Текст книги "Пленница пророчества"

Умерла старуха через год. А еще через два слухи расплодились с удвоенной силой. В конце концов роковое обвинение прозвучало громко и в самый неподходящий момент – за три недели до помолвки. Я иногда думаю: а какой была бы моя жизнь, не распусти советник свой язык после пятой бутылки вина? Его-то уж точно была бы лучше – не казнили бы.

Жених был знатный, красивый и молодой рыцарь. Сразу мне приглянулся на турнире. Ему король мешок с деньгами, а он только на меня смотрит, улыбается. Глаза у него были добрые, темные, как ночь. И отцу он нравился, и брату. Словом, мечта любой принцессы – выйти замуж по любви – почти сбылась. Почти.

От воспоминаний на глаза навернулись слезы. Я поспешно опустила голову – колдуну их видеть не нужно, чтобы не принял на свой счет. А он все стоит и смотрит, выжидает, что я отвечу. Мне и сказать-то нечего. Ударить бы его, влепить такую оплеуху, чтоб в глазах потемнело. Что с того, что мать моя была не королевой?..

– Что это с тобой? – Фэрфакс нахмурился.

– Ничего. – Я отошла к печи и принялась переставлять горшки. Уши горели, глаза застилали слезы, но рыдания я сдерживала. Не дождется их колдун.

– На правду не обижаются.

– Я не обижаюсь.

– А почему тогда уши красные? Ну-ка, посмотри на меня. – Мерзкий колдун ухватил меня за плечи, развернул к себе и взял за подбородок. – Ты – внебрачный ребенок, которого пожалели, позволили называться принцессой, позволили чувствовать себя ею. Знаешь, как в других королевствах поступают с подобными тебе? Их убивают, топят в младенчестве, скармливают бродячим псам или относят в лес на радость волкам. Но тебя пожалели, да только не стоила ты всех усилий. Училась неприлежно, характером и повадками пошла в необразованную мать, красотой – в нее же. Да любая крестьянская девчонка на твоем месте сидела бы ниже травы, штудировала грамоту и слушалась старших, понимая, что сегодня или завтра ее из дворца выставят. Но ты… ты – нет. – Фэрфакс глубоко вздохнул, переводя дух. Мне даже на секунду показалось, что он мысленно сверяется с заранее заготовленным текстом. – Ты считаешь, что тебе все обязаны. Что ты любимица, ровня кровной знати. Но наконец-то справедливость восторжествовала, и ты сидишь в дремучей глуши, где тебе и место.

– Кровная знать? – Я отступила назад, спиной упершись в каменную кладку.

– Что? – Фэрфакс осекся на полуслове.

– Это те, кто приказал меня похитить, – догадалась я.

– Может быть, – после долгого молчания наконец выговорил колдун.

– И сколько они тебе пообещали? Мой отец даст в два раза больше!

– Нет, – криво усмехнулся мужчина. – Дело не в золоте.

– Фэрфакс, я не буду повторять дважды. – Когда надо, я умею выглядеть серьезной и рассудительной, похожей на настоящую принцессу. – Помоги мне, отпусти меня. Я клянусь: никто не будет тебя преследовать и, более того, моя семья выплатит тебе столько золота, алмазов, серебра, изумрудов, сколько пожелаешь.

– Говорю же, не в награде дело. – Колдун отвернулся, намереваясь позорно сбежать от разговора.

– Фэрфакс! – Я не собиралась так просто его отпускать. Колдун проговорился, и я чувствовала: это только вершина айсберга. – Я не знаю, что может заставить тебя помочь мне, но я могу сказать, что тебя ждет, если ты откажешься. – Сработало, колдун замер на пороге комнаты. – Когда тебя поймают, я лично буду настаивать на том, чтобы тебе сохранили жизнь. Я буду смотреть, как палач выдирает тебе ногти, сдирает кожу узкими полосами с твоей спины, буду смотреть и улыбаться. А после того, как ты признаешься, выдашь все имена, я посажу тебя в темницу. Буду приходить каждый день, с самого раннего утра, садиться напротив… Ты не сможешь сбежать, не сможешь умереть, будешь гнить там до самой моей смерти. Ты понимаешь это?!

– Ты не в том положении, чтобы мне угрожать, – не оборачиваясь, бросил колдун. – Но слушать твою истерику было любопытно.

– Скажи, за что? Кто так со мной?

– Я не смог бы, даже если захотел.

– Почему?

– Не интересовался ее именем, – пожал плечами колдун.

– «Ее»?

Фэрфакс отчетливо скрипнул зубами и, прихрамывая, скрылся в комнате. Сгорая от любопытства и гнева, я рассеянно начала протирать грязным полотенцем горшок. Колдун все-таки тоже человек. Его спокойствие, непроницаемость, холодность и расчетливость – все это можно было преодолеть. За этой стеной хранились имена моих недругов. Не только моих, они восстали против воли отца, против его власти, против моего брата, против всей семьи. И, может быть, мое похищение – только начало.

* * *

– Ну, долго тебя ждать? – Фэрфакс недовольно переминался с ноги на ногу, с раздражением поглядывая на кусты.

– Иду я, иду. – Оставляю зарубку длиною с палец на коре дерева и выхожу, поправляя юбки. – Как ты по полчаса в кустах сидишь…

– Я не хожу в кусты, – отрезал колдун, вскакивая на лошадь.

– А вот бы следовало, – пробурчала я, нерешительно замирая возле своей кобылы. Ростом я не выдалась, а потому в седло карабкалась как на высокую гору: вся красная, запыхавшаяся, даже ладони оцарапала невесть обо что. Колдун наблюдал за мной с умеренным интересом, но ни помогать, ни смеяться не торопился. Наконец устроившись в седле, я властно хлестнула поводьями, посылая лошадь галопом. Вернее, пытаясь. Кобыла была под стать колдуну: вредная и ленивая. Слушалась она только Фэрфакса, и я не сомневалась: напади на нее стая волков, она бы продолжала флегматично жевать траву.

Колдун тихонько свистнул, и мы снова отправились в путь. Надо признаться, я была ему не рада. Месяцем ранее Фэрфакс разругался с «заказчиками». Досталось всем: и несчастной голубке, принесшей письмо, и лошади, которая не желала ехать в ночь, и мне, необдуманно заглянувшей через плечо.

Сидя на полу и хныча, потирая стремительно опухающую щеку, я во все глаза глядела на колдуна. Страшно было как никогда. До того дня я, похоже, и не знала его настоящего гнева. Лицо Фэрфакса потемнело от ярости, ноздри раздулись, губы перекосило. Дымом заволокло всю комнату. Почерневшая тушка голубя, покрытая совсем не аппетитной черной коркой, лежала у моих ног.

Понимая, что лучше бы мне скрыться подальше от его рассерженных глаз, я на четвереньках выбралась из комнаты, намереваясь пересидеть колдунский гнев в кухне, но не тут-то было. Фэрфакс бился в истерике не хуже меня: молнии летали по всему дому, а по стенам прыгали странные тени, словно какие-то черти сбегались к колдуну. Благоразумно рассудив, что лучше бы мне держаться еще дальше, я вышла во двор. Свежо было, темно. Хорошо. Как ни крути, а лес красивый. Густая чащоба – ночью непроглядная, как мрак конца мира, а днем пронизанная волшебным светом, как будто дриады из сказок благословили это место.

За спиной в очередной раз что-то грохнуло, и я поспешила за калитку. Прогуляюсь немного, глядишь, колдун к ночи остынет. Щека противно ныла.

Глупая я все-таки девчонка. Это в сказках злодеи с прекрасными девицами-пленницами как с принцессами обходятся, лелеют их, заботятся. Что я принцесса, что не принцесса – все равно прилетело бы. А может, злодей мне неправильный попался? Вот похитил бы меня разбойник – благородный, красивый, мужественный, жили бы мы с ним в лесу или на дороге. Кочевали бы, богатых грабили во благо, с другими разбойниками делились. Тут мне и самой захотелось влепить себе затрещину: зачем с другими-то делиться?..

Погруженная в свои мысли, я и не заметила, как забрела достаточно далеко. Свет окон едва виднелся среди частых стволов деревьев. Тишина вокруг стояла какая-то нехорошая. Зябко поежившись и обняв себя за плечи, я медленно, сохраняя достоинство перед попрятавшимися белками, отправилась назад. На переливчатый стук конских копыт вначале и внимания не обратила: мало ли что может померещиться в лесу одинокой девице, еще и ночью?

От всадника я шарахнулась, как от огня: огромный меч пронесся в пяди от носа, досадливо рассекая кору дерева. Рыжая лошадь в веселеньких белых яблоках встала на дыбы с громким ржанием, молотя копытами воздух. К чести моей будет сказано, я сразу сообразила, что спасать меня сей целеустремленный рыцарь не собирается – слишком красноречив был меч и оскал, видневшийся из-под шляпы. Прижимаясь к дереву, я со страхом что-то просипела, но вместо ответа снова блеснула сталь.

Оказавшись зажатым меж двух огней, выбираешь тот, что горит дальше и тише. Совсем не по-королевски вопя от страха, я метнулась в высокие заросли, с боем и криком пробиваясь к домику. Мой преследователь, по всей видимости не любивший охоту, ломанулся прямиком за мной, подгоняя кобылу, а заодно и меня злобными проклятиями и угрозами. У самого забора нога предательски дрогнула, и я рухнула на землю. Лошадь встала на дыбы. Вот так я и помру – раздавленной в буквальном смысле этого слова.

Полыхнуло огнем, и нависшая надо мной лошадь куда-то пропала, перед глазами было темное небо. С трудом переведя дух, я перекатилась на бок, приподнялась на локте и не смогла подавить облегченного вздоха: колдун возвышался над моим потенциальным убийцей, уперев руки в бока и прижав каблук своего сапога рыцарю в горло.

– Я в порядке. – Я поднялась сначала на колени, а потом, придерживаясь рукою за забор, на ноги. Фэрфакс на меня даже не посмотрел. Видок у колдуна был тот еще: лицо перекошено, светлые волосы торчат во все стороны, пальцы скрючены, будто полотенце выкручивает с особой жестокостью.

– Кто послал? – донеслось очень тихо, вкрадчиво, но яростно. Мужик под его ногой хрипел, стонал, силился поднять руки, чтобы сдвинуть колдуна. – Еще раз: кто послал?

Имени я не расслышала, а подойти ближе было выше моих сил. Меня трясло, в боку болело, ноги мелко дрожали. Ссадины на локтях наконец-то дали о себе знать и теперь неприятно щипали.

– Иди в дом, – не глядя приказал Фэрфакс. – Умойся.

– Не пойду никуда, – упрямо вскинулась я, пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы. – Зачем он?..

– Уйди, – прошипел колдун, и я все-таки поковыляла к крыльцу, от греха подальше.

Куда Фэрфакс дел этого убийцу, я так и не узнала, но посещали нас подобным образом еще четыре раза. О двух посещениях свидетельствовал покосившийся забор и обвалившаяся крыша крыльца – само сражение я пересидела в погребе, не решившись и носа высунуть, пока Фэрфакс меня не позвал. От одного рыцаря осталось кровавое пятно, которое мне пришлось убирать. Колдун лишь сокрушался, мол, не с той ноги встал и перестарался. Легче от его раскаяния не было: кошмары снились еще две недели, запах крови преследовал ежеминутно, а есть получалось только сырую картошку – от вида каши тут же мутило.

Последнего, четвертого, колдун разговорил. Радости это не принесло: как оказалось, в услугах Фэрфакса похитители нуждаться перестали, платить отказались, а от меня решили попросту избавиться. Ну, и от колдуна заодно, если тот будет мешать. Имен несчастный не назвал – да колдуну они и не были нужны, а я твердо убедилась, что, кем бы ни были мои враги, они идиоты. Шутка ли – поступать так с колдуном?

Убедившись, что дорогу до хижины теперь знает каждый проходимец, Фэрфакс велел собираться и не задавать лишних вопросов. Вот так я и оказалась на лесной дороге, которая, как любезно уведомил колдун, вела в большой город, где и должна была начаться моя новая жизнь.

Глава 2

Колдун изрядно кривил душой, когда называл Старые Остроги большим городом. Каменных домов в поселении было много: навскидку полсотни, не меньше. Был постоялый двор, площадь с хиленькой ратушей, были даже ворота с охранной стеной, которая метров через двести плавно сходила на нет. А вот тесноты, которая присуща городам, не было. И если у центральной площади дома щеголяли аккуратными палисадниками, то на окраинах я лицезрела свежевскопанные грядки.

Далеко-далеко, на самой границе памяти, всплывали слова, которые, как полагала и я, и мой учитель географии, благополучно пролетели мимо ушей. Старые Остроги – велчанское название. Велчане жили на востоке лет так… давно, хоть убей – не вспомню. Мирный народ, простой, но свободный. Не искушенный ни выборными монархами, ни кровными династиями. И край велчанский был цветущим, богатым, обширным. До самых Сломанных Хребтов простирался.

Этим он и приглянулся моему очень дальнему предку. Повоевав лет десять, он наконец понял, что идея была провальной на корню: ну как присоединить то, что даже между собой не собрано? Велчане с одинаковым удовольствием воевали и с соседними деревнями, и с великим королем всех западных земель, кем-то там Каннингемским. Чем именно закончилась эта глава семейной истории, я помнила совсем смутно. Можно сказать, совсем не помнила. Каким-то образом восток все-таки присоединили к нашему королевству, но история это была, как выразились бы на кухне, «скверно пахнущая». Темная.

Несмотря на это, настроение поднялось до небывалых высот. Впервые за столько месяцев я выбралась из своей темницы и даже чувствовала себя почти свободной. Не считая ошейника.

На нас никто не обращал внимания. Беспрепятственно добравшись до небольшого опрятного домика, колдун спешился. Открыл калитку, потрепал по загривку сонную собаку и юркнул в дом. Не успела я подумать, что могу слезть с лошади и пуститься наутек, как мужчина высунулся на улицу и поманил меня пальцем. Едва под ногами оказалась твердая земля, в голове промелькнула мысль бежать без оглядки. Фэрфакс словно догадался об этом и цепко схватил за локоть:

– Даже не думай, – вполне миролюбиво прошептал он на ухо, вталкивая в дом.

В маленькой кухне было тесно и темно – окно занавесили плотными шторами из грубой ткани. Я успела разглядеть печь, полки с кухонной утварью и какой-то сальный гобелен, закрывавший стену, возле которой стоял стол. А потом в комнату вошла хозяйка дома. Она была ниже меня на две головы (да чего таить, она была карлицей!), болезненно худая, некрасивая. В седых волосах, собранных в высокий пучок, еще виднелись каштановые пряди. Круглое лицо с прямым широким носом было покрыто глубокими морщинами. Рот застыл в неприятной улыбке-усмешке, но глаза, такие же голубые, как у Фэрфакса, смотрели вполне дружелюбно.

– Какая-то она дохлая, – после недолгого осмотра моей персоны заявила женщина.

– Она стесняется, – нахально ответил колдун, по-прежнему держа меня за руку. – Сам удивлен тому, что она умеет. В остальном все так, как я и говорил: неприхотлива, но разговорчива.

Я хотела было открыть рот, но Фэрфакс ущипнул меня за локоть, и я послушно промолчала.

– А ошейник зачем?

– Велена, ты не хуже меня знаешь, что людям свойственно мечтать о свободе, которую у них, – тут колдун состряпал такую мину, что я почти почувствовала отвращение к самой идее, – отобрали.

– Стало быть, отсюда, ты думаешь, не сбежит? – женщина прищурилась, извлекая из кармана трубку. Спустя полминуты по темной комнате поплыли сизые клубы дыма.

– Некуда ей теперь бежать, – пожал плечами Фэрфакс, и его слова мне совершенно не понравились. – Берешь?

– Беру, – после минутной паузы объявила Велена. Колдун удовлетворенно кивнул и, как мне показалось, с облегчением выдохнул. – Куда собрался? Ошейник-то сними.

– Если вы оба думаете, что я это так оставлю!.. – я наконец-то «отмерла». Это что ж получается: на моих же глазах меня же продают с рук на руки?! Меня – принцессу!.. – Я буду…

– Именно так мы и думаем. – Фэрфакс перекинул женщине ключ. – Жаловаться? Кому? Твоего отца нет, на троне твой брат, который про тебя уже забыл. Никому вы больше не нужны, принцесса.

Фэрфакс хлопнул меня по плечу – так сильно, что я споткнулась на ровном месте, – и вышел, оставив нас одних. Луч света, ворвавшийся через открытую дверь, ослепил, и я заморгала, смахивая с ресниц некстати навернувшиеся слезы. Колдун паршивый: вместо приветствия – подзатыльник, вместо прощания – гадость. Велена стояла передо мной, покуривая трубку. Светлые глаза почти светились в темноте.

Разве сможет меня удержать какая-то старуха, которая мне по пояс?! Да я запросто смогу выйти вон и…

– Подойди, – негромко проговорила Велена, и я почему-то послушно сделала два шага вперед. – Как тебя зовут, девочка?

– Рирариланна, – собственное имя показалось какой-то издевкой.

– Рира… ана… Будешь просто Рила, – Велена добродушно хохотнула. – Шить умеешь?

– Немного… Вы знаете, кто я?

– Он рассказал.

– И вы… вы мне не поможете? – Слезы покатились по щекам.

– С чего это? Вы меня в свои дворянские разборки не впутывайте, – покачала головой женщина.

– Но мой отец…

– Миль-то до Капитолия сколько? Да и нет больше твоего отца, – Велена лениво покусывала трубку. – Вы теперь, принцесса, сами по себе. Или со мной. Как хотите?

Я задумалась. А действительно, сколько до столицы? Месяц пешком идти буду, не меньше. Без помощи не обойтись.

– Опустись-ка на колени.

– Зачем? – подозрительно нахмурилась я.

Велена подбросила на ладони ключ, и я опустилась на холодный пол. Слушая, как она возится у меня за спиной, отпирая замок, я уже придумывала план побега.

* * *

– Помочь, ваш-величество?

Я вытянула полное ведро из колодца, с усилием пристроив его на каменный парапет, и презрительно скривилась, даже не смотря в сторону обидчика. И так знала, что это один из деревенских заводил, которым повезло два месяца назад послушать мой концерт на главной площади.

– Сама справлюсь. – Я взвесила ведро на руке, немного подумала и вылила половину обратно. Ничего, лучше еще полчаса прогуляюсь, чем надорву спину. Сзади несколько голосов тихонько прыснули, и я лишь устало прикрыла глаза. Что с меня взять, с чудаковатой?

– Тебе это… может, помочь? – крепкий детина под два метра ростом улыбался, рассеянно почесывая затылок. Серая рубаха кое-где была прожжена, крупные пальцы тревожно мяли края кузнечного фартука.

– Спасибо, Берст. – Я благодарно кивнула и отступила, наблюдая, как разом повеселевший парень управляется с ведром и колодцем.

– Ты это… Рилка, не обращай внимания. Ну, на этих. Им только бы посмеяться, – голос у Берста был низким, приятным. Симпатии, правда, он не прибавлял. Если бы сын кузнеца мне верил… – Все мы господами побывать хотим…

Мы шагали по улице к дому моей наставницы – местной ведуньи и по совместительству швеи Велены. Той самой старухи, которой меня сдал колдун, чтоб он провалился под землю. Обычно я старалась выбирать обходные улочки, чтобы как можно меньше попадаться на глаза и не слышать издевательское обращение «ваш-величество». Но Берст об этом не задумывался, поэтому шагали мы прямиком по главной улице через центральную площадь, на которой я два месяца назад…

Вспоминать было стыдно. Едва Велена сняла ошейник и благосклонно разрешила заниматься «своими делами» остаток дня, я рванула на улицу. Ноги сами вынесли к городской ратуше, где я сначала попыталась добиться защиты у сонных стражников, а потом не придумала ничего лучше, чем искать справедливости у простого люда.

Гнилыми яблоками в меня не кидали. Наоборот – слушали, развесив уши. А я, еще ничего не понимая, продолжала рассказывать о бесчинствах злого колдуна и о страданиях законной принцессы. К моему несчастью, тут же, на столбе, висел порядком подпорченный листок с моим портретом, которым я размахивала, как флагом. В конце своей речи, когда на площади было не протолкнуться, я перешла в решительное наступление, требуя доставить меня в столицу, обещая всевозможные блага и дары. Тут-то все и пошло не так. Едва народ понял, что у «принцессы» за плечами нет ничего, кроме собственной косы, поднялась волна смеха.

Спасла меня Велена. Уже дома она отвесила подзатыльник и ласково поинтересовалась, на что я рассчитывала. А я опять затянула старую песню о своем королевском происхождении. Тогда ведунья поставила меня перед зеркалом, отобрала тот самый листок и принялась читать вслух. Награда за меня была прямо-таки королевская: пять пудовых мешков золота – по моему весу. Толком обрадоваться этому я не успела, сообразив, что в плену у колдуна исхудала – мать родная не узнала бы. Что уж и говорить о деревенском народе, который ожидал увидеть дородную королевскую особу. Но хуже всего дела обстояли с портретом: на нем меня изобразили такой, что я не удержалась и расплакалась.

– Рилка, а ты на игры пойдешь?

Взглянув на Берста, я с трудом не рассмеялась в голос. Вид у парня был донельзя смущенный, щеки покраснели, а из ушей вот-вот пойдет пар. Признаться, вопроса я ожидала – о больших гульбищах со стрельбищем говорили уже недели две. Как раз заканчивался какой-то важный для остроговских жителей период между летом и осенью. То ли сбор урожая, то ли какие-то отголоски древних верований, которых я не знала. Но отмечать собирались масштабно: с ярмаркой, гостями из соседних деревень и, чем шут не пошутит, некими важными персонами. За два месяца жизни в городе я более или менее представляла, какой грандиозной попойкой это все обернется.

– Может быть, и пойду, – пожала я плечами, не оглядываясь больше на паренька.

– А если пойдешь…

– То с Веленой.

Берст помрачнел, а я криво усмехнулась – и не таких оставляли под балконом. Хороший, конечно, он парень, но мне от этого совсем не легче. До столицы я с ним точно не доберусь. Да и не поймет он меня, не верит же. Никто не верил. И немудрено: в глуши принцесс отродясь не водилось, а все, что обо мне знал простой народ, можно было свести к далеко не лестной характеристике: рыжая толстушка. Я потеребила кончик косы, перекинутой через плечо. Сейчас от благородной рыжины остались только воспоминания – после долгих жарких дней, проведенных в огороде, волосы выгорели и напоминали очень ржавый лен. Хотя какая теперь-то разница?

– О, господин Фэрфакс пожаловал, на игрища, наверное…

Я едва не подпрыгнула от неожиданности. По другой стороне улицы шел колдун, помои на его голову. Мой похититель ничуточки не изменился, разве что выглядел чем-то взволнованным. По сторонам он не смотрел, но с Берста сталось воскликнуть так громко, что Фэрфакс обернулся.

Иногда мне в голову приходят безумные вещи. Нянюшка, самая первая, самая любимая и единственная, которую я помнила по имени, всегда говорила, что воображение у меня как у сказочника. Правда чаще всего эта фраза произносилась с укором, когда я неловко пыталась объяснить, почему все простыни опять перемазаны шоколадным кремом. Вот и сейчас вместо того, чтобы равнодушно встретиться с колдуном взглядом, я ухватила Берста за руку, развернула и спряталась, как за стеной.

– Рилка…

– Да-да. – Я отмахнулась от парня, выглядывая из-за его бока. Колдун на нас внимания не обращал.

– То есть пойдешь?

– Пойду-пойду! – поспешно бросила я, увидев, что Фэрфакс переходит улицу. В таверну наметился, не иначе. И угораздило нас остановиться в метрах тридцати от ее входа!

– Со мной пойдешь?

– Куда угодно пойду, только стой на месте! – разозлилась я.

Берст замер, вытянувшись по струнке. Колдун, оглядевшись, тенью шмыгнул в заведение. Взгляд, которым он окинул улицу, мне не понравился: замышляет что-то, гад такой. Ничего, это мы еще посмотрим.

Желание отомстить не поддавалось никакому объяснению. Выкрасть меня не было его затеей, обращался колдун со мной вполне сносно, а, по чести сказать, за жизнь в Острогах я должна была ему спасибо сказать. Иной разбойник надругался бы и прирезал под кустом. Фэрфакс был, конечно, той еще сволочью. Слухи о нем ходили разные: кто-то, вроде Берста, испытывал перед ним благоговение, кто-то, например начальник стражи, открыто презирал. А такие, как Велена, считали равным. Велена, правда, к колдуну относилась чуть иначе – иной раз мне казалось, что к Фэрфаксу она испытывает жалость. Лишь однажды удалось ее разговорить, но услышанное мне совсем не понравилось.

– Так это… может, сегодня сходим куда? – осмелев, Берст по-хозяйски положил руку мне на плечо.

– Иди-ка ты воду отнеси, – раздраженно бросила я. – А потом уж и поговорим.

Хороший все-таки он парень – послушно подхватив наполненные ведра, быстро зашагал к дому. Голову могу дать на отсечение, шел и улыбался во все зубы. Ладно, с этой проблемой разберусь позже. В конце концов, от одного свидания еще никто не умирал.

Дождавшись, когда из двери вывалится очередной пьяница, я юркнула внутрь. В таверне было душно и шумно, воняло пивом, потом, едой. Велена строго-настрого запретила соваться в подобные места. Да я и сама понимала, что, если здесь кто припомнит мою пламенную речь, сбежать так просто не получится.

По стеночке, прячась в тени развешанных плетенок чеснока, лука и репы, я добралась до самого темного угла. Здесь, притаившись возле разбитого растрескавшегося буфета и изображая скучающего завсегдатая, я наконец-то огляделась.

Хуже просто и быть не могло. Именно сегодня, именно здесь и именно сейчас шумно пировали солдаты из гарнизона, который должен был собрать налоги и отвезти в столицу. В Острогах они были уже третий день, и я все никак не могла придумать предлога, чтобы подобраться к командующему и убедить его в том, что я – та самая похищенная принцесса. Колдун сидел аккурат передо мной, через пустой стол. И был не один.

Таких женщин здесь я еще не видела. Она была красивой. По-настоящему красивой. И не понравилась мне с первого взгляда. Стройная, изящная, молодая. Негустые черные волосы обрамляли привлекательное лицо, словно выточенное из мрамора. Чувственные губы улыбались, а голубые глаза оставались холодными. Взгляни она на меня прямо сейчас, я бы выскочила прочь, проклиная все на свете.

У красавицы были глаза безжалостного убийцы. Я, конечно, не встречала «безжалостных убийц», кроме колдуна, но была уверена: у всех наемников такой взгляд. Жестокий, холодный и оценивающий. Она была одета по-походному: кожаная куртка, простые штаны и длинные сапоги, заляпанные грязью.

Колдун на ее фоне смотрелся… Тут я едва не расхохоталась. Может быть, Фэрфакс был хитрым магом, прекрасным воином, благородным разбойником. Может, и был искусным лжецом. Но эту битву явно проиграл. Мужчина предстал передо мной жалким, изнывающим от любви мальчишкой, который жадно ловил каждое слово своей спутницы. О боги, ну прям как Берст.

Разобрать, о чем они говорили, было невозможно. Сгорая от любопытства, я двинулась в обход, чтобы подобраться с другой стороны, затесавшись в компанию шумных выпивох. Тут-то и наступил тот самый момент, когда все пошло наперекосяк.

Бывают счастливые везунчики: любая их самая безрассудная выходка оборачивается грандиозным успехом. В моем роду таким был дед Ирилар. Легенда гласила, что он вышел против последнего дракона с одним лишь ржавым мечом. Когда тварь попыталась намекнуть, что неплохо бы вооружиться, тогдашний принц нахально заявил, что не считает необходимым тратить казенные деньги на обмундирование. И тут же пояснил: он верит, что дракона ни мечом зарубить, ни копьем проткнуть не получится, а затем добавил, что оружие его – острый ум, которым, как всем известно, ящерицы обделены. В детстве я знала эту сказку наизусть, но со временем детали притупились. Загадками или какой другой уловкой дед получил из драконьей пещеры алмазный меч и, недолго думая, ринулся в атаку. Отделался он шрамом на левом виске, причем, как поговаривали в народе, получил его уже после – когда отмечал победу в харчевне.

Мне, как бастарду, досталось гораздо меньше удачливости и находчивости предка. Безумных и находчивых идей в голове было через край, а с везением всегда возникали проблемы. Вот и сейчас, засмотревшись на колдуна, я спиной врезалась в подавальщицу, опрокидывая полный поднос пивных кружек на шумную компанию. Я еще не успела по-настоящему испугаться, как меня схватили за ухо и больно дернули.

– Смотри куда прешь!

Хуже все-таки могло быть. Голос принадлежал Серому – тому самому человеку, который первым объявил, что я сумасшедшая. От него пошел целый ворох насмешек, небылиц и шуток, приведших к тому, что на каждом углу я слышала издевательски растянутое «ваш-величество».

Серый был жилистым мужиком, торговцем. Обладал скверным характером, был вспыльчив и жесток. Не любил никого, и никто его не любил. За глаза его называли «мулом», и эта кличка приводила мужчину в бешенство. Было в нем что-то от тролля. По крайней мере, воняло от него всегда изрядно.

– Ба, да это же наше величество!

Я высвободилась, оглянулась и с шумом выдохнула – в одно мгновение все внимание было обращено на меня. Колдун сидел спиной, а вот его спутница смотрела на меня поверх головы.

– Решила наградить нас, недостойных, своим вниманием? Ну, так любовь народа не завоюешь, ваш-величество, – Серый демонстративно потряс головой, разбрызгивая капли пива с сальных волос. Послышался одобрительный хохот. – А может, у вас еще что припасено в кармане? А ежели нет, то и стража тут как тут. Они-то в вас признают законную королеву.

– Припасено, еще как припасено, Мул. – Я отступала, лихорадочно соображая, что делать. Лучшим вариантом было бы, пожалуй, разреветься и убежать. Никто бы не стал догонять. Посудачили с полчаса, да и забыли бы. Но капитан отряда уже смотрел на меня, склонив голову набок. Убежать – признать себя сумасшедшей. Признать – потом ни за что не разубедить. А значит, выхода нет. – В день, когда я вернусь в Капитолий, твою голову насадят на пику, а я встану перед ней и помашу ручкой. Уж очень у тебя идиотское выражение лица. Интересно, – я осмелела, вновь услышав смех, – в кого ты такой урод? Неужто папаша твой, тролль пещерный, не мог найти продажную девку посимпатичнее?

Грянувший хохот меня оглушил. Серый, скрипнув зубами, сжал кулаки. Я украдкой взглянула на колдуна, но нас уже обступили со всех сторон. Пути назад не было.

– Ты, Рила, с головой совсем не дружишь. – Мужик вдруг усмехнулся. – Принцессой себя мнишь, наследницей законной. А если я прям сейчас спрошу господина капитана, знает ли он тебя?

– А я его тоже не знаю. – Я уперла руки в бока, презрительно скривившись. – Возле моих покоев кто попало не ошивался.

Язык мой – враг мой. Я успела трижды, пока гремел хохот, пожалеть о своих словах, но ничего поделать не могла.

– Выведи-ка ее вон, – устало приказал капитан, отворачиваясь к столу.

– Сир, вы совершаете ошибку! – Я попятилась от детины в кожаных доспехах. Тот ухмыльнулся, широко раскрыв руки, словно собираясь сгрести меня в охапку.

Ну уж нет! Я схватила первое, что попалось под руку, зажмурилась и размахнулась. Почти обглоданной бараньей ногой зашибить кого-то насмерть весьма проблемно, а вот изрядно понизить достоинство вполне возможно. Серый, часто моргая, схватился за нос, а потом, не обращая внимания, что противник его – хрупкая девица, ринулся в бой.

На мое счастье, большую часть кружек до нашей встречи он опрокинул вовнутрь, и я без труда увернулась, гаденько смеясь. Стражнику за моей спиной повезло меньше: удар пришелся в челюсть, и, прежде чем появилась возможность что-то объяснить, началась драка. Одна из тех шумных и веселых драк, для которой и повода не надо.