Текст книги "Существует ли бог?"

Существует ли бог?
Анна Андреевна Комиссарова

Дизайнер обложки А. А. Комиссарова

© Анна Андреевна Комиссарова, 2017

© А. А. Комиссарова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-8745-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В статье приводится краткий анализ различных определений понятия «бог», принятых в различных философских системах, религиозных монотеистических традициях и в некоторых надконфессиональных учениях, а именно: у Платона, Августина Блаженного, Терезы Авильской, Спинозы, Вольтера, Канта, Спенсера, Бердяева, Эйнштейна, Баха-Уллы, Е. И. Рерих, Рамакришны, Ошо. Делается обоснованный вывод об отсутствии единого понимания бога, а также о несостоятельности и бессодержательности массы религиозных и околофилософских текстов, опирающихся на термины, не отражающие объективную реальность. Схематично рассматривается несостоятельность так называемых «доказательств бытия божьего». Автор касается также актуального вопроса о «научности» теологии. Как итог, в виде некоего наиболее приемлемого компромисса между научными и религиозными взглядами предлагается реалистичное понимание бога как вселенной или природы. Одна из первых отечественных работ в рамках философского игностицизма.

Существует ли бог
или какой смысл разные люди вкладывают в понятие «бог»

Цель философии – логическое прояснение мыслей.

Большинство предложений и вопросов, трактуемых как философские, не ложны, а бессмысленны.

Л. Витгенштейн [7].

Ответ на вопрос: «Существует ли бог?», на мой взгляд, элементарно прост. На него можно ответить только так: все зависит от того, что под словом «бог» понимать. Если понимать нечто РЕАЛЬНОЕ, существующее объективно независимо от нашего сознания, то, безусловно, существует. Если в это понятие вкладывать только некую абстрактную ИДЕЮ, нечто существующее только в наших представлениях, нереальное, то, разумеется, его нет. То есть это вопрос не мировоззренческий, не теологический или философский, а всего лишь вопрос дефиниции.

Идея существования бога беспокоила меня с подросткового возраста, когда мне впервые пришлось задуматься на тему, а ради чего, собственно, человек живет, и что ему, как мыслящему существу, в жизни нужно. Богатые, успешные, здоровые люди, имеющие все в материальном плане, порой мучаются от бессмысленности существования, не зная, чем заняться и куда приложить свои нерастраченные силы. Казалось бы, смысл жизни должен лежать в нематериальной области, а лишние деньги как таковые счастья не приносят. Но даже мудрый Сократ к концу жизни говорил, что знает, что ничего не знает. Это Сократ, а что уж говорить о нас? Размышления такого рода привели меня к поискам бога как одной из надежд найти смысл жизни (как он тогда мне представлялся).

В самом деле, получив воспитание в атеистическом обществе, где интерес к религии не приветствовался, среднестатистический советский человек получал знания о боге (или богах) на уровне школьной программы, то есть практически не получал. Знаний о религии не хватало, потребность в них подспудно чувствовалась. Между тем, весомая часть культуры человечества, как известно, так или иначе связана именно с этой категорией. Мне казалось несправедливым и неправильным такое обеднение атеистического сознания, и помимо надежды на познание скрытого в околорелигиозных областях знаний смысла жизни, появилось желание узнать, что же верующие люди на протяжении веков вкладывали в это краеугольное понятие – БОГ. Ведь не может же быть, что все верующие полностью заблуждались, и были настолько недалекими, что не заметили врожденного и на поверхности лежащего естественного атеизма. Вопросы существования «жизни после смерти» и существования «души», как вторичные для понимания сути религии (как мне тогда казалось) интересовали меньше и разрешились по мере поисков основного смысла.

После подсознательного решения этот пробел восполнить последовали годы изучения философских трудов и духовных поисков, увенчавшиеся твердой уверенностью, что понятие «бог», при желании, можно «отрезать» «бритвой Оккама»11
  Оккам (Вильгельм) (англ. William of Ockham) (ок. 1285—1349), францисканский монах-философ.


[Закрыть] хоть и не безболезненно для теистически настроенной части человечества, как собственно, атеисты и делают. Однако, при этом, видимо, придется оскорбить «чувства верующих», что по нынешним временам может привести к реальному сроку в местах, не столь отдаленных.

Поэтому предлагается разумный компромисс, к которому многие критично и адекватно мыслящие люди уже давно пришли самостоятельно.

* * *

Известно, что большинство древнейших религиозных культов были политеистическими и в основе своей имели вполне естественное обожествление сил природы (например, греческий Нептун, ведический Агни, славянский Перун и т.п.) либо животных, обитавших в районе поселения различных общественных групп (ряд египетских божеств, тотемы некоторых африканских народностей, аборигенов Австралии, индейцев Америки, известные Хануман и Ганеша индуизма и т.п.) как факторов, не зависящих от желаний человеческих и находящихся вне их влияния. Политеистические культы сменялись на монотеистические, и так как научное обоснование появления политеизма как реакции на зависимость человека от явлений природы и попытки эту зависимость преодолеть, не вызывает у большинства исследователей-религиоведов сомнений, да и вообще политеизм в наше время относится по большей части уже к мифологии (за редким исключением), рассмотрение политеистических конфессий (тем более нетеистских – буддизма, религии джайнов) в предмет рассмотрения данной статьи не входит.

Речь пойдет, конечно же, о религиях монотеистических. Суть проблемы, как оказалось, лежит в области даже не религиоведческой, а скорее в области лингвистики, а именно семантики, то есть ее раздела, изучающего смысловые значения единиц языка. Здесь потребуется краткое отступление в область популярной нейропсихологии.

Помимо врожденных поведенческих и когнитивных штампов, заложенных в нас эволюцией, по мере освоения лингвистического языка в голове ребенка на основе нейронов коры мозга постепенно формируется семантическая сеть, отвечающая за наше логическое мышление, принятие решений и, в конечном счете, за интеллект. Эффективность ее работы (проявляющейся не только в сознательной форме) зависит от объема рабочей памяти, скорости нейронных связей, а также порядка, в котором извлекаются из долгосрочной памяти нужные единицы информации [18, с. 94]. А порядок этот, разумеется, зависит от структуры и качества нашей семантической сети. Семантическую сеть для упрощения понимания условно можно представить в виде многомерного графа, состоящего из вершин – имен, понятий и ребер – отношений между ними. В вопросах относительно понимания смысла имен – простейших понятий семантической сети типа «окно», «дерево», «солнце», «человек», «желтый», «вода», «рыба» – существует более или менее приемлемое единогласие (и то с оговорками, так как даже элементарные базовые понятия у всех свои и могут различаться в зависимости от множества факторов: возрастного, национального, религиозного, образовательного, языкового, территориального и пр.). Отношения между вершинами семантической сети, соответствующими именам и понятиям, то есть такие, например, как «больше», «меньше», «над», «под», «быстро», «медленно», «включает», «относится», «раньше», «позже», «близко», «далеко» и проч., также понимаются представителями разных времен и культур приемлемо однозначно.

Проблему составляют понятия, и особенно понятия высокой степени абстракции. Это категории, которые соответствуют таким словам как, например, «справедливость», «метафизический», «стратегия», «эволюция», «любовь», «традиция», «религия», «долг», «бог», «трансцендентный» и т. п, не говоря уже о специальных научных терминах, вызывающих споры между учеными разных направлений, школ и просто разных мировоззрений, казалось бы, работающих над одной и той же проблемой

Реальность, нас окружающая, ее закономерности едины и общи для всех нас, отображения же этой реальности в наших головах довольно различны. Совершенно очевидно, что если разнятся базовые понятия семантической сети, отражающей окружающий мир, то в экспоненциальной зависимости от количества употребляемых в философских предложениях понятий, будет разниться понимание этих когнитивных конструкций, не говоря уже о текстах…

Смысл начинает ускользать от понимания при попытке осознания таких шедевров концептуализма как, например, «понятие о понятии „понятие“ у Платона» [6, с.139]. Если же добавить к указанным сложностям восприятия смысла высказываний сложности перевода на другой язык (что неизбежно при распространении культовых текстов за пределы стран, где они были созданы), и просто ошибки при многократных переписываниях текстов, приводящие порой к бессмысленным сентенциям курьезного типа вроде «растекания мыслью по древу»22
  Неверно переведенная строка из памятника древнерусской литературы «Слово о полку Игореве», которая тем не менее в современном русском языке живет своей, самостоятельной жизнью.


[Закрыть], или «непорочного зачатия» [26], или «дух божий носился над водою» [20, c. 25—28], то становится совершенно ясно, что ряд так называемых философско-религиозных текстов (от софистики и средневековой схоластики до современных трудов) представляет собой не более чем набор лингвистических символов, лишенный какого бы то ни было реального смысла и относящийся скорее к области фразеологии или фантазии, нежели науки.33
  Напомню, в нашей стране теология не так давно возведена в ранг науки.


[Закрыть]

Сон разума, как известно, рождает чудовищ,44
  Речь здесь, конечно же, не идет о медитации.


[Закрыть] и привыкшая к отсутствию адекватной рефлексии, некритически настроенная мысль готова воспринимать на веру любые догматы вплоть до знаменитого «credo quia absurdum est»55
  «Верую, ибо абсурдно» – латинское выражение, приписываемое Тертуллиану.


[Закрыть]…

Таким образом, нет ничего удивительного, что в религиозных и некоторых философских высказываниях (и даже терминах), смысл сказанного ускользает от понимания, и появляются следующие абстрактные конструкции:

– «стена святого Иерусалима есть мера человека, т.е. ангела»,

– «Ангелы в совокупности называются небесами»,

– «колокольный звон и молитва способствуют сгущению фотонов добра»,

– «господь на небесах действительно является солнцем»,

– «наша Вселенная живёт по геоцентрической системе»,

– «…миф есть высшая форма реальности»,

– «у ангелов, как и у людей, есть уста, язык и уши, есть и воздух, в котором звук их речи внятно раздается; но этот воздух духовный»,

зачастую возводимые авторами в ранг «божественного откровения», плодов «сошествия святого духа», мистически объясняемой интуиции. В действительности же они зачастую являются всего лишь сочетаниями «универсалий», имен (nomina), иногда даже терминов, не имеющих никакого реального основания в действительности. Из осознания этих положений вырос знаменитый спор об универсалиях, номинализм, позитивизм, а также «Логико-философский трактат» Л. Витгенштейна, как один из логически оформленных этапов человеческой мысли на тему гносеологии. Витгенштейн пытался решить проблему составления истинных философских текстов с помощью создания метаязыка, но отказался от этой идеи.

Не отнимая у поэзии и художественной литературы права на сопоставление несопоставимого и создание оксюморонов типа «живой труп», «зияющие высоты», «террариум единомышленников» и т.п., во избежание создания бессмысленных конструкций целесообразно оставить по возможности науке и научным трудам те термины естественного лингвистического языка, которые не вызывают споров по поводу их дефиниций. Однако в наше время приходится с прискорбием констатировать, что в ранг науки возводятся тексты, имеющие в своем содержании личностные и субъективно-веровые аспекты восприятия действительности, в то время как первая заповедь науки – не принимать ничего на веру без надлежащего доказательства и проверки на практике [31].

Еще Уильям Оккам утверждал, что общее существует после вещей, то есть реальный мир первичен, что универсалии не существуют самостоятельно, а лишь в умах людей. В споре об универсалиях точка зрения Оккама подтверждается на практике выводами современных ученых нейрофизиологов [6, с. 349—352.]: имена и абстрактные понятия вторичны по отношению к вещам, и прежде чем эти понятия заносятся в семантическую сеть ребенка, разумеется, он должен хоть как-то представить, что в реальности соответствует новому значению, или хотя бы с какими уже имеющимися понятиями семантической сети можно это новое понятие связать.

Понятие «бог», безусловно, относится к области самой высокой степени абстракции. Поэтому уже a priori ясно, что независимо от того, что в реальности соответствует этому термину, понятия о боге даже у одного и того же человека в разное время, и тем более, у людей разных стран, вероисповеданий, возрастов, национальностей и культур будут разниться. И это неизбежно, с этим приходится мириться, так как обойти несовершенство нашего мозга, по крайней мере, на сегодняшнем этапе развития науки и технологии, не представляется возможным.

Однако, мое искреннее желание как атеиста «найти бога» подвигло на поиск разных определений, существующих в традиционных религиозных культах, а также к поиску таких пониманий в различных надконфессиональных учениях. И вот постепенно стал накапливаться интересный опыт. Чем глубже и, особенно, чем шире оказывалось мое погружение в религиозное мировосприятие разных мировоззренческих систем, тем более интересная картина начинала открываться.

* * *

Изучив доступную философско-религиозную литературу, от вечных идей Платона до «континуальных потоков мышления» В. В. Налимова, и не претендуя на исчерпывающую полноту исследования, пришлось признать, что в клерикальном мире на данный момент не существует одного общепринятого понятия бога, причем не существует единого понимания бога как среди разных конфессий, так и даже среди представителей одной веры. На эту тему имеются горы литературы, люди могут часами спорить (что сегодня легко наблюдать на форумах мировой сети Интернет) о значении этого слова и о смысле, вкладываемом в него. Более того, одно из самых распространенных пониманий бога как «творца всего сущего», что справедливо подметил еще Вольтер, также не может быть признано единым для всех, так как существует масса градаций как в понимании его роли в самом акте творения, так и в дальнейшем участии в судьбе «творения».

Итак, рассмотрим, наконец, некоторые характерные примеры, позволительные в объеме статьи.

Платон. Один из классических праотцов западной теологии, Платон, изобретатель знаменитого «мира идей» («красота сама по себе», «справедливость сама по себе») – безличного и обладающего божественными атрибутами. Платон вводит понятие Демиурга, которого можно считать неким аналогом монотеистических представлений о личностном боге, но с оговорками. Демиург, обладающий мудростью, понимающий и имеющий волю, размещается вне мира идей, но не создает ни его, ни материи, однако создает богов. Таким образом, платоновская космогония представляет собой синтез политеистических и монотеистических представлений, не являясь по сути ни тем, ни другим. Теология Платона, будучи прогрессивной для своего времени, являет образчик философской мысли, заключенной в рамки политеизма и объективирующей мыслеобразы.

Августин Аврелий. Блаженный Августин, потративший годы на размышления о метафизической природе бога, иногда определял его как источник знаний (явление нематериальное), признавая, что Бог – это истина, высшее благо, центр вселенной, спасение человека. В то же время, бог находится в каждой точке этого мира, и даже в душе человека. Иногда он представлял бога как свет [15, с. 703—706]. По сути, мысленные конструкции Августина можно сравнить с блужданиями в семантических лабиринтах средневековой библейской схоластики в поисках смысла. Не удивительно также, что он считал, что «Бог выше всяких определений», ибо рациональное определение из его сентенций вывести не представляется возможным. Проще выражаясь, Августин, как и многие берущиеся рассуждать на высокие темы, запутался в словах.

Тереза Авильская. Эта католическая святая, обладавшая живым воображением и несомненной способностью к самогипнозу, испытавшая экстаз «единения с Богом», характерная представительница одного из авраамических культов, представляла Бога как Троицу – Бога-отца, Сына – Христа и Мать-дух, утверждая, что «Господь дал мне уразуметь, каким образом Бог может быть в трех лицах». На вопрос: «Как может душа видеть и познавать, что она была в единении с Богом?» – она отвечала: «С помощью той уверенности, какую может даровать только Бог». То есть на все робкие возражения ratio, вопиющего об ответах на вопросы, против непознанного, не представив разумного объяснения пережитым ощущениям, Тереза, отвечала одним словом – «Бог», считая его и причиной возникновения всего сущего, и конечной причиной человеческих деяний, и единственной достойной целью существования [19].

Стремясь к мистическому воссоединению с божеством и провозгласив «бракосочетание человека с Богом», она представляла Христа, канонически признаваемого Церковью богочеловеком, мессией, спасителем и искупителем грехов человечества, еще и как своего возлюбленного. «Я отныне не только Творец твой, Бог, но и Супруг» [19]. Этот момент отличает теологические взгляды св. Терезы, но свидетельствует, в первую очередь, об их имажинистском характере.

Спиноза. Философ, прекрасно владевший литературным ивритом, известный первой научной критикой Библии, писал так: «Бог – первая причина всех вещей», «Порождающая природа – Бог», бог – причина самого себя – causa sui, то есть ничто не существует вне бога [21, с. 78—96]. «Под богом я разумею существо абсолютно бесконечное» [22, с. 361], – писал он, называя бога субстанцией, обладающей двумя бесконечными атрибутами – протяжением и мышлением. При этом он считал, что все вещи «хотя и в различных степенях, однако же, все одушевлены» [22, с. 414]. Всеведение, милосердие, мудрость он считал свойствами человеческого мышления, а не атрибутами бога, которого отождествлял с природой, то есть был, по сути, пантеистом, отвергавшим понятие о личностном боге, характерное для массовой религиозной культуры. Понимание бога Спинозы отчасти разделял, как известно, Эйнштейн.

Вольтер. Вольтера по его взглядам на акт «творения» относят к деистам. Считая, что «если бы Бога не было, его следовало бы выдумать», Вольтер определял бога как «необходимое бытие, существующее само по себе, в силу своей разумной, благой и могущественной природы, разум, во много раз превосходящий нас, ибо он совершает вещи, которые едва ли мы можем понять» [30]. Считая абсурдной идею о том, что «всё движение, порядок, жизнь – образовалось само собой, вне какого бы то ни было замысла», чтобы «одно лишь движение создало разум», Вольтер делает вывод: следовательно, бог есть. «Мы разумны, значит, существует и высший разум. Мысли не присущи материи вообще, значит, человек получил эти способности от бога»… Таким образом, можно определить Вольтеровского бога как «творца, создателя и хранителя» материи, а также как высший разум, то есть, высшую субстанцию, объединяющую в себе материальные и нематериальные свойства.

Кант. Для Канта бог представляет собой «личность, отдельную от природы и обладающую высочайшею святостью, благостью, премудростью, всемогуществом и проч.». При этом он считал «существо Божие только идеалом, в котором мы соединяем все совершенства и которому приписываем действительное бытие только потому, что нуждаемся в абсолютном начале при исследовании явлений мира». Доказательством бытия божьего Кант считал наличие в нашей совести «нравственного закона, который не творим мы сами», но творцом которого может быть «один верховный законодатель нравственного мира» [28]. На тему «метафизических» причин нравственного закона в свое время неплохо писал уже Рассел [17, c. 284—288], хотя ему не были доступны данные современной нейронауки.

Спенсер. Размышляя по поводу внечувственной реальности, будучи агностиком и признавая ограниченность не только человеческого сенситивного, но и когнитивного восприятия окружающего мира, Герберт Спенсер, как известно, приравнивал идею Бога к понятию непознаваемого (the Unknowable), отвергая при этом теизм, деизм и пантеизм [29]. Он писал: «…искренний приверженец науки, довольствуясь тем, что ему дает очевидность, приобретает при каждом новом исследовании все более глубокое убеждение, что Вселенная есть неразрешимая задача… Споры материалистов и спиритуалистов не более как война слов: обе стороны равно нелепы, потому что обе думают, что понимают то, чего никакой человек не может понять» [9, с. 71—72]. Признавая право религии на существование, Спенсер стремился на почве агностицизма примирить веру и знание, науку и религию.

Бердяев. Николай Александрович писал: «Человек стоит перед вопросом всех вопросов – вопросом о Боге. Вопрос этот редко ставится в чистоте и изначальности, он слишком сросся с мертвящей схоластикой, с вербальной философией, с игрой понятиями. … Нет гарантий существования Бога, всегда человек может сомневаться и отрицать. Бог не принуждает себя признать, как принуждают материальные предметы, Он обращен к свободе человека. Вера в Бога есть лишь внутренняя встреча в духовном опыте» [2]. По мнению Бердяева, бог есть дух, существование которого не нуждается в логических доказательствах, оно иррационально; попытки выразить Божество через понятия неизбежно представляют собой антиномию [3].

Эйнштейн. Приходится встречать рассчитанное на несведущих обывателей мнение, что Эйнштейн был верующим человеком. Авторитет известного физика настолько велик, что одного такого упоминания может быть достаточно, чтобы повлиять на принятие решения сомневающимся. Однако, сам Эйнштейн указывал, что в обычном понимании католического священника он, конечно, атеист. При этом он называл религиозным чувством смиренное понимание стройности, закономерности и, в конечном счете, непознаваемости законов и устройства вселенной и считал, что такое чувство ему присуще. Личностную концепцию бога он признавал наивной [23, с. 136—137]. Не будучи в состоянии постичь парадоксы квантовой механики, Эйнштейн признавался, что «она вряд ли подводит нас к разгадке Всевышнего» [6, с.24].

Эйнштейн писал: «Я верю в Бога Спинозы, который являет себя в гармонии сущего, но не в Бога, который возится с поступками людей» [23, с. 134]. Таким образом, его взгляды можно назвать атеистическими, пантеистическими, но никак не религиозными, в лучшем случае, компромиссными между атеизмом и религией.