Текст книги "Кто убийца?"

Глава XI
Приглашение

В утренних газетах появились новые и более детальные подробности об убийстве. С лихорадочной поспешностью я просмотрел все публикации, относившиеся к этому делу, но не нашел ни малейшего намека на то, что так боялся увидеть. Джен, таинственно исчезнувшую в ночь убийства, не только подозревали как соучастницу в этом страшном преступлении, но даже были готовы объявить ее главным действующим лицом. Никому и в голову не приходило упомянуть имя мисс Элеоноры в связи с этим убийством.

В «Таймс» было напечатано: «Сыщики уже напали на след беглянки», а в «Геральд» разместили объявление:

«Родственники покойного мистера Левенворта обещали вознаграждение тому, кто сообщит какие-либо сведения о Джен Честер, исчезнувшей 4 марта из дома № 5. Девушке на вид двадцать пять лет, она по происхождению ирландка, ее приметы следующие: стройная фигура, волосы темные с рыжеватым оттенком, свежий цвет лица, недурна собой, маленькие руки, пальцы исколоты иголкой, большой размер ноги. Она была одета в клетчатое платье, белое с красным, на плечи накинут зеленый шерстяной платок. На правой ее руке большой шрам от ожога, на левом виске несколько следов от оспы».

Это объявление придало моим мыслям другое направление. Странное дело, я до сих пор совсем не думал об этой девушке, а между тем, по всей вероятности, именно она могла сообщить больше, чем кто-либо. Я, конечно, не мог согласиться с теми, кто видел в ней соучастницу преступления, – ведь в таком случае она захватила бы с собой все имевшиеся у нее деньги, а между тем они лежали нетронутые в ее сундуке. Но, если горничная, положим, случайно застала убийцу на месте преступления, чем объяснить тот факт, что она даже не вскрикнула и прошла незамеченной мимо комнат сестер Левенворт, в одной из которых даже была открыта дверь? Любой человек при подобных обстоятельствах невольно вскрикнул бы от неожиданности, а между тем никто ничего не слышал. Девушка исчезла бесследно. Что теперь оставалось предполагать? Единственно то, что преступник был ей хорошо знаком и сумел ее успокоить и уговорить не поднимать тревогу.

Поскольку я не хотел строить каких-либо предположений, не имея под рукой достоверных фактов, то отложил газету в сторону и решил пока больше об этом не думать. Но решение легче принять, чем выполнить, – разве можно запретить своим мыслям возвращаться к тому, что в данную минуту интересует тебя больше всего? Целое утро я провел в глубоких размышлениях и, наконец, пришел к такому заключению: необходимо или найти Джен, или заставить мисс Элеонору объяснить, каким образом у нее очутился ключ от библиотеки.

В два часа я вышел из своей конторы с намерением попасть к началу заседания в дом Левенворта, но меня задержали, так что я опоздал и приехал на место уже тогда, когда присяжные вынесли решение. Я был очень огорчен этим, ведь таким образом я лишился возможности увидеться с мисс Элеонорой. От Харвелла я узнал, что присяжные пришли к следующему заключению: «Смерть произошла от выстрела, произведенного неизвестным лицом».

Это принесло мне огромное облегчение – я опасался, что присяжные могут вынести заключение не в пользу сестер Левенворт. Но меня несколько обеспокоило, что Грайс и его люди покинули дом сразу же после заседания. Знаменитый сыщик был не так прост, чтобы оставить нераскрытым подобное преступление, следовательно, он ушел из каких-то особых соображений. Я решил немедленно отправиться к нему и вызвать его на откровенный разговор, но в эту минуту мое внимание привлекло оживленное движение в доме, расположенном напротив дома Левенвортов, за окнами нижнего этажа. Вглядевшись пристальнее, за одной из занавесок я совершенно ясно различил лицо Фоббса.

Этот факт, доказывавший, что мое предположение относительно Грайса было совершенно правильным, глубоко меня расстроил, поскольку мне было бесконечно жаль Элеонору, которой теперь в одиночку приходилось вести борьбу с враждебными ей силами.

Я поехал к себе домой, где в качестве заместителя мистера Виллея написал мисс Элеоноре записку. В ней я напоминал, что всегда к ее услугам и что меня можно застать дома ежедневно по вечерам, между шестью и восемью часами. Затем я отправился в тот дом, где накануне оставил мисс Мэри. Меня провели в длинную узкую гостиную. В скором времени появилась и сама Мэри.

– Я уж думала, что вы обо мне забыли! – воскликнула она, увидев меня. – Расскажите, что нового произошло?

– Засвидетельствован факт убийства…

Она молчала, но в глазах ее отражалось нетерпение.

– Совершенного неизвестным лицом, – докончил я.

Вздох облегчения невольно вырвался из ее груди.

– Теперь все разошлись по домам? – спросила Мэри.

– Да, в вашем доме не осталось посторонних.

– Значит, пока нам нечего больше опасаться?

– Я не хотел бы ни обидеть, ни огорчить вас, – проговорил я, – но мне кажется, что вы выполнили бы свой долг, если бы сегодня же вечером вернулись к себе домой.

– Почему? – воскликнула девушка удивленно. – Разве это так необходимо? Неужели вы не понимаете, что я не могу жить под одной кровлей с Элеонорой?

– Я этого не знаю и вовсе не хочу знать. Она ваша кузина, вы воспитывались вместе, как две сестры, поэтому ваша обязанность оказать ей поддержку в трудную минуту. Вы, наверно, согласитесь со мной, если спокойно поразмыслите над этим…

– В настоящее время я не способна спокойно размышлять над чем бы то ни было.

Но не успел я ответить на эти слова, как Мэри заметно смягчилась и совершенно другим тоном спросила, действительно ли я нахожу необходимым ее возвращение в дом дяди.

– Да, я считаю это необходимым, – подтвердил я.

Сначала Мэри даже будто готова была уступить, потом вдруг залилась слезами и объявила, что не в состоянии этого сделать и с моей стороны жестоко ее так мучить.

– Прошу прощения, – сказал я холодно, – вероятно, я действительно зашел слишком далеко. Даю слово, что это больше не повторится, к тому же у вас наверняка много друзей, которые могут дать вам совет.

– Друзья, о которых вы говорите, – возразила Мэри, – будут только льстить мне и потакать во всем. Вы единственный говорите прямо и откровенно, что я должна делать.

– Простите, – заметил я, – с моей стороны это была только просьба, не больше.

Мэри начала встревоженно прохаживаться взад-вперед по комнате, а затем проговорила взволнованно:

– Вы не знаете, о чем просите. Мне кажется, я задохнусь в этом доме… Почему Элеонора не может приехать сюда? Миссис Гилберт охотно приютит ее у себя, и мы сможем устроиться так, что вовсе не будем видеться.

– Вы забываете, что у вас есть еще и другие обязанности. Завтра будут хоронить вашего дядю.

– Ах да… бедный дядя!

– Вы хозяйка в доме, – продолжал я. – Позаботьтесь же о том, чтобы достойно был отдан последний долг тому, кто всю жизнь заботился о вас.

– Да, вы правы, я постараюсь заслужить ваше одобрение и вернусь к своей кузине, как вы этого желаете, мистер Рэймонд.

– Скажите мне, найдет ли ваша кузина в вас поддержку и утешение? – спросил я, протягивая ей руку.

– Я постараюсь исполнить свой долг, – сказала она нерешительно.

Когда я вышел на улицу и уже собирался сесть в омнибус, то заметил, что на тротуаре стоит какой-то господин, который не спускает с меня глаз и, очевидно, следит за мной. Я подошел к незнакомцу и спросил, не напоминаю ли я ему кого-нибудь из его знакомых, что он так пристально меня разглядывает.

– Нет, – сухо ответил тот.

Наружность этого господина была такова, что невольно бросалась в глаза; по-видимому, он принадлежал к высшему обществу, был очень красив собой и имел в высшей степени изящные манеры.

«Он не может иметь ничего общего с тайной полицией, – подумал я. – Вряд ли он меня знает, и интересоваться мной ему также не с чего. Во всяком случае я его запомню».

В тот же вечер, часов около восьми, я получил записку от мисс Элеоноры, принес ее Томас. «Приходите, приходите скорее! Я…» – вот и все, что в ней было написано, а затем перо, очевидно, выпало из ее дрожащей руки.

Глава XII
Элеонора

Дверь открыла Молли.

– Мисс Элеонора примет вас в гостиной, – сказала она, впуская меня в переднюю.

Я быстро направился в указанную комнату, мучимый каким-то неясным страхом. Подойдя к двери в гостиную, я прислушался: все было тихо. Я медленно открыл дверь и осторожно отодвинул тяжелую портьеру. Элеонора сидела при свете газовой лампы, которая слабо освещала комнату. Она была бледна, как мраморная Психея, стоявшая за ней в нише, и так же прекрасна и неподвижна, как она. Бедная девушка, казалось, не замечала ничего вокруг – она была охвачена горем.

Ошеломленный представившимся мне зрелищем, я стоял неподвижно, не зная, войти ли мне или удалиться, как вдруг неподвижная фигура в кресле зашевелилась. Элеонора вздрогнула и, увидев меня, быстро направилась мне навстречу.

– Мисс Левенворт! – воскликнул я, и звук моего голоса испугал меня самого.

Она остановилась и закрыла лицо руками.

– Что случилось? – спросил я.

Девушка беспомощно опустила руки и проговорила едва слышно:

– Как? Вы не знаете? Теперь уже открыто начинают высказывать подозрения, что я…

Она не могла продолжать и лишь протянула мне газету, которую подняла с пола, прошептав:

– Читайте сами.

Мне было достаточно одного взгляда на газету, чтобы убедиться в том, что худшие мои предчувствия сбылись; на первой полосе крупными буквами было напечатано:

СМЕРТЬ ЛЕВЕНВОРТА

Новые подробности загадочного происшествия. – Один из членов семьи покойного находится под сильным подозрением. – Прошлое мисс Элеоноры Левенворт.

Я был готов к этому, я ждал чего-то подобного, и все-таки газета невольно выпала у меня из рук. Я стоял и не смел взглянуть на девушку, хотя жаждал этого всей душой.

– Что это значит? – пробормотала она. – Что все это значит?

Я лишь покачал головой – говорить не мог.

– Меня смеют обвинять? Меня?! – воскликнула она. – Меня, которая была бы готова пожертвовать жизнью, только бы спасти его! Это не просто позор, это острый нож, который они вонзили мне в сердце!

Я был глубоко потрясен, но твердо решился не выказывать сочувствия, пока не буду совершенно уверен в ее невиновности.

– Вас это, кажется, ужасно поразило, мисс Элеонора, – сказал я, – но разве вы не отдавали себе отчета в том, как присяжные должны были истолковать ваше молчание относительно найденного у вас ключа? Неужели вы думали, что, после того как вы отказались от каких бы то ни было объяснений, публика – я уж не говорю о полиции – удовлетворится этим и не пойдет дальше в своих предположениях?

– Но…

– Когда вы отрицали тот факт, что, выходя из библиотеки, держали в руках какую-то бумагу, когда отказывались объяснить Грайсу, каким образом к вам попал ключ…

Она отступила на шаг назад – мои слова, очевидно, ее испугали.

– Послушайте, – продолжал я. – Неужели вы думаете, что можно скрыть от публики то, о чем осведомлена полиция?

Девушка ничего не ответила.

– Мисс Элеонора, – произнес я, – мне кажется, вы не понимаете, в каком положении находитесь. Если вы посмотрите на все происшедшее со стороны, то сами убедитесь, что вы должны объяснить…

– Но я не могу ничего объяснить, – проговорила она хриплым голосом.

– Вы не можете?

Не знаю, мой тон ли подействовал на нее или сами слова, но она отшатнулась так, будто ее ударили по лицу.

– Как? – воскликнула Элеонора. – И вы тоже сомневаетесь во мне? Я думала… мне и в голову не могло прийти, что… Вы, значит, с самого начала мне не верили? Вам было достаточно ложных улик, чтобы поверить в мою виновность! – Девушка в бессилии опустилась в кресло и чуть слышно прошептала: – Теперь я совсем одна, я покинута всеми.

Это невольно тронуло меня. Я сказал:

– Мисс Левенворт, ведь и я всего лишь человек. Но мне больно видеть ваше отчаяние, – скажите мне, что вы не виновны, и я поверю вам, невзирая на улики.

Она встала и приблизилась ко мне:

– Может ли кто-нибудь, взглянув мне в глаза, сказать, что я действительно виновна в этом ужасном преступлении?

Когда я грустно покачал головой, она прибавила:

– Ах, так вы хотите доказательств! – С этими словами она бросилась к дверям: – Идите, идите за мной.

Я последовал за ней, дрожа от страха и волнения. Она быстро поднялась по лестнице и, когда я нагнал ее, уже стояла перед дверьми комнаты, где лежал ее дядя.

– Пойдемте, – повторила девушка и, распахнув дверь, вошла в комнату.

Я был очень удивлен происходящим, но подчинился. В спальне было сумрачно, но в коридоре горела лампа, и при ее свете я увидел, как Элеонора опустилась на колени, наклонилась над усопшим и положила руку ему на грудь.

– Вы говорили, что поверите мне, если я скажу, что не виновна, – произнесла она, – вот, смотрите.

Она прижалась щекой к покойнику, поцеловала его в холодные губы, потом, поднявшись на ноги, воскликнула:

– Неужели вы думаете, что я могла бы это сделать, если бы убила его? Вы, хороший, любящий сын, можете ли вы предположить, что, если бы на мне была его кровь, я могла бы теперь подойти к нему с последней лаской? В прежние времена говорили, что из ран трупа начинала течь кровь, если к нему приближался убийца, – продолжала Элеонора, – что же должно было бы произойти, если бы я, облагодетельствованная им, его любимое дитя, подняла на него руку?

Я положительно не мог говорить, настолько был взволнован этой сценой.

– Бог, вездесущий, всезнающий, да услышит меня! Если я хоть мыслью, хоть словом виновна в этой смерти, пусть он покарает меня перед лицом всех людей!

Я нагнулся и взял ее руку.

– Значит, теперь вы мне верите? Вы не сомневаетесь в моей невиновности? – спросила бедняжка, и на ее лице появилась слабая улыбка. – Так пусть же начнется борьба не на жизнь, а на смерть. Я принимаю вызов, поскольку нашелся хоть один человек, который в меня верит, несмотря на все имеющиеся против меня улики
Глава XIII
Задача

Когда мы вновь спустились в гостиную, то обнаружили там, к своему удивлению, Мэри. Она стояла посреди комнаты, закутанная в манто, и будто ожидала нас. Поскольку я прекрасно понимал, насколько тягостна для обеих эта встреча, то собрался тут же уйти, но в мисс Мэри было что-то заставившее меня изменить свое намерение. Я подошел к ней и проговорил:

– Вашей кузине удалось сделать то, чего вы так сильно желали, – убедить меня в своей невиновности. Теперь я готов приложить все старания, чтобы с помощью Грайса найти наконец истинного виновника смерти вашего дяди.

– Я всегда знала, что достаточно посмотреть на Элеонору, чтобы убедиться в ее невиновности, – сказала Мэри, глядя мне прямо в глаза.

Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо, и собрался было ей ответить, но, прежде чем я успел что-либо сказать, она продолжала еще более холодным тоном:

– Вообще молодой девушке, выросшей в роскоши и довольстве, окруженной заботами близких людей, очень трудно, почти невыносимо очутиться в положении обвиняемой или по крайней мере подозреваемой в ужасном преступлении. Моя кузина может быть уверена в том, что я глубоко ей сочувствую.

С этими словами девушка скинула манто и впервые с момента нашей встречи взглянула на двоюродную сестру. Элеонора невольно подалась ей навстречу; мне показалось, что в эту минуту происходило нечто имевшее огромное значение для обеих девушек, чего я, однако, постичь не мог.

Элеонора первой справилась с волнением; она снова отступила назад и холодно произнесла:

– Мне не нужно сочувствия, я требую только справедливости.

С этими словами она повернулась к Мэри спиной.

– Пойдемте в другую гостиную, мистер Рэймонд, – прибавила она, – там мы продолжим наш разговор.

Но Мэри приблизилась к сестре и, взяв ее за руку, сказала:

– Нет, прежде мы должны поговорить с тобой, Элеонора, я тебя так не отпущу.

Я посмотрел на Элеонору и, убедившись, что я здесь лишний, быстро вышел из комнаты. В продолжение десяти минут я ходил взад-вперед по гостиной, погруженный в глубокие раздумья. В этом доме крылась какая-то тайна. Но какая? Что было причиной натянутости в отношениях между кузинами, которые выросли вместе и должны были любить друг друга?

Вдруг я услышал, как в другой комнате открылась дверь и раздался голос Мэри:

– После того, что произошло сейчас между нами, мы не можем больше оставаться обе под одной кровлей: одна из нас должна покинуть этот дом.

Раскрасневшись от волнения, она вышла в коридор и сделала несколько шагов по направлению ко мне, но, когда она увидела меня, весь ее гнев, казалось, исчез, – девушка вдруг залилась слезами и бросилась вниз по лестнице. Не успел я опомниться от впечатления, произведенного на меня странным поведением Мэри, как в комнату вошла ее кузина. Она, по-видимому, совершенно успокоилась, только выглядела очень утомленной и была бледна.

Я заметил, что после нашего недавнего разговора, когда Элеонора убедилась, что нашелся человек, верящий в нее, она точно воспрянула духом и приготовилась к бою, намереваясь стойко выносить удары судьбы.

– Объясните мне, что происходит, – сказала она. – У меня сложилось впечатление, что я не до конца понимаю, в каком положении оказалась.

Я очень обрадовался этой просьбе и начал подробно излагать дело, особо останавливаясь на тех пунктах, которые казались совершенно ясными Элеоноре, но вызывали недоверие у окружающих. Я объяснил, как тяжело должно было отразиться на ее участи решение молчать относительно некоторых подробностей, я умолял девушку посвятить хотя бы меня в то, чего она не хотела сказать другим.

– А я полагала, что вы удовольствуетесь тем, что я уже сообщила, – проговорила она медленно.

– Да, я верю вам, но хочу, чтобы и другие также смогли поверить, – сказал я.

– Боюсь, что это невозможно, – ответила она грустно, – мое имя запятнано навеки.

– И вы скорее согласны примириться с этим, чем сказать в свою защиту хоть слово?

– Я полагаю, что лишь одно слово с моей стороны едва ли поможет делу.

Я невольно отвернулся; в этот момент мне вспомнился Фоббс, устроивший свой наблюдательный пункт у окна в доме напротив.

– Если дела мои настолько плохи, как вы говорите, – продолжала она, – то мистер Грайс вряд ли поверит моим словам.

– Я знаю, что Грайсу чрезвычайно важно знать, каким образом этот ключ очутился у вас, – тогда только он сможет наконец напасть на верный след.

Элеонора ничего не ответила, и у меня опять стало тяжело на душе.

– Вы должны были дать ему объяснение по этому поводу, – продолжал я, – даже если опасались нанести этим вред той особе, которую хотите защитить от подозрения.

Девушка встала, и яркая краска залила ее щеки.

– Я никогда не скажу, как этот ключ попал ко мне, что бы ни случилось. Если даже все, кто меня любит, станут просить меня об этом на коленях, я ничего не скажу.

С этими словами она вновь опустилась на свое место.

– Мисс Левенворт, – проговорил я, – конечно, ваше решение ценой собственной репутации купить покой другой особы очень благородно, но ваши друзья и каждый, кому дороги правда и справедливость, откажутся принять от вас подобную жертву. Если вы и не согласны что-либо сообщить нам, мы все же будем вести расследование, пусть даже и без вашей помощи. Тот факт, что вы приемная дочь лучшего друга мистера Виллея, сам по себе заставил бы меня приложить все старания, чтобы смыть пятно с вашего имени. Но после той сцены в комнате покойного, свидетелем которой стал, я не достоин был бы называться порядочным человеком, если бы не заступился за вашу честь.

– Что вы хотите сделать? – спросила она после долгой, мучительной паузы.

– Я хочу снять с вас подозрение, отыскав истинного преступника и предав его в руки правосудия.

– Боюсь, что вам это не удастся, ведь в данном случае нам приходится иметь дело с убийцей, которого никто не знает.

– Кто-то знает его, – сказал я с ударением.

– Кто?

– Джен, бежавшая из дома, скорее всего, посвящена в эту тайну. Когда мы найдем ее, она наверняка сможет указать нам убийцу.

– С вашей стороны это всего лишь предположение, – ответила Элеонора, однако, несмотря на это, я заметил, что пущенная мной стрела попала в цель.

– Нет, эта девушка не сможет мне помочь, – грустно добавила мисс Левенворт.

– Неужели нет никого и ничего, что могло бы вам помочь? – спросил я.

Она молча отвернулась.

– Послушайте, – продолжил я, – у вас нет ни брата, ни матери, которые могли бы принять в вас участие и помочь словом и делом. Позвольте же мне хотя бы отчасти заменить их и ответьте только на один вопрос.

– Что вы хотите знать?

– Действительно ли вы взяли со стола бумагу?

Она молчала, казалось, обдумывая ответ. Наконец, повернувшись ко мне, сказала:

– Я отвечу, мистер Рэймонд, но только вам одному: да, я взяла эту бумагу.

– Я не спрашиваю о ее содержании, – проговорил я, – но ответьте еще на один вопрос: эта бумага еще существует?

Она посмотрела мне в лицо и сказала:

– Нет.

Я с трудом скрыл свое разочарование.

– Мисс Левенворт, быть может, с моей стороны жестоко докучать вам, но опасность, грозящая вам, настолько велика, что я осмелюсь задать вам еще один вопрос. Не скажете ли, какого рода шум вы слышали, сидя в своей комнате, в промежуток времени между уходом мистера Харвелла и тем моментом, как кто-то запер дверь в библиотеку?

Я, по-видимому, зашел слишком далеко в своем усердии: мне это тотчас дали понять.

– Мистер Рэймонд, чтобы показать, как я ценю ваше участие к моей персоне, я ответила вам на несколько вопросов. Удовольствуйтесь этим, и закончим разговор.