Текст книги "Квадрат 2543"

– Да я ещё и обидеться-то не успела. У меня к ней, как к тому ребёночку, каким она была пятнадцать лет назад, нежность почти материнская. Обухом по голове она меня стукнула, это верно. Но обиды-то нет. А вот теперь и не будет, наверно.

Грустно и больно было обеим, каждой по-своему. Сергей Алексеевич, молча переваривавший услышанную информацию, стоял рядом, как посторонний. Женщины будто и не видели его, разговаривая о своём сокровенном. Мозг мужчины, ещё недавно раздираемого противоречивыми чувствами, вдруг заработал, как новый часовой механизм, всё стало просто и ясно; будто гора свалилась с плеч: «Не моё это. Мне туда не надо. Дуня, только, Дуня. С малышками пусть играют малыши, а я должен быть мудрым, верным, сильным, святым». Вслух он произнёс:

– Что Бог не делает, всё к лучшему.

– Бог. Уж наделал твоими руками. Тебе-то всё к лучшему. Мать пронзила ненавидящим взглядом любимого дочери:

– Кобель, молчал бы уж. Я думала, хоть один мужик есть на свете стоящий, так нет же, все вы одинаковые.

– Прости, Мария Петровна, меня. Поверь, я бы стал, если надо, отцом хорошим.

– Ну, про то мы, слава Богу, не узнаем уже. А мужем ты для обеих хорошим бы стал?

– Не знаю. Я сам всю голову уже сломал.

Женщины попрощались тепло, на главного виновника событий, даже не взглянув. В деревню супруги ехали молча, думая каждый о своём. Молча перенесли сумки от машины к дому. Пока Сергей Алексеевич ставил машину в большой, кирпичный гараж, Евдокия поднялась на крыльцо и застыла. На террасе были слышны голоса, Сутр с кем-то оживлённо беседовал. Но не это было самое странное. Она была уверена, что в доме находится Соня. Медленно, будто боясь новых открытий, вошла она в свой дом и настороженно посмотрела на девушку, сидящую к ней спиной.

– А вот и хозяйка! Знакомься, Евдокия. Это Василий, А это Марина. Они за вещами приехали.

Девушка встала, повернулась лицом, поздоровалась. Опытная целитель-ница дала себе слово срочно заняться своим здоровьем: «О-о. Мать, ты дала. Ревнуешь, что ли? Недостойно это. Если уж видение твоё даёт сбой, надо срочно лечиться. А то ещё дисквалифицируют тебя, контактёр».

– Здравствуйте. Это вы, значит, по ночам в лесу приключения ищите. Ну, кто ищет, тот найдёт. Ты, Сутр, естество своё, вижу, уже продемонстрировал.

Фавн с голым торсом, но в юбке, великолепно чувствовал себя, развалившись в единственном кресле, стоящем на террасе, рядом с накрытым столом.

– Проходи, дорогая Евдокия, будь как дома. Чаю хочешь? Ребята готовенькие. Можно вербовать. Первый стресс они ещё в лесу пережили, а сейчас, думаю, готовы сотрудничать.

– Как это сотрудничать?

Марина заволновалась.

– Успокойся, милая, насильно никто вас не заставит. Это только по доброй воле, если вам интересно.

– Конечно, интересно.

Это уже Василий, начавший было скучать без экстремального спорта, обнаружив новое направление смысла жизни, радостно согласился на всё и сразу.

Глава 10

Лесная братия уважала бабушку Олю. Она когда-то погибла в окрестностях Мурома.

Утопленников в местных болотах за последние лет семьсот на территории таинственного леса хватало. Ещё раньше народ почему-то топ меньше: то ли осторожнее и опытнее был, то ли физически сильнее, то ли просто не лазал, куда не надо. Совсем старых, возрастом более тысячи лет, топляков, которых было здесь около десятка, как-то выудила одна мощная сущность, устроившая чистку местности на предмет загостившихся на Земле уклонистов от дальнейшего развития. Так что те, кто возрастом приближались к выловленным, вели себя очень осторожно, даже пытаясь по-своему преображаться.

Надо сказать, что не все утопленники задерживались в лесах. Кто-то сразу улетал вверх и растворялся в небе. Оставались те, кому нравилось быть здесь.

Шатались по лесам солдаты, погибшие в войнах, убитые в драках разбойники, люди заблудившиеся, задранные зверьём. Но их было не много. Такие, быстро насытившись прогулками, устав от однообразия жизни в лесу уже лет за пятьдесят – двести, находили дорогу домой, в обитель Духа. Бабушка Оля была единственной в своём роде. Набожная и одинокая в земной жизни дворянка, не очень понимающая, зачем ей эта жизнь, собственно, была дана, смолоду просила у Бога прощения за свою глупость и вообще за всё, но за что именно – она не осознавала. К шестидесяти пяти годам, когда милая дева уже превратилась в беззубую старушку, неожиданно её посетило осознание необходимости проехать по Владимирским и Муромским святым метам. Ворвавшийся в жизнь смысл, наполнил дряхлеющее тело радостью и силой. Но на подъезде к Мурому, задыхаясь от счастья, предвкушая благодать святости, она скончалась от сердечного приступа в своей карете. Освободившись от тела, похороненного с должными обрядами, посмотрев сверху на равнодушных племянников и сестёр, не чувствуя необходимости срочно возвращаться в тот мир, где всё меняется гораздо медленнее, чем на Земле, решила ещё погостить под Владимиром и завершить начатое было дело.

Здесь её чтили погибшей в паломничестве. Здесь, утратив энергии полей, носимых с собой при жизни в физическом теле, она неожиданно поняла, что довольно умна и красива. Здесь, не боясь молвы и осуждения общества, забыв о печати возрастной категории на эфирном лице, она кокетничала с каждым, кто более-менее ей был интересен. Её считали умной и образованной, у неё спрашивали совета, а недавно, когда Старший по одной из территорий собрался идти то ли на повышение, то ли домой, в Обитель Духа, ей предложили занять пост главного по местности. Зная, что обязанности Старшего хлопотны и на короткий срок обычно не возлагаются, она отказалась, предпочтя роль серого кардинала в местах с более широкой географией.

Энергия мест, почитаемых как Святые, благодатно сказывались на всей братии, болтающейся на Земле без физической оболочки. Шалостями почти никто не занимался, вреда людям, любители шататься среди них, не приносили. Они тихонько, безобидно рассматривали технические новшества и вникали в течения моды.

Стремительно разрастающиеся садовые товарищества сначала вызвали негативную реакцию у консервативных местных обитателей, привыкших вылетать за новыми впечатлениями лишь в города и старые сёла. Однако, на общем собрании, под давлением бабушки Ольги и Старшего, постановили не противиться ходу истории, а приспособиться к ней, справедливо решив, что свой огромный плюс в этой ситуации они обязательно обнаружат позже.

Некоторые заделывались домовыми в новые дачные строения, что побогаче, оставляя простенькие хибары истинным членам данного профсоюза. Но затея с трудоустройством наскучила быстро своим однообразием, простоем в зимний период, а главное, неожиданно выявленными особенностями этого вида бизнеса: у домовых были обязанности. Данное условие и привязанность к одному месту выдержали единицы, а основная масса сбежала, освободив вакансии профессионалам.

Каждое лето приносило с собой массу весёлых впечатлений посредством гуляющей ночи на пролёт молодёжи. На успех в любви и флирте делали ставки, расплачиваясь собственной энергией. Особенно азартные игроки быстро растрясали весь запас придерживаемой ранее астрально-ментальной материи и вынуждены были возвращаться домой, в Обитель Духа. Самым везучим игроком была баба Оля. Не имея практического опыта в сфере интимных отношений людей, она добирала теорией, иллюстрируемой реальными наблюдаемыми ситуациями. Её энергетический багаж настолько вырос, что она стала принимать свой юный облик и периодически засвечиваться на видимых некоторым людям частотах в самых разных ситуациях.

Однажды, получив от Евдокии очередную просьбу, Старший нашёл Ольгу у Святого источника, известного мало кому, и потому мало посещаемого. Она стояла в привычной молитве, молодая и завораживающе прекрасная.

– Прости, что отвлекаю тебя. Прошу, стань снова бабкой. Так оно проще мне с тобой.

– Что-то надо?

– Надо.

Ольга стала тем, что приняло смерть в этих лесах, и приготовилась слушать.

– Здесь дела назревают не нашего уровня, но надо бы помочь, чем можем – Фея просила. Я звал народ, но не идёт никто. Чудеса какие-то! Случиться дурного ничего не могло, домой никто не уходил. Где они все могут быть, не знаешь?

– Догадываюсь. Здесь недалеко участки садовые с премилыми хозяюшками. Подожди меня, я скоро.

Используя весь запас своей заработанной честной игрой энергии, баба Оля стремительно взлетела вверх, подсела на попутный ветер и над верхушками сосен понеслась в известном ей направлении. Скопление в основной массе своей серой энергии утопленников и случайно заблудших на их вожделенные стоны солдат второй мировой Ольга увидела сверху над одним из сотни одинаковых огородиков. «Ну, что ещё там у них?» – бабуля приблизилась к плотно стоящей плечо к плечу толпе.

Черноволосая красавица с достойными формами работала на грядках. Купальник, одетый по случаю жаркого лета, был привезён из Италии, где только-только вошёл в моду стиль абсолютной минимизации трусов. Умершие несколько раньше, чем вчера, не были готовы к такой эротике на открытом грунте и не могли оторваться от зрелища.

Баба Оля подплыла к собравшимся, повисела рядом с тем, что было раньше мужчинами, оценивая открытый им вид. Потом она приблизилась к девушке и сказала ей на ухо:

– Ты что, бесстыжая, задницу-то выставила на показ? Не чувствуешь, что ли, ведь всех мертвяков с округи собрала? Поди, прикройся! Красавица, слов не услышав, но, отловив смысл сказанного, в прямом смысле, висящий в воздухе, выпрямилась, испуганно озираясь. На соседних участках возились, не обращая на неё никакого внимания, женщины более старшего возраста в более целомудренных одеждах. Ощущение взгляда, однако, осталось. Решив, что ей просто напекло голову, черноволосая пошла в дом и одела кепку. Серая масса того, что осталось от мужчин, с облегчением вздохнула. Вернувшись, девушка немного покрутилась, рассматривая свой загар, и снова приняла удобное для работы положение. Баба Оля решила прибегнуть к совести наблюдающей стороны.

– Мальчики, хватит уже, насмотрелись. Старший зовёт, надо к нему лететь.

Не стройный хор голосов проявил негативное отношение к данному предложению, оправдываясь тем, что непосредственной властью Старший местности над ними не обладает, а его подчинёнными являются те, кто никогда не был человеком.

– Ах, так! Не указ он вам! Хорошо же! А как ваши Силы вас домой звать будут, так за заступничеством побежите к нему, мол, помоги, скажи, что нужны мы здесь, опираешься ты на нас! Бездельники, вам только права подавай! А обязанности пусть другие отрабатывают?!

Бабушка рассердилась, что было не в её правилах, и потому, не рассчитав нагрузку на физический мир, случайно, перебрав нижних частот в своём выступлении, проявилась, удивив огородницу с голыми ягодицами настолько, что та потеряла сознание, уткнувшись носом в мягкую, разрыхлённую только что самой собой землю. Упала она неудачно для себя в позу, грозящую перекрыть доступ воздуха, но для наблюдателей – ласкающую взор. Мальчики продолжали быть парализованными.

– Вы что не шевелитесь? Приведите кого-нибудь, она же помрёт!

– Так, может, и хорошо. С нами останется.

– Вот вы ей нужны-то! У неё устремления совсем другие, смотри, что она излучает. Или ты кроме того, что ниже пояса ничего не видишь?! Помощь зовите!

Серая масса расползлась на части и бросилась искать людей в хозяйский дом и на соседние участки. Помощь привели, девушка пришла в себя, надышавшись нашатыря из рук соседки с медицинским образованием. Люди списали происшествие на жару, посоветовали красотке отдохнуть и работать впредь с прикрытым от солнца телом. Жители невидимого для основной массы людей плана поплелись на общее собрание. У Святого источника вокруг Старшего уже собрались лесные обитатели мира, который принято в некоторых кругах называть эфирно-астральным. Чёткую конфигурацию своих тел сохраняли не многие. Основная часть жителей, за полным отсутствием управляющего ментального начала, постоянно меняла контуры тела, увеличивала или уменьшала плотность и границы собственной энергии.

Умерший лет пять назад уфолог, который по зову сердца часто лазал в здешних местах, подкарауливая НЛО, не торопясь в Обитель Духа, частенько гостил во Владимирских лесах, увлечённо продолжая заниматься своим делом и после физической смерти. Он объяснил неупокоившимся старожилам, что такая разница в поведении у астрального населения леса и его окрестностей обусловлена их принадлежностью к отличным друг от друга ментальным идеям. Идея языческая, покровительствующая профессиональным домовым, полевым, лешим, водяным, кикиморам, мавкам, берегиням, довольно энергетична, имеет подпитывающие постоянно традиции, а потому астральные сущности этого пантеона стабильны, структурированы, организованы, работоспособны и, порой, заметны в видимой человеческим глазом области спектра возможных излучений. Слабые суеверия, постоянно рождающиеся в головах людей и исчезающие спонтанно под влиянием других мощных идей, не могут дать своим исполнителям должного импульса для сохранения строго конкретного образа. Потому-то, рождённые возбуждённым умом, неспособным к самоконтролю, живут, имея большую степень свободы в рамках подпитывающего их поля, стараясь самостоятельно найти способы поддержания формы и содержания в энергетически осязаемом весе.

Бабушка Оля привела гвардию сущностей способных, но чаще всего не желающих, творчески использовать ментальную материю. Нестабильные астральные жители активизировались. Основная масса, за не имением лучшего знания и отсутствием творческого начала, преобразилась в чертей и стала, гримасничая, размахивая тоненькими ручонками, прыгать вокруг тех, кто был когда-то человеком, в тщетной надежде поиметь кусочек любой питательной материи: хоть страха, хоть злости, хоть презрения. Принявшие смерть физического тела в болотах и лесах, давно привыкшие к подобным выходкам голодных до энергии, равнодушно распихивали примитивных, рассаживаясь по любым подходящим местам – толстым веткам, брёвнам, кочкам и кустам. Гномы, скучая и ворча, скроив понимающие всё в этом мире физиономии, ощущая себя больше всех хозяевами местности, одаривали суетящуюся шушеру мелкими порциями своего раздражения. Один, которого видел пятилетний мальчик Мишка под кустом садовой земляники на своём участке в дачном посёлке, наиболее старый и опытный, самый заметный человеческому глазу и стабильный, привалившись к стволу дерева, бесстрастно взирал на происходящее. Старший, поднявшись на полметра над собравшимися, спокойно скомандовал:

– Тихо! Я буду говорить. Слушайте внимательно все.

Примитив перестал пыжиться в стараниях ободрать местное население, сложил корчащиеся физиономии в бесформенные контуры и перешёл на экономичный режим существования.

– Я, как ответственный за данную территорию перед сущностями, выше стоящими на иерархической лестнице развивающейся материи, как поддерживаемый Советом Ментальных Идей и одобренный собственной совестью, призываю вас, население леса и болот, внять моим словам, и отныне в целях содействия эволюции поступать следующим образом. Первое – перейти на подпитку преимущественно энергиями восхищения, удивления, радости. Учитесь радовать!

Второе – заняться преобразованием собственной структуры в сторону менее заметных большинству людей частот. Третье – помогать друг другу в подобных действиях.

Четвёртое – при освоении первых трёх условий разрешено находиться среди людей и завязывать и знакомства с теми, кто способен вас воспринимать без страха и предрассудков. О налаженных контактах сообщать лично мне.

С того-то самого дня баба Оля начала наведываться в соседние садово-огородные товарищества в поисках подходящего клиента. Игоря Петровича она присмотрела ещё в лесу, проводила до недостроенного дачного дома и, завязав неформальные отношения с кандидатом в домовята, стала обустраиваться в самом строении и прилегающих к нему территориях. Когда хозяин дома, обладающий физическим телом, рассмотрел частоты, на которых проявлялась неупокоившаяся паломница, пол дела было сделано. Оставалось помочь ему в нескольких мелочах, и дружба, по опыту многих предыдущих поколений, налаживалась сама собой. В виде, застрахованном от проявления, бабушка позволяла себе часами смотреть телевизор, постоянно фонивший в доме, параллельно наблюдая за вялыми событиями на участке. Спрос днём на её помощь всё не возникал. Она решила для разнообразия переночевать в спальне хозяев. Там, в момент очень кстати проявленного Викторией Глебовной интереса к интимной сфере взаимоотношений с Игорем Петровичем, до того как мужчина успел потерпеть очередное фиаско, бабушка стала девушкой и засветилась, намерено выбрав удобное для обзора место.

Используя увиденный по телевизору материал, как смогла, повторила непристойные танцы нагишом, вернув желанный для женщины пыл любовника. После содеянного собрала благодарность и радость обоих, стала старушкой и сутки молилась у Святого источника, замаливая грех использованного недостойного метода.

Игорь Петрович ощущал себя избранным. Во-первых, он видел то, чего не видели другие; во-вторых, на закате, как ему представлялось, природного цикла мужской активности, он стал снова половым гигантом. Пока наблюдающие сверху удручённо переглядывались, выдумывая ходы, которыми можно было бы заставить думать голову Игоря Петровича в нестандартном для него направлении, сам носитель этой головы, чрезвычайно гордый собой, всё чаще задерживался у зеркала, подтянув живот, скроив физиономию, которую не носил в повседневной жизни, и любовался созданным видом.

Прошло несколько дней. Воспоминания о необыкновенных видениях притупились и постепенно стали забываться. Томительное ожидание встречи с астральной танцовщицей трансформировалось в устойчивое уныние. Бабушка, отмолив грехи, чувствуя себя очищенной и обновлённой, снова взялась за работу по налаживанию контактов с населением. Игоря Петровича она застала за сеансом самолюбования. Находясь в образе супермена, играя загорелыми остатками мышц, поворачиваясь боком, чтобы убедиться в полном отсутствии архитектурных излишеств фигуры, избранный не был готов увидеть рядом кого-то ещё. Старушка с задумчиво надвинутой нижней челюстью на нос, грустно смотрящая из правого верхнего угла зеркала, заставила Игоря Петровича своим неожиданным появлением вернуть себе привычный для окружающих облик. Брюшко вернулось на своё место, плечи безвольно повисли, лицо приняло трусливо-брюзгливые очертания.

– Не пугайся, Бога ради! Я тебе ничего дурного не сделаю. Мне с тобой поговорить надо.

Мужчина, резко теряя скорость кровообращения и устойчивость в ногах, бледнея сел на пол.

– Тихо-тихо! Ты это брось! Может так тебе проще будет?

Бабушка стала юной и прекрасной, оставив открытой до неприличия зону декольте, для быстрейшего возвращения человека в функциональное состояние. Это сработало. Бледные губы вяло прошептали:

– Так это были вы?

– Да.

– А я-то думал.

– Что ты думал?

– Что это была другая женщина.

– Тебе не всё ли равно?

– Не знаю.

Надежда поговорить с человеком на равных таяла. Баба Оля приняла решение строить беседу, ориентируясь на слабый уровень развития оппонента.

– Дружочек, ты не переживай. Всё с тобой в порядке. Просто на чистом воздухе, в зоне повышенной энергетической активности высокочастотных полей, бывает с людьми, так, что спектр видимой частоты для них расширяется. Ты ещё много чего увидишь. Однако если ты столь ярко будешь реагировать, придётся тебя вернуть к толпе живущих в заблуждении относительно населённости окружающего пространства. Хочешь?

Игорь Петрович отрицательно покачал головой.

– Вот и славно. Языком не мели лишнего, никому про меня не рассказывай. Кому надо, я сама нарисуюсь. Живи, как жил. Я, может быть, тебя потом о чём-нибудь попрошу. А пока, как предоплату, внесу в фонд нашего с тобой дальнейшего сотрудничества обещание приходить к тебе на помощь. Нужна буду – мысленно позови. Меня бабушкой Олей здесь зовут. Сама если не услышу, так мне передадут. Дежурить-то у тебя каждую ночь мне не с руки, сам понимаешь, но позовёшь – я помогу. Если потеряешь чего, тоже в моих силах пособить. Ну, всё, отдыхай. Мне пора.

Она исчезла. Игорь Петрович, продолжая прибывать на полу в состоянии туповатой растерянности, медленно переваривал услышанное.

* * *

Мишка сидел на корточках между грядок клубники и отчаянно хотел встретить гнома. Гном всё не появлялся.

– Михаил, ты изображаешь садовое растение? Ты сидишь так уже целый час.

– Я жду.

– Что ты ждёшь?

– Друга.

Бабушка удручённо вздохнула: ей не нравилось стремление внука играть в одиночку. Мишка переключился на дрессировку муравья. Муравей был глупый и дрессироваться не собирался, мальчик настаивал, тыкая в насекомое палочкой.

– Достойное занятие.

Под кустом садовой земляники стоял старый знакомый и недовольно, исподлобья наблюдал за происходящим.

– Наконец-то ты пришёл! Я звал тебя: зову тебя, зову, а тебя всё нет.

– Ты не звал, а требовал, чтобы я пришёл. На такие интонации я не откликаюсь.

– Прости, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть. Я просто хотел, чтобы ты скорее пришёл.

– А что случилось?

– Ничего.

– Так зачем же скорее?

– Затем, что ничего не случается. Скучно.

– О. Братец мой! Я тебе что, старушка-веселушка, чтобы развлекать-то тебя?

– Нет, но. Я думал, что гномы живут, чтобы людям помогать.

– Что ты говоришь?! Ну, если честно, то есть такая обязанность в наших законах, но её не назовёшь смыслом жизни.

– А какой смысл вашей жизни?

– Такой же, что и вашей. Сама жизнь.

– Я не понял.

– Так ты думай, и всё будет понятно.

– Всё?

– Всё.

– Странно. А бабушка говорит, что всё знать невозможно.

– Раз она так думает, то она точно не сможет знать всего, а ты можешь попробовать.

Мишка задумался и не заметил, как его эфирный знакомый исчез. Результатом разговора о смысле жизни стало родившееся желание знать как можно больше и намерение познакомиться со старушкой-веселушкой.

– Привет.

На месте гнома сидела маленькая черноглазая, с короткой стрижкой женщина в голубых джинсах. Её можно было даже назвать девочкой, если бы не интуиция, подсказывающая, что именно она-то и есть та самая весе-лушка.

– Привет. Ты старушка разве?

– Возрастом – да.

– А так и не скажешь.

– Так и не говори. Зови меня просто Юля.

Девушка обворожительно улыбнулась, перекинула ногу на ногу, кокетливо подморгнув глазом, развеяла вокруг себя шлейф абсолютного очарования.

– Ты чего? Я же ещё маленький.

– Так и я стара, а значит, нечего бояться, и я могу побыть самой собой. Мои пляски с платочком и надрывный оптимизм сейчас не востребованы, а женская природа всегда в цене. Расслабься и учись общаться с дамой. Пригодиться. Или ты будешь настаивать, чтобы я приняла положенный званию облик?

Мишка кивнул, и Юля превратилась в женщину неопределённого возраста с недобрым взглядом. На ней было белое, в мелкий голубой цветочек, старомодное платье, в руке белый платок, на ногах белые туфельки. Звонким, задорным голосом, который никак не вязался с каменным выражением лица, она прокричала:

– Частушки! Как пошла я мимо речки, а по ней плывут овечки, солнцу улыбаются, тучки называются!

При этих выкриках Юля топала ножкой и размахивала платочком совсем не артистично.

– Хватит-хватит. Мне так не нравится. Почему ты стала мрачной?

– Я на работе.

– А почему такое платье некрасивое?

– Последний раз я работала пятьдесят лет назад. Тогда всем нравилось. Ещё спеть?

– Не надо.

– Спасибо.

Юля, опять облачённая в джинсы, потянулась сладко и эстетично.

– Ты не представляешь, мой юный друг, что такое делать одну и туже работу веками, не меняясь. Жду – не дождусь, когда меня все позабудут. Или, хотя бы, подарят в своих мыслях новое амплуа. Ты мне поможешь?

– Конечно!

* * *

На просторной светлой террасе женщины перебирали грибы. Лауру Сергеевну тянуло на воспоминания, и она с упоением рассказывала о своей бабушке. Дочь неоднократно слышала эти истории о доброй и свято, но ненавязчиво, верующей Евдокии Кондратьевне. Что-то было в этих историях будто бы сокрыто, спрятано от праздных слушателей, и Лауру каждый раз, когда она касалась в своих разговорах имени бабушки Евдокии, явно подхватывала странная волна вдохновения, словно желающая вынести её собственные мысли на давно поджидающий объект.

Неумело тычась неприрученным ментальным щупом в эфир, доверяясь интуиции, дочь заметила:

– Нашу новую знакомую тоже Евдокия зовут.

– Ну и что? Мало ли Евдокий на свете!

– Мало.

– Вот ты скажешь ерунду-то, и не знаешь, как на неё реагировать!

– Да мне какая-то связь чудится.

– Пусть тебе ничего не чудится, шевелись побыстрее лучше, а то дел еще не в проворот. Хватит болтать!

– Вообще-то я молчала всё время, а говорила ты.

– Да что же у тебя за характер! Тебе слово, а ты десять! Вот от тебя муж-то бежит, из-за тебя и к сыну не приезжает совсем. Господи, за что мне такое наказание? Работаешь всю жизнь, стараешься, выкладываешься, и никакой благодарности!

– Мама, ты вообще о чём?

Мишка, незаметно вошедший в дом, с удивлением рассматривал, как по сердитой бабушке и вокруг неё скачут маленькие уродливые тёмно-серые существа. Они то сбивались в один большой ком, катались по полу, то разбивались на группы по два-три и, как обезьянки карабкались и прыгали по бабушке, делая выпады в сторону мамы, подбираясь к ней ближе и ближе. Потом, резко собравшись вместе, уродцы всей массой напрыгнули на женщин. Казалось, их становилось всё больше. Мишка решил, что надо предпринять какие-то действия, но какие именно, он не знал. Растерявшись, он позвал мысленно: «Юля!»

– Я здесь. Не пугайся только. Их пугаться нельзя, от человеческого страха они становятся сильнее и больше. Это злыдни – порождение энергии злости. У твоей бабушки печень больная, когда-то уже подточенная гневом. Больной орган излучает то, чем питаются эти стервятники. Они всё время рядом вьются, поджидая удобный момент для нападения. Ты просто отвлеки её, расскажи что-нибудь хорошее, а я найду того, кто дом почистить сможет.

– Бабушка! Я тоже гриб нашёл!

– Да? Где?

– Пойдём, я покажу! Он такой большой, что я не могу донести. Пойдем со мной, бабушка!

Мальчик вцепился в бабушкину руку и потащил на улицу, потом за калитку, потом в лес, всё дальше и дальше от дома.

– Не далеко ли мы идём, Михаил? Куда ты ведёшь меня, расскажи!

– Где-то здесь был белый. Вот здесь, ищи бабушка, а то я потерял место. Бабушка, потоптавшись на месте, огляделась и под еловым пнём заметила большую крепкую шляпу белого гриба. Она моментально переключилась на восторженные восклицания, радостно и осторожно стала выковыривать диковинный экземпляр из грибницы, а Мишка, приготовившийся было изображать расстройство от якобы потерянного, несуществующего в действительности, белого, удивлённо пытался сообразить, произошло удачное стечение обстоятельств или что-то ещё.

Тяжёлый, трёхкилограммовый, чистейший, без единой червоточины, боровик Лаура Сергеевна несла в дом уже без сопровождения гвардии астральных пакостников.

На террасе воцарились мир и согласие. Михаил озадаченный, но довольный, созерцал переплетающиеся потоки света: дневной, солнечный, накладывался на серебристый, менее прозрачный, но будто бы более живой, более плотный, который не исходил из конкретного источника, а появлялся из ниоткуда, хаотично вспыхивая одновременно в нескольких местах, сливаясь в единый, плотный фон, а потом снова расползаясь, исчезая. Было спокойно и хорошо, появилось ощущение абсолютной защищенности от любых неприятностей, и сама мысль о гадких существах не могла приблизиться к людям. «Как хорошо было бы, если бы здесь сейчас ещё летали добрые эльфы, дарящие радость», – Мишка, мечтательно глядя на игру световых энергий, представлял образы чистых и благородных жителей тонкого мира. Задумавшись, он не заметил, как и откуда взялась армия легких и чутких, радующих одним своим видом маленьких красавцев с почти прозрачным телами. Восторженно, с недетской манерностью, хлопнув себя по коленям, издав вопль типа «О-го-го!», абсолютно счастливый человек выбежал на лужайку перед домом и, не сдерживая радость, отталкиваясь от земли набирающими силу ножками, прыгал и прыгал вверх, обнимая ручонками жизнь.

Женщины на террасе умилённо переглянулись, а старшая возрастом, вздохнув, озвучила только что понятую собой истину:

– Гриб нашёл – и жизнь прекрасна! Маленькому для счастья много не надо. Вот у кого нам бы научиться жить – у детей.

– Ты даже не представляешь, дорогая, насколько ты права. Так пусть же достанет в тебе мудрости осознать сказанное. Благословляю тебя на подвиги. Стань Героем на пути своём.

– Мудрейший, её прозрение основывается на ложной картине происходящего. Она в слепости своей истину почуяла случайно. Не даст ли эта ситуация искажение дальнейшего восприятия действительности с миллионами истин.

– Всё может быть. Увидим. Здесь случай проявил её предрасположенность к восприятию, а значит, зрелость. С ней наше благословление и её действительность.

Мир приобрёл устойчивость доселе Мишкой неощущаемую. Всё было просто и ясно: нужно только думать хорошее, представлять доброе, мечтать о светлом, радостном, и жизнь становится прекрасной. Мальчик вдруг понял, что он очень мудрый и сильный человек, физическое тело перестало быть диктатором состояний. Теперь он точно знал, что пришёл помочь, – родился, чтобы исправить то, что пока не могут исправить другие. Сосредоточенная серьёзность сменила радостное возбуждение. «Есть проблема, которую я своими мыслями могу исправить. Для этого я здесь, а ещё для того, чтобы просто жить, как умею. С последним проще. А как же проблема? В чём она? Бабушка что-то говорила о папе. Он не приезжает, и это плохо».

Опустившись на мягкую траву, не откладывая в дальний ящик эксперимент с восстановлением собственной семьи, закрыв для лучшего сосредоточения глаза, мальчик пытался представить отца, поднимающимся на крыльцо дачного дома. Образ почему-то формировался трудно. Оказалось, что облик отца детально не вспоминался и в рамки заданной территории вписываться не хотел. Мишка удивился неожиданному препятствию в реализации собственного благого намерения и сделал справедливый вывод о том, что не так всё просто, как ему показалось. «Видимо, есть что-то, чего я пока не знаю и не умею, но со временем обязательно разберусь, а пока не буду себе портить жизнь ненужными сомнениями. Есть более интересное и важное занятие – радоваться жизни и экспериментировать дальше с тем, что по силам».

* * *

На территории таинственного леса царил хаос. Предвкушение перемен совсем недолго занимало астральных жителей леса. Никто не успел осознать и подготовиться к новым, вторгшимся неожиданно, по силе своей управляющим, властным энергиям. Течения, обрушивающиеся без предупредительных потоков, гоняли население по местам, которые для жизни некоторых конкретных видов совсем не были пригодны, для других требовали долгой адаптации, для третьих являлись разрушительными. Элементали были похожи на больных. Бабушка Оля грустно подумала: «Паника в сумасшедшем доме». Её размышления о причинах происходящего дали неожиданный результат. Она совершенно чётко поняла свою причастность к творящемуся безобразию. Ощущение ответственности свалилось тягостным грузом и, не желая удаляться, стало перерастать в явное чувство вины. Заныло отсутствующее сердце, заболела не существующая на физическом плане спина. «Господи, дай мне мудрости, Всемилостивый! Что опять я сделала не так?! Чем я вызвала этот беспорядок? Неужто пробуждённый к новым идеям умишко мужичка из дачного посёлка наделал переполох такого масштаба? Так как же с такими убогими поступать-то надо, чтобы они дров не наломали? Господи, как всё не просто!» Словно Господь услышал молитвы неуспокоенной души: к старой княжне пришла спасительная мысль о необходимости попытки самостоятельно исправить положение, и спине с сердцем стало сразу легче.