Книга: Гриб на краю света. О возможности жизни на руинах капитализма - Анна Лёвенхаупт Цзин

И перевод к тому же, мягко скажу, своеобразный. Читать сложно, то и дело спотыкаешься на знакомых (!) словах. Перевод можно сравнить с тротуарной плиткой, которую неумелые рабочие уложили криво и буграми, это мешает идти привычным шагом и заставляет всё время смотреть себе под ноги.

Как итог, после прочтения этой книги я получила лишь разрозненный набор занимательных фактов (это очень интересно), левых историй (это не очень интересно) и размытые выводы о том, что мир многообразен, приспособляем и способен к восстановлению в самых неожиданных формах (об этом я и так догадывалась).

"Гриб на краю света" заявляет себя как книжка про антропоцен, и с этой точки зрения читать её действительно интересно. Мацутакэ живёт в симбиозе с соснами, которые предпочитают бедные, каменистые земли: на богатых почвах их быстро вытесняют лиственные растения. Зато многие виды сосен очень живучи: первыми прорастают на местах пожаров, забираются далеко в горы, а благодаря кислотам, выделяемым симбионтами-мацутакэ, они умудряются получать полезные вещества даже из неорганики. Когда современные японцы с ностальгией вспоминают, как в детстве ходили с бабушкой и дедушкой в лес собирать мацутакэ, они не осознают, что тогдашними урожаями грибов они были обязаны промышленным вырубкам начала XX в. Сейчас эти леса восстановились, заросли - и мацутакэ ушёл. Поэтому Япония начала импортировать любимое лакомство из-за границы - и мировым центром сбора мацутакэ стали заброшенные лесорубки Орегона, куда потянулись самые экзотические персонажи - от стихийных анархистов до азиатских иммигрантов, воссоздающих в портлендских лесах миниатюрные копии китайских и лаосских деревень.

Пока "Гриб..." остаётся в рамках полевого исследования или журналистского нон-фикшна, это действительно красивое повествование о жизни на руинах антропоцена: человеческое вмешательство и даже катастрофы (Чернобыль тоже косвенно повлиял на рост импорта мацутакэ) рождают не только разрушения, но и новую жизнь - например, в виде урожаев мацутакэ. И новые образы жизни - как у американских новоявленных сборщиков. Проблемы начинаются, когда Цзин пытается представить своё исследование как теоретическую работу. Она вводит новые термины и понятия ("ассамбляж", "перикапитализм", "масштабируемость", "скрытая общность" и т.д.), но они остаются невнятными и мало проясненными, а главное - не слишком обязательными: все то же самое можно было бы попросту изложить другими словами. Выводы тоже не блещут оригинальностью: рассуждениями о ценности случайного, о необходимости "открытости Другому" в две тыщи простите восемнадцатом году трудно кого-то удивить.

Но самое слабое место Цзин - это политика. В рецензии Нью Репаблика про это расписано гораздо лучше, но если вкратце: Цзин, даром что на словах остаётся в "антикапиталистических" рамках, на самом деле почти что начинает топить за анкап. "Гриб..." проникнут тем, что сама Цзин называет "романтикой фронтира", она с удивлением обнаруживает, что капитализм - это не только унифицированные заводы и офисы, но и орегонская грибная вольница, где ветераны Вьетнама спасаются от работы по нормированному графику, а лаосские беженцы воссоздают покинутый сельский быт и умудряются зарабатывать, толком не зная английского. Герои Цзин действительно вызывают и симпатию, и уважение; но то, что кажется ей сногсшибательным открытием, давно стало общим местом у сторонников laissez-faire, индивидуалистов и противников государственного вмешательства в экономику. А государство для Цзин выступает как раз-таки агентом модернизации и прогресса, стремящимся все унифицировать и подогнать под свои лекала, не учитывая нюансов. Воспевая нюансы, "случайные соприкосновения" и индивидуальные случаи, Цзин воспевает и прекарность - это-де состояние постоянной чуткости, гибкости и "уязвимости перед Другим", рабочая этика пост-человека. Звучит красиво; но ещё прекарность - это когда ты точно не знаешь, будет ли тебе чем платить за квартиру, а про это Цзин, упиваясь грибными метафорами, как-то не задумывается. (Возможно, сознательный "капиталист" написал бы об этом лучше - заранее зная, с какими возражениями ему придётся встретиться; Цзин об этом и вовсе не задумывается - она по привычке числит себя в "левом" лагере).

Итак, с точки зрения теории (и практики) "Гриб на краю света" предлагает мало нового. Зато из него мог бы выйти красивый и захватывающий журналистский нон-фикшн о грибах, лесах и людях и о том, что их всех вместе связывает. Впрочем, оценить красоту этой книги русским читателям мешает ЧУДОВИЩНЫЙ (именно так, капсом) перевод, дорогие шашы мартынова и макс немцов, а пошли бы вы куда-нибудь подальше уже. Вот какой-то добрый человек потрудился разобрать всего лишь пролог и кусочек шестнадцатой главы, а оно все такое.

Абсолютно одиозное чтиво, которое сильно разочаровало. Я не знаю, зачем и как я мог это купить, но рискну предположить, что меня подкупила оригинальная тема - самый дорогой гриб (мацутаке) на развалинах капитализма. Должен был получиться интересный и неординарный сплав публицистики, экономики и биологии. Но увы - это худшая книга в моей жизни.

С этой книгой вышла уникальнейшая ситуация: я садился перелистывать ее несколько раз, читал по 10-15 страниц, и она казалась мне жутко увлекательной. Ведь здесь тебе и США, и Япония, и экология лесов, и этнография, и экономика, какие-то любопытные рассказы - все в сборе. Забегая вперед - некая цельная идея у книги также есть есть, более-менее сбитое содержание, структура, парочка любопытных тезисов, даже основа - сам по себе гриб мацутаке - все на месте. Что же пошло не так?

Только одна версия - автор(-ка) абсолютно сознательно, добровольно, в здравом уме решила загубить эту книгу, начав ее писать. Для этого она использовала целый арсенал приемов: устаревшие познания в экономике; примитивные знания экологии; самого гриба; поверхностный стиль изложения; самоповторяемость длиною в целую книгу, преднамеренное запутывание читателя. Особая изощренность - использовать собственный своеобразный сленг в книге, например: прекарность, скрытые общности, ассамбляж, и прочее-прочее.

Это не публицистика - это книга рассказов с поверхностными научными и этнографическими вставками. Книга депрессивная, раздражающая, видимо, как и сама автор. Она честно признается нам о причинах нелюбви к капитализму и США - в детстве ее китайская мама запрещала ей учить мандарин, чтобы у нее не было акцента, потому что американцы иначе будут ее ненавидеть. Спасибо за честность, больше здесь благодарить не за что. Ненависть к США, правда, не помешала закончить Йель и Стенфорд, получать гранты, и писать вот такое вот непотребство.

p.s. А про мацутаке я все равно что-нибудь почитаю, больно уж любопытно.