Электронная библиотека » Анна Малышева » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Обратный отсчет"


  • Текст добавлен: 11 марта 2014, 16:57


Автор книги: Анна Малышева


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Если бы у меня сейчас были деньги, я бы ни минуты не думала, купила бы этот дом! – Люда говорила с несвойственной ей горячностью, сонное оцепенение разом спало. – Но денег нет! Кто же знал, о господи, что дом вдруг будут продавать?! Я буквально недавно видела хозяина, и он ни словом не обмолвился! А такие решения с кондачка не принимают! Но он же алкоголик, от него всего можно ожидать! Встречаю его на днях, и он меня ошарашивает – дом продается!

– Так ты мечтаешь стать домовладелицей? – Дима невольно заулыбался. Его смешил этот страстный порыв, направленный в такое меркантильное русло. Впрочем, он всегда считал сожительницу законченной материалисткой. Как выражалась его мать, Люда была из породы людей, «стоящих на твердой земле».

– Шутишь? – нервно бросила она. – Мне это и в голову никогда не приходило. Уж не с моими-то доходами мечтать… Но сейчас вдруг такой случай!

Дима наконец заинтересовался. У него в голове мелькнула рваная, но вполне логичная цепь мыслей. Выгодная покупка дачи – у родителей дачи нет, но есть кое-какие деньги – а если и впрямь дешево? – родители будут рады. Ну а если вариант не «золотой», то его опять же можно провести через свое агентство и получить законный процент. Чем плохо?

– Так это продает твой знакомый? И сколько просит? И за что?

Люда, закуривая и гася одну сигарету за другой, рассказала ему о доме. Земли немного, всего четыре сотки. Место – пригород Александрова. Дом старый, лет пятьдесят ему точно будет, строили после войны. Цена… Услышав цифру, Дима поморщился. Таких денег у его родителей не было.

– Я, если помнишь, как раз занимаюсь загородной недвижимостью, так вот выслушай мнение специалиста. Твой знакомый загнул, – сказал он, глядя, как огорченно вытягивается лицо подружки. Люда явно расстроилась оттого, что он не разделил ее восхищения. – И дом старый, и туалет во дворе, ты говоришь, и участок запущен… Да и что это за участок – с носовой платок! Тебе кажется, что это выгодный вариант? За такие деньги я тебе в том же Александрове подберу два-три варианта в течение часа – конфетки! Мне помнится, какая-то дачонка у нас завалялась, с февраля продается… Куда дешевле! Хочешь, посмотрю прайс-листы?

Девушка раздраженно отмахнулась:

– Закрыли тему! Чтобы ты понял, какая штука продается, надо рассказать все, а мне неохота. Скажу одно – и цену он, конечно, заломил максимальную, и дом – не шедевр, и участок заболоченный. Там, если честно, ничего, кроме осины да ольхи, не растет. И тем не менее я бы его купила!

– Не понимаю! – искренне признался Дима. – Я тебе предлагаю квалифицированную помощь, причем даром! Уж если так потянуло к земле – надо серьезно об этом думать. Лови случай – тут дело даже не в сезоне, момент может подвернуться когда угодно! Отслеживать для тебя дачку?

– Я хочу именно этот дом, и никакой другой! – внезапно сорвалась на крик девушка. Ее лицо исказилось и окончательно утратило живые краски, глаза сузились в две яростные голубые щели. Она ударила по столу раскрытой ладонью, будто ставя печать: – А насчет тяги к земле – заканчивай пороть чушь! У нас с мамой есть дача!

Диме еще пришлось извиняться за свое неуместное любопытство и обещать не бередить больной темы. А тема была действительно больная – он все больше убеждался в этом. Люда отдалилась от него, стала настолько замкнутой и скрытной, что порою сожителю не удавалось разговорить ее даже на самые невинные темы. Она мрачно отмалчивалась, глядя куда-нибудь в угол, а если отвечала, то невпопад, и было ясно – Люда не слышала и половины. Наконец он не выдержал.

– Ты уже вторую неделю сама не своя! Все из-за дома?! Когда его уже купят!

– Отстань, – вяло ответила она, собирая со стола посуду. Они как раз поужинали. Ел один Дима – девушка почти не прикоснулась к еде.

– Я описал этот вариант в агентстве, и все в один голос сказали, что твой продавец – чокнутый жмот и будет продавать такое барахло за такие деньги еще полгода.

Она слегка оживилась, но тут же погасла:

– Кто знает… Возьмет и купит кто-нибудь. Да и что там гадать, – Люда отвернула кран горячей воды и зазвенела в раковине тарелками, – раз он решил продать – продаст. Если бы у меня были эти деньги!

Стопка косо составленных тарелок обрушилась, похоронив себя в мыльной пене, раковина наполнилась почти до краев – Люда ничего не замечала. Она опомнилась, лишь когда вода побежала по столу и намочила ее халат на животе. Девушка издала восклицание и завернула кран. Дима поднялся из-за стола. Он был очень серьезен. «Она ничего вокруг не замечает, говоришь с нею – не слышит. Может, не в агентство надо обращаться, а к врачу? Может, это у нее депрессия из-за того, что бросила работать?!»

– Если бы только у меня были эти деньги… – пробормотала она, вряд ли сознавая, что говорит. Дима подошел сзади и ласково обнял ее за плечи. Она глубоко вздохнула и откинула голову, прижалась щекой к его плечу. Тихонько вздохнула еще раз. Он обнял ее чуть крепче, ощущая сквозь ткань махрового халата знакомое милое тепло.

– Ты можешь мне сказать прямо, в чем заключается ценность этого дома? Что у тебя с ним связано? Ты говоришь, что давно знаешь хозяина. Ты бывала там в детстве, да? Ну, что, скажи!

Она обернулась и сама крепко обняла его – впервые за последние две недели. И прошептала ему на ухо – ее горячее дыхание дразняще щекотало Диму, – что не может сказать, никак не может! Это не ее тайна, да она почти и забыла об этом, но тут эта продажа! Все последние годы она и не думала о доме, но теперь, теперь…

– А вдруг его снесут? – Она оторвалась от Димы и быстро вытерла глаза. Он изумился – Люда плачет! – Его обязательно снесут, он, должно быть, совсем гнилой!

– Да тебе-то что!

– Мне нужны эти деньги, – вдруг сказала она. Голос звучал ровно и твердо, и Дима понял – это не простая блажь, а серьезное решение серьезного человека. И снова спросил себя – хорошо ли он знает женщину, с которой живет не первый год? Чего она хочет и почему хочет именно этого? Зачем хранит какие-то тайны, да еще чужие! Почему гнилой дом с клочком заболоченной земли становится для нее золотой мечтой, вожделенной целью?

– У тебя должна быть очень серьезная причина для покупки. – Он тоже заговорил деловито, отбросив эмоции. – Я дома не видел, но, судя по всему, это гиблое приобретение. Ты его не продашь за ту же цену, а вкладывать деньги в ремонт… Для этого надо их иметь.

– К черту дом, – сквозь зубы проговорила она. – К черту ремонт! Ты ничего не знаешь, а если бы знал… Дима!

Она подалась вперед, воодушевленная новой, внезапно мелькнувшей идеей. Бледные щеки порозовели, глаза подернулись блестящей лихорадочной влагой. Дима любовался ею и вместе с тем испытывал нечто очень похожее на страх. Он совсем ее не понимал.

– Достань мне половину суммы. – Ее голос внезапно охрип. – Достань! Продай что хочешь, возьми в долг! Я уговорю мать продать нашу дачу. Она согласится, она никогда со мной не спорит, и ей дача не нужна…

Люда говорила быстро, отрывисто, обращаясь больше к себе, чем к собеседнику. Дима оторопел. Это было похоже на неудачную шутку. Достать денег? Почти двадцать пять тысяч долларов? Взаймы?! Он даже прикрыл глаза, а когда снова осмелился взглянуть на Люду, увидел на ее лице прежнее молящее выражение.

– Да ты с ума сошла? – еле выговорил он. – Я тебе только что объяснил, что сделка гиблая, а ты требуешь под нее денег! Мне не веришь – спроси других, спроси, кого угодно! Хоть нашего Юрия Афанасьевича – он загородной недвижимостью чуть не с советских времен занимается! В любом агентстве все – от младшего менеджера до директора – прямо скажут: «Дрянь дача!» Ну, хочешь, я съезжу туда с тобой, сам все оценю?

– Все уже оценено. Хозяин заключил договор с агентством, там где-то у себя, в Александрове. Цену назначил сам, а они готовят документы и сопровождают сделку. Он сказал, что его обнадежили – место довольно бойкое, можно продать за эту цену. – Она кусала губы и была очень похожа на загнанного зверя. Но кто ее гнал? Кто или что? Люда принялась было опять за посуду, но тут же выронила тарелку и низко склонилась над раковиной. Послышался всхлип.

– Ничего. – Она отодвинулась от Димы – тот попытался погладить ее по плечу. – Я сейчас успокоюсь. Если бы ты знал, что я сейчас переживаю! Вот в такие моменты и решается судьба. Нет, я уже не плачу, нет… Из-за каких-то паршивых пятидесяти тысяч долларов я могу потерять…

– Что?

Но Люда не желала продолжать. Во всяком случае, не в этот вечер. Еще двое суток он ничего не слышал о доме, зато видел, как она теряет вес и аппетит, как бродит по квартире, будто привидение, и все у нее валится из рук. Или часами сидит в кресле перед телевизором, ничего в нем не видя, и меняет позу лишь для того, чтобы стряхнуть пепел с сигареты.

К тому времени у него осталось одно желание – узнать всю правду о доме! Люда так явно не желала что-то договаривать, что в нем разгоралось раздражение и любопытство. Правду он узнал только после долгих расспросов, уговоров и даже клятв – никому ничего не говорить. А когда узнал – оцепенел. И уже на другой день принял решение – добыть недостающую для покупки сумму, продав свою квартиру. Он был как во сне и даже не мог припомнить, что наговорил родителям, когда просил прописать его к ним, как оправдал свой поступок, да и оправдывал ли? Когда ему становилось страшно, он опирался на хладнокровие, вернувшееся к подруге вместе с надеждой завладеть домом. Она уверила его, что Дима в любом случае ничего на этой сделке не теряет, даже если план не выгорит. Не выгорит…

* * *

– Москва! – Его ласково погладили по щеке, слегка ущипнули за мочку уха. – Соня! Смотри – отправлю обратно в Александров!

Он поднял тяжелую со сна голову. В проходах уже стояли пассажиры, за окнами медленно тянулись освещенные московские перроны. И весь прошедший день показался ему сном – странным и как будто чужим. Но рядом стояла готовая к выходу Люда, и уж она-то сном не была. Девушка улыбнулась и тихо добавила, глядя на его заспанное лицо:

– Я бы на твоем месте плясала от радости.

Глава 2

Он дремал в метро, клевал носом в лифте и упал на постель, едва скинув ботинки. Сон был беспокойный, неглубокий – Дима слышал все, что делается в квартире. Людины шаги, тихий звон посуды на кухне, шум воды в ванной, бормотанье телевизора. Раз ему показалось, будто Люда что-то напевает, но скорее всего это ему приснилось – подруга никогда не пела, и он не знал, умеет ли она это делать. Ночь прошла, как несколько минут, и когда утром его разбудил назойливый звонок мобильного телефона, Дима чувствовал себя совершенно измотанным. Тело ломило, во рту застоялся вкус пива и пиццы, но хуже всего было сознание того, что он совершил глупость. Причем очень серьезную.

Дима взглянул на определитель номера. Звонила мама. Обернулся – Люда мирно спала рядом на широкой постели, подтянув к груди колени, собравшись в уютный калачик – такая свежая, безмятежная, даже во сне уверенная в своей правоте. Диме стало как-то легче при одном взгляде на нее, и он, собравшись с силами, взял телефон.

– Да, мам, да! – Он босиком прошел в гостиную, раздернул плотные красные шторы, впуская в комнату бурное весеннее солнце. Утро было чудесное, зелено-золотое. Маленький, замкнутый с четырех сторон домами двор кипел ранней апрельской зеленью, звенел детскими голосами. Дима приоткрыл створку окна, и его обдало свежим, ласковым ветром. Он окончательно пришел в себя. – Я хотел вчера позвонить, но очень устал. Все в порядке.

– Ты уверен? – взволнованно переспросила мать. Собственно, это она поддержала сына, когда он огорошил родителей заявлением о продаже квартиры и покупке дома, уговорила мужа, да и саму себя – и теперь страшно переживала за исход сделки, чувствуя свою ответственность. – Эти риэлторы такие жулики!

– Мама, ты забываешь, что я сам риэлтор! – засмеялся он. – Не беспокойся, я просмотрел все документы на дом и землю. Они в полной исправности. Свидетельство о госрегистрации права получу недели через две – быстрее и волшебник не сделает. Не волнуйся.

– Легко тебе говорить! – Ее голос из напряженного сделался плаксивым. – А я две недели не сплю!

– А я месяц. Мам, все позади. Я теперь домовладелец.

– Зато у тебя нет квартиры! – парировала она. – Хотела бы я взглянуть на это сокровище в Александрове! И отец, между прочим, тоже туда рвется, хотя сам тебе не скажет. Ты же знаешь его! Такой упрямый!

Дима почти ее не слушал. Ему впервые пришло в голову, что уговорить родителей прописать его к себе и наврать им что-нибудь про выгодную покупку – это далеко не самое трудное. Худшее было впереди. Родители не должны были появляться на этом участке! И как им это объяснить – двум уже не очень молодым горожанам, никогда не имевшим дачи и рвущимся на природу? Как им это скажет сын, который, собственно, и купил-то эту дачу на их деньги – ведь проданная квартира когда-то принадлежала дедушке с папиной стороны… И он не пустит на дачу отца? Не покажет дом матери?

– Почему ты молчишь? – встревожилась женщина, догадавшись, что сын ее не слушает. – Ты здесь?

– Я слушаю, – оправился Дима. – Мам, я и сам не знаю, когда туда выберусь, столько работы! Честно говоря, некогда. Потом, мне все-таки хочется сперва получить свидетельство о регистрации. Тогда уж точно – конец.

– Но хозяин отдал тебе ключи?

– Да-да, целую связку!

– Хорошо, – немного успокоилась мать. – Он точно там уже не живет?

– Что ты, мам, дом пустой. Он там и не жил.

– Господи, – вздохнула она. – Не было у бабы забот – купила порося… Не представляю, за что теперь браться в первую очередь, у меня ведь никогда не было дачи! Мне бы хоть взглянуть! И потом, я бы взяла туда Ирму, она такая дачница, все знает, может дать совет. Знаешь, завези-ка мне ключи, я заеду туда с нею!

Дима похолодел. Еще и Ирма! Это была ближайшая подруга матери, и надо сказать, мужчины – и отец, и сын – испытывали к ней смешанные чувства. Ирма имела громадное, почти неограниченное влияние на подругу. Она была безусловным авторитетом, которому мать охотно подчинялась. Нельзя сказать, что Ирма всегда и во всем оказывалась права, но если ее ошибки и становились очевидными, их не обсуждали – мать обиделась бы за подругу. Они дружили чуть не с детских лет, и уже тогда, в давние времена, установилось господство Ирмы над матерью, которая в ту пору еще ничьей матерью не была, а только репетировала эту сложную роль, укачивая дешевую лысую куклу.

– Погоди, мама, дай мне прийти в себя! – взмолился он. – На той неделе… Я постараюсь освободиться.

– Послушай, – ее голос снова стал тревожным, – я тебя тридцать лет знаю, а если считать еще и те девять месяцев, за которые ты меня тошнотой замучил и по зубным врачам загонял… У тебя что-то случилось, верно? Не говори «нет»! Я по голосу слышу!

Дима и не собирался отвечать. Он промолчал – мать действительно обладала особым чутьем во всем, что касалось его настроения. И вот сейчас безошибочно почуяла его растерянность.

– Ты не хочешь показывать мне дом! – твердо сказала мать. – Ты не хочешь, чтобы я возила туда Ирму! Ты что-то скрываешь!

– Ничего!

– Еще как «чего»! – оборвала она сына. – Сознавайся – тебя обманули, да? Подсунули гнилую развалюху?

– Мам, я могу перепродать эту развалюху за те же деньги хоть завтра, – солгал Дима. – За что меня на работе держат да еще премии в конвертике дают?

– Ну, тогда не знаю, – слегка стушевалась женщина. – Если со сделкой все в порядке и ты доволен, тогда… Ты поссорился с Людой?!

– С нею невозможно поссориться, – успокоил он мать. – Она тоже очень довольна, просто расцвела. Ты не переживай, все в свой черед, увидишь ты этот дом. Он тебе еще надоест.

«Надо как-то договориться с Людой, надо ее убедить, что родители должны там побывать хоть пару раз. А то получается какая-то дичь. В жизни не чувствовал себя такой сволочью. Мать места себе не находит, а я только и думаю, как половчее соврать!» Однако его довольно неуклюжая ложь все же принесла плоды – мать вздохнула и сказала, что он волен делать все, что хочет – квартира-то, в конце концов, была завещана ему и деньги от ее продажи Дима может девать куда угодно. Главное, чтобы он был счастлив.

Последние слова прозвучали как-то не очень оптимистично, и Дима понял – мать все же ему не поверила. Он повесил трубку с тяжелым сердцем и, вернувшись в постель, накрылся с головой, как в детстве, когда хотел забыть что-нибудь неприятное. В конце концов ему даже удалось задремать и увидеть нечто вроде сна. В этом зыбком, текучем сне все мелькало и путалось, как будто он видел наслоенные друг на друга разные изображения, но неизменным оставалось одно лицо, которое появлялось все чаще и приковывало к себе взгляд все настойчивее. Лицо принадлежало мужчине лет пятидесяти или чуть старше. Вытянутое, бледное, с шафранной желтизной под пронзительными светлыми глазами, очень подвижное и нервное лицо. Длинный крючковатый нос, чувственные, криво усмехающиеся губы с опущенными уголками, сдвинутые брови – кустистые, рыжеватые, местами вылезшие, словно от какой-то тяжелой болезни. Борода и усы тоже рыжеватые и тоже изрядно поредевшие, словно побитые молью. Высокий лоб, иссеченный морщинами, задумчивый, угрюмый и недобрый взгляд, искры, то и дело вспыхивавшие в его полуприкрытых припухшими веками глазах, – все это уже снилось Диме не раз, и это всегда были странные, тяжелые и тревожные сны. Он не рассказывал о них подруге. Она бы посоветовала принимать успокоительное, набрала бы ему перед сном ванну с травяным настоем, но это не смогло бы защитить Диму от этого сна. Чем больше он нервничал по поводу дома, тем чаще ему снился этот человек. Он даже начинал подумывать о том, чтобы обратиться к врачу – когда все кончится, конечно…

– Ты кричал. – Люда склонилась над ним, ее распущенные волосы свешивались Диме на лицо, щекотали ему шею и грудь. – Я ничего не разобрала. Вроде прогонял кого-то. Не меня, надеюсь?

– Что ты, – пробормотал он, прижимаясь к ней – такой милой, теплой, своей. «В моем возрасте глупо бояться снов! Разнюнился, как мальчишка, стыдно!» На самом деле стыдно ему не было. Тепло и уютно – да. Спрятаться вот так, под одеялом, рядом с тем, кто тебя любит и защитит от… «Плохих снов, договаривай уж! Ты боишься, что он снова тебе приснится, вот тебя и знобит, вот и кричишь не разбери что, а потом слушаешь, как колотится сердце – будто стометровку пробежал. Ты трус, нет – хуже. Ты боишься того, чего даже последний трус не стал бы бояться. Боишься несуществующего!»

– Я сейчас встану, приготовлю завтрак, – потянулась было девушка, но Дима остановил ее, обнял, спрятал лицо в ее спутанных волосах:

– Брось, я не голоден. Побудь со мной, просто побудь!

– Да я здесь, – проговорила она чуть удивленно. – Ты не выспался? Плохие сны?

«Ах, как она права! Почему бы не рассказать? Рассказала же она мне о том, во что далеко не всякий поверит, а уж тем более – квартирой пожертвует! А я поверил! Не испугалась же она, что я приму ее за идиотку!» Но рассказывать очень не хотелось. Просто как-то не моглось – он чувствовал, что человек из сна не хочет этого. «Вот это точно бред! И нормальному человеку об этом говорить нельзя. Люда-то рассказывала о вполне земных вещах!»

– Не помню. – Он слегка отстранился, закрыл глаза. – За эти дни я так устал! Как подумаю, что завтра рано вставать на работу – тело немеет.

– Немеет? – серьезно переспросила она. – Надо показаться врачу.

– Надо отдохнуть, вот что! Поехать на море, на юг, туда, где нет гнилых болот, дождей, слякоти и сырости…

– Ничего невозможного тут нет. – Она говорила спокойно и взвешенно, игнорируя его нервную, почти истерическую интонацию. И это, как всегда, успокаивало взвинченного приятеля. – Вот управимся с делами и поедем. И не в Сочи, не в Крым, а куда-нибудь в такое место, где отдыхают очень богатые люди. Где песок на пляже просеивают через сито и в умывальнике есть третий кран – для родниковой воды. И там я уже буду не совсем я, а ты – не совсем ты. Потому что мы тоже станем очень богатыми людьми.

Последние слова она проговорила почти шепотом. Дима открыл глаза. Да, это, во всяком случае, не было сном. Спальня, выдержанная в красных тонах, любимых тонах загадочной Марфы, женщина рядом, которая шепотом обещает ему богатство, и главное – вчерашняя сделка на его имя.

– Мне пока не верится, – тоже шепотом сказал он. – Так не бывает. Во всяком случае, не со мной. Не с такими, как я.

– А какой ты?

– Я обычный человек. Не гений, но и не тупица, что-то знаю, что-то умею… И все. Чудес в моей жизни не предусмотрено.

Она рассмеялась – негромко, но сочно. Встала с постели, набросила на плечи короткий халатик, пригладила перед зеркалом волосы.

– Не бывает? Ты все решил за Господа Бога? Или когда-то ходил к хорошей гадалке? И потом, какое же это чудо? У меня была информация, но не было нужных денег. Взять негде, да еще надо торопиться… И как раз ты согласился помочь. Как же я не возьму тебя компаньоном? И потом… – Она задумчиво посмотрела на Диму, который ловил каждое ее слово. – Потом, одной было бы трудно. Я бы не справилась.

И Люда отправилась на кухню. Вскоре оттуда раздался скрежет кофейной мельницы – электрических она не признавала, молола зерна вручную. Дима сел на кровати. Голова немного кружилась. «Весна, нужно принимать витамины. И я совсем измотался, пора идти к врачу. Эти сны меня изматывают. Какой там отдых!»

Чашка кофе привела его в себя, и он поведал Люде о разговоре с матерью. Та выслушала с небрежной улыбкой, допила кофе и сказала, что ни о чем волноваться не надо. Она все устроит.

– Если ей хочется съездить в Александров – пусть едет, хоть с десятком подруг. И даже лучше, если поскорее, пока мы ничего не начали. Пусть посмотрит, покритикует – ей легче станет. А дальше уж мое дело, как ее отстранить.

– Ты думаешь, получится?

– В таких случаях лучше всего упирать на свое слабое здоровье, – авторитетно сказала Люда. – Совру, что доктор прописал мне свежий воздух и полный покой. Мама поверит – она сама всегда замечала, что я очень бледна. Кстати, почему бы не свозить ее туда прямо сегодня?

Дима аж подскочил:

– Сегодня?! Ты как хочешь, а я не поеду! У меня все тело ломит, а голова такая, будто я вчера напился!

– А ты и выпил немного. – Люда уже мыла посуду. Ее светлые, чуть влажные после умывания волосы светлой волной лежали на спине, и Диме, как всегда по утрам, захотелось поиграть ими, сжать в кулаке, почувствовать, как между пальцами льется их чистый тяжелый шелк. Он любил эту утреннюю, чуть сонную Люду и именно утром чаще всего желал ее. Но сейчас желание не просыпалось. Все заслонял дом – он разрастался в сознании чудовищной опухолью, мешал думать о другом, мешал жить.

– Я сама с ней поеду, если хочешь. – Люда методично ставила в сушку чашки и тарелки, и от этого мерного звона голова у Димы болела еще сильнее. Посуды накопилось много – в последние дни Люда совсем забросила хозяйство. – Нехорошо, если она явится туда в самый пиковый момент, когда мы… Словом, я еду, а ты…

– Конечно, нет!

…И конечно, он поехал. Люда никогда не спорила, не настаивала на своем, напротив – спокойно соглашалась с его решениями. Он сам их менял, прекрасно сознавая, что она права.

– Та-ак, – протянула Ирма, и после выразительной паузы повторила: – Та-ак.

Это слово вроде бы ничего не означало и вместе с тем прозвучало исчерпывающе. При этом нужно было видеть лицо Ирмы – застывшее, как у прокурора, который в упор рассматривает обвиняемого – отпетого негодяя. Мать засуетилась, дернула сына за рукав футболки:

– Отопри дом, я хочу посмотреть внутри!

Она явно торопилась закончить осмотр участка, который ее тяготил. Ирма со страдальческим видом созерцала заболоченную землю, поросшую жидким осинником и хилыми, будто чахоточными березками. Между тонких деревьев поблескивала стоячая вода. Земля мягко, по-болотному пружинила под ногами новых хозяев, их туфли выдавливали во мху глубокие ямки, постепенно наполнявшиеся влагой. Обувь у всех промокла сразу же, как они ступили на участок, отворив капризную тяжелую калитку, сооруженную из ржавой рамы и частой сетки-рабицы.

– Отопри же дом!

Он долго разбирался в связке ключей, все больше раздражался, пробуя отпереть старый замок, который ехидно вращался в ячейке, как будто, как и прежний хозяин дома, был немного навеселе. Дима хмурился и гневно кусал губы, спиной чувствуя презрительный взгляд Ирмы и растерянный, разочарованный – матери. Еще больше выводило из себя поведение Люды – она держалась так, будто не имела никакого отношения к этому злосчастному дому. Всю дорогу в машине – их везла Ирма – она читала какой-то женский журнал, изредка перекидываясь парой фраз то с матерью Димы, то с ним самим и совершенно игнорируя Ирму, как будто та значила не больше, чем простой таксист. Ирма злилась, отлично чувствуя этот настрой, но на конфликт не шла и сама к Люде тоже не обращалась. Дима сразу понял, что эти две женщины возненавидели друг друга с первого взгляда. Ирма, привыкшая повелевать, давать мудрые советы или, вернее сказать – приказы сразу распознала в девушке человека, который не позволит собой помыкать, а то еще, чего доброго, начнет помыкать другими. Люда при знакомстве глядела не в глаза Ирме, а чуть выше – в лоб, а улыбнуться не попыталась даже из вежливости. Ее взгляд выражал спокойное и чуть утомленное безразличие. Такой взгляд бывает у домохозяйки, которой навязывают товар, который она точно не собирается покупать. «Я тоже не в восторге от Ирмы, но Люда могла быть повежливей! – думал он. – Правда, меня тоже все время тянет ее оборвать…» Он всегда считал, что природа чересчур щедро одарила Ирму начальническими замашками, начисто отняв чувство меры и понимание разницы между своими проблемами и чужими. Ирме было дело до всего, и порой эта неугомонная воительница, которой по ошибке досталась от рождения ангельская, чуть сусальная внешность – синие глаза, загнутые ресницы, крохотный рот сердечком, – превращалась прямо-таки в беса.

Наконец он справился с замком, так упорно не желавшим впускать нового хозяина, и вошел в дом, который перед покупкой так толком и не осмотрел. «А зря! – мелькнуло у него в голове при первом же взгляде на кухню с низким дощатым потолком, куда попадали прямо с крыльца. – Я бы заставил Люду хоть немного прибраться, прежде чем кому-то это показывать! Воображаю, что сейчас запоет Ирма!»

Однако Ирма не то что петь – даже говорить ничего не стала. Она обошла кухню молча, так же молча осмотрела маленькую, примыкавшую к ней комнатку, где, судя по единственной мебели – топчану, заваленному тряпьем, – прежде была спальня хозяина. Затем поднялась по лестнице на второй этаж, за нею в полном смятении чувств, постоянно оглядываясь на Диму, последовала и мать. В ее глазах ясно читалось: «Какой кошмар!» Вскоре над головами у молодых заскрипели доски – это закадычные подруги осматривали наверху захламленную комнату со скошенными стенами. Оттуда доносился только скрип досок – ничего больше.

– Они молчат, – шепотом сказал Дима.

– Ты хочешь сказать – Ирма молчит, – во весь голос, ничуть не стесняясь, ответила Люда. – Твоя мама, я смотрю, при ней и слова сказать не смеет!

– Тс-с!

– Да и ты тоже! – с презрением бросила она, воинственно закидывая подбородок. Ясные глаза разом сделались жесткими и холодными. – Что она за птица такая?

– Вы все меня достали! – неожиданно сорвавшись, выпалил Дима, сжимая руки и чувствуя, как ногти впиваются в ладони. – Бабье – одно слово! Вам сразу надо завести склоку! Не нравится тебе Ирма – и что теперь?! Я ее тоже не выношу, сам не знаю за что! Тебе с ней не жить, так что закрой тему! У меня и так нервы на пределе!

Она как будто хотела что-то ответить, потом отвела взгляд, слегка пожала плечами и отошла к окну. Постояла, глядя на заросший палисадник, выходящий в узкий переулок, где не разъехались бы две машины. Открыла форточку, впустив в дом весенний воздух, глубоко вздохнула и тихо сказала, что признает свою вину. У нее, видно, и у самой нервы расшатались.

– Я же всегда извиняюсь, если виновата!

– Тогда и меня прости, – сразу остыв, попросил Дима. – Меня все здесь раздражает, и ты права – Ирма ходит с таким лицом, будто в дерьмо наступила. Мне мать жалко – та ей напоет, а она будет переживать.

Вскоре к ним спустилась похоронная процессия – иначе это и назвать было нельзя. Ирма шла, поджав губы, опустив сумрачные глаза, будто сопровождала гроб. У матери было застывшее лицо человека, который покорился злой судьбе и решил выпить горькую чашу до дна.

– Здесь не убрано, – начал было Дима, но мать остановила его выразительным жестом, призывающим к молчанию. Это и в самом деле все больше напоминало похороны. Люда не собиралась оживлять разговора. Она поправила волосы перед маленьким настенным зеркальцем, пошире открыла форточку и отдернула в сторону цветастую ситцевую занавеску с клубничным узором. Первой не выдержала Ирма. Она и так держала паузу слишком долго – ее стесняло присутствие незнакомки, «Диминой невесты».

– Сколько же здесь соток, если не секрет? Три, я думаю? Все так заросло этой мерзкой осиной, что и заборов не вцдать. Как это землемер пробрался!

– Четыре, – сдержанно ответил Дима. Ссориться с Ирмой он не собирался – себе дороже, да и мать расстроится. Однако короткая отповедь Люды его основательно уязвила. Это он-то боится Ирмы? Этой въедливой языкастой бабы, которую природа по ошибке наградила внешностью кроткого ангелочка с пасхальной открытки? Он боится ее, как боялся в детстве, потому что Ирма заботилась о его здоровье и мама из-за этого не покупала ему мороженого, не разрешала есть леденцы на палочке и записывала в одну спортивную секцию за другой (спорт он ненавидел)? Он боится ее?!

– Четыре? – Ирма вскинула на него синие, даже к шестидесяти годам не поблекшие глаза. – А кажется меньше. Это болото… Прямо комариный питомник. Сейчас апрель, еще терпимо, но меня вроде бы уже кто-то укусил. А что тут будет в мае?!

– Болото можно осушить, – негромко предположила мать, но ее робкая инициатива тут же была осмеяна. Ирма авторитетно заявила, что такое болото осушить невозможно, и даже если на это ухлопают уйму труда и времени, не говоря о деньгах, от комаров избавиться не удастся – тут низина.

– И что-то я не заметила тут плодовых деревьев, – заключила она свой агрономический анализ. – Наверняка гибнут. Так что я не знаю, Танечка, что ты тут вырастишь.

– Я почему-то мечтала о розах, – еле слышно сказала мать. И тут Дима не выдержал. Он разозлился на Ирму, которая явно наслаждалась поражением подруги и попутно смаковала свое превосходство – у самой-то дача была отличная – двадцать соток, альпийские горки, сортовые деревья и кусты, цветники… Разозлился на Люду – та, будто не слыша разговора, все еще глядела на улицу. И еще он злился на себя – как можно было так подставить мать, вдребезги разбить ее мечту о доме и земле, подсунув это гнилое болото и покосившийся дом, насквозь пропахший застарелым перегаром и грязным бельем?! «Люде лишь бы добиться своего! Отвадить отсюда маму раз и навсегда! А мне что делать?!»


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 3.4 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации