассуждение здравым, потому что будь сама на месте девчонок и преподов, я бы именно так и сделала.

Но самым удивительным в этом противостоянии было то, что причин нашей с Киром ссоры не знал никто. Я ничего не рассказала, ибо находилась в невменяемом состоянии, а Кирстен… ну в его молчании тоже ничего странного нет. Кто, будучи в здравом уме, признается в столь подлом поступке?

Тем не менее собрать боевиков он сумел… А потом, как поняла, всем стало совершенно безразлично из-за чего свара. Студиозусы вошли во вкус и останавливаться уже не желали.

А ещё, глядя на мою истерику и ярость Кира… защитницы объявили боевикам бойкот. Массовый и беспощадный. Из солидарности. Так что по дороге к главному учебному корпусу не только я отмалчивалась, молчали все!

И вот в этом тотальном молчании мы дружно подошли к гардеробу, сдали шубки и плащи. Всё так же молча преодолели два лестничных пролёта. Дальше пришлось разделиться – у пятикурсниц лекция в соседней аудитории была, а у нас… у нас проклятый физан, который вместе с боевиками проходим.

Когда половина щитов была снята, а пятикурсницы отступили, стало страшновато – общий щит истончился и вероятность прорыва, конечно, повысилась. Я на толпившихся подле нас боевиков не смотрела, да и сложно было разглядеть, потому что меня в середине толпы держали, но всё-таки заметила – Кир дёрнулся. Дёрнулся в намерении прорваться сквозь оцепление, но его удержали. Кто? Не уверена, но кажется Норт.

В аудиторию мы входили поразительно дружно. Мы – в смысле защитницы. А рассаживались быстро и совсем иначе, нежели обычно… Ведь физан – это тот предмет, где народ всегда садится парочками, а тут все девчонки сели вместе.

Парни наблюдали за нашими манёврами с явным неодобрением. Потом столь же гордой толпой прошествовали мимо и расселись на соседнем ярусе, через проход.

Только после этого девчонки опустили щиты, а профессор Ликси, который всё это время стоял за кафедрой, выдохнул и прокашлялся.

Препод по физическому анализу боевых систем, так похожий на гоблина, был бледен. И насмешку судьбы, которая бросила его в самую гущу событий, явно не оценил. Зато я порадовалась – просто Ликси всегда с таким упоением глумился над студентами, что повод поглумиться над ним самим воспринимался очень даже прекрасно. Даже несмотря на то, что для меня эти события были крайне болезненны.

– Хм… – сказал Ликси. – Хм…

Ответом ему была тотальная, абсолютная тишина.

– Хм… Доброе… доброе утро, господа студенты.

Никто не шелохнулся.

– Эм… этот семестр, как вам известно, у нас с вами последний. В этом семестре бы будем…

Договорить Ликси не смог, сбился. Шумно вдохнул, вытащил из кармана камзола белоснежный платок и отёр совершенно сухой лоб. Руки профессора заметно дрожали, глазки бегали.

Я точно знала – препод по физану в своих чувствах не одинок. Сейчас весь преподавательский состав дурборской академии в таком же состоянии пребывает. Слишком круто второй семестр начался.

– Этот семестр, господа студенты, очень важен… – снова попробовал заговорить Ликси. – Экзамены, которые состоятся в конце года…

Он снова сбился, снова потянулся за платком. Потом плюнул, подхватил огромную учительскую тетрадь и пошел к доске.

– Пишем условия задачи, – сказал препод.

Гробовая тишина, которая всё это время царила в аудитории, сменилась шорохом – девчонки открывали сумки, доставали тетради, перья и чернильницы. Парни, в подавляющем большинстве, явились на занятия с пустыми руками, так что по ту сторону незримых баррикад было значительно тише.

Ликси начал выводить условия задачи, но почти сразу выронил мел. Скрип перьев, который казался оглушительно громким, прекратился. Через минуту перья заскрипели опять, но профессор выдохнул, извинился и стёр два последних показателя, чтобы заменить их другими. Потом опять извинился, покачал головой, и вообще всё написанное с доски вытер.

Снова вернулся за кафедру. Окинул аудиторию мутноватым взглядом, устало вздохнул и пошёл к преподавательскому столу.

– Знаете… жизнь… жизнь настолько непредсказуемая штука… – сказал Ликси и тут же умолк.

В аудитории снова воцарилась тишина. Возможно, для кого-то она была нервной, но лично я воспринимала это беззвучие совершенно спокойно. Тревожило только одно – навязчивое желание повернуться и взглянуть на Кира, но я держалась.

– Господа студенты, вы знаете… природа боевой и защитной магии так сложна… – снова попробовал заговорить препод. – Сказители и храмовники уверяют нас, дескать, разделение магии, её гендерная принадлежность связана с конфликтом создателей. Мол, создавая наш, первый из семи миров, Всевышний и Богиня повздорили. Богиня осерчала настолько, что посмела замахнуться на Всевышнего не то скалкой, не то сковородой, а он… когда настало время наделять людей магией, ссору припомнил. Именно поэтому дар к боевой магии был отдан мужчинам, а женщинам досталось… ну то, что досталось. Но это сказки, господа студенты. Сказки…

Мы с вами люди взрослые и довольно-таки образованные. Мы с вами те, для кого магия не миф, а реальность. Мы знаем, что заклинание не само собой появляется, что создание заклинания это труд, это знание, это мастерство! А ещё нам известна научная, то есть истинная, причина гендерного разделения боевой и защитной магии. Она сокрыта в самом существе, в самой сути человека.

Что такое… эм, простите… кто такая женщина? Женщина по природе своей хранительница. Её главная задача – оберегать потомство. Если мужчина, от которого это потомство произведено, признаётся объектом полезным, то он так же подлежит защите. Понимаете?

А у мужчины суть другая. Мужчина по природе завоеватель. Активное, как выражаются некоторые исследователи, начало. Мужчина склонен добывать, завоёвывать, сражаться… Так что нет ничего удивительного в том, что дар к боевой магии именно у мужчин проявляется.

Ликси шумно сглотнул, вынул несчастный платок и опять промокнул совершенно сухой лоб.

– Вторым, несомненно важным моментом, который мы рассматриваем, когда говорим о боевой и защитной магии, является вопрос взаимодействия. Вам, конечно же, знаком вот этот символ…

Препод подскочил и ринулся к доске с такой прытью, что я невольно вздрогнула. Уже знала, что изобразит Ликси – знак, который в студенческой среде называли не иначе как «выхухоль», за дурацкое начертание и невероятную сложность расчёта. Собственно, задачи, в которых присутствовала эта переменная, являлись поводом к самоубийству. Даже для меня.

– Переменная проходимости щита, – озвучил очевидное препод. Ткнул пальцем в выведенный мелом символ. – Самая, согласитесь, неприятная величина.

Мы, разумеется, соглашались, но кивнуть не решился никто.

– Что говорят на тему взаимодействия храмовники? – продолжал вещать Ликси. – Они утверждают, дескать, Богиня не одобрила решения Всевышнего отдать боевую магию мужчинам и только им. Богиня наделила женщин магией к защите, а сама ринулась на мужа с кулаками… Но создатели всё-таки помирились. Пришли, что называется, к консенсусу. И на почве этого консенсуса внесли небольшое, но существенное дополнение. Соединившись, боевой маг и защитница способны усиливать друг друга и сглаживать недостатки. Так говорят храмовники. А что говорит на этот счёт наука?

В аудитории царила прежняя тишина. Отвечать на вопрос не торопился никто.

– Правильно, – сказал Ликси. – Наука на этот счёт молчит. Доказательств нет, есть только версия. Версия о том, что проходимость щита зависит от совместимости магов. То бишь от совместимости защитницы и боевика.

К чему я это говорю… – пробормотал препод.

Да, мне тоже интересно, к чему он это говорит. Прописные истины, лекция для первого курса.

– К чему я это говорю… – повторил гоблинообразный лектор. – А к тому, что практические испытания доказывают: эта совместимость зависит отнюдь не от отношений боевика и защитницы друг к другу. Она лежит в иной, не подвластной разуму плоскости. Это как тот же гендер – нечто трудно объяснимое и данное изначально. Нечто, что находится глубоко в нас.

Так вот, если полотно щита пропускает без искажения любую атаку боевого мага, который под этим щитом стоит… если коэффициент искажения и, соответственно, переменная проходимости щита равны единице… – Препод спешно пририсовал к «выхухолю» знак равенства и начертал единицу. Шумно вздохнул и заключил: – Если переменная проходимости щита равна единице, то это – судьба.

Вот теперь платок был в самом деле нужен, потому что на лбу лектора заблестели капельки пота. Только в этот раз Ликси не платком, а рукавом утёрся.

– Я учёный, – сказал препод устало. – Я не признаю религию. Но тут я готов согласиться с мнением храмовников и сказителей. Это судьба, господа студенты. Понимаете?