Текст книги "Золотая дева"

– Знаю, – перебила Лиза. – Когда толстые тетки в жилетках спасательных в бассейне прыгают.

Ну, вот, уже нечто похожее на контакт.

– Да, – кивнула Елена. – Но только тетки все при этом плавать умеют. А наша принцесса не умела. И у нее спасательный жилет вдруг расстегнулся…

– Утонула? – ахнула девочка.

– Нет, – улыбнулась Кривцова. – На ее счастье, в бассейне, только на другой дорожке, плавал принц. Тоже настоящий. С золотистыми волосами и со своим замком. Здесь, у нас, на Рублевке. И он увидел, что прекрасная девушка тонет, а все кругом растерялись, бросился к ней и спас!

– И они что, поженились? – уставилась на нее Лиза.

«Ну, принц-то наш не дурак, – мелькнуло у Кривцовой. – За ним девчонки давно охотятся, какие только способы не изобретали. И эта, что тонуть решила, еще не самый оригинальный метод придумала…»

Но ответила, конечно, совсем другое:

– Конечно, они поженятся. А мы с тобой, если захотим, пойдем к ним на свадьбу. Там будет огромный торт, и фейерверк, и тебе мы сошьем красивое платье – даже лучше, чем у невесты…

– …И журналистам вместе будем позировать, – закончила Лиза.

Вот засранка!

Но, раз уж взялась играть новую роль, нужно оставаться в ней до конца. И Елена лишь улыбнулась:

– Ну что ты, милая? Разве бывают журналисты в настоящих сказках?..

– А, – отмахнулась Лиза. – Сказки – это вообще вранье.

– Неужели? А я думала, ты их любишь, – удивилась Кривцова.

Лиза же только вздохнула:

– Раньше любила. А теперь – нет.

И совсем уж тихонько добавила:

– Потому что в сказке никого по-настоящему не убивают. И Тишка мой обязательно бы ко мне вернулся…

Отодвинула тарелку, глаза наполнились слезами…

– Лизочка… – ласково начала Елена. Потянулась к дочери – пожалеть, обнять.

Но девчонка со звоном оттолкнула тарелку, выскочила из-за стола. Глаза полыхнули злобой. Она выкрикнула:

– Отстань от меня!

Елена, сдерживаясь из последних сил, кротко спросила:

– Почему? Я тебя разве обидела?

Но отвечать дочь не стала – выбежала из гостиной.

А Елена еще долго сидела над остывающим ужином. Ох, как все непросто… И за единственный семейный вечер отношения, конечно, не склеишь. Но приезжать каждый день домой к восьми? И продолжать терпеть дочкины выходки?!

Нет, этого она не переживет.

Хотя подход к дочке найти нужно. Обязательно.

* * *

Выбрать для Лизы подарок было задачкой нелегкой. Никакой фантазии не хватит, когда у девочки и так есть все, что пожелает. Одних кукол (горничная Кася однажды не поленилась пересчитать) СТО ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ штуки. А для них и посуда, и кроватки, и будуары, и крошечные шкафчики, заполненные нарядами. Хочешь куколку причесать – пожалуйста вам, игрушечная парикмахерская, все как положено: и кресла регулируемые имеются, и расчески всех фасонов. А если что у целлулоидной красавицы заболит – добро пожаловать в больничку, точную копию настоящей.

Книг полные стеллажи (впрочем, читать Лиза так и не научилась, хотя азбук, самых разных авторов, у нее тоже с десяток). А еще многочисленные наборы каких-то специальных кубиков, мозаик, пирамидок, и каждая вещица что-нибудь да развивает, Елена в этом не разбиралась.

Кривцова давно перестала покупать к возвращению домой очередную игрушку. Ребенка все равно уже ничем не удивишь, да и времени нет бродить по детским магазинам и гадать, не попадешь ли ты с очередной куклой впросак – вдруг у Лизы уже такая имеется?..

Но сегодня Елена решила обязательно сделать дочке подарок. Да такой, чтоб даже у пресыщенной Лизочки глаза радостно засияли. Как сияли вчера – когда Елена рассказывала ей сказку про Золушку, переложенную на современный лад… Может, купить билеты на какое-нибудь очередное детское представление? Но Лиза, кажется, все достойное уже посетила – Настя водила ее по театрам регулярно. Зоопарк? Глупо. С тем, что они в Таиланде видели, все равно не сравнить. Или, может быть, просто городской парк? Покататься вместе на «чертовом колесе», поплавать в рассохшейся лодке по зацветшему пруду?.. Так Сашка-охранник же исстрадается – что техники безопасности в таких местах никакой и она ребенка риску подвергает. Запретить не вправе, конечно, но не отпустит их от себя ни на шаг.

«А может, – вдруг осенило Елену, – дочери нового Тишку купить – вместо того, пропавшего? Хорошенького белого котенка?..»

Конечно, даже если очень похожего найдешь, Лиза все равно кочевряжиться начнет: мол, не такой, как был. Но на то ведь ей, Елене, и даны мозги – чтоб сопроводить свой подарок какой-нибудь трогательной историей. Чтоб девчонка выбросила наконец из головы и старую игрушку – и все неприятные воспоминания, что с ней были связаны…

Ни в какие детские бутики Елена заезжать не стала – по пути домой тормознула у обычного рынка. Нашла палатку с игрушками, быстро выбрала нового Тишку в ряду криво скроенных китайских собратьев. Выглядел котенок, прямо скажем, безобразно: глаза почему-то розовые и язык неправильной формы, будто его мыши погрызли. Зато история, кажется, придумалась удачная: это, мол, Тишкин брат, но он еще совсем маленьким убежал от мамы и потерялся. Долго скитался, голодал – пока его не приютила стая дворовых кошек. Он вместе с ними мерз, охотился за мышами и прятался от собак – поэтому и выглядит куда хуже, чем холеный Тишка. Но теперь наконец нашелся и возвращается домой. И если Лиза в своей парикмахерской вымоет и расчешет ему шерстку, то он станет совсем красавцем.

…Елена, за рулем своего «Лексуса», с увлечением придумывала все новые и новые детали кочевой Тишкиной жизни и живо радовалась каждой удачной идее. Да что это такое с ней сегодня? Обычно-то по пути домой мыслями она все равно на работе. В крайнем случае обдумывает планы на отпуск или куда отправиться на воскресный бранч с подругой. А тут – прямо-таки в детство впала. Неужели наконец проснулся пресловутый материнский инстинкт? Или же просто слова дочери задели? «Отстань от меня». Слишком грустно звучит. И, конечно, никак нельзя допустить, чтобы они с родной дочерью друг от друга отстали.

…Пробок сегодня оказалось немного. «А то б я целую сагу про этого нового Тишку сочинила», – мелькнуло у Елены. У ворот своего особняка она оказалась всего-то в начале девятого – уже второй вечер возвращается словно примерная жена…

Как обычно, метров за пятьдесят, вдавила кнопку на пульте открытия ворот. И, как обычно, проклятые железяки не сработали. У них с воротами теперь морока – с тех пор, как Кривцов велел поставить вместо обычных узорчатые, кованые, как в старинных усадьбах. Выглядит эффектно, конечно, но только скромное старье всегда открывалось безропотно, а эти – слишком тяжелые, наверно. То и дело подводят, несмотря на самый наимощнейший мотор.

Елена притормозила у входа и еще раз вдавила кнопку пульта. Никакой реакции. Даже не шевельнулись, и специальный фонарик на столбе не мигнул. А куда, интересно, смотрит охрана? У ворот, вообще-то, дежурка, а в ней – мониторы, а перед ними специальный человек. Один Костик, а как второго зовут, Елена все время забывала. Не видит, что ли, охранник: хозяйка подъехала? Ждет, чтоб она сигналить начала?..

Что ж – Елена вдавила клаксон.

Однако ворота по-прежнему выглядели неприступными. И охранник не показывался – хотя бы сказать, что он ее видит и немедленно примет меры.

Да что здесь у них происходит?..

Елена выбралась из машины, сердито хлопнула дверью. Подошла к домофону – на дорожке, что вела к нему, оказалось грязно, к светлой замше сапога прилип березовый желтый лист. Нажала кнопку вызова.

«Капитан, капитан, улыбнитесь!» – отозвалась механическая мелодия. (Елена давно предлагала заменить ее на что-нибудь более современное, но дочка почему-то очень любила эту старую песенку и горячо возражала.)

И в ответ снова ни звука.

«Мне что, прикажете через забор лезть? – усмехнулась про себя Кривцова. – Что ж. Я перелезу. Но оторву потом за это головы – всем, кто причастен».

Она ни секунды не боялась, что в доме что-то случилось. Все у них там в порядке, просто разбаловался персонал. В служебной кухне небось собрались, гоняют чаи, сплетничают и ничего кругом не замечают.

И тут вдруг домофон ожил.

– Елена Анатольевна, – услышала она виноватый голос старшего охранника Володина. – С воротами все в порядке…

– Так открывай их тогда, черт тебя подери! – вспылила она.

– Не могу, – вздохнул охранник. И торопливо закончил: – Макар Миронович приказал вас домой не пускать.

– Не пускать? Меня? Что за чушь?! – опешила Кривцова.

– Простите, Елена Анатольевна, – пробормотал Володин. – Я ничего не знаю… Но Макар Миронович мне сказал совершенно определенно: с сегодняшнего дня вы сюда войти не можете. Ваш пульт и ключи перепрограммировали еще утром. Мне очень жаль, правда…

Вот это финт!

Елена стояла, словно оплеванная. Интересно, охранник, видя сейчас ее лицо на мониторе, жалеет хозяйку или, наоборот, злорадствует?

Ей очень бы хотелось выглядеть сейчас непробиваемой, надменной, гордой. Но Елене Кривцовой это не удалось. Она выдохнула:

– Но почему? Что случилось?..

– Я не знаю, – поспешно откликнулся Володин. И неуверенно предложил: – Может быть, вам Макару Мироновичу позвонить?..

«Чтобы меня унизил еще и он? Да при тебе? Нет уж, спасибо».

И Елена, как могла твердо, произнесла:

– Спасибо, что подсказал. Я позвоню. Но только не Макару.

Вернулась в машину и, вся кипя от гнева, набрала на сотовом «02».

Откликнулись мгновенно:

– Милиция. Что у вас случилось?

Голос в трубке звучал скорее даже участливо, однако Кривцова растерялась.

А что у нее, собственно, случилось?

Муж, с которым вместе полжизни прожили, не пускает ее в собственный дом?

Лена осторожно нажала кнопку «отбой».

Глупо. И бесполезно.

Штурмовать ее собственный дом милиция все равно не приедет.

* * *

Денек сегодня выдался высший класс. Воздух свежий, небо – высокое, бронзово-желтые листья водят в слабом ветерке причудливый осенний хоровод. И солнце шпарит почти по-летнему. Лиза даже изъяла из необъятных маминых запасов косметики масло для загара, намазала мордочку.

– Хочешь самой красивой стать? – улыбнулась питомице Мария.

Но девочка только буркнула:

– Я и так красивая. Не лезь.

Лиза, видела няня, нервничает и злится. Но, кажется, вовсе не на нее – тут другое. Девочка, похоже, что-то опять предчувствует. Улавливает из каких-то неведомых всем остальным сфер.

Маша спокойно произнесла:

– Не ворчи. Хочешь, сегодня на речку сходим?

– Комаров кормить? – продолжала вредничать господская дочка.

– Комаров уже нет, все померзли, – усмехнулась Мария. – Мы лучше с тобой венок из кленовых листьев сплетем, я тебя научу. И отправим его в плавание. Говорят, если долго-долго на него смотреть, то самое заветное желание сбудется.

– Правда? – серьезно взглянула на нее Лиза.

– А когда я тебя обманывала?..

– Ой, я хочу! – загорелась малышка. Но тут же снова сникла, вздохнула: – Хотя нет. Нельзя. Папа сказал, чтоб мы сегодня никуда из дома не выходили.

– Когда сказал? – удивилась Маша.

– Вчера. За ужином.

– Но вы вроде бы с мамой ужинали?..

– Да. Но я не доела. И потом на кухню заглянула, за мороженым. А там папа был. Мороженое разрешил, но сказал, чтоб завтра из дома ни ногой.

Самодурство какое-то.

– Что, и погулять выйти нельзя? – уточнила Маша. – Погодка-то шикарная!

– Не знаю… – Лиза вздохнула, прищурилась на яркое солнце. И неожиданно робко произнесла: – Может быть, ты у него сама спросишь?

– Спрошу, конечно, – пообещала Мария. – Если он еще не уехал. А ты пока себе наряд подбирай. Только лучше коричневое или желтое – иначе венок смотреться не будет.

И поспешила на хозяйскую половину.

Кривцовой, конечно, уже не было: времени – девять утра, она давно умчалась в свои клубы. Но Макар сидел в гостиной, неспешно допивал кофе, дымил сигарой, косил взглядом в газету. Увидел Марию, улыбнулся, даже привстал:

– Машенька, вы что-то хотели?

Интеллигентный, хорошо воспитанный барин. Но чувствуешь себя с ним куда скованней, чем с надменной Кривцовой.

– Да, Макар Миронович, – произнесла Мария. – Я хотела спросить: можно мы с Лизой до речки прогуляемся?

– Когда? – Кривцов взглянул на часы.

– Ну, сейчас. Позавтракаем только.

– Идите, – кивнул тот. – Но обязательно с Александром. И чтобы к обеду были дома.

– Хорошо.

– И еще, – он отложил газету. – У вас, Мария Николаевна, мобильный телефон имеется?

– Конечно, и номер свой я давала… – слегка растерялась Долинина.

– Нет, номер мне не нужен. Нужен – аппарат. – Кривцов внимательно взглянул на нее.

«Отвечай хозяевам только «да» или «нет», – пронеслись в голове наставления «Идеальной няни». Но Маша все же не удержалась:

– Зачем? У вас, что ли, свой сломался?

– Считайте, что так, – улыбнулся барин. Но тут же понизил тон до ледяного: – Принесите мне, пожалуйста, ваш телефон. Немедленно.

– Вот. – Маша вынула аппарат из кармана.

Он, что ли, ее входящие-исходящие проверять будет? Или эсэмэски читать? Нарушение всех прав личности, конечно, только ей скрывать нечего. Пусть смотрит.

Однако Макар на дисплей ее телефончика даже не взглянул – просто выключил его, отодвинул в сторону. И доверительно произнес:

– На сегодня вам, дорогая моя Мария Николаевна, придется стать недоступной. Аппарат абонента находится вне зоны действия сети…

– Но почему?

Кривцов поморщился. Ох, действительно не любят все эти сильные мира сего, когда им вместо привычного «да» задают вопросы. Но он все же ответил:

– Я все объясню вам вечером. В крайнем случае завтра. А пока – просто исполните мою просьбу… договорились?

Маша весь день голову ломала: чего, интересно, хозяин затеял? Да еще и Лиза какая-то совсем невеселая. Шикарный венок ее не обрадовал, на безбрежную гладь реки смотрела равнодушно, в «прятки», что затеяла Маша в березовой роще, играла неохотно… И воздух вокруг нее опять электричеством насыщен, как перед грозой.

А вечером все и выяснилось.

Няня с Лизой сидели в игровой. Маша, в который уже раз, пыталась заинтересовать девочку буквами. На «Н» – нитки наматывала, на «Ш» – надевала кукольную шапочку. Но девочка слушала ее вполуха. И все норовила подняться из-за стола, выглянуть в окно…

– Ты кого-то ждешь, Лиза? – наконец не выдержала Мария.

– Да, – буркнула та. С вызовом взглянула ей в глаза и добавила: – Букву «М».

Ну, тут догадаться нетрудно:

– Маму? – спросила Маша.

– А что, на «м» других слов, что ли, нет? – фыркнула та.

– Есть. А какие ты знаешь? – включилась в игру Мария.

И Лиза начала охотно перечислять:

– Молоко, морковка, мороз, малина, микроволновка…

– Ну, вот, а говорила, что неграмотная! – похвалила няня.

Из девочки же будто потоком полилось:

– Матч, маршрут, моллюск, малиновка, музопедия…

– Что-что?.. – поперхнулась Маша.

Лиза спокойно объяснила:

– Ну, это так называется, когда тебя мама не любит.

Термин из психиатрии? Мезопедия – вообще-то, патологическая ненависть матери к собственным детям. Но не рановато ли ребенку знать такие словечки?

– Если точно, то мезопедия… – поправила няня. И внимательно взглянула на девочку: – А кто тебя этому слову научил?

– Папа, – хмыкнула та. В очередной раз отлучилась к окну и триумфально заявила: – Ну, вот. Началось! Хочешь посмотреть?

Конечно же, Маша хотела. Тем более что видно было прекрасно – сегодня на участке, против обыкновения, все фонари горели, да еще и прожектор.

У ворот особняка припаркован «Лексус» хозяйки. Но сама она во двор почему-то не въезжает. Стоит у калитки и что-то горячо говорит в домофон.

– А почему она за воротами? – пробормотала Мария.

– Так папа выгнал ее! – беззаботно улыбнулась девчонка.

– Выгнал? То есть как?..

И Лиза с удовольствием произнесла:

– А вот так. На. Все. Четыре. Стороны. И больше в дом никогда не пустит.

Прижалась носом к стеклу и с удовольствием констатировала:

– Вот, видишь? Отчалила…

«Но какое у него на это право?» – завертелось у Марии в голове.

И она повернулась к Лизе:

– Я не понимаю, чему ты радуешься.

Девочка же вдруг приблизилась к няне… ткнулась носом в ее бедро и радостно заявила:

– Потому что моя мама теперь будешь ты!

– Я?! – опешила Маша.

– И не смей мне говорить, что мама у человека одна, – припечатала девчонка.

– Но это правда так!

– Нет, – горячо возразила Лиза. – Мама – это та, кто тебя понимает. Как ты. А она… – лицо девочки исказилось. Руки сжались в кулаки. Она хрипло вымолвила: – Хочешь, про Биарриц расскажу?..

– Про что?

– Ну, Биарриц! Туда на горных лыжах все ездят кататься, так положено, разве не знаешь? – досадливо пояснила Лиза. И продолжила: – А я на лыжах кататься боюсь. И не хотела ехать. И специально знаешь как делала? Велела Настьке сходить куда-нибудь, что-то для меня принести – а сама в это время шапку снимала. Чтоб простудиться. И простудила, как и хотела, – уши. Только мама на меня накричала, папе велела ничего не говорить и меня все равно с собой повезла. Потому что у нее было именное вип-приглашение, и коттедж уже забронирован, и бал там какой-то, на котором она обязательно должна быть. А лететь в этот Биарриц – четыре часа. И болтанка еще была. И уши болят…У меня голова взрывалась просто… Папа когда узнал про это, тогда и сказал – про музопедию. И мне пообещал, что он за меня отомстит. Так и сказал, честно!

– Боже мой… – только и вырвалось у Марии.

Она не могла оторвать взгляд от окна. Вот Кривцова, понурив голову, вернулась в машину. Кажется (тут видно было уже плохо), достала телефон, набрала какой-то номер… Впрочем, разговора не состоялось. Елена Анатольевна отшвырнула аппарат и неловко, наехав на бордюр, сдала назад. С визгом шин развернулась, зацепила бампером тую… И унеслась прочь.

У Маши не было причин любить Кривцову. Но сейчас сердце у нее защемило.

А Лиза злорадно прокомментировала:

– Уезжай – и не возвращайся!

И столько ненависти было в детских глазах, что Маше стало горько. Будто не Кривцову с дочерью разлучили, а у нее самой забрали единственного и любимого ребенка.

* * *

Костик любил свою работу. Да, именно так: «Я. Люблю. Свою. Работу». Он каждый день внушал себе это. Хороший дом, приятные люди. Не слишком обременительные обязанности. Достойная зарплата, наконец. Разве сравнить с тем, как устроились его бывшие одноклассники? Бьются со своими мелкими бизнесами, перебирают бумажки в офисах, а иные – в таксистах прозябают… А у него всегда и обед изысканной кухни, и мир вместе с хозяином удалось повидать, и на хорошей машине он ездит. И перспектива. Уйдет, допустим, их старший, Володин, со своего поста – кого на его место поставят? Не Сашку же, вечно озабоченного?.. А стать начальником охраны самого Кривцова – это положение, это ого-го!

Главное только, чтоб хозяин не догадался – насколько охранник его презирает. И постоянно помнить: люди все разные. То, что просто бесит его, парня с рабочей окраины, для элиты норма. На то они и богачи – чтоб иметь право на дикие, по понятиям обычного человека, поступки. Да и стать успешными и влиятельными в России может лишь тот, кто живет не по тупым, составленным для бедных да покорных инструкциям.

Хотя как ни убеждай себя, а поступил со своей женой Кривцов подло. Надоела – и все, пошла прочь. И, главное, даже девочку, Лизу, как-то сумел против матери настроить. Конечно, Елена Анатольевна – не образец добродетели, но все равно не заслуживает, чтоб родная дочка радовалась ее изгнанию.

И еще интересно: не связана ли с этим скандалом новая няня?

Как-то странно все с ней… Совсем недавно появилась в доме – и нате вам, вдруг затевается громкий развод. Просто совпадение? Возможно.

А как объяснить проклятый холод, что охватывает его при появлении Маши? Ведь эта напасть с ним совсем нечасто случается. А Мария только в особняк шагнула – у него сразу приступ… Сила в этой девчонке чувствовалась, большая сила. Как того же надоедалу Сашку легко на место поставила – не сравнить с Настеной. К старой няне его напарник лез, лапал по нахалке, а она только смотрела на него покорной овцой и шептала тихонько: «Ну, Сашуля! Ну, не при ребенке же!»

А Маша раз отмахнулась. Второй – руку охраннику вывернула, причем взяла на болевой, профессиональный прием. А когда тот все равно не отстал, пригрозила, что хозяину пожалуется. Сашка попытался ее припугнуть: не любит Кривцов, когда подчиненные его в свои разборки втягивают, и ябед-скандалистов, не разбираясь, увольняет. Мария лишь усмехнулась: «Вот и смотри – как бы тебя самого не уволили».

И Сашок испугался, отвалил. Теперь, когда Маша с хозяйской дочкой по двору гуляет, он к ним даже не приближается. Сидит, насупленный, на дальней лавочке и только злым взглядом зыркает. А Маше хоть бы что, и Лиза тоже счастлива. Новую няню ни на шаг не отпускает. И с горки скатываться требует вместе, и песочные замки они строят, и кукол (одетых, естественно, в демисезонные пальтишки с сапожками) вместе выгуливают.

И вечных споров, как у Лизы с прежней няней, нет. Настя-то постоянно девочку заставляла: то перчатки надеть, то перчатки сменить, потому что намокли, то из-за шапки они спорили, то из-за капюшона, то обедать маленькая барынька не хотела. И каждый раз крик, слезы. А иногда юная госпожа и без повода начинала капризничать. Велит, например, няне набрать полное ведро песка и отнести в дом. Зачем – не объясняет. Говорит: «Я так хочу». И если Настя смела отказаться – девчонка тут же на землю падала и давай орать.

А с Марией как-то по-тихому они договариваются. То ли по возрасту друг к другу ближе, то ли по уму. А может, по знаку зодиака подходят.

Да и вообще новая няня очень легко в жизнь их дома вписалась – если не считать ее разлада с Сашкой. Кривцов ей улыбается, всегда на «вы», и Кривцова, пока еще жила здесь, беседовала с Машей благосклонно и почти как с равной. И с Касей девушка болтает, и повариха без вопросов пускает ее на кухню, хотя обычно всех гоняет, потому что бережет стерильность и не любит, чтобы под ногами путались.

Загадочная она, эта новенькая… И еще – очень аппетитная. Невысокая, но ладная, стройненькая. И глаза красивые, зеленые, и волосы пергидролем не травленные, как у большинства нянь. Весьма в его вкусе девочка.

И, может, странный холод – просто предвестник? Того, что между ним и этой Машей может возникнуть что-то серьезное?.. Взаимная симпатия, интерес. А то и, чем черт не шутит, даже любовь?!

В любом случае надо присмотреться к девчонке повнимательнее.

* * *

Это была катастрофа. Крушение всего. Удар в спину. Нет хуже, когда шарахает, откуда не ожидаешь. И хотя Лена давно успела понять, что Макар – человек мелочный, мстительный и недобрый, такого она даже представить не могла. Не пустил в дом – и все. Перепрограммировал электронные ключи. Простенько и со вкусом. А не нравится – обращайся в милицию. В их поселковый участок. Что за насмешка! Все знают: тамошние менты с местными жителями предпочитают не связываться. На убийство, конечно, приедут. Но коли жена олигарха пожалуется, что ее в родной дом не пускают, – просто посмеются. И скажут: разбирайтесь сами. А личных ментов (как и личной охраны) Елена не держала… Необходимости не было. В случае чего, считала (наивная!), муж ее выручит…

И ведь самое обидное: все кругом знали! Готовились. Хихикали. Охрана, обслуга, даже Лиза, наверно…

Елена вдавила педаль газа в пол. «Лексус» послушно взревел, стрелка спидометра метнулась к ста пятидесяти. Тут, на Рублевке, любят таиться гаишники с радарами. Если номера с флажком – естественно, не тронут, а просто крутые иномарки тормозят охотно. И штрафы – по спецтарифам. Сто «зеленых» всего лишь за ремень непристегнутый, а она километров на семьдесят в час превышает. Сейчас точно остановят. «Куда, дамочка, мчимся?» – и глаза такие горящие, предвкушающие… Самое смешное, что даже ответить нечего. Ведь мчится-то она, считай, впервые в жизни в никуда. Не в аэропорт, не на важную встречу. Некуда ей ехать, спасибо Макару.

В бизнесе все считали ее и проницательной, и предусмотрительной, и цепкой. А в личной жизни, получается, не углядела… Села в лужу – да в какую!

Думала: при всех своих недостатках муж все-таки интеллигентный, цивилизованный человек. Ну, чего бы стоило ему сказать: «Елена. Мне все надоело. Я устал. Давай разведемся». Да она и секунды не стала бы ломаться! Развод так развод. Просто формальное оправдание их новых взаимоотношений – давно уже ставших далекими и безразличными… Но Макару обязательно понадобился этот спектакль: преградить ей путь в дом. Выставить перед всеми полной дурой. Это ведь только кажется, что у них в поселке никому ни до кого дела нет, у каждой семьи личная жизнь под покровом высоченного забора. Но на самом-то деле – и соседи наверняка все видели. А если не видели – завтра горничная Кася разболтает своим подружкам-служанкам. А охранники встретятся после смен где-нибудь в баре. И новая, толком не проверенная нянька не устоит и даст интервью куда-нибудь в желтенькую газетку… Да что там обслуга! Макар и сам, конечно, охотно трепаться начнет налево и направо – что он жену из дому выставил. Да, да, ту самую, успешную бизнес-леди Елену Кривцову, основательницу российского фитнес-движения… Фу, до чего мелко.

…А «Лексус» урчит довольно – в кои-то веки вырвался на свободу! – несется на совсем уже неприличной скорости. И гаишники ее не трогают. У них на Рублевке ведь как считают: если водитель совсем уж нахально нарушает, и смысла нет останавливать. Борзеет – значит, имеет право…

Да, отомстил, отомстил ей Макарка. Отомстил за все. За собственное пивное брюхо, и лысину, и одышку. За то, что когда-то он был богом. Богатым, влиятельным москвичом, снизошедшим до безродной девчонки-провинциалки. Ох, он же ее вилкой-ножом пользоваться учил! И к портнихе всегда ездили вместе – а то еще, глупая, мини-юбку сшить закажет, вкуса-то ни капельки нет. А Лена ему охотно подыгрывала. Специальный блокнотик завела, записывала туда Макаровы наставления. Держала, конечно, на видном месте – пусть он читает, радуется. А как муженек смеялся, когда она у него денег на свой первый спортивный клуб попросила: «Ты, Ленка, хотя бы соображаешь, чего затеяла? Какой, к черту, в этой стране фитнес? Пивную бы лучше открыла!..»

Любят, любят наши мужики делать девочек по себе. Пестовать, наставлять, выращивать. И страшно бесятся, когда продукт их собственного производства вдруг выходит из-под контроля. Нет бы тихо стареть при нем безликой тенью – а она посмела превратиться в самодостаточную личность! Ох и бесился же Макар, когда у жены впервые интервью брали! Не как у супруги, не как у его соратницы – но как у хозяйки первого в стране фитнес-клуба! А она еще и подурачиться решила. И на вопрос: «Вы, конечно, подарили клубную карту вашему супругу?» – ответила: «А он не взял. У моего мужа весь спорт – пиво и футбол по телевизору!»

Макарка злился, конечно. Ревновал Елену к ее успеху. Она об этом знала. Но только и предположить не могла, что он ее настолько ненавидит…

Впрочем, к черту эмоции. Тем более что дождь, дорога скользкая. И МКАД уже показалась.

Лена начала притормаживать. Благополучно миновала гаишный пост на въезде в Москву. Ну, и куда ей сейчас податься?.. В собственный же фитнес-клуб, сбросить стресс в спортивном зале? Да нет, глупо. Ей теперь не эмоции нужно выплескивать, а подумать – как достойно выйти из создавшейся ситуации. Ведь завтра, она это предчувствовала, вся Москва заговорит о ее семейном разладе. А Макар, конечно, только и ждет, что она начнет делать глупости.

Тем более что тема банально изгнать надоевшую жену из дома, да еще и детей у нее отобрать, сейчас в большой моде. Во всех офисах, модных кафе, да и в ее клубах, тетки только это и обсуждают. И нельзя сказать, что симпатии всегда на стороне женщины.

Одна из ее богатых приятельниц вообще посмешищем себя выставила. Ее супруг тоже однажды вечером не пустил домой. Так та, бедняжка, СОБР вызвала. Или ОМОН. Чуть ли не штурмом требовала собственный особняк взять. Менты приехали, конечно. А муж им в морду корочки с депутатской неприкосновенностью. И дом, заверил, тоже неприкосновенный, вроде как штаб его партии, вот и документики соответствующие имеются. Вранье, конечно, чистой воды, но менты решили не связываться. Так и убрались ни с чем. А приятельница уже которую неделю пытается в собственный особняк проникнуть, ребенка в щечку поцеловать или хотя бы вещи свои забрать. Но пока это ей так и не удалось.

Или еще одна, певица. У той по-другому случилось. Муж, невенчанный, правда, их общего ребенка на каникулы взял – и не вернул. Жить определил у себя, в школу перевел поближе к своему дому. Та тоже, конечно, жуткий кипеш подняла. Прямые эфиры, пресс-конференции, заявления в органы опеки. Только ребенка ей все равно не отдали. Причем все по закону, суд решение принял: установили место жительства – с отцом… Потому что мамаша (она ж певица!) вечно на гастролях и сыну недостаточно внимания уделяет. Можно подумать, супруг (у которого одних любовниц штук пять и внебрачных детей еще четверо) станет с ее ребенком вместо няни сидеть!

И Макар явно тоже намеревается не просто с ней развестись, но и Лизу себе оставить. Из принципа. Будто нужна она ему, эта Лиза! Ха-ха-ха. Три раза «ха».

Лена прекрасно знала, что быть отцом – заботливым, ласковым, мудрым – для ее Макара всего лишь роль. И дочка его на самом деле не интересует нисколько. Да, он предусмотрительный и хитрый, никогда не повышал на девочку голоса. И даже изредка, раз в пару месяцев, снисходил до нее – самолично вывозил Лизу на какой-нибудь детский спектакль. Но все это маска, и ничего больше. Сплошная фальшь.

Она, Лена, хоть и могла на девчонку прикрикнуть и играми с ней всегда тяготилась, но реально беспокоилась о ребенке. Выбирала врачей, находила нянь. А Макар – этот только со стороны наблюдал. И пусть всегда сдержанный, мягкий – но сколько же равнодушия в его голосе! Когда Лизочка, допустим, липнет к нему, пытается на колени забраться, а он ей велит абсолютно ледяным тоном:

– Деточка, будь добра. Иди к себе.

Ему что есть Лиза, что нет ее – все равно. И детей он никогда особенно не хотел. И после рождения ребенка повел себя подло. Лиза ведь не очень здоровой на свет появилась, и Макар страшно боялся: вдруг девочка инвалидом станет? Таким, что и публике его не явишь?.. Весь имидж успешного человека тогда полетит к чертям.

Прогнозы ведь были весьма неутешительные. Лизу и невролог наблюдал, и психологи, и препараты ей назначали серьезные.

Она, Лена, переживала тогда дико, металась по врачам, делала все, чтоб поставить дочку на ноги. А весь из себя добрый и правильный Макар просто сказал: «Ты, Лена, можешь со мной соглашаться. А можешь – и нет. Но, если у Лизы какой-нибудь нехороший диагноз подтвердится, я ее в Швейцарию отправлю. В специальный пансион для младенцев, пусть ее там лечат».