Текст книги "Ныряльщица за жемчугом"

Она провела Диму в соседнее с холлом помещение, и тот ахнул от восторга: во всю стену там располагался огромный аквариум. Настоящее подводное царство: заросли водорослей, замок, акведук, затонувший корабль – окруженные разноцветьем рыбок. Подобные масштабы он, пожалуй, только в стамбульском океанариуме видел.

Администраторша заботливо усадила его на мягкий диван напротив, включила очередное медитативное завывание, проворковала:

– Отдыхайте! Я скоро за вами приду.

И минут пять Полуянов действительно не сводил глаз с рыбьей суетни. Пескари и селедки (или как там их правильно?) выглядели холеными, водоросли – зелеными и свеженькими. Никакого сравнения с его собственным аквариумом в детстве – тот вечно зарастал тиной почище любого болота.

Однако долго наслаждаться картинами рыбьей жизни Полуянов не стал – прихватил кружку с кофе и отправился в холл.

– Что-то не так? – бросилась к нему девушка-администратор.

– Все замечательно, – заверил ее Дима. – Просто хочу узнать, кому спасибо говорить за такую красоту?

– Это все наш директор, – гордо отозвалась собеседница.

– Но у вас вроде два директора? Истомина и Базанова, правильно? – изобразил удивление Дима.

Однако администраторша уверенно парировала:

– Истомина только денег дала. Ну, и с рыбками помогает. А все остальное – Юлия Аркадьевна делает.

– А сегодня она на месте? – забросил удочку Полуянов. – Хочу ей лично респект выразить.

– Базанова всегда тут, – улыбнулась администратор. – Только у нее сейчас клиент. – Встретив недоуменный Димин взгляд, она объяснила: – Юлия Аркадьевна мастер маникюра, и очень хороший. Когда есть время, продолжает работать, не хочет квалификацию терять.

– А я тоже хочу сделать маникюр!

– К Юлии Аркадьевне очередь – на месяц вперед… – покачала головой администратор. – Но пара минут у нее, наверное, найдется.

Она нажала кнопку внутреннего телефона и, бросив мимолетный взгляд на журналиста, понизила голос. Однако Полуянов все равно услышал:

– Юлия Аркадьевна, вы клиентку уже замочили?

Дима, не удержавшись, фыркнул. Администраторша виновато стрельнула в него глазами, положила трубку и объяснила:

– Извините. Профессиональный жаргон.

– А еще мастера маникюра клиента могут «отпилить» и «зарезать», – раздался вдруг веселый голос из-за его спины.

Полуянов обернулся и опешил.

Изабель, помнится, говорила, что ее компаньонка по бизнесу – «страшней войны». Однако перед Димой стояла удивительно эффектная, ухоженная, стильная женщина. Да, мулаточка превосходила свою напарницу – по юности и красоте. Зато в глазах Базановой светился ум, играла хитринка. Полуянов сразу понял – из подобной штучки вытянуть сведения втемную никак не получится, и обезоруживающе улыбнулся:

– Юлия Аркадьевна, я хотел вашему салону – и лично вам – кучу комплиментов наговорить. Ну, и заодно пару вопросов задать. Я вообще-то журналист, Дмитрий Полуянов из газеты «Молодежные вести».

– О, издание серьезное, – подняла бровь Базанова. Потом осторожно произнесла: – А на какую тему вы пишете?

– К индустрии красоты она отношения не имеет. Да я и вообще не уверен, будет ли статья, – честно признался Дима. И, понизив голос, добавил: – Я хотел поговорить про вашу компаньонку. Про Изабель Истомину.

По лицу женщины промелькнула гримаска неудовольствия.

– Хорошо, – кивнула она. – Давайте после вашей стрижки поговорим.

Когда Полуянов – похорошевший, помолодевший, благостный – вышел из кабинета лауреата международного конкурса Теодора, Базанова уже ждала его в холле.

– Пойдемте в мой кабинет, – поманила она Диму за собой.

Кабинет оказался крошечным, чистым, без единого изыска – еще одно очко в пользу умной, неординарной женщины.

Полуянов устроился в кресле для посетителей, пробежался глазами по комнате. На стеллажах – аккуратные рядки папок. Калькулятор, блокнот, телефон лежат на столе ровнехоньким рядком, на подоконнике вместо цветов – «Финансист» Драйзера.

– Я специально так кабинет убираю, – чуть виновато улыбнулась Базанова. – На работе, считаю, цветочкам с рюшками не место.

– Ну, вы ведь не заводом управляете, а салоном красоты, – возразил Дима.

– Без разницы, чем управлять. В бизнесе правила одинаково жесткие, – поправила она и добавила с еле уловимым презрением: – Я Изабель иногда даже завидую. Как она может до такой степени в облаках витать? Взять хоть этот ее океанариум. Да, красотища. Десять тысяч литров. Но мы-то по ценам в эконом-классе работаем! Не окупится ее рыбье королевство – никогда в жизни. А все эти разговоры, что клиенту достаточно один раз увидеть наших рыбок, и он будет ходить только к нам, считаю полной чушью. Не в рыбах дело, а в мастерах. Но музыку-то заказывает тот, кто платит, вот и приходится идти навстречу. Иногда.

– Вы давно знакомы?

– Лет семь, не меньше, – призадумавшись, ответила Юлия Аркадьевна. – Изабель раньше моей клиенткой была, на маникюр с педикюром ко мне ходила. В салон. А когда я уволилась и только на себя решила работать, – домой. Дружить – нет, никогда не дружили, но болтали, конечно, постоянно. Она мне на жизнь пожалуется, я ей – тоже. А осенью я обмолвилась: мол, устала ужасно, тяжело, когда дом и работа в одном месте. Но опять в парикмахерскую идти, на чужого дядю спину гнуть – глупо. Надоело мне до половины заработка отдавать. И тут вдруг у Изабель глазки загорелись. Губу закусила, подумала пару секунд и говорит: «А давай мы с тобой собственный салон откроем! Специально под тебя – и под твои таланты!» Я, конечно, опешила: «С ума, говорю, сошла? Ты знаешь, какие это деньги?» А она мне – важно так: «Ну, не больше ведь, чем двести тысяч долларов! А они у меня есть». Ну, тут мне черед удивляться: «Откуда?!» Я ведь место Изабель давно определила: средний класс. То есть очень средний. Квартира, машина есть, но зарплата по московским меркам скромная. Она пыталась на телевидении карьеру сделать и очень гордилась, что ей в конце концов свою программу доверили вести. Я, конечно, поздравляла ее, но была почти уверена: долго Изабель там не продержится.

– Почему вы были так уверены? – не замедлил спросить Полуянов.

– Ну… понимаете… нехорошо, конечно, так говорить… но редкостное сочетание ума и красоты – оно, к сожалению, только в женских романах бывает… Тем более что Изабель не только делает глупости, но еще и упряма до невозможности. Пришла в голову даже не идея – только намек, проблеск! – а она уже бросается выполнять, вместо того чтобы прежде обсудить свою мысль с умным человеком, составить план действий. Тут-то, в салоне, я всегда на страже, если считаю затею неудачной, ни за что ее не допущу. Но на телевидении, я так поняла, у Изабель ангела-хранителя не было… Поэтому и продержалась она там совсем недолго.

– А откуда у нее двести тысяч долларов взялись? – задумчиво проговорил Дима.

– Сказала, что отец дал. Он за границей работает, в Танзании. Всегда переживал, что дочери мало внимания уделяет. Да и материально до последнего времени ничем особо помочь не мог. А тут вдруг заключил очень выгодный контракт, получил огромный аванс – и отдал его дочери. На развитие собственного дела.

– Добрый человек, – усмехнулся Полуянов. – И рисковый.

– Рисковый – это точно. Счастье, что я рядом оказалась.

– Но в итоге-то все замечательно сложилось. Значит, не такая и плохая идея.

– Да бросьте! Чистой воды авантюра! Нам просто повезло, – расхохоталась в ответ Базанова. – Я ведь всю жизнь только ногти пилила. Просто чудо, что мы в первый же месяц не прогорели. Работали – верите? – сутками, реально. Изабель с рыбками своими сначала хотела нанять специально обученных людей, чтоб те все сделали. А я на дыбы: «Нет уж, говорю, подруга, я тут плитку в туалете собственными руками кладу, а ты будешь наемным работникам указания раздавать?» И ничего – согласилась со мной, сделала все сама. Выбирала аквариум, закупала грунт, все эти компрессоры, замки, живность. Хоть немножко наша принцесса своими белыми ручками поработала.

– А вы не очень любите свою компаньонку, – заметил Полуянов.

– А крепостной барина никогда не любит, – согласилась Базанова. – Но не восстаю пока. Терплю, что еще остается. – Она вдруг лукаво улыбнулась: – А вы ею, кстати, интересуетесь как журналист или как мужчина?

Дима приложил все силы, чтобы ответ его звучал как можно нейтральнее:

– Изабель просто предложила для моей газеты интересную тему. Про некую бабу Леру…

– О господи! – фыркнула Базанова. – Она уже до самих «Молодежных вестей» добралась с этой своей старухой-реликтом! – Вскочила с директорского кресла и горячо заговорила: – Очередная безумная идея! Ну да, я все понимаю: заслуги этой бабули, ее бесценный опыт, огромное научное значение разработок и прочая, прочая. Но только одно дело – юных девчушек гонять, спортсменок, и совсем другое – наши возрастные, изнеженные клиентки, которые за занятия немалые деньги платят! Я ведь не просто так говорю. Не поленилась, сходила к этой старухе на тренировку, она в университете физкультуру ведет. Мрак и ужас! Лечь! Встать! Быстрей! Шевелись! Бегом! Девочки с ее занятий все в поту вылезают, бледные, под глазами мешки. Но у них организм молодой, выдержит, а у нас-то возраст – от тридцати и старше! Если вдруг после занятия инсульт или инфаркт, кто будет отвечать? В общем, тут я стояла насмерть: баба Лера, при всех ее регалиях, в нашем салоне вести стрейчинг не будет. А Изабель все щебечет: «Да ты не понимаешь! У нее уникальная авторская программа! Да у меня – благодаря ей! – на всю жизнь пресс как камень, хотя я спортом уже много лет не занимаюсь! Да, пусть тяжело – но все реальные успехи ведь только через пот и слезы даются!» И хоть кол ей на голове теши, никак понять не может, что клиентки в наш салон не за каменным прессом идут, а за комфортом и за релаксом.

– Изабель вроде бывшая спортсменка? А чем она занималась? – чтобы чуть снизить накал, небрежно спросил Дима.

И встретил удивленный взгляд Базановой:

– Э… а я вам, наверное, и не скажу… Подождите. Она упоминала ОФП, хореографию, соревнования, нагрузки запредельные, а вот чем именно занималась, правда не знаю. Однажды я ее в лоб спросила, а она отмахнулась: «Даже говорить не хочу». Ну, не хочешь – и не надо.

«Странно», – подумал Полуянов, а вслух высказал предположение:

– А может, ей на салон деньги не отец дал, а допустим, какой-нибудь поклонник?

– Я так не думаю, – решительно помотала головой Базанова.

– Почему? – усмехнулся журналист.

– Потому что Изабель бы этим фактом обязательно похвасталась, – отрезала Юлия Аркадьевна. – Да и нет у нее постоянного поклонника. Так, одноразовые. Такие двести тысяч долларов не подарят.

Настало время перейти к ключевому моменту, и Дима внимательно посмотрел на Юлию Аркадьевну:

– А Изабель говорила вам, что баба Лера – она же заслуженный мастер спорта и кандидат наук Валерия Константиновна Наконечная – неделю назад умерла?

– Ой! – пискнула Юлия и поспешно перекрестилась. Пробормотала растерянно: – Пусть земля ей будет пухом! Почему вы сразу не сказали? А я про нее гадости говорю! – И, смущенно потупив голову, добавила: – Нехорошо, конечно, так… но, может, и к лучшему, что наш с Изабеллой спор сам собой разрешился.

– Вы знаете, кто это? – Полуянов протянул Юлии пресловутую фотографию.

Та недоуменно уставилась на снимок:

– Так это она и есть, баба Лера. Но только выглядит очень странно. – Прищурилась, вгляделась, отшатнулась, взглянула на Диму с ужасом: – У нее глаза неживые!

– Ну да. Она мертвая, – отозвался журналист.

– Но кто это сделал? И зачем? – прошептала Базанова.

– Вопрос, – развел руками Полуянов.

– Вы меня, что ли, подозреваете? – прищурила она глаза. И расхохоталась. Истерически, громко. – Послушайте, молодой человек! Вы за кого меня принимаете? За истеричку? За сумасшедшую? Я не скрываю, что завидую Изабель. Иногда, когда ссоримся, убить ее готова. Но фотографии с трупами присылать? Я что, похожа на сумасшедшую?!

Полуянов действительно не мог представить эту ухоженную, изящную, очень здравомыслящую женщину – в морге. Как она, воровато озираясь, усаживает мертвое тело в кресло. Выставляет свет. Делает снимок за снимком. То был поступок человека психически нездорового. Однако Базанова – он не сомневался! – нормальна. Абсолютно.

– Уберите, пожалуйста. – В глазах женщины выступили слезы. – Не могу смотреть. У кого только рука поднялась – над пожилым человеком так поиздеваться?..

Однако Полуянов никак не отреагировал на этот выпад, только внимательно взглянул на Юлию и спросил:

– У Изабель Истоминой есть враги?

– Господи, я не знаю! Оказывается, я вообще ничего о ней не знаю.

– Вы, кстати, в курсе, что она свою квартиру продает? – словно бы между делом поинтересовался журналист.

– Зачем?! – изумилась Базанова.

– Говорит, что тяжело каждый день в пробках на работу ездить.

– Что за чушь! Она появляется на работе от силы два раза в неделю! – мгновенно сдала напарницу Юлия Аркадьевна. – И приходит в двенадцать, это самое раннее.

– Может быть, Изабель трудится где-то еще?

– Да нет же! Ей очень нравится быть, как она говорит, рантье. Получать ежемесячный процент от прибыли. Возиться в охотку со своими рыбками. Мастеров любит тестировать, которые у нас в салоне на испытательном сроке. – В голосе Базановой прозвучал плохо скрытый сарказм. – По магазинам ходит. – Виновато взглянув на Полуянова, она поспешно добавила: – Вы не думайте, я на самом деле к ней нормально отношусь. И очень благодарна, что она профинансировала салон, дала мне возможность заниматься любимым делом. Просто мы никогда не были особенно близки. А сегодня я вдруг поняла, что она для меня абсолютная загадка. И кто мог прислать ей подобную гадость, ума не приложу. Слушайте, у меня появилась мысль, – вдруг встрепенулась Юлия Аркадьевна. – Не знаю, здравая или нет, но когда мозговой штурм – любые ведь идеи принимаются, верно?

Вытащила из ящика стола планшетник. Оживила экран и забормотала:

– Сейчас… я, кажется, то письмо не уничтожала. Когда это было? Полгода назад? Больше?

Дима заглянул через плечо женщины: та яростно гнала курсор сквозь содержимое электронного почтового ящика. Больше трех тысяч входящих. Ничего себе! Как только памяти у компьютера хватает?

– Может, в «поиске» адрес отправителя задать? – подсказал он.

– А я, думаете, его помню? – огрызнулась Юлия. – Мы с Изабель по «мылу» не переписываемся, она единственный раз мне письмо прислала, тогда… Ага, вот оно. Underwater Kitty[2]2
  Подводная кошечка (англ.).


[Закрыть], надо ведь себе такой электронный адрес придумать! – Сделав пару кликов, они передала планшетник Полуянову: – Вот. Любуйтесь.

Во всю ширь экрана ему улыбалась Изабель. Явно постановочный снимок: вычурная поза в аляповатом барочном кресле, локоток манерно оперся о подлокотник, ноги изящно скрещены. Очень много макияжа, мрачный наряд, неестественная улыбка.

– В жизни она лучше, – заметил журналист.

– Красное кресло, черное платье. Черный лак на ногтях, ярко-красные губы. Слишком бледное лицо, черные тени под нижним веком. На что-то похоже, не так ли?

– Да, правда… – растерянно пробормотал журналист. – Черное и красное. Цвета смерти.

– Именно! – торжествующе отозвалась Базанова. – Гоголевская Панночка! Хоть сейчас укладывай в гроб. Я, когда снимок увидела, так Изабель и сказала: этот фотограф над тобой просто издевается! А она обиделась, ответила мне, что ничего я не понимаю в настоящем искусстве.

– Так-так! – оживился журналист. – Что за фотограф, фамилию знаете?

– Да какой-то… слушайте, не помню. То ли с телевидения, то ли из глянца. Изабель тогда прямо в этом макияже ко мне на маникюр пришла. Я и пошутила: «Кто тебя так изуродовал?» А она: я, мол, только что с фотосессии у маэстро, новый чуть ли не Уорхолл. И на следующий день прислала мне этот снимок на электронную почту. Я, конечно, похвалила – чего расстраивать девочку? – но сама подумала: «Руки такому надо пообрывать».

Полуянов снова извлек снимок мертвой старухи. Да, ему не показалось: Изабель – и труп! – даже в позах похожих сидели. Глупое кресло, ноги скрещены, правая рука на подлокотнике…

– Вы перешлете мне эту фотографию? – попросил он Базанову.

– Да хоть сейчас, – кивнула она. – А если нужно, могу и распечатать. Цветной принтер есть, на оргтехнике мы решили не экономить.

Уже к вечеру риелтор Аскольд Иванович позвонил Митрофановой, отрапортовал:

– Ну, Надежда Батьковна, похоже, крупно тебе повезло. Все в порядке с твоей квартиркой. Приватизация действительно первичная, перепланировка законная, дарственная от отца Истоминой в полном порядке. А что в бывшую коммуналку едут – тоже понятно, их туда хорошей скидкой заманили. Рада?

– Ну… да, – кисло ответила она.

– А чего голос грустный?

– Мне хозяйка квартиры ужасно не нравится, – призналась Митрофанова.

– Неадекват? – тут же оживился Аскольд.

– Хуже. Красотка, – вздохнула Надя. – А Димка – тот от нее в полном восторге. Вот я и думаю…

– Что он, пока туда-сюда, купля-продажа, с ней шуры-муры заведет? – хихикнул «черный маклер». – Это вряд ли. Готов тебе весь свой опыт прозакладывать. Умный мужик никогда не нагадит там, где живет. И вообще, – добавил он снисходительно, – сделка – по меркам универсума! – мелочь, миллисекунда! Подписали договор, ключи забрали – и все, больше никогда в жизни не встретитесь! Дай мужику спокойно распушить хвост, а сама думай, куда будешь мебель расставлять.

– Нет, Аскольд Иванович, все равно у меня на душе неспокойно. И никак я понять не могу: с чего эта Изабель вдруг собралась такую хорошую квартиру продавать? Ради коммуналки, пусть даже со скидкой и в центре?

– Ну, моя милая, коли гложут сомнения, не страдать нужно, а идти на радикал, – решительно проговорил риелтор.

– Куда идти?!

– К хозяйке. И требовать, чтобы дала вам пробную ночь.

– Чего?!

– Не слышала даже? Ну да, в больших агэнствах – огромных и бесполезных – про такое даже не ведают. А вещь на самом деле чрезвычайно полезная. Проси хозяйку, чтобы разрешила переночевать в ее квартире. Еще до сделки. Сразу все поймешь. Соседи, коммуникации, звуки, запахи, вид из окна. Иррационал, опять же, часто случается. У меня случай был: мужику – очень даже адекватному, братку по жизни! – ночью призрак явился. Не смейся, не глюк, самый настоящий. Старуха в пеньюаре. На кровать присела, рукой ледяной за горлышко цап! И что ты думаешь? Он детальную проверку заказал и выяснил: криминала-то никакого, но самоубийца раньше здесь проживала. Ну и решил от греха подальше нехорошую квартирку не брать. Поэтому пробуй. Всяко – хуже не будет.

– А хозяева зачем соглашаются пускать себе в дом чужого человека? Мало ли, что я там у них натворю? – удивленно спросила Надя.

– Захочешь квартиру спихнуть – еще и кота к себе пустишь, – меланхолично отозвался Аскольд. – Многие, кстати, на пробную ночь их берут с собой. Коты вроде как негатив чуять умеют.

– Да она меня просто пошлет!

– А спрос карман не тянет, – усмехнулся Аскольд.

Глава четвертая

Изабель опешила только в первую секунду:

– Вы хотите переночевать в моей квартире?! Еще до сделки? А разве так делается?!

И Надежда (внутренне обмирая) соврала:

– Обычная практика. Если, конечно, хозяевам скрывать нечего. И вам тоже неплохо. Подзаработаете. Мы долларов сто заплатим, как за ночь в отеле.

– А если вы мне – за несчастный стольник – квартиру спалите?

– Так все продумано! – вдохновенно (со слов риелтора) запела Надежда. – Мы на такой случай оставим залог. Большой. Ну, и дальше – если нам квартира подойдет – деньги останутся вам. Как аванс за жилплощадь.

– Это Дима придумал? – вдруг спросила Изабель.

– А это имеет значение? – ледяным тоном парировала Митрофанова.

– Нет, нет, не имеет, конечно, – немедленно пошла на попятный красавица, – я просто так спросила, для поддержания разговора. Что ж, если надо – приезжайте. Давайте… давайте, знаете, когда? Сегодня!

– Так сразу?

– Ну, или тогда мне надо свое расписание посмотреть на следующую неделю, – важным тоном ответила Изабель. – А сегодня я как раз в гости иду. С ночевкой. Очень удачно все складывается. Ну что, приедете?

Надя и не ожидала, что все окажется настолько просто. И с Димкой свою затею даже не обсуждала. Впрочем, Полуянов – авантюрист по натуре, любым событиям, что выбиваются из канвы, искренне рад. Надо только сделать так, чтобы они с Изабель не пересеклись. Ни на секунду.

Поэтому Надежда Димочке не стала звонить, сама собрала его зубную щетку, шампунь, бритвенные принадлежности, белье, чистую рубашку. И без четверти семь вечера явилась в академический дом.

– А Дима разве не с вами? – разочарованно прокудахтала Изабель.

Вот негодяйка!

– Изабель, – сердито произнесла Надя, – я вас предупреждаю. Пока по-хорошему. Оставьте Диму в покое.

Мулаточка отпрянула с обиженным лицом и забормотала:

– Надя, да вы что, ревнуете? Даже не смейте! Я никогда себе ничего не позволю, вы с Димой – такая замечательная пара!

Но глазищи (ух, красивые, голубые!) воровато забегали. А сама – типичная лиса! – заюлила, начала льстить:

– И вообще, почему вы такая в себе неуверенная? Дима вас любит, это за километр видно!

«Только до сделки, – будто заклинание, повторила про себя Митрофанова. – Только до сделки. Продержаться неделю – и не выцарапать ей глаза».

– И вообще мне ваш Дима не нужен! Я, – продолжала оправдываться Изабель, – чтоб вы знали, иду на свидание! К мужчине! И собираюсь у него ночевать!

…Надя с облегчением захлопнула за красавицей дверь, прошла в гостиную, плюхнулась на диван. Все, враг временно отступил, можно и Полуянову звонить.

Но Димкин телефон не ответил.

Надя взглянула на часы: пятнадцать минут восьмого. Он в метро, что ли? Да нет, сегодня вроде на машине собирался ехать.

И тут же мелькнула параноидальная мысль: что Полуянов вот сейчас, в данную минуту, подхватил у подъезда Изабель и целуется с ней в своем авто. Фу, Надька, прекрати себя накручивать! Мало ли какие у Димы дела. Освободится, увидит неотвеченный вызов и перезвонит. А она пока что квартиру осмотрит.

Истинная хозяйка первейшим делом отправилась бы исследовать кухню, однако Надю почему-то неведомой силой повлекло в спальню. Робко остановилась перед широченной кроватью (у них с Димой – на двоих! – лежбище было куда скромнее).

Наискосок, в оконной нише, стояло трюмо, одно из его зеркал оказалось направлено на сексодром, и Митрофанова – очень отчетливо! – увидела в нем себя. Полноватую. С сутулинкой. С очень обычными лицом, глазами, волосами. Что только Дима в ней нашел? И насколько хватит его любви? Нет, лучше даже не думать об этом!

Отвернулась от злого зеркала, хотела выйти из спальни – но вместо этого зачем-то подошла к шкафу, открыла один из ящиков. Там обнаружился целый ворох эффектных стрингов. Размера S. На два меньше, чем у нее. Митрофанова сглотнула. Выдвинула следующий ящик – чулки, тонюсенькие (практичная Надя себе такие никогда не покупала – слишком быстро рвутся). А в самом нижнем отделении – целый склад босоножек и туфель, на огромных, явно не приспособленных к беготне на выживание каблуках. Понятно, что подошва у таких протирается после первого же выхода в свет – но все равно, до чего красиво!

Одни туфельки – домашние, с милыми помпончиками (но при этом на изрядной шпильке) Надя не удержалась, решила примерить. И – позорно не влезла. Вот напасть! Ростом Изабель ее куда выше, а ножка – будто у Золушки. Настроение окончательно испортилось. И Полуянов все недоступен, хотя давно время ужина.

Кстати, о еде. Димка-то – когда он придет! – наверняка будет ужасно голодный. Быстренько сбегать в магазин? Или обнаглеть – и посмотреть, что у Изабель имеется в холодильнике?

Однако тот оказался впечатляюще пуст. Лишь засыхал объедок обезжиренного сыра и мисочка с салатом имелась (трава и одинокий помидорчик). Можно, конечно, быстренько прикупить кусок мяса (магазин в соседнем доме), но удобно ли хозяйничать в чужой квартире?

Придумать, как поступить, Митрофанова не успела. Затрезвонил телефон. Димка. Даже не поздоровался. Недовольно спросил:

– Ты чего названиваешь?

– Димуся, да я тебе просто сказать хотела, чтобы ты домой не ехал, – проворковала Надя.

– Это почему еще? – возмутился Полуянов.

– Нас Изабель в гости ждет.

– Чего?

Надя быстренько описала ситуацию.

– Ну Изабель! Ну чудила! Вот так просто взяла – и разрешила переночевать? Смелая девушка! – опешил журналист.

– Видно, очень нужно ей свою квартиру продать, – задумчиво сказала Надя. – Так что приезжай быстрей. Будем вместе скрытые дефекты выявлять. И пиццу по дороге купи, пожалуйста. Здесь есть совсем нечего.

Сразу, как перекусили, Надя попыталась отправить Полуянова в ванную – проверять состояние труб. Однако тот отмахнулся:

– Даже смотреть не буду. Если тут проблемы и есть, они совсем в другом.

И отправился бродить по квартире. Разглядывал магниты на холодильнике, внимательно изучил содержимое небольшого книжного шкафчика. Надолго застрял перед обрамленной в серебряную рамку фотографией на стене гостиной, на которой была изображена Изабель в купальнике, в непринужденной позе, улыбающаяся с напускной беззаботностью. А фоном – снег, иссиня-морозное небо, черная прорубь.

– Она еще и моржиха, – покачал головой Полуянов.

И Надя не уловила, чего в его тоне больше – осуждения или восторга.

– Как ты думаешь, каким она спортом занималась? – повернулся к ней Дима.

– А она занималась?

– Вроде да.

– А ты откуда знаешь?

– Ну… мне просто стало любопытно, у кого мы квартиру покупаем, и я ее биографию посмотрел, – смутился Полуянов. – На сайте кабельного канала. Там написано: «В прошлом – профессиональная спортсменка». И все.

– Знаешь, Полуянов, – с угрозой заговорила Надя. – У продавца квартиры обычно только справки требуют. Из нарко– и психдиспансеров. А изучать их биографии – совершенно ненужная самодеятельность.

– Да ладно! – не растерялся Димка. – Ты сама на меня страху нагнала: «Подвох, подвох!» Вот я и проверяю все, что можно. Так кто она, как ты считаешь?

– Гимнастка, наверное, какая-нибудь, – поморщилась Надя.

– Но почему тогда и не написать, допустим: «мастер спорта по художественной гимнастике»?

– Может, Изабель, – кивнула она на фотографию, – чемпионка по моржеванию?

– Такого вида спорта нет.

– Да хоть борец сумо – тебе-то какая разница? – процедила Надежда.

Дима тряхнул головой, будто сбрасывал с себя наваждение, и бодро произнес:

– Ладно, ты права. – Он вдруг лукаво улыбнулся: – Ну, что? Опробуем хозяйский «сексодром»? Как тебе моя мысль?

– Мысль отличная. Только Изабель мне даже не показала, где у нее постельное белье. Придется самой искать, фу, неудобно-то как!

– А ты позвони ей да спроси, – посоветовал Дима.

– Наверно, так лучше.

Надя быстренько отщелкала номер.

Изабель отозвалась на первом же гудке и жалобно произнесла:

– Надя, я сейчас не могу говорить… У меня тут, типа, работа.

Фоном слышался шум, чьи-то громкие голоса.

– Какая-то работа у нее. А мне наврала, что на свидание идет, – положив трубку, сказала Надя.

– Ладно, – беззаботно отмахнулся Полуянов, – как-нибудь и без белья перебьемся!

Поцелуи его были крепки, горячи, но Митрофанова – вот напасть! – то и дело взглядывала в проклятое зеркало, безжалостно направленное на кровать. И будто назло: или слегка отвисший животик в нем видела, или рыхловатые бедра. Сразу зажималась, расстраивалась. Секс в итоге получился скучным, скомканным. Полуянов, впрочем, пробормотал свое дежурное: «Ты прелесть». Быстренько повернулся на бок и уснул. А Надя долго еще вертелась на скользком покрывале, вздыхала и заснула только часам к трем. Но спать ей так и не пришлось, почти сразу, как показалось Наде, зазвонил Димкин мобильник.

– Вот зараза! – пробормотал сквозь сон Полуянов. Не открывая глаз, дотянулся до тумбочки, на ощупь нажал на прием и пораженно пробормотал: – Изабель?

Надя так и села на постели.

Полуянов тоже приподнялся, протер глаза, сердито произнес:

– Разумеется, мы спим. Что?.. Так вызывай полицию, зачем мне-то звонишь?

Надя взглянула на часы. Пять утра. Удивительная, просто феерическая наглость.

– Да, я приеду, – вдруг сказал Димка и, виновато взглянув на Надю, добавил: – Минут через двадцать.

– Куда ты собрался?! – взвилась Митрофанова, едва Полуянов нажал на отбой.

– Надюшка. У Изабель проблемы. Похоже, какой-то криминал. Я должен помочь, ей просто больше некого попросить.

Митрофанова чуть не задохнулась от отчаяния.

– Ты сошел с ума! Мы ее знаем – один день! А ты уже решаешь ее проблемы!!!

– Прости, – вздохнул Полуянов.

И начал торопливо одеваться.

Дима понимал, что ведет себя как свинья и никаких оправданий ему нет. Однако все равно гнал по притихшей утренней Москве со скоростью под сто. И плевать, что столица в последние годы вся ощетинилась камерами слежения. Подумаешь, штрафы! Он себя чувствовал, будто ему восемнадцать, и он – на первой в жизни машине! – мчится на первое в жизни свидание. Что за наваждение навалилось…

Причем даже голову не ломал, что за такой ужас-ужас увидела в салоне красоты Изабелла. Куда важнее – просто снова оказаться с ней рядом. Нырнуть в огромные синие глазищи на смуглом лице. И сказать успокаивающие слова: «Не бойся. Я с тобой».

До Замоскворечья, где располагался салон, со своей северо-восточной столичной окраины Полуянов домчал за рекордные пятнадцать минут. Половина шестого утра, даже самые упорные трудоголики еще не проснулись. Двор напичкан машинами под завязку. Можно было вернуться на улицу и порыскать на платной парковке, но делать этого он не стал. Загородил выезд гламурному «мерседесику», забитому мягкими игрушками и талисманчиками, – вряд ли его хозяйка просыпается раньше десяти утра. Торопливо взбежал по ступенькам салона. На первый взгляд все мирно: окна целы, дверь аккуратно прикрыта. Но не заперта. В холле полумрак – рассветная синь только-только начала пробиваться сквозь жалюзи.

– Изабель! – вполголоса позвал журналист.

Девушка не отозвалась.

На стойке администратора идеальный порядок, на столике подле клиентских кресел – как и вчера вечером – красуется икебана, элегантным веером выложены модные журнальчики. Может, отчаянный звонок – всего лишь повод?

– Изабель, ты где? – уже с раздражением повторил он.

Ощущение, что в салоне никого нет. И никаких следов беды, взлома.

Разве что… взгляд упал на пол. Тот был мокрый, и следы вели из холла прямо в директорский кабинет.

Дима не колебался ни секунды – рванул туда. Распахнул дверь. И первое, что увидел, – недвижимое тело Изабель на полу.

Больше всего Надежде сейчас хотелось разнести прилизанную «академическую» квартирку в щепы. Надо ж быть такой дрянью! Позвонить в пять утра, нагородить такого, что Димка, будто укушенный, из дома умчался.