Текст книги "Белый пиар"

– Извини, Дима, – покачала головой Женя, – но, по-моему, тебе теперь всюду наркотики мерещатся.

– Да?! – перекрикнул воду Бритвин. – Шиш тебе! А та группа – «Пополамы»? А ты знаешь, что Дубов велел сделать с твоим пресс-релизом?! Он настоял, чтобы там появились слова, что они, ребятки-музыканты, дескать, кололись – а потом «соскочили». Но ты же прекрасно знаешь, что ниоткуда они не соскакивали! Потому что никогда ни на чем не сидели!.. И хотели они идти по жизни с ясным сознанием и трезвой головой. «Разве что пивка, мол, можно выпить чуть-чуть…» А продюсер их, и наш Дубов убедили «Пополамов» – да что там убедили, заставили! – чтобы они говорили все наоборот… Что пробовали они и курить, и колоться… «Наркотики – это, мол, фигня… Захочу – начну… Захочу – брошу…»

Женя замотала головой, зажала уши руками.

– Не верю, не верю… – пробормотала она.

– Не веришь! – усмехнулся Бритвин. – Не веришь!.. А ты не знаешь о кино, что «Глобус» взялся продюсировать? Не знаешь? «Картечь» называется… Начинается со случайной перестрелки на автомойке… Два симпатичных героя – он и она… В руки им попадает чемодан, набитый странным порошком… Потом герой и героиня решили пригласить знакомого наркомана, чтоб тот порошок продегустировал… Забавный такой наркоман: веселый, милый, симпатичный… Они пробуют порошок, все вместе, втроем, улетают… Это тебе завязка… И понеслось! Дальше – все, что связано с дурью, будет так вкусно снято. Это – что тебе? Не косвенная реклама наркотиков, что ли?

– Но это же киношный стиль, – неуверенно попробовала защититься Женя. – Сейчас так модно… Вроде «Криминального чтива»… Или «Transpotting»…

– Да что ты заладила: «Модно, модно…» А откуда ты знаешь: на чьи деньги тот же «Transpotting» снимали? Может, в него тоже тамошние наркобароны вложились?

– Хватит, Бритвин! – сердито сказала Женя и вскочила со стиральной машины. – Не хочу даже слушать!

– Я понимаю… – пробормотал Дмитрий. – Слышать – неприятно… Но ты сядь, сядь… Я еще не все рассказал…

Он с силой схватил ее за руку и потянул: садись, мол! Вода по-прежнему шумела. Женя сердито вырвала руку – однако послушалась, уселась…

– Знаешь, – зашептал Бритвин, и его голос был едва различим за шумом воды, – я однажды, чисто случайно, у Хилого Босса на столе одну бумагу видел. Знаешь, чего там было написано… Правда, Дубов эту бумажку быстренько прикрыл… Но там говорилось… – Дима полуприкрыл глаза и принялся шпарить как по писаному – «…Основная задача агентства состоит в том, чтобы убедить потенциального российского потребителя – в основном продвинутую, высокоинтеллектуальную молодежь, – что товар не является чем-то опасным, криминальным, запретным. Напротив, наша задача видится в том, чтобы создать образ товара как продукта, во-первых, безопасного; во-вторых, модного; в-третьих, положительно влияющего на интеллектуальные, физические и половые кондиции молодого человека…»

– Но ведь это… Это может быть о чем угодно… – прошептала Женя. – О табаке… О водке… О коле…

– Да? А много ты видела, чтоб мы табак рекламировали? Или – спиртное? А потом, как ты думаешь, за что тебе такие бабки платят? Ну, и мне – тоже… Где мы еще такую зарплату найдем?.. И из каких, думаешь, шишей нам столько платят?.. Тебе – три штуки «зеленых», мне – пять, главбуху – вообще восемь… Думаешь, агентство наше так много зарабатывает, чтобы нам столько платить? Что, мы на музыкантах этих много наварим?.. На конкурсе литературном?.. На фильме?.. Да у нас в балансе был бы сплошной минус – если б нас все время не подпитывали. – Бритвин усмехнулся и продолжил: – Если б «Глобус» не снабжали деньгами – мы б вообще давно разорились! Как ты думаешь, чьи это бабки? Откуда они к нам текут? Не веришь мне – спроси главбуха, Федора Степаныча… Он, по-моему, к тебе нежные чувства питает…

Дима наклонялся к ней все ближе, она чувствовала запах перегара. Отстранялась от него все дальше – но совсем отодвинуться от Бритвина мешала стена.

– Ну, хорошо… – досадливо сказала Женя. – Допустим, ты меня убедил… И что теперь? Что дальше?

– А ничего, – пожал он плечами. – Предупредил тебя – значит, вооружил. Ты же должна знать, во что я тебя втравил.

– Ну, положим, теперь – знаю… И что?

– А ничего. Ты же хотела покорить Москву – ну, вот и покоряй. Хорошая работа, высокая зарплата… Что еще нужно молодой «бизнесвумен»! Только потом, когда все откроется, – а рано или поздно все откроется! – тебя вряд ли куда-нибудь возьмут в другое место… В хорошее место… Мир наш, рекламный, маленький… Будем мы все изгнанниками… Неприкасаемыми… Пальцами будут на нас показывать: «А, это те самые, что на наркомафию работали!» Придется тебе в свои Тетюши – или как там твой городок зовут? – возвращаться с позором. И работать там в районной газетке… На тысячу рублей в месяц…

– Ну, ладно, Дима, хватит! – Женя рассерженно вскочила. Бритвин ударил ее по самому больному месту. Возвращения назад, в К., Женя боялась больше всего на свете.

– А знаешь, моя дорогая, – заявил Бритвин, – у меня есть план… По-моему, хороший план… Хочешь послушать?

– Ой, хватит. Ты и так уже столько всего наговорил…

– Нет-нет! Ты послушай, послушай!.. Сядь и слушай, кому сказал!

И опять Женя подчинилась. Мужчины, когда возвышали голос или приказывали, имели над ней странную власть.

Жене вдруг стало муторно. Возникло ощущение, словно она находится внутри странного сна. Или в романе Кафки…

Облупленная ванная, мужской пиджак висит поверх ее махрового халата… Шумит, шумит проклятая вода из крана… И чужой мужчина рассказывает ей свой бред. Свой сон.

– Знаешь, что я думаю, – Бритвин снизил голос до явственного шепота, подмигнул ей заговорщицки, – думаю я пойти к Хилому Боссу и сказать: «Я все знаю, господин Дубов… Я все знаю – и буду молчать… Но мое молчание, – скажу я, – будет вам, Дубов, дорого стоить… Отстегните, – скажу я, – мне пятьдесят тысяч «зеленых»… И я выхожу из игры… Я буду молчать как рыба… А если не заплатите, я вас, господин Дубов, и ваше замечательное агентство ославлю по всем газетам… И подам на вас заявление в МУР… И в прокуратуру…»

Женя скептически скривила рот.

– И он – заплатит! – закричал Бритвин. – Заплатит, никуда не денется! И я возьму маму и Верку, и уедем мы в Швейцарию… Верку определим в клинику… Я сам, лично, не буду отходить от нее ни на шаг… Я ее вылечу… Я ее должен вылечить.

– Не делай этого, Бритвин! – жестко сказала Женя. – Если, допустим, все так, как ты говоришь… Ты что, не знаешь, сколько стоит убить человека? Обычного, как ты? Десять тысяч. Не больше… Да они убьют тебя!.. Если ты конечно, прав и «Глобус» действительно работает на наркомафию.

– Я же хитрый, Жека… – протянул вдруг Бритвин. – Я хи-итрый… Я Дубову скажу: у меня есть страховка… На случай моей смерти… Я оставил письма… Они лежат в надежном месте… И если меня убьют – они уйдут по адресам… По всем заинтересованным в раскрутке этой истории адресам… И вот оно, письмо, туточки!

Бритвин привстал с ванны, снял с крючка свой пиджак, достал из внутреннего кармана письмо. Повесил пиджак обратно. Помахал помятым конвертом.

– Возьмешь его, Марченко, а? Возьмешь – на всякий случай? Для моей страховки? А я с тобой деньгами поделюсь…

– Нет, – жестко сказала Женя. – Не возьму.

– Почему? – сузил глаза Бритвин. – Боишься?

– Не возьму – потому что идти я тебе ни к кому категорически не советую. Потому что выглядеть ты будешь – извини, идиотом. А история твоя – полным бредом. И ни одного доказательства, кроме твоего «бла-бла-бла», у тебя нет. И Дубов тебе просто скажет (извини, конечно): «Пошел вон, дурак!» И правильно сделает. И вышвырнет тебя с работы… И на что тогда ты будешь свою дочку лечить?

– Не веришь, значит? – с пьяной обидчивостью спросил Бритвин.

– Не верю, – твердо сказала Женя.

– Ладно, все. Пошли тогда.

Бритвин сунул смятый конверт обратно в пиджак, завернул шумящий кран, распахнул дверь ванной. По-хозяйски вышел первым. Прошагал, не дожидаясь ее, на кухню.

Женя покорно потащилась следом.

«Может, он прав? – подумала она. – Довольно складно у него все получается… Конкурс рассказов… Рок-певец… Фильм… Может, «Глобус» действительно занимается пропагандой наркотиков? Неужели такое возможно?.. Неужто наркомафия может работать с такой наглостью?.. Никого не боясь?.. Да нет… Чушь, чушь и чушь! Бритвин просто бредит… Никаких доказательств у него нет… Просто фантазии… А наркотики ему теперь из-за дочки чудятся всюду… Бредит он… Напился и бредит…

А может, он меня просто проверяет? Зачем?.. И для кого?..

Или он просто перебрал – и, как все мужики, надувает щеки? Хочет порисоваться? Показаться важней, чем он есть на самом деле? Я, мол, крутой: на наркомафию работаю? Ну, тогда он просто козел… Ох, как спать хочется…»

– А что, водяры больше нет? – недоверчиво спросил Бритвин.

Вернувшись на кухню, он снова превратился в привычного Диму – балованного, слегка веселого, чуть хамоватого – типичного топ-менеджера рекламного агентства.

– Слушай, Дима, извини, а не пора ли тебе? Уже без десяти три… Завтра на работу…

– Выгоняешь? – обиженно вперился в нее глазами Бритвин.

Она отвела взгляд, но твердо сказала:

– Выгоняю.

Бритвин скривился, расстроенно оттопырил губу. Сердито побарабанил пальцами по столешнице.

«Не дай бог – начнет сейчас приставать… – мелькнуло у Жени. – Как будет некстати… И противно…»

Наконец, Дима решительно сказал:

– Ладно. Давай с тобой, Марченко, выпьем на посошок – и я потащусь. Доставай мою водку.

Женя незаметно облегченно вздохнула, достала из холодильника водку.

Бритвин взял бутылку, плеснул в бокал ей, налил себе.

– Ну, давай, Марченко: чтоб у нас все было, а нам с тобой за это – ничего не было.

Он чокнулся с ее бокалом и единым духом, не дожидаясь Жени, выпил.

Выдохнул. Скривился. Пробормотал:

– Ну, ладно. Надо идти?

– Надо, – твердо ответила Женя.

– Остаться нельзя?

– Лучше не надо.

– Ну ладно… Я же обещал без херрасмента – значит, без херрасмента… А то ты на меня еще в суд подашь… Приеду домой, подрочу…

Женя поморщилась. Бритвин махнул рукой и решительно пошел в прихожую. Стал натягивать дубленку.

– Ты на машине? – спросила Женя.

– Нет, на вертолете, – зло ответил он.

– Отдай мне ключи, – приказала она. – Поедешь на такси.

– Фигушки тебе. Я за руль в первый раз сел, когда ты еще на горшок ходила.

– Отдай ключи от машины. Завтра вечером вернешься, заберешь свою тачку.

– Хрен тебе. Я осторожно. А если вдруг ГАИ – мы его купим.

– На машине ты не поедешь. Отдавай мне ключи.

– Не поеду на машине – значит, останусь?

– Оставайся – я постелю тебе на раскладушке. На кухне. Давай ключи. Тебе нужны деньги на такси?

– Какая же ты настырная, Марченко!.. – скривился Бритвин и достал из кармана дубленки ключи от машины.

Женя протянула за ними руку. Он поднял руку с ключами, словно играл в «собачки». Она шагнула за ними – и оказалась в его объятиях. Бритвин облапил ее обеими руками, лез к губам, кололся бородой, сопел, обдавал перегарным дыханием. Женя с силой толкнула его кулачками в грудь. Он отшатнулся. Женя отошла на три шага.

– Вот ты как… – Лицо Бритвина исказила пьяная, злобная гримаса. – Ну и сиди тут!.. Вот тебе мои ключи!.. – Дима швырнул связку на туалетный столик – она зазвенела среди флаконов с духами и дезодорантами. Бритвин повернулся к двери, сделал шаг. Затем полуобернулся и сказал:

– И забудь, Марченко, все, что я тебе тут говорил. Все – вранье! Ничего не было! Ни с дочкой, ни с «Глобусом»! А если станешь трепаться – убью!

Бритвин сам открыл замок, распахнул дверь. Обернулся на прощанье:

– Гуд бай, Марченко! До завтра! Спасибо за теплый прием!

И так шандарахнул дверью, что упала пара кусочков штукатурки.

Женя устало выдохнула. Слава богу. Ушел.

Десять минут четвертого. Завтра на работу.

«Слабый, хлипкий человек. Зачем он меня мучил полночи?!»

Женя подошла к окну, выглянула. Вот Бритвин вышел из подъезда. Постоял, покрутил головой. Закурил. Потом решительно двинулся в сторону улицы.

«Слава богу, я отняла у него ключи… Как же все-таки трудно с пьяными… Ничего убирать не буду, посуду мыть не стану», – решила она. Прошла в комнату, разобрала постель.

Разделась. Нацепила любимую пижамку. Завела будильник. Думать ни о чем не хотелось. Спать оставалось меньше четырех часов.

Едва она устроилась в постели поудобнее, как тут же провалилась в сон.

Ночью ей опять снились кошмары.

Глава 6

Утром Женя наспех выпила кофе в неубранной кухне. Все, что случилось ночью, казалось дурным сном.

Она поставила в раковину вчерашние плошки с черной водой из-под маслин, бокал с отпечатками бритвинских жирных губ. Мыть не было ни сил, ни времени.

Выглянула в окно. В серой краске неохотного рассвета торопились к остановкам укутанные люди. Клубы пара поднимались над ними.

День обещал быть морозным. Сверху, с седьмого этажа, Женя видела свою крошечную, всю засыпанную снегом «Оку». Неподалеку стоял старый «Пассат» Бритвина.

Слава богу, он уехал вчера на такси. Плохо, что он опять явится вечером – забирать машину.

После короткого сна, ночных кошмаров, ранней побудки, утренней головной боли Женя почему-то не чувствовала ни капли жалости ни к Бритвину, ни к его несчастной дочке.

«У всех в шкафах – свои скелеты, – отстраненно подумала она. – И еще неизвестно, у кого скелет страшнее…»

Не хотелось даже думать о том, что наговорил вчера Бритвин: как безумный, закрылся в ванной комнате, пустил воду…

«Наркобароны… «Пиар» наркотиков… «Глобус» – отдел пропаганды при мафии… Какая все чушь!.. Пьяный бред!..»

Женя выскочила на улицу, задохнулась от мороза – и даже не попыталась завести свою «Белку».

«Все равно аккумулятор сел, а провода заиндевели. Буду возиться – и намучаюсь, и ни фига не сделаю, и на работу опоздаю. И маникюр испорчу».

Она побежала к остановке маршрутки.

* * *

В «Глобус» Женя приехала с десятиминутным опозданием, умученная толчеей в метро, полубессонной ночью – словно целый день уже отработала.

Секретарша Юля скептически оглядела ее с головы до ног, но ничего не сказала.

Бритвина пока не было.

Женя разделась, юркнула в свой закуток. Говорить ни с кем не хотелось, никого видеть – тоже.

Включила компьютер. Проверила свой электронный почтовый ящик. В нем оказалось письмо от Миши Боброва. В окошке «Subject»[7]7
  Здесь: «краткое содержание» (англ.).


[Закрыть] значилось: «Для самой прекрасной девушки на свете». Женя открыла послание. В нем говорилось:

 
Любить иных – тяжелый крест.
А ты прекрасна без извилин.
И прелести твоей секрет
Разгадке жизни равносилен.
 

Обращения не имелось, подписи – тоже.

«Бедный гонщик, гонщик-перегонщик, – улыбнувшись, подумала Женя. – Для него хрестоматийный Пастернак – наверно, откровение. Наткнулся вчера на стихи в какой-нибудь компьютерной библиотеке, восхитился, переписал… Мне послал… Вот чудак». Стало тепло на душе. Оглянувшись – не видел ли кто из коллег присланных стихов? – она стерла послание из компьютера.

«Надо позвонить ему, – решила она. – Чуть позже. В обед…»

Вчерашний рассказ Бритвина отзывался в душе скользкой мутью.

Покуда срочной работы не было, Женя решила прочитать сценарий фильма «Картечь», о котором вчера толковал Бритвин. Наверняка то, что он рассказывал ночью, окажется бредом. Плодом больного воображения. Сейчас, при свете дня, самое время этот бред развеять. «Сто пудов: будущий фильм – это просто фильм. Мода сейчас в кино такая. Какой боевик без чемодана с героином!»

Женя открыла файл со сценарием, стала читать.

Через десять минут к ней в закут заглянула Юлечка.

– Ты не знаешь, где Бритвин? – спросила она. Женя почувствовала, что против воли краснеет. – На работу не вышел, дома его нет, мобильный не отвечает. А он шефу срочно нужен…

– Не знаю, – пожала плечами Женя. В душе шевельнулось дурное предчувствие – но она отогнала его. «Загулял, наверно… У меня ему ничего не обломилось – вот и поехал к бабам. Решил сексуальное напряжение снять».

Она прочла пару десятков страниц сценария. Ничего особо пропагандистски-наркоманского не обнаружила. Ну, чемодан с непонятным порошком… Ну, герой с героиней пробуют его… Потом вместе с чемоданом от мафии убегают…

«Все выдумал Бритвин, – решила Женя. – Крыша у него поехала… Из-за его дочки несчастной…»

Без десяти двенадцать ее вызвал Хилый Босс.

– Скажите, Марченко, где Бритвин? – спросил он, едва она вошла.

– Не знаю, – очень естественно ответила Женя. – А он у вас не отпрашивался?

– Вы вчера с ним вечером, после работы, случайно не виделись? – Хилый Босс уставился на нее маленькими глазками.

Женя почувствовала, что ее лицо заливает краска. И, досадуя на себя, быстро проговорила:

– Нет.

– И он вам не звонил? Ни вчера вечером, ни сегодня? – настаивал начальник.

– Нет. А что, должен был?

Хилый Босс оставил вопрос без ответа, махнул рукой:

– Ладно, идите пока, Марченко. Работайте.

Женя вернулась на свое место. Лицо у нее горело. Она сняла трубку, сама позвонила на мобильный Бритвину. «Абонент не отвечает или временно недоступен…»

Набрала, чтобы развлечься, номер Миши Боброва – поблагодарить за письмо. Его телефон тоже не отвечал.

Вокруг нее в закутах большого зала шла повседневная работа. Стучали клавиатуры компьютеров, названивали телефоны.

Появилась группка заказчиков – их Юлечка проводила в переговорную комнату. Обыкновенные приличные люди, хорошо одетые, с кожаными щегольскими портфелями, в ослепительных ботинках. Кажется, избирательная команда какого-то провинциального губернатора.

Юлечка выдернула с мест тех сотрудников, что занимались губернатором. Народ с пачками бумаг потащился в «переговорку». Затем Юля, скислив рожицу, приготовила кофе и чай – и оттащила поднос переговорщикам.

Волей-неволей Женя сегодня прислушивалась к разговорам, что велись вокруг нее. В закутах названивали телефоны, сотрудники «Глобуса» привычно-небрежно «прогибались» перед заказчиками.

– Расценки в «Комсомолке» с первого марта повышаются, так что давайте мы с вами постараемся успеть до весны, о'кей?..

– Да, мы занимаемся нэймингом[8]8
  Разработка названия нового продукта или торговой марки.


[Закрыть]… И проверкой на чистоту, и патентовкой имени, естественно, тоже… Расценки?.. Я попрошу секретаря – она скинет вам прайс по факсу или по е-мэйлу… Да, в течение пяти минут – а потом мы с вами обсудим цены…

– Сейчас снимается продолжение «Осколков великой мечты». Мы можем устроить для вас продакт-плэйсмент. Что это такое?.. Ну, грубо говоря, это означает, что герои картины станут в фильме пить соки вашей компании. Ну, конечно же, это будет вам стоить денег…

Все привычно. Ничего необыкновенного. Ничего странного.

И она может спокойно читать сценарий – обыкновенный screenplay[9]9
  Сценарий (англ.).


[Закрыть] обычного российского movie[10]10
  Фильма (англ.).


[Закрыть]. Фильм, естественно, хочет тягаться с «Криминальным чтивом» и «Настоящей любовью»… Потому в нем и чемодан с порошком появился.

Вдруг до Жени донесся взволнованный голос Юлечки:

– Да, он у нас работает… А что случилось? Что??! Как? Где?..

Женя, предчувствуя нехорошее, сама не помня себя, поднялась со стула и сделала несколько шагов к конторке, к Юлечке. Та встала за своим «прилавком», слушала телефон – и бледнела на глазах. Наконец растерянно произнесла:

– Да, передам… Спасибо… Вам перезвонят… – И выскочила из-за конторки, опрометью кинулась к кабинету босса.

Женя остановила ее:

– Что случилось?

– Димку Бритвина убили!

* * *

…Женя отошла в свой закуток. Все плыло перед глазами. Ее мутило. Она вцепилась пальцами в столешницу. Ей хотелось убежать, скрыться – где угодно. Лучше в туалете.

Запереться и вытошнить все, что произошло с ней прошлой ночью. И то известие, что она только что услышала. И то, что рассказал ночью Бритвин. И вчерашнее мартини. И утренний кофе на пустой желудок.

…Надо дождаться Юльку. И узнать, что произошло. Что случилось с Бритвиным.

Так, значит, он оказался прав?

И они его за это убили?

Противный холодок поднимался снизу, замораживал низ живота.

Женя смотрела на экран компьютера и ничего не понимала.

Наконец вернулась из кабинета босса Юлечка. Заплаканная. Села, сгорбилась. Принялась утирать слезы. Сморкаться в бумажный платочек.

К ней подлетело несколько сотрудниц. В глазах жадное любопытство и сострадание: «Что там? Что случилось?»

В фирме слухи распространялись мгновенно.

Женя не стала подходить к Юлечкиной конторке. Боялась выдать себя. Хлопнуться в обморок.

Она и без того все слышала.

– Его уби-или, – жалобно проговорила Юлечка.

– Кто?.. Как?.. Где?.. – Вопросы к секретарше посыпались со всех сторон.

– Нашли Диму сегодня… В семь утра… Когда стало светать… – утирая слезы, проговорила Юлечка. – На насыпи… На Рязанском проспекте… У Кольцевой дороги…

– Что он там делал-то? – громогласно спросил подошедший на сплетню инкассатор Жора.

Женя в своем закутке сжалась в комок…

– Не зна-аю, – кривя рот и всхлипывая, ответила Юля. – Лежа-ал… Без денег, без часов, без дубленки… Пять ножевых ранений… Следователь говорит, его часов в пять утра убили. И ограбили… Наверно, выкинули из его машины…

Тут Женя не выдержала. Вскочила и опрометью бросилась вниз, на первый этаж, к туалету. Комок, разраставшийся в горле, становился больше, поднимался выше…

Запершись в туалете, она зажала рот рукой. Согнулась, уперлась лбом в ледяную раковину.

Ее вывернуло наизнанку. Она закашлялась. Потом омыла раковину. Смочила лицо ледяной водой. Затем уселась на унитаз – и беззвучно заплакала.

Господи, ведь это она его убила! Она, она! Она вчера выгнала его. Из своего дома – в ночь!.. И он, пьяненький, сел в случайную машину, и…

Если бы она вчера не отобрала у него ключи от машины… Если бы он поехал домой на своем «Фольксвагене»… Или – если бы она оставила его ночевать… Ведь он же просился остаться! Значит, что-то предчувствовал?!

Она отревелась. Слезы кончились. Сразу стало легче. И вернулась способность трезво мыслить. И жалеть Диму – по-настоящему.

И жалеть себя.

«Боже! – вдруг вспомнила она. – Боже! Ведь его машина до сих пор стоит возле моего подъезда… А ключи от бритвинского «Фольксвагена» – в моей сумочке… Значит, все – и всем! – станет известно! Все узнают, что было вчера ночью!»

И опять, как уже однажды было в ее жизни, все станут осуждать ее.

Вдруг другая мысль вспыхнула в ее мозгу: нашли милиционеры в кармане у убитого Бритвина письмо? То самое письмо, что он демонстрировал ей вчера в ванной?

* * *

Когда Женя нашла в себе силы выйти из туалета, офис поразил ее непривычной пустотой. Никого не было на местах – только Юлечка, бледная, сидела за конторкой.

Заметив Женю, Юля махнула рукой:

– Давай иди к боссу. Все там.

В кабинете Дубова оказалось тесно: в небольшое помещение набились все сотрудники «Глобуса». Человек пятнадцать или двадцать. Даже дежурные охранники были здесь. Из-за них, шкафоподобных, казалось, что в кабинетике совсем не протолкнешься. Совещание пока не началось. Люди, не глядя друг на друга, рассаживались: на стулья, на подоконники, на подлокотники кресел. Пара дизайнеров, Тряпкин и Трубкин, плюхнулась в джинсах прямо на ковер. Народ если переговаривался, то в четверть голоса. Лица у всех были мрачные, озабоченные. Стараясь не встретиться ни с кем взглядом, Женя инстинктивно устроилась как можно дальше от стола Дубова. Полуприсела на подоконник рядом с двумя плечистыми охранниками.

Хилый Босс сидел за начальственным столом: просматривал бумаги и демонстративно не обращал внимания на коллектив. Затем оглядел собравшихся поверх очков.

– Все здесь?

– Нет Ивановой и Трифонова, – услужливо доложил Тряпкин. – Они на переговорах… И Юлечка – на посту.

– Хорошо, пусть занимаются своими делами…

Дубов опять оглядел сотрудников (его лицо казалось грустным и бледным) и сказал:

– Уважаемые дамы и не менее уважаемые господа… Я собрал вас для того, чтобы сообщить трагическое известие… – Женя вся сжалась в комок. – Вчера ночью, а, точнее… – Дубов зачем-то глянул на часы, – …сегодня утром трагически погиб наш сотрудник, Дима Бритвин…

Кто-то из собравшихся театрально ахнул. (Неужто еще не знал?) Менеджерша, сидевшая напротив Жени, как по команде заплакала.

– Он был убит, – продолжил Дубов, – скорее всего во время ограбления… Его… – он замялся, подбирая слово, а затем все-таки выговорил: – …Его труп нашли в семь часов утра на обочине Ново-Рязанского шоссе. Смерть наступила вследствие множественных ножевых ранений…

Дубов вздохнул, снял очки, потер глаза, затем своим блеклым голосом продолжил:

– Я уже отзвонил родным нашего покойного друга – его матери – и выразил от лица нашего коллектива искренние соболезнования. Кроме того, я сказал матери Дмитрия, что организацию похорон, а также все расходы на них наша фирма берет на себя. Помимо этого, я пообещал оказать родным Бритвина от нас материальную помощь… Солидную помощь… Надеюсь, никто не против? – Дубов снова осмотрел присутствующих – царила мертвая тишина. – Федор Степанович, – обратился к главбуху, – подготовьте необходимые документы…

Кроме того, – продолжил Хилый Босс, – я собираюсь, в неофициальном порядке, установить для милиционеров, ведущих следствие, солидное вознаграждение… Наша обязанность – в память о погибшем соратнике – найти его убийц и добиться, чтобы правосудие сурово покарало их.

– Сами им бошки поскручиваем! – пробасил охранник, сидевший на подоконнике возле Жени.

Хилый Босс бросил на него недовольный взгляд, но не отреагировал.

– Я хотел бы предупредить вас, уважаемые господа, – продолжил Дубов, – мне уже звонил следователь прокуратуры. Он собирается – видимо, завтра – посетить наш офис и опросить сотрудников «Глобуса». Милиционеры, насколько я понял, в числе прочих отрабатывают версию: могло ли убийство быть связано с выполнением покойным его профессиональных обязанностей. Конечно, право следователя – опросить тех, кто способен помочь установить истину. Тех, кто близко знал покойного… – Дубов бросил взгляд в сторону Жени, и она вся похолодела. – Я просил бы вас, всех и каждого, не чинить никаких препятствий расследованию и рассказывать милицейским чинам все, что вам известно о… о покойном и что может помочь им в раскрытии столь ужасного преступления… Единственное, о чем я хотел бы вас, уважаемые господа, предупредить: коммерческую тайну еще никто не отменял. И я просил бы – вас всех! – не забывать об этом во время бесед с представителями правоохранительных органов.

Хилый Босс помолчал, обвел подчиненных взглядом: дошло ли до них. Народ понуро безмолвствовал.

– У меня – все. Идите и занимайтесь своими делами. Об организации похорон договоримся в рабочем порядке.

Дубов устало откинулся в кресле.

Народ стал вставать с мест. Все молчали. Лица у сотрудников были скорбные, подавленные. В дверях, ведущих из дубовского кабинета, образовалась пробка.

– Хотел бы я знать, – вполголоса сказал один дизайнер, кажется, Тряпкин, другому, Трубкину, – что он делал в пять утра на Ново-Рязанском шоссе…

– По бабам ездил, – буркнул Трубкин и выразительно (как показалось Жене) посмотрел на нее: она шла к двери рядом.

Внутри у нее опять похолодело.

* * *

Остаток рабочего дня прошел для Жени словно в полусне.

Позвонили из медицинского центра, спросили Бритвина – она ответила: «Он не может подойти». Осведомились, почему – она сдавленно сказала: «Он умер», – бросила трубку и опять разрыдалась.

Опять убежала в туалет.

Юлечка соболезнующе смотрела на нее. Потом подошла к ее столу, шепнула: «Может, тебе лучше отпроситься?» Женя упрямо покачала головой: «Не хочу…»

«Нет, я с ума сойду дома, в четырех стенах, – подумала она. – Лучше уж здесь, в коллективе. Со своими… На миру, говорят, и смерть красна…»

Она отменяла встречи, назначенные на сегодня и на завтра Бритвиным, – и загоняла, загоняла вглубь свои страхи: «Что мне говорить следователю про бритвинскую машину? А ведь это выяснится… Про ключи от нее – в моей сумочке? А весь этот его ночной бред?.. Про наркотики?.. Неужели Бритвин – прав?.. И потому – его убили?..»

Сотрудники «Глобуса» сперва все ходили как пришибленные, а ближе к пятичасовому чаю – повеселели: казалось, неприятные вести забыли. Дизайнер Тряпкин вдруг затянул приятным баритоном: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла, гоп-стоп, ты много на себя взяла…» Трубкин посмотрел на соратника влюбленными глазами и фальшиво подхватил: «Отказываться поздно, посмотри на звезды, ведь ты видишь, сука, их в последний раз…»

Девушки-менеджерши жужжали по телефонам, стремясь первыми донести трагическую сенсацию до подружек в других фирмах.

Женя сидела, не работала – странно было сегодня заниматься чем-то дельным. Заставляла себя читать сценарий «Картечи» – и мало что понимала. Сейчас как никогда ей нужно было чье-то плечо. Чья-то помощь.

Лучше всего, конечно, – Миши Боброва. Миша был похож на человека, на которого можно положиться. Ей сейчас требовалось его участие. Именно сейчас! И еще ей казалось, что Миша – единственный человек, кому она может рассказать обо всем. О визите Бритвина… О том, как она его выгнала… Однако Миша наверняка спросит: «А зачем он к тебе приезжал – среди ночи?» На этот вопрос отвечать не хотелось. А что она скажет – о чем они говорили? Сообщит, что «Глобус», по версии Бритвина, служит наркомафии? Нет! Вот об этом она, пожалуй, не станет говорить никому.

Но Жене требовалось присутствие Миши рядом… Его участие. Она не могла представить: что она будет делать одна, вечером, в своей квартире… Там, где в раковине еще не вымыт бокал, из которого ночью пил водку Бритвин.

Она раза три набирала номер Боброва – но телефон у Миши, как назло, не отвечал. Тогда, уже перед самым концом рабочего дня, Женя отправила сообщение ему на пейджер: «Позвони. Срочно надо увидеться». К черту гордость – ей действительно нужна его помощь!

Но на службу Бобров ей так и не позвонил. И то-гда ровно в шесть, согласно трудовому законодательству, она выключила компьютер, надела дубленку и поехала домой.

* * *

Звонок в дверь ее квартиры раздался ровно в половине девятого.

Женя только успела перемыть посуду, смыть косметику с лица, принять душ. Бобров не позвонил – и она махнула на него рукой. «Они все такие, мужики… Все! – с горечью подумала Женя. – Исчезают в тот момент, когда нужны больше всего».

В дверь звонили долго, требовательно.

«Миша? – радостно всполохнулась она. – Но откуда он узнал мой адрес?»

Она подбежала к двери. Глянула в глазок.

На площадке стояли двое мужчин. Один из них – в кожаной куртке. Второй – в милицейской шинели.

От дурного предчувствия у нее сразу закружилась голова. Спазм сжал желудок.

– Кто? – превозмогая страх, крикнула она.

– Откройте, милиция!

– Зачем?

– По поводу убийства вашего сослуживца.

«О, господи, как они быстро меня вычислили! Но, может, это и хорошо?.. Сейчас я быстренько расскажу им все, как было. И, может, мне тогда станет легче? А может, это преступники? Убийцы?»