Текст книги "Элла покинула здание!"

Марьян подключил свои связи, стиснул зубы и добился опекунства над Алесей. Тем более что родная мать девочки без денежного содержания от старшего Белянского не горела желанием кормить и одевать прижитого вне брака ребенка. Добился Марьян и того, что Алеся получила отцовскую фамилию. Наследовать после отца было нечего, он все растратил на подарки любовницам и на красивую жизнь со статусной супругой, но Марьян не расстроился – он слишком давно научился ничего не ждать от отца.

Лишь чуть позже, перестав вертеться как юла, следователь обнаружил, что Алеся сторонится людей и не любит выходить на улицу. Он не стал пугать девочку вереницей врачей, а нанял для нее спокойную и умелую воспитательницу, рядом с которой Алеська оттаяла, перестала плакать по ночам и иногда пересиливала себя, отправляясь гулять в парк. Но даже спустя годы девушка предпочитала уют своей спальни и светлую мансарду прогулкам и компаниям. Она не сторонилась своих одногодок, с которыми ее познакомили преподаватели, но предпочитала звать знакомых к себе, а не отправляться в гости самой. И много с воодушевлением рисовала.

Обнаружив это пристрастие, Марьян позволил сестре устроить себе мастерскую на третьем этаже. Теперь оттуда вечно несло масляными красками, Туман шумно вздыхал и всякий раз взглядом призывал хозяина избавиться от этого беспредела, тер лапой нос, но Белянский не обращал внимания, с улыбкой наблюдая, как загораются воодушевлением глаза Алеси и с какой радостью она показывает ему свои последние работы.

Магии у сестры было немного, да и источник силы оказался стихийным. Нормально колдовать у девушки не получалось. Зато она видела удивительно яркие и часто пророческие сны. Их-то она и запечатлевала на своих картинах.

Когда Марьян спустился на первый этаж, собираясь дать сестре последние указания перед уходом, он обнаружил ее в столовой. Девушка с довольным видом восседала за столом, наблюдая, как над супницей сквозь маленькое отверстие для ручки половника поднимается аппетитный пар.

– Леся, я же просил! – недовольно прикрикнул Белянский, остановившись в центре холла и сверля сестру взглядом. – У меня нет времени.

– Есть, – убежденно сообщила Алеся. – И ты знаешь. Никуда не убегут твои дела, если ты пообедаешь. Ну, Хмарь!

Марьян шумно вздохнул, но все же пересек холл, столовую и опустился на загодя отодвинутый стул.

– Иногда я не могу поверить, что ты моя младшая сестра, – сообщил он ей, поднимая крышку и заглядывая в супницу.

Кухарка постаралась, и при виде густого супа, больше похожего на рагу, следователь едва не подавился слюной. Он на миг прикрыл глаза, втянул ноздрями запах и стал стремительно наполнять глубокую миску.

– Ты же заботишься обо мне, – подперев щеку кулачком, прошептала Леська, – так почему я не могу иногда напомнить тебе о том, что ты должен заботиться и о себе.

– Я забочусь о себе, – не согласился Марьян, стараясь не заскулить при виде крупных кусков говядины, которые то и дело попадались в гуще. Сестра слишком давно жила под одной крышей с Белянским, а потому на стол выставила не парадные чашки и тарелки тонкого фарфора, а посуду массивную и основательную. Марьян сумел переместить себе в тарелку почти половину супницы, но пожалел, что суп нельзя налить с горкой.

– Да уж, заботишься, – тихо проворчала Алеся. – Я вижу, как ты заботишься. Опять дома не ночевал!

– Я пока не могу, малявка, – покаянно ответил брат, – у меня дело.

В столовую, отдуваясь и помахивая хвостом, ввалился Туман, добрел до стула хозяина и шумно плюхнулся на пухлый зад у его ног. И мне, и я, как бы говорил его взгляд. Обо мне тоже нужно позаботиться.

– Не проси, – строго велел Марьян и погрозил псу ложкой. – Посмотри на себя. Разъелся! Еще немного – и вымахаешь размером с пони!

Туман задумчиво проследил за движением ложки, облизнулся и скосил глаз на супницу.

– Вы его раскормили, – попенял Марьян Алесе.

Девушка не ответила, лишь подмигнула Туману. Покачав головой, Белянский принялся за суп. Сняв очки, Леська наблюдала за ним, вздыхала и то и дело таскала с большого деревянного блюда крохотные сушки, обильно посыпанные сахаром.

– Не спеши, – чуть поморщившись, сказала она ему. – Ну не убегут от тебя твои дела. Раскроешь.

– Это можно считать точным пророчеством? – усмехнулся брат беззлобно.

Хотя девушка довольно часто видела яркие сны, тем или иным образом сбывавшиеся в реальности, но за все годы Алеся ни разу не видела ничего, что было бы как-то связано с расследованиями брата.

– Я просто знаю тебя, – ответила сестра. – Ты же как пес! – Туман вскинул здоровенную башку и посмотрел на людей. – Если уж вцепишься, то не отпустишь.

– В этот раз все куда сложнее, малявка, – ломая чуть подсохший ломоть хлеба, признался следователь. – У меня, похоже, дело о серийном маньяке. Сегодня третье тело обнаружили. И этого, третьего, судя по всему, убили раньше, чем второго покойничка.

Алеся поморщилась и взмолилась:

– Не рассказывай мне о работе! Лучше помощнице расскажи.

– Видела? – догадался Марьян.

– Красивая, волосы такие необычные, – закивала Алеся, мгновенно переключившись. Ее глаза, не скрытые очками, сияли от восторга. – И сама необычная. Только я ее не рисовала. А то опять спугнешь! Не хочу, чтобы опять сбывалось. – Девушка вздохнула. – Всякий раз, как я твоих секретарей вижу, они увольняются.

– Дело не в тебе, – успокоил сестру Марьян. – Просто для работы не годятся такие помощнички.

– Дело в тебе, Хмарь! – убежденно заявила Леська. – Не гони эту, она красивая.

– Секретарь должен быть расторопным, сообразительным и самостоятельным, – жуя, строго сказал следователь. – При чем здесь красота? Красоте в управлении не место.

– Все равно, – с нажимом выговорила Алеся. – Не гони. А то я обижусь.

Марьян замер, с веселым недоумением воззрился на сестру и переспросил:

– Обидишься?

– Мне снилось… Не скажу, что именно снилось, – помялась девушка и водрузила на нос очки, будто пытаясь защититься от проницательного взгляда брата. – Но я тебе одно скажу: не гони. Сам же потом пожалеешь.

– Да не выгоняю я никого, – с кривой усмешкой сообщил Белянский, а потом с оттенком горечи добавил: – Сами не выдерживают. Так что все только от нее зависит, красивой твоей.

Глава 8

Замерев перед зданием управления, я нервно прикусила губу и зажмурилась.

– Эх, Элка… И вот надо было тебе, – прошипела я себе под нос.

Сердце судорожно колотилось, хотелось развернуться и сбежать домой. Но нет, нельзя.

– Давай-давай, – пытаясь себя подбодрить, залихватским тоном сказала я. – Делаем вид лихой и слегка придурковатый – и в бой!

Вдохнув и выдохнув, я сжала кулаки и поспешила внутрь, молясь, чтобы начальник тоже где-нибудь задержался, и я ко всем бедам не попала еще и под разнос сразу по возвращении. Но, уже поднимаясь по лестнице, не удержалась и свернула в коридор второго этажа.

– Фекла, – с порога заныла я, – а у тебя нет чего-нибудь от нервов?

– Ась? – удивленно воззрилась на меня рейна Слепакова. – А тебе зачем? Кого-то отпаивать? Так в шпиталь надо. Или виталиста кликнуть.

– Нет, – падая на стул перед столом хозяйственницы, трагическим громким шепотом произнесла я, – мне для личных нужд.

– Марьянчик довел? – строго спросила Фекла, сжав кончик светлой косы. – Вот лиходей!

– Нет, – помотала головой. – Я… День у меня сегодня неудачный.

Хозяйственница помолчала, глядя на меня, а потом встала и ушла за ширму. Долго там чем-то скрипела и гремела, а потом приволокла и выставила передо мной пыльную литровую бутыль с темно-зеленой, густой, как масло, жидкостью внутри.

– Э… – невежливо выдавила я, таращась на емкость, на которой чуть кривовато была приклеена этикетка, утверждавшая, что внутри вовсе не успокоительное, а ликер «Зеленый гном», настоянный на четырнадцати травах. Изображенный на картинке гном косил одним глазом на меня, а вторым – в потолок.

– А капелек от нервических припадков у меня нету, – сообщила Фекла, усаживаясь обратно за стол. – Ты в кофеек ложку ликера плесни – самое то будет!

Я задумчиво осмотрела бутыль еще раз, пытаясь прикинуть количество ложек, вмещавшихся в ней, и тихо спросила:

– Ты считаешь, что мне предстоит настолько нервничать на этой работе?

– У меня другого размеру нету, – объяснила девушка.

Хмыкнув и завернув бутыль в лист бумаги, я отправилась на рабочее место.

– Только начинаешь думать, что все налаживается, – проворчала я себе под нос, наливая кофе в самую большую кружку из имевшихся в крохотной кухне. – Только поверишь, что можно жить, как остальные, нормальные люди… – Я хмуро поболтала в чашке ложечкой. – Только поверишь…

Глянув на стоявшую рядом бутыль и обреченно вздохнув, я вынула пробку и осторожно понюхала.

– Хракс… Это точно гном. Зеленый, – промямлила я и очень осторожно наполнила ликером чайную ложку. Поболтала в чашке, думая о своем провале на второй же день работы, а потом махнула рукой и на глаз долила ликера в чашку, решив, что терять мне уже нечего.

– Все! Все, чего я достигла с таким трудом! Все пропало! Три года храксу под хвост! Три года!.. – с отчаянием прошептала я, возвращаясь на рабочее место. – Теперь что – все заново начинать? Работу менять? И почему я не смогла проигнорировать этого… Калтуховского?

Из эпитетов, которыми я хотела охарактеризовать рейяна, умелому каменщику удалось бы целый дом построить, но мне не хотелось сидеть и проговаривать их все себе под нос. Бесполезно же! Уже сегодня он нажалуется Белянскому и вышестоящему начальству, меня допросят, обо всем узнают и выгонят. Честное слово, выгонят взашей! Если повезет, то в личном деле не оставят отметки о нападении и я смогу устроиться в другое управление.

– Но вещи уже можно начинать собирать, – с тоской пробормотала я, болтая ложечкой в чашке. – Калтуховский – сволочь распоследняя, но он мужчина, судмедэксперт и работает в Центральном управлении куда дольше меня. Одна жалоба – и я, женщина и всего лишь секретарша, вылечу головой вперед. Ох-ох…

Внезапно посреди приемной появилась алая вспышка. Свечение резко усилилось, раздалось вширь, превращаясь в правильный прямоугольник. Секунда – и свечение осталось лишь на контуре портала, давая понять, что связь прочно установлена. Я с завистью присвистнула.

Пусть не могу даже лампочку включить без помощи пальцев, но я в состоянии оценить силу и мастерство других. Я ведь не в глухой деревеньке выросла вдали от магов, они окружали меня с самого детства. Родители, все мои тетушки и дядюшки, кузины и кузены… И многие из них умели создавать порталы, но я ни разу не видела, чтобы хоть один из моих родственников открывал такой большой проход. Если не касаться контура и нырять строго в установившийся портал, даже я смогу воспользоваться подобным проходом.

Маги придумали портальные чары много веков назад. Это изобретение позволило им перемещаться из одного места в другое, но даже спустя многие века маги не могли отказаться от банальной ходьбы пешком, поездки на лошадях или, как последние лет шестьдесят, внутри самохода. Так уж вышло, что открыть портал маг мог лишь в то место, которое хорошо знал. И пока магам-изобретателям не удалось найти решение по перемещению в неизвестные точки в пространстве.

Для использования порталов магам необходимо было получить специальное разрешение. Так власти контролировали правильность использования этих не самых безопасных чар. За нарушение строго не карали, лишь выписывали штраф. И ставили на учет, считая, что те, кто пользуется порталами без специального разрешения, склонны к преступным действиям.

В то же самое время изобретение кристаллов связи несколько десятилетий назад дало возможность магам иметь мобильную связь между владельцами кристаллов. Это изобретение частично вытеснило гномские телефоны, прежде торчавшие на каждом рабочем столе в каждом учреждении королевства. Телефоны оказались слишком громоздки и были предназначены лишь для стационарного использования. От телефонов не отказались, конечно, но в конторах вроде магконтроля их в половине случаев заменили кристаллы.

– Бонс, вы уже на работе, – выходя из портала, сказал начальник. – Отлично! Отчеты уже поступили?

– Нет, – бодро ответила я и чуть улыбнулась, стараясь не выглядеть жалкой и расстроенной.

Шеф хмыкнул и глянул на наручные часы. Я отодвинула чашку и открыла рот, собираясь выразить готовность бежать и лично доставить все нужные бумаги рейяну Белянскому, но следователь на меня даже не взглянул. Он постучал ногтем по циферблату, взмахом руки свернул портал и направился к двери кабинета.

– Марьян! – с порога выкрикнул Калтуховский, ворвавшись в приемную.

Увидев моего шефа, судмедэксперт чуть стушевался, но тут же взял себя в руки и пробасил:

– Марьян Белянский, я требую пресечь беззаконие!

Начальник обернулся, присвистнул и спросил:

– Кто это тебя так?

Я тихо сглотнула и подавила желание втянуть голову в плечи.

– Она! – разрушив все мои надежды, рявкнул мужчина и ткнул в меня толстым пальцем. – Твоя секретарша!

– Бонс? – уточнил следователь, будто у него была еще какая-то помощница.

– Да! – с трагизмом выпалил Калтуховский, потянулся за платком в карман и громко охнул. – Это все она! Твоя Бонс!

Начальник вздернул брови и еще раз всмотрелся в лицо Калтуховского. Я глубоко вздохнула, а потом тоже на него посмотрела.

Да, знатно я его…

За час, прошедший с момента встречи, под глазами мужчины налились фингалы, сломанный нос Калтуховский явно починил, но у обычного врача, а не виталиста, так что на месте этого органа сидела распухшая красная груша.

Выгонят. Как есть выгонят.

– Бонс? – снова спросил Белянский, налюбовавшись синяками. – Вот это с тобой сделала Бонс, Себастьян?

– Да, – повторил судмедэксперт. – Я требую пресечь!

– Вот эта девушка тебя… избила? – спросил мой шеф, указывая на меня пальцем. – Я правильно понимаю?

– Правильно! Избила! – с чувством подтвердил Калтуховский.

– Вот эта? – будто до него никак не могло дойти, повторил Белянский и глянул на меня.

Я секунду подумала, а потом прикинулась ровно тем, кем пыталась предстать в глазах окружающих – розововолосой девушкой с большими темно-голубыми глазами. Девушкой в романтической бледно-голубой блузке с рюшками, в аккуратненьком синем костюме, обтягивавшем меня как чулок, и на высоченных каблуках.

– Она! – ткнул в меня пальцем Калтуховский. – Она монстр!

Я удивленно взглянула на судмедэксперта, потом на шефа, а после изобразила эффектное и гениально сыгранное дрожание губ. Вспомнилось, что именно Калтуховский мне наговорил, и я сама поверила в свою искреннюю обиду.

– О чем вы? – трагическим шепотом спросила я. – Разве я смогла бы? – Я поднялась, позволяя шефу убедиться, что при всем моем немаленьком росте на фоне судмедэксперта выгляжу миниатюрной и тоненькой. – Я не понимаю…

– Ты меня избила! – заявил Калтуховский веско. – Это недопустимо! Марьян!

– Хм, – выдавил шеф, глядя то на меня, то на рейяна.

– Шеф, да как бы я смогла? – отчаянно борясь за себя, без наигранности, но с чисто девичьей эмоциональностью сказала я. – Как я, – для достоверности указала на себя, – как я смогла бы избить уважаемого… многоуважаемого рейяна? – Я указала на мужчину, жестами рук подчеркивая его габариты. – Каким образом?

– Вот-вот, – согласился Белянский, и я воспрянула духом.

Начальник не поверил Калтуховскому, а у того нет ни одного свидетеля. Считывание памяти – процедура ужасно болезненная и вредная, так что никакая борьба за справедливость судмедэксперта на это не толкнет. Все может обойтись!

– Но это точно она, Марьян! – протрубил Калтуховский и застонал от боли, схватившись за бок. – Честно!

– Себ, не смеши, – фыркнул Белянский, присев на край стола и взяв забытую мною чашку с кофе. – Что за сказки ты рассказываешь?

– Шеф, – едва слышно выдавила я, увидев, как начальник подносит чашку ко рту. – Вы… э-э-э…

Белянский хлебнул, нахмурился, заглянул в чашку и задумчиво хмыкнул. Мне хотелось застонать, но я побоялась выйти из образа затравленной и обиженной несправедливым обвинением секретарши.

– Это она! – повторил Калтуховский.

– Видишь ли… – Рейян Белянский чуть подумал и, не глядя на меня, отпил еще немного из чашки. – У рейны Бонс даже костяшки пальцев не разбиты. И я не говорю о том, что для того, чтобы она тебя избила, ты должен был сам ей подставиться.

Судмедэксперт уставился на мои руки, на которых и правда отсутствовали какие-либо следы. И как только шеф заметил? Он кажется таким рассеянным порой, в делах и вещах никакого порядка, но наблюдательности ему не занимать.

– Наверняка какую-нибудь магию применила, – не отступился Калтуховский. – Я уверен!

Белянский хмыкнул еще раз и глотнул кофе, а потом с удовольствием произнес:

– Себ, видишь ли, у рейны Бонс полностью отсутствует магический дар.

– Артефакт! Какой-то артефакт!

– А еще она нейтрал, – довершил мой начальник.

– Но она меня избила! – не унимался мужчина. – Ты должен ее уволить. Таким тут не место! Она скрутила меня в подъезде своего дома и избила!

– Где? – внезапно перестав быть насмешливым и расслабленным, переспросил мой шеф.

– Я и правда встретила многоуважаемого рейяна у подъезда дома номер три в Лиловом переулке, – не стала отпираться я.

– Там, значит, – чуть прищурившись, пробормотал Белянский. От его взгляда у меня холодок пробежал по коже, хотя смотрел шеф не на меня, а на Калтуховского. Сам судмедэксперт опасности не почуял. – И что же ты там забыл, Себастьян? Что привело тебя туда в рабочее время?

Калтуховский отступил на шаг, его взгляд стал затравленным.

– Если я ничего не путаю, то у тебя нет дел, которыми ты сейчас занимаешься, – уверенно продолжал Белянский, – поэтому для повторного исследования места преступления ты выехать не мог, а расследования судмедэксперты не ведут. Каких-то иных причин быть там в рабочее время у тебя нет. Но ты там был. И почему?

Судмедэксперт отступил еще на шаг, давая понять, что победа осталась за мной. Остро захотелось расцеловать шефа в обе щеки. Злыдень, конечно, но как же хорошо, что он и на других кидается. Особенно если за дело.

– Опять к рейяне, как ее… Бертон? Беринк? Бероут? Опять по бабам шастаешь, да? – отставив чашку, задумчиво произнес начальник. – Не сочиняй теперь нелепости, если от кого-то досталось. Лучше бы делом занялся! За тебя, между прочим, сегодня Харт поработал. Мне, может, и лучше, что это был Вирсен, но тогда возникает вопрос: а зачем управлению такой работник, как ты, Себастьян, если на труп выезжает твой заместитель?

Калтуховский, полностью деморализованный ответным словесным нападением Белянского, отступил еще немного и уперся спиной в дверь.

– Иди, – велел ему следователь. – И займись уже архивом!

Дверь за спиной мужчины растворилась, явив сосредоточенного метаморфа. Калтуховский с воплем повалился назад, и Харт едва успел отскочить в сторону. Удивленно взглянув на своего начальника, Вирсен Харт перевел взгляд на Белянского.

– Он уже уходит и кофе с нами пить не будет, – хмуро сказал следователь. – Бонс!

– Да, шеф! – тут же отозвалась я.

– Сварите полный кофейник и… что вы добавили? – спросил начальник и указал на чашку.

– Ну… – промямлила я.

– Вот это «ну» нам тоже добавьте, – не уловив моих душевных метаний, велел начальник. – Вирсен, пойдем.

Когда за начальником и метаморфом закрылась дверь, а Калтуховский перестал барахтаться на полу и поскорее удрал прочь, боясь остаться со мной наедине, я опустилась на стул и со вздохом прошептала:

– Если у меня второй день такой, то что же будет завтра?

Глава 9

Пока шеф с экспертом сидели в кабинете, я продолжала разбирать дела, то и дело внимательно просматривая подшитые в них документы. И чем дальше, тем лучше я понимала причину, почему Белянский с первой попытки не обнаружил нужное ему дело. Похоже, предыдущий старший следователь то ли сам отличался наплевательским отношением, то ли попустительствовал помощнику, но внутри папок творился форменный бедлам.

Перебрав около тридцати дел и в половине обнаружив неверную последовательность отчетов, а местами даже отсутствие двух первых листов, куда вносились краткие сведения и наименование всех вложений как самой папки, так и документов в архиве управления, я отложила блокнот с выписанными данными, одернула жакет и решительным шагом направилась в хранилище.

– Рейна Бонс! – радостно окликнул меня Дубинский, выйдя на лестницу из коридора второго этажа. – Здравствуйте!

– Добрый день, рейян Дубинский, – вежливо улыбнулась я.

– Как поживаете? Как вам у нас? – пристраиваясь сбоку, спросил Кристэр. – И не нужно так формально! Можете звать меня просто по имени.

Я вновь улыбнулась и осторожно ответила:

– На мой взгляд, все неплохо. Но я тут лишь второй день…

– Как Марьян? Не обижает вас?

– Что вы! – мгновенно отреагировала я, изображая старательную подчиненную, и тут же добавила: – Рейян Белянский весьма… необычный человек, но мне импонирует его приверженность делу.

– Да, Марьян у нас личность особенная, – хмыкнул мужчина и пристроил мою руку поверх своего локтя. – Он очень любит дело, которым занимается.

– Вы давно с ним знакомы? – спросила я и ради поддержания беседы и из любопытства. Мнение Дубинского меня мало волновало, но оно таки разожгло интерес.

– Да… Около семи лет, – чуть задумавшись, ответил Дубинский и замедлил шаг. – Сразу после обучения Марьян поступил работать в Западное управление, которое занимается делами западных предместий столицы. Когда-то Западное и Восточное управление придумали лишь из-за того, что одного управления для поддержания магического порядка в Гаруче стало не хватать, но, по сути, эти два учреждения занимаются перекладыванием бумажек или сотрудничают с соседними управлениями.

– И что же? – стараясь не выглядеть невежливой, напомнила я о теме беседы. О работе разных управлений магконтроля по всему королевству я прослушала целую серию лекций, где всем будущим работникам бумаги и ручки рассказали все более чем подробно, чтобы в наших головах не возникло иллюзий.

– У Марьяна были высокие баллы в дипломе, но его запихнули в Западное, – спохватился Дубинский. – Я не знал его в то время и не в курсе подробностей, но слышал краем уха…

Он умолк с загадочным видом, и я, внутренне вздохнув и приняв правила игры, чуть придвинулась к следователю.

– Говорили, что у него была какая-то очень мрачная история в прошлом, – свистящим шепотом произнес Кристэр мне на ухо.

Я послушно охнула и прижала сжатый кулачок к груди. Дубинский чуть улыбнулся, довольный произведенным на меня впечатлением.

– И это правда? – спросила я, округлив глаза и доверчиво глядя на следователя.

На самом деле я ни на секунду не поверила словам рейяна. Конечно, заявление о том, что в прошлом человека скрывается какая-то страшная тайна, звучит интригующе и пугающе, но любое подобное предположение стоит разделить натрое. Если не больше.

«Уважаемый рейян Дубинский, – мысленно сказала я, глядя чуть поверх головы мужчины, – вы ведь эту байку сообщаете не какой-то знакомой рейне, а квалифицированному специалисту. Я знаю правила. Никто не допустит к работе в магконтроле человека, имеющего за душой что-то нелицеприятное или даже противозаконное».

– Не знаю, – пожал плечами рейян. – Все может быть. Марьян предпочитает не говорить о себе. За эти годы я узнал о нем лишь то, что известно и другим.

– И что же известно?

– Его отец был членом парламента. Но потом погиб от несчастного случая, – сказал Кристэр. – Это произошло лет восемь назад.

– Вот как?

– Да, но родители Белянского развелись, когда он был еще подростком, – уточнил Дубинский. – Его отец почти сразу женился вновь. На дочери промышленника… или банкира. Я точно не помню. А после его смерти выяснилось, что старший Белянский брал взятки, продвигал законопроекты, выгодные его тестю, и много играл, делая высокие ставки. В общем, в истории остался не самым добропорядочным представителем нашего общества.

Я кивнула и поощрительно улыбнулась Дубинскому.

– Во-о-от, – протянул он, на миг выпав из реальности. – Марьяну в чем-то повезло, что он не фигурировал в газетных статьях как сын старшего Белянского. Все же развод произошел едва ли не за десять лет до гибели его отца, да и сам старший Белянский делал вид, что у него нет бывшей жены и сына.

– И как же мой шеф из Западного попал в Центральное? – спросила я.

– О! Ничего впечатляющего, – усмехнулся Кристэр. – Лет семь назад наш главный был с визитом в тамошнем управлении. С ним там побывала и рейяна Белчер, его секретарь. А потом Белчер надавила, и Марьяна перевели сюда, чтобы хороший спец не пропал в том нелепом месте. А еще через пару лет наш Белянский выдворил старшего следователя с занимаемой должности и сам стал руководить отделом расследования убийств. Хотя он не руководит. – Дубинский усмехнулся. – Он работает.

Я кивнула и задала следующий вопрос:

– А что вы знаете о его семье?

Дубинский замялся, и я доверительным шепотом сказала:

– Мне просто интересно, Кристэр.

– Я ничего не знаю. Правда, – выдохнул мужчина, глядя мне в глаза. Вид у него был потешный, я даже различила его участившийся пульс и заметила выступившую на лбу испарину. – Он не рассказывает. Мы приятельствуем, но это ни разу за все семь лет не выходило за пределы тех рамок, которые Марьян установил. Он не говорит о семье и не отвечает на вопросы.

– Правда? – удивилась я. – И что, даже во время встреч за парой-другой стаканчиков не обсуждает мать, родню, любовниц, жену?

Дубинский расхохотался, и его смех эхом прокатился по холлу.

– Жена? Любовница? Да он на работе своей женат! Днюет тут и ночует. Ни с кем не выпивает… Я вообще не уверен, что у него кто-то есть.

Я промолчала и не стала это комментировать. Если шеф не пускает в свою жизнь коллег, это еще не значит, что у него этой самой личной жизни нет.

– А куда вы, собственно, направляетесь? – спросил Дубинский, видя, что я увлекаю его за собой к лестнице, ведущей в подвальные этажи.

– Я иду в хранилище.

– Зачем?

– Мне нужно взглянуть на хранящуюся там документацию отдела убийств, – без утайки ответила я.

– Ой, это бесполезно, – отмахнулся рейян. – Есть устав, правила и тому подобное, но по факту после раскрытия дела или по прошествии пяти лет с даты возбуждения дела документы просто сваливаются на полки. Там сложно что-либо найти.

– Но я должна хотя бы попробовать! – веско заявила я и продолжила свой путь.

Я вернулась к двери под номером триста один через пару часов, потерпев сокрушительное поражение. Несмотря на то что хранилище принадлежало не какому-то захудалому управлению, а Центральному, находящемуся в столице королевства, в огромном помещении на многочисленных стеллажах сам хракс трижды бы сломал ноги! И если в делах последних лет, лишь поступивших в хранилище, еще присутствовал хотя бы отдаленный порядок, то документы тридцатилетней давности представляли собой груду непригодных для изучения бумаг.

Перебирая листки и папки, я сначала ругалась про себя, а потом перешла на ругань в голос. Но я была упорна и за потраченное время убедилась, что по делу, которое искал Белянский, данных в хранилище почти нет. Лишь одна папка с разрозненными бумажками, которые так и не были оформлены в виде нормального дела.

Титульник папки выцвел, листы пестрели пятнами и заломами, будто дело долгое время лежало на рабочем столе, его иногда открывали, но не для того, чтобы добавить какие-то данные, а чтобы перечитать за чашкой чаю и попытаться свести концы с концами.

Зажав эту папку под мышкой и с неудовольствием записав в журнале данные об изъятии из архива, хотя этот самый журнал в подвальном помещении был самым пристойно оформленным документом, я отправилась наверх. Шеф меня пока не хватился, так что я села за свой стол и просмотрела содержимое папки, пытаясь понять суть.

– Бонс, – выглянул в приемную шеф, – что там с отчетами?

Выглядел он на удивление хорошо, хотя из бутыли в кофейник я налила от всей души.

Я оглядела стол, обнаружила папку, появившуюся в мое отсутствие, и поспешила вручить ее начальнику.

– Это что? – Белянский ткнул пальцем в ворох листочков, которые я разложила перед собой, чтобы восстановить хоть какую-то их последовательность.

– Документы из хранилища по делу, которое вы искали, – ответила я и продолжила свои попытки.

– Хм, вы их нашли? – не скрыв искреннего изумления, спросил рейян. – В том беспорядке, который там царит?

Мне захотелось съязвить, сообщив, что филиал этого беспорядка шеф развел в приемной и своем кабинете, но сдержалась. Пока стоит попридержать язык. Мало ли что. Хорошо еще, что Белянский не стал уточнять по поводу Калтуховского, вполне мог бы спросить, с чего бы вдруг судмедэксперту валить вину на меня.

– Я потратила на это некоторое время, – уклончиво отозвалась я, подавая начальнику документы.

– Я пойду, Марьян. – Обогнув следователя, из его кабинета вышел Вирсен Хант. То ли на метаморфа подействовала беседа с шефом, то ли кофе с ликером, но волосы очкарика отливали яркой зеленью.

– Ладно, – не глядя на судмедэксперта, кивнул Белянский. – Бонс!

– Да, шеф, – отозвалась я, провожая метаморфа взглядом.

Рейян мельком оглядел приемную, а потом со вздохом велел:

– Разберите бумаги в кабинете.

Едва не расплывшись в победной улыбке, я выдержала крохотную паузу и спокойно ответила:

– Хорошо, шеф.

Ничего не было сказано, меня даже не похвалили за проделанную работу, но я без каких-либо подтверждений поняла, что отношение Белянского претерпело некое изменение. Он все еще хмурился и поджимал губы, посматривая на меня, но явно не считал пустоголовой девицей, способной лишь подавать чай и кофе. Отлично!

– Я лишь немного закончу здесь, – предупредила я, давая понять, что не планирую выслуживаться сверх меры. Наведение порядка в бумагах, конечно, входит в мои обязанности, но я не должна сломя голову нырять в ворох бумажек.

Следователь оглядел полки, хмыкнул и отметил:

– Вы так много успели.

– Не так уж много, – честно признала я.

Предстояло потратить еще несколько дней, если не больше, прежде чем я смогу с удовольствием смотреть на стеллаж за спиной.

К порядку меня приучили в пансионе. Хотя родители и остальные родственники задаривали меня нарядами, игрушками и книжками, большую часть дня все девочки ходили в одинаковых, очень простых платьицах из светлой ткани с нелепым рисунком в цветочек. Свою личную одежду разрешалось носить лишь в свободное время. При этом все личные вещи мы должны были хранить внутри высоких платяных шкафов или тумбочек. Если при проверке кто-то из наставниц обнаруживал посторонние предметы не в надлежащих местах, то вещи изымались до каникул. Таким нехитрым способом нас научили не разбрасывать книги, не украшать свои постели плюшевыми зайцами и не бросать где попало платья. С тем же упорством нам навязывали поддержание порядка и в классах, когда в качестве наказаний девочек заставляли разбирать и расставлять на полках библиотечные книги.