Текст книги "Запасной выход"

Додумывать не хотелось. Я отключила телефон – если Шурочка захочет дозвониться, пускай попробует. Приняла душ, почистила зубы. Завела будильник – с утра нужно было звонить в редакцию. Презентация шампанских вин? Великолепно. Приглашение на два лица? Того лучше. Найду, кого позвать. У меня тоже есть друзья, а от такого мероприятия не отказываются. Я легла, погасила свет и пообещала себе, что все еще будет хорошо. Также пожелала себе веселых праздников, счастливого Нового года, а еще спокойной ночи.

И в результате проворочалась с боку на бок до пяти утра.

* * *

Оказывается, моя редакторша слов на ветер не бросала. Уже в полдень у меня на руках оказалась симпатичная синяя открыточка, которая и являлась пропуском на презентацию. Наверное, я все-таки вызвала у этой женщины какие-то материнские чувства, иначе почему она послала на это мероприятие именно меня? Туда был бы рад пойти любой штатный сотрудник. На прощание она очень выразительно напомнила, что репортаж заказной, и портить его – себе дороже.

– Короче, Наденька, или ты его делаешь, и делаешь хорошо, или мы расстаемся, – сказала она, разглядывая круги у меня под глазами. – Мне-то нравится, как ты работаешь. И стиль у тебя подходящий, и коммуникабельность налицо. Вот только твоя расхлябанность меня немножко пугает.

И очень выразительно заключила:

– Если хочешь чего-то добиться – составь себе хотя бы расписание.

Я пообещала сделать это сегодня же. Насилу выдавила улыбку, спрятала приглашение в сумку и заодно проверила – на месте ли диктофон, есть ли запасные батарейки. Презентация начиналась в шесть вечера в крупном торговом центре на проспекте Мира. У меня была куча времени, чтобы привести себя в порядок, раздобыть недостающее «второе лицо», купить что-нибудь к Новому году – ведь я до сих пор не запаслась подарками…

Вместо этого я поехала в музыкальный магазин. В метро, когда я сидела в вагоне, закрыв глаза, передо мной несколько раз вставало лицо редакторши. Я ни на минуту не забывала о том, что она пообещала мне и что я пообещала ей. Мне нужно было сосредоточиться на работе и забыть обо всем остальном. О, это я очень хорошо понимала! Она говорила о расхлябанности и, может, была права. Хотя я вообще-то редко куда опаздываю, о чем-то забываю. Беда в другом – я, кажется, заразилась от Жени его болезнью и живу параллельно в двух мирах. Особенно с тех пор, как он пропал. В том, другом, запасном мире мы с ним все еще вместе. ОТТУДА он не уходил. ТУДА я возвращаюсь в своих мечтах, и ТАМ я счастлива. Я воображаю, как мы с ним гуляем по Москве, сидим в кафе, наряжаем елку, тайком друг от друга заворачиваем подарки… И всерьез пытаюсь представить, что он подарит мне, и придумываю, что же подарить ему…

А когда я прихожу в себя и возвращаюсь в реальность, то она кажется мне не такой уж важной. Не такой уж обязательной. Не такой реальной, в конце концов! Какое мне дело до этих шампанских вин, например? У меня от шампанского изжога, я его терпеть не могу! И почему именно я должна идти туда, изображать искренний интерес к предмету презентации, с кем-то общаться, о чем-то говорить? Почему я должна жить в ЭТОМ мире, если мне куда лучше в ТОМ?! Кажется, я начинала понимать Женю. Все лучше и лучше. А может быть, у меня просто всерьез начиналась депрессия.

– Девушка, вы будете выходить?! – рявкнул голос у меня над ухом.

Моя станция! И двери уже открылись, а я, оказывается, стою на пороге вагона, мешая другим пассажирам. Держать себя в руках…

На подходах к магазину я остановилась и вытащила сигарету. Надо признаться, что я трусила. Трусила так ужасно, что готова была развернуться и уехать куда глаза глядят – подальше отсюда. Я стояла у стеклянной стены бистро, под навесом, чуть не по колено в коричневой халве растоптанного снега. Брюки, конечно, промокли, к вечеру на них проступят соляные пятна. И конечно, это случится как раз на презентации. Ну и пусть. Я ни перед кем не собираюсь притворяться, что приехала на машине. Мимо меня непрерывно шли люди – в этом месте их всегда очень много, в любое время дня. Вид у всех был ошарашенный, какой-то дикий. Я смотрела на них и удивлялась – что это с ними случилось? Потом до меня дошло. Конечно, Новый год на носу! По мнению многих – новое тысячелетие, вот они и не знают, как прыгнуть выше головы, отметить праздник как-нибудь необыкновенно… Но теперь я решила, что все-таки подожду с тысячелетием еще годик. Не из солидарности с Женей, вовсе нет. Просто в этом году я еще не готова к такому событию. Не тем занимаюсь, думаю не о том, не так живу. И совершенно не ощущаю, что наступает праздник. Что через три дня – Новый год. У меня нет ни елки, ни даже еловой ветки. Ни игрушек, ни красивых свечей. Нет даже «второго лица», чтобы отправиться с ним на презентацию. А если я угроблю этот репортаж – работы у меня тоже не станет, а значит, я лишусь средств к существованию. Весьма скромных средств, конечно, но все же…

Тут я впервые подумала о том, как буду жить, если Женя все-таки не вернется? Квартиру мы снимали у его близких друзей, и по знакомству – очень дешево. Что же будет теперь с этой квартирой? Оставят меня в ней как бывшую невесту Жени – и за ту же плату? Останусь ли я сама на таких условиях? Да и смогу ли оплатить эту квартиру? Ведь в основном зарабатывал Женя. Он платил из своей зарплаты за квартиру, за еду, за наши развлечения. Я оплачивала менее заметные статьи бюджета – покупала хозяйственные мелочи, платила за свет, приобретала кое-что из одежды, когда получала очередной гонорар. Это случалось нечасто. И если он не вернется, мне придется собрать свои вещи и вернуться к родителям. Вернуться с полным поражением. Мама, конечно, скажет, что заранее меня предупреждала. Она и в самом деле предупреждала… Но о чем можно предупредить человека, который счастлив? Который влюбился впервые в жизни, да так, что решил, будто это навсегда?

Я выбросила окурок и отряхнула брюки от снега. Приказала себе быть спокойной и сдержанной – иначе опозорюсь перед кучей народу – я ведь знаю всех продавцов в магазине. А затем прошла мимо бистро и потянула на себя знакомую стеклянную дверь, обклеенную афишами концертов…

ГЛАВА 2

…И сразу же повела себя донельзя глупо. Вместо того чтобы пройти к прилавку, за которым стоял Женя, я остановилась у входа и стала рассматривать витрину с музыкальными журналами. В этой витрине отражался отдел напротив – его отдел. И я видела Женю за прилавком – он стоял, опершись локтем о стекло, и водил по нему пальцем. Рядом с прилавком околачивалась какая-то девчонка, она тоже рассматривала витрину. Наверное, он помогал ей найти нужный диск. Я следила за ними, не оборачиваясь, делая вид, что целиком сосредоточилась на журнальных обложках. До чего это было нелепо – ведь меня в магазине все знали, по крайней мере, в лицо… И конечно, у продавца журналов сразу возникли вопросы – как только он рассмотрел меня получше.

– Надя? – удивился он, тут же переводя взгляд на отдел компакт-дисков. – Ты что-то хочешь найти? Помочь?

Я попросила последний номер «Рок-сити» и полистала его, совершенно не соображая, на что смотрю. Краем глаза я видела, что парень делает Жене какие-то знаки. Ну вот, меня наконец заметили. Глупее себя вести я просто не могла. Теперь сразу стало ясно, что я боюсь объясняться.

– Спасибо, – я вернула журнал продавцу. – С наступающим тебя!

– Тебя также, – откликнулся он, но довольно неуверенно. Конечно, он понимает, что происходит. Если все стало известно Мите, то через него узнал весь магазин. Я подумала, что мужики все-таки сволочи, хотя имела в виду всего одного мужика. Неужели Женя не мог держать язык за зубами и не болтать о том, что бросил меня? Ведь все равно собрался увольняться – разве трудно было потерпеть несколько дней?

Девица все еще стояла возле прилавка. Подходя, я расслышала, что она спрашивает последний диск «Гарбадж», а Женя отвечает, чтобы та зашла ближе к вечеру – диски как раз привезут со склада. Девица вздыхала, томно облокачивалась на прилавок и снова начинала рассматривать товар. Мне было ясно, что она ничего не купит, просто зашла поболтать с симпатичным молодым продавцом. Но на нее я как раз не злилась. Зато была безумно зла на Женю.

Конечно, все это было написано у меня на лице, потому что он, похоже, испугался. Во всяком случае, в глазах мелькнул страх – на очень короткий миг. А потом Женя взял себя в руки и отошел в другой угол прилавка, оставив девицу рассматривать товар в одиночестве. Я поняла – ему не хотелось, чтобы нас подслушали. Мне даже стало смешно – неужели он думает, что я устрою ему шумный скандал?

– Извини, я сейчас, – тихо сказал он мне и отвернулся к музыкальному центру у себя за спиной. Поставил какой-то диск, сделал звук погромче. Я следила за его руками, он все делал страшно медленно – раскрывал футляр, нажимал кнопки. Ясно, тянет время. Ох, как же ему не хочется объясняться!

Девица, наверное, удивлялась, глядя в нашу сторону, а она то и дело сюда поглядывала. Если я покупательница – почему ничего не прошу показать? А если знакомая – почему тогда мы стоим по разные стороны прилавка, глядя другу другу в глаза, и молчим? Я-то молчала, потому что очень хотела послушать, что он сам мне скажет. А он… Ему было нечего мне сказать. Когда пауза затянулась дольше минуты, я это поняла. И решила действовать сама.

– Я хотела спросить, как быть с твоими вещами? – заявила я.

– С вещами? А, да… – Женя как будто ожидал чего-то другого и немного растерялся. – Я заберу их… Потом как-нибудь.

– Почему не сейчас?

– Сейчас времени нет.

Я хотела спросить, на что же у него уходит столько времени, но девица не вытерпела и подозвала Женю для консультации. Теперь ей понадобилось узнать, сколько стоит последний диск какой-то девичьей группы. Женя принялся искать этот диск, и даже по его спине я видела, что он мечтает о том, чтобы мы ушли. Обе – и навсегда. Я-то, конечно, могла так поступить – повернуться и уйти. И это было бы правильно и красиво. Потом, пару лет спустя, я, возможно, вспоминала бы об этом с гордостью, считала личной заслугой. И ничего бы не произошло…

Но я осталась. Минут через пять Жене удалось отделаться от девицы. Когда она спросила, есть ли у них диск какой-то русской группы, он с облегчением отправил ее на второй этаж. В его отделе были представлены только зарубежные группы и исполнители.

– Голова совсем не соображает, – сказал он, снова подходя ко мне. – Перед Новым годом все будто с ума посходили. Тебе повезло, выдалось затишье. Самое худшее начнется к вечеру.

– Да, мне повезло, – язвительно ответила я.

Он, наверное, и сам понял, что сморозил глупость, но ни извиняться, ни поправляться не стал. Казалось, Женя опять собирался замолчать, и я снова перехватила инициативу:

– Знаешь, я думала, что тебе дорога твоя коллекция. Ты же так с ней носился, а взял всего четыре диска. Остальное тоже заберешь позже?

Он измученно посмотрел на меня:

– Ты не поверишь, но в последние дни у нас такой наплыв покупателей, что мне уже не до музыки. Даже во сне я кому-то ставлю диски.

– А кстати, где ты спишь?

Он не стал уклоняться от ответа и коротко сообщил:

– У друга.

– А… – Я слегка задохнулась от обиды. Значит, по его мнению, с меня хватит и такого объяснения? Ладно, пусть! И я спросила, знает ли хотя бы его мама, где он проводит время?

– Ой, Надя, с мамой я разберусь сам, – пообещал он, и я видела, что он опять возмечтал от меня отделаться.

– Ну, знаешь ли, ни твоя мама, ни Шура не знают, что мы расстались, – я заговорила громче, потому что из динамиков понеслось соло на гитаре, и мне приходилось перекрикивать солиста. – Вчера я позвонила им, хотела узнать, может быть, ты там…

– Ты сказала, что я ушел?

Да, теперь он точно испугался. Глаза как будто ушли в тень – в такие минуты мне никогда не удавалось поймать его взгляд.

– Значит, ты боишься им это сообщить? – издевательски спросила я. – Думаешь, они очень расстроятся? Будут тебя ругать? Ладно, хочешь – я возьму все на себя? Все равно уж – раз ты и от них скрываешь, куда переехал, общаться с твоей мамой придется мне.

И тут он сделал одну вещь… Он никогда раньше этого не делал. В общем-то тут не было ничего не-обычного… Многие мужчины так делают… Только вот он – никогда, да и время было неподходящее – мы все-таки расстались. Да и место – магазин… В общем, он поцеловал мне руку – схватил запястье и крепко поцеловал. Я опешила. Мне показалось, что он сошел с ума – что это было, откуда, почему?!. Никогда в жизни он не целовал мне рук. Может, потому, что у нас все началось с дружбы, а друзьям рук не целуют. И мы были почти ровесниками, он всего на год старше. И кстати, мне вообще не нравится, когда женщинами целуют руки. Ни в кино, ни в жизни. В этом всегда есть что-то очень фальшивое. Если мужчина поцеловал мне руку, да еще при первом же знакомстве – я сразу начинаю относиться к нему с подозрением. И то, что Женя выкинул такое под занавес…

– Надь, я тебя очень прошу, – он оглянулся по сторонам, проверяя, не следят ли за нами другие продавцы. Но тех осаждали покупатели – только у нашего отдела было пусто. – Я умоляю тебя, пока ничего им не говори, ладно? Говори, что мы по-прежнему вместе! То есть вообще ничего на эту тему, договорились?

Он все еще сжимал мою руку.

– Ты с ума сошел? – спросила я.

Его пальцы сжались так сильно, что я почувствовала боль. Но у меня даже мысли не возникло вырвать у него руку – у меня вообще не осталось ни одной разумной мысли. В голове крутилось одно – с ним что-то происходит, что-то странное, нехорошее. Особенно мне не нравились его глаза, я по-прежнему видела в них страх – глубоко загнанный, но такой явный!

– Договорились? – спросил он.

Диск прокрутился до конца, и стало неожиданно тихо. Теперь я заметила, что на нас смотрят. И покупатели, и продавцы из других отделов. Покупатели, должно быть, приняли меня за воровку – ведь Женя схватил меня за руку. А продавцы ждут, когда мы наконец подеремся… Или начнем целоваться.

– Отпусти, – попросила я, и он тут же сделал это. На коже, возле запястья, отпечатались все его пальцы. Значит, вечером у меня будет чудесный браслет из синяков. Такая уж у меня кожа – на ней все проявляется за несколько минут, как на снимке, сделанном «Полароидом». Брюки в соляных пятнах, руки в синяках, опухшие от бессонницы глаза… Да, еще меня ждет изжога от шампанского. О, я буду просто неотразима!

– Почему ты собираешься это скрывать? – спросила я, осторожно массируя запястье. – Все равно твоя мама скоро узнает… Как ты себе представляешь мое вранье? Между прочим, Шура хочет знать, где мы с тобой собираемся встречать Новый год.

– О боже мой, – пробормотал он. – Не знаю…

– Да я не требую ответа, мне как раз ясно, что мы его встретим в разных компаниях. Но твоя сестра хочет знать – пойдем ли мы к твоей маме. Да или нет? Она сама собралась в какой-то ночной клуб.

– Пускай идет, – рассеянно ответил Женя. – Я подумаю…

И он еще раз попросил меня делать вид, что мы не расставались. Видите ли, его мама не должна об этом знать, иначе…

– Иначе что? – поинтересовалась я.

– Она встревожится, впадет в панику, а я этого не хочу.

И тут я не выдержала. Бог знает, о чем мы говорили, что обсуждали! Какие-то технические вопросы – когда он заберет свою одежду и диски, сколько у него покупателей, как врать его маме! Ну, ни дать, ни взять – супруги, давно обдумавшие вопрос о разводе! Мы не говорили только об одном – как раз о том, что меня волновало больше всего.

Я открыла сумку, достала его записку и разгладила ее на прилавке – текстом к нему:

– Ну а это ты никак не прокомментируешь? Может быть, я тоже впала в панику, а? Как ты считаешь – может быть, я тоже немного встревожилась? Совсем чуть-чуть? Или ты уверен, что все сказано здесь?

Его спасли покупатели – иначе я это просто не могу назвать. К прилавку одна за другой подошли две девушки, за ними – несколько подростков, мужчина в возрасте… Женя тут же поставил диск по чьей-то просьбе, открыл каталог, принялся копаться на полках… Я стояла со своей запиской, прикрывая ее ладонью от посторонних глаз, и ждала. Я твердо решила никуда не уходить, пока не получу ответа.

Это продолжалось минут десять. За это время он мог урвать хотя бы секунду, чтобы посмотреть в мою сторону. Он ни разу на меня не взглянул. Я чувствовала, что щеки у меня пылают огнем. На глаза то и дело наворачивались слезы, я таращилась, чтобы их просушить, смаргивала… Наверное, выглядела странно, потому что ничего не просила, ничего не требовала послушать, только следила взглядом за Женей. Постепенно меня оттеснили в самый угол. Я скомкала записку, сжала ее в кулаке и отошла от прилавка. У меня больше не было сил ждать.

На улице меня догнал Митя – он схватил меня за плечо, подбежав сзади, я даже вскрикнула от неожиданности.

– Постой, Надь, – он задыхался и торопливо запахивал куртку. – Я тоже…

– Что тоже? – удивилась я. – Куда ты собрался?

– На обед. Может, пообедаешь со мной? Тут рядом…

– Да, знаю, – я взглянула на часы. В самом деле, нужно было что-то перекусить, иначе вечером я буду совсем никакая. Только мне не очень хотелось общаться с Митей, который был свидетелем всего этого безобразия в магазине. – Знаешь, я лучше поеду домой, тем более надо переодеться к вечеру.

– Собираешься куда-то?

Я вяло похвасталась своим заданием. Если бы я рассказала такое Жене, он бы не стал меня особо поздравлять. Он-то хорошо понимал, что я не люблю ни шампанское, ни тусовки, где никого не знаю. Нет, все-таки не быть мне профессиональным журналистом… А Митя сразу восхитился:

– Здорово, я бы с удовольствием пошел на такое мероприятие! Все-таки разнообразие… А то – работа, дом, телевизор… Замкнутый круг.

Я взглянула на него внимательней. Митя всегда казался мне симпатичным, хотя был не в моем вкусе. Слишком… Как бы это сказать? Простой? Ясные серые глаза, короткая аккуратная стрижка, сытое лицо с правильными чертами. Он мне чем-то напоминал школьные годы и мальчиков-отличников, которые никому не доставляли проблем. Но может быть, я была несправедлива к парню – ведь ему приходилось жить с бабушкой, а та была бы против, если бы он отрастил волосы ниже плеч, проколол уши и нацепил заклепанные кожаные штаны.

– Знаешь, у меня приглашение на два лица, – сказала я, почти жалея о том, что раскрыла рот. Но что поделаешь – иногда слова опережают мысли. – Если ты к шести освободишься…

Он был в восторге! В таком искреннем восторге, что мне даже стало неловко. Ведь парень явно обрадовался не из-за шампанского – неужели он его никогда не пил? А если хотел развлечений, то мог их себе позволить – все-таки в этом магазине продавцы не бедствовали. Мне впервые пришло в голову, что я ему нравлюсь. Может быть… Да нет, совершенно точно! Ведь Женя как-то сообщил мне, что Митя очень одобряет мою внешность и фигуру. Я произвела на него впечатление, когда явилась в магазин в ковбойских сапогах, бархатных брюках и блестящей черной курточке – мы с Женей собирались пойти на концерт. Это было весной. Совсем недавно, о господи…

– Ну хорошо, пойдем перекусим, – согласилась я.

Обычно продавцы из музыкального магазина обедали в ближайшем бистро. Собственно, это было не настоящее бистро – так, огромная клеенчатая палатка, где стояли десять столиков и стойка бара. Там подавали горячие сосиски, а из прочей еды были только чипсы и шоколад. Ну и пиво, конечно. Пиво и кока-кола. Из-за этого бистро Женя возненавидел сосиски, и мы их никогда не ели дома. Ну а я, наоборот, соскучилась по ним – я-то в этом бистро не обедала.

Мы уселись за пластиковым столиком, и Митя взялся за еду. Он угощал меня пивом, а у меня вдруг пропал аппетит. Я чувствовала себя ужасно сиротливо, несмотря на то что теперь была не одна и у меня нашелся спутник на этот вечер. Ужасное было чувство – мне приходилось такое испытывать до встречи с Женей. Так всегда бывало со мной – познакомишься с симпатичным парнем, и кажется, с ним даже можно о чем-то поговорить и он к тебе хорошо относится… И вдруг на дискотеке, или в кафе, или в театре на меня накатывало такое одиночество, что хотелось плакать. В такие минуты мне вдруг переставало казаться, что этот парень – симпатичный, и совсем не хотелось быть рядом с ним и поддерживать беседу. Потому что я чувствовала – этот парень вовсе не обязателен… Он – не мой. Он – случайность, на его месте мог быть кто-то другой, и ничего бы не изменилось. И значит, я просто теряю время, делая вид, что мне хорошо. Снова проигрываю игру, в которой хотела выиграть любовь. Потому что среди выигрышей ее, оказывается, нет. А вот с Женей было по-другому. С самого начала. Всегда.

А сейчас я опять проиграла, еще более позорно и ужасно. Если бы хоть знать почему…

– Надя, ты слышишь?

Оказывается, он со мной говорил, а я и не слыхала. Я тут же изобразила внимание. Митя слегка обиженно повторил:

– Говорю, что он еще об этом пожалеет.

– Женя?

– Ну конечно. Не знаю, какая муха его укусила, но по-моему, он делает одну глупость за другой. Ладно, если его достала эта работа, можно понять, что он решил уйти. Но вот что он с тобой расстался…

Я хотела сказать, что это не его дело, но передумала. Это было бы грубо, хотя, наверное, это Митя вел себя нетактично. Так или иначе, я промолчала. Всегда, когда не нужно, я молчу. А вот если лучше помолчать…

– Сегодня утром я с ним поговорил, – продолжал Митя, поливая сосиску кетчупом. – Рассказал, что ты звонила, искала его.

– Ну и зачем? – не выдержала я. – Я ведь не просила тебя вмешиваться!

– Я и не вмешивался, просто выложил ему все, что думал, – отрезал Митя. – Сказал, что такую девушку, как ты, ему уже никогда не найти и он ведет себя, как клинический идиот. Это же правда!

Понятно, что это был скрытый комплимент моим достоинствам. Но мне вовсе не было приятно его услышать. Митя запальчиво продолжал:

– Я его прямо спросил – может, он нашел какую-то другую девушку? Он говорит – не в девушках дело. А в чем – не объясняет. Но если бы к нему на работу заходила девушка, я бы знал.

– Откуда? – Я все-таки не выдержала и улыбнулась – уж очень энергично Митя отстаивал мои интересы. Себе же во вред, так что это было даже благородно с его стороны. Ведь я ему нравилась.

– Как откуда? – удивился Митя. – В нашей деревне все на виду.

– К его прилавку ежедневно подходит сто девушек, – возразила я. – Одна из них могла быть его новой подружкой. Ты ведь за всеми не уследишь, у тебя тоже бывают покупатели.

– И следить не стоит, – фыркнул он. – Сразу же видно, что к чему. С ним, конечно, многие заигрывают, ты и сама замечала, наверное… Он девчонкам нравится, колоритная внешность. Да и некоторые мужики, между прочим, интересуются…

Митя сделал большие глаза, и я его поняла без слов. К Жене действительно пытались приставать мужчины определенной ориентации – видимо, их тоже вводили в заблуждение его черные ресницы и слишком светлые волосы. Он рассказывал об этом со смехом, но я-то знала, что ему это было неприятно.

– Но чтобы он сам кому-то строил глазки, такого я ни разу не видел, – закончил Митя. – И я его прекрасно понимал – когда у тебя такая девушка… Слушай, вы официально не женаты? Прости, что спрашиваю, но просто мне интересно.

– Не женаты, – ответила я, делая вид, что все эти вопросы мне совершенно безразличны.

– А, ну тогда…

– Что?

– Да ничего, просто у нас тут все считали, что ты его жена. Особенно наши продавщицы. Светка со второго этажа прямо клялась, что вы расписаны – говорила, что сразу отличает, кто был в ЗАГСе, а кто нет. Сказала, что вы ведете себя, как семья.

Я улыбнулась:

– А разве обязательно ходить в ЗАГС, чтобы быть семьей? Я и сама никогда этого не хотела. Зачем обязательно ставить государство в известность, что двое любят друг друга? Ну разве чтобы прописаться… Так у нас с ним этих проблем не было.

– Ну да, и расставаться легче, – поддакнул он, и наконец слегка смутился. Видно, до него дошло, что он все время затрагивает больную тему. Наверное, у меня все-таки не очень хорошо получалась улыбка.

Митя наконец расправился со своей порцией сосисок и достал сигареты. Я тоже закурила – чтобы хоть как-то отвлечься. Мне было очень неуютно в этом кафе, и даже не потому, что я дико замерзла, сидя на сквозняке. Тут все было какое-то временное, ненастоящее – бумажные тарелки, пластиковые стаканы, подогретые в микроволновке сосиски… И Митя. И я сама, если уж на то пошло. Мне страшно захотелось встать и бежать в магазин – обратно к Жене. Потребовать, чтобы он хоть на десять минут бросил своих покупателей. И задать наконец прямой вопрос – по какому праву он так поступил со мной? Чем я ему не угодила? И как он мог написать мне такую записку, чем я это заслужила?! Даже с нелюбимыми женами, я думаю, иногда расстаются помягче. А разве он меня совсем не любил?

Митя с жалостью рассматривал мое искаженное лицо – я опомнилась, ощутив, что страдальчески скривила губы. Торопливо погасила окурок и попрощалась с ним до вечера. Мы договорились, что я подъеду к магазину в начале шестого – иначе мы опоздаем на презентацию. Митя забеспокоился, сойдет ли на таком мероприятии его костюм – он был одет в свитер и джинсы. Я его успокоила:

– Мы же вроде как журналисты, а значит, нам все можно.

И он опять отвесил мне комплимент:

– Знаешь, Женя все-таки полный дурак! Бывают, конечно, красивые девчонки, но в большинстве своем это такие дурочки! Такую, чтобы еще интересную профессию имела, он никогда не найдет!

Я не стала объяснять бедному парню, что не состою в штате на радио и вряд ли туда когда-нибудь попаду. Зачем было его разочаровывать? Наверное, Митя теперь был единственным человеком на свете, который оказался обо мне такого высокого мнения. Потому что сама я уже ни во что себя не ставила. Не говоря уже о моем начальстве на радио.

* * *

Я еще успела заехать домой и переодеться. Торопилась, как могла, – еще не хватало опоздать и сорвать задание! Я проверила диктофон, захватила запасную кассету, попутно вымыла голову и накрасила ногти быстросохнущим лаком. Времени осталось только на то, чтобы попудриться, накрасить губы и застегнуть на себе черный брючный костюм. Я уже начала радоваться, что успела все на свете, когда зазвонил телефон. Утром, убегая из дома, я снова подключила его.

– Да, слушаю? – Я схватила трубку. – Кто, кто?

– Это Иван, ты что – не узнала меня? – удивленно повысился голос в трубке. – Надь, ты в порядке, вообще?

– Да, только тороплюсь. – Я взглянула на часы. Мне нужно было выйти из дома пять минут назад. Начинается!

– Слушай, отложи свои дела, если можешь, – оглушил меня Иван. – Сегодня вечером я встречаюсь с твоим парнем, неплохо бы и тебе там появиться.

– То есть? – Я настолько растерялась, что даже не смогла сказать, что мне правда очень некогда. – Где, во сколько?

Он велел мне взять ручку и записывать или уж просто запоминать. Ручка, конечно, не находилась – обычное дело, когда нужно срочно что-то записать. Зато на диване рядом со мной лежал готовый к работе диктофон. Я схватила его, нажала кнопку и поднесла к трубке, попросив Ивана говорить погромче. Он громко и четко продиктовал адрес – это было где-то в самом центре – и рассказал, как туда добраться. Попутно я соображала. От моего дома это полчаса в метро, да еще с пересадкой на кольце, потом, по словам Ивана, нужно было ехать трамваем пару остановок… Не успею. Ни за что никуда не успею!

– Это твой адрес? – спросила я, когда Иван продиктовал адрес со всеми подробностями, вплоть до кода на подъезде.

– Это – частная студия звукозаписи, – отрезал он.

– Прослушивание назначено на семь вечера, так что, если желаешь послушать, как поет твой любимый, поторопись.

Я едва не выронила диктофон – он все еще работал. Попыталась найти кнопку, чтобы выключить его, и впервые за все время пользования не смогла этого сделать. Кассета продолжала крутиться, записывая наш разговор. Впрочем, говорил-то в основном Иван. От меня толку было немного. Я едва нашла в себе силы, чтобы спросить – неужели Женя поет?

Иван опешил:

– А ты что – не слышала?

– Никогда…

– У него приличный голос, могу тебя порадовать, – с усмешкой произнес он. – Ну надо же, какой скрытный… Понимаю, что стихи можно писать втайне от жены, но как втайне петь! До меня что-то не доходит! Послушай, пение пением, это занятие безобидное, но мне кажется, что он слишком много о себе возомнил. Не знаю, что с твоим парнем, только он, по-моему, слегка повредился в уме. Ты уверена, что он бросил работу?

– Бросает… – Губы меня почти не слушались. Я ничего не понимала, совершенно ничего.

– Дурак! – И он прибавил еще несколько выражений покрепче, сообщив мне, что думает об умственных способностях Жени. – Вроде бы взрослый уже, и если интересуется музыкой, должен понимать, что сейчас можно сделать деньги только на попсе. А рокерам, да еще начинающим, приходится ох как туго! Сейчас не семидесятые, что он возомнил – сразу срубить кучу баксов?! Он же, я думаю, все свои сбережения вкладывает в эту группу!

У меня уже кружилась голова, к горлу подступала какая-то муть… От волнения, наверное, а может быть, сосиски все-таки оказались не слишком свежие… Что говорит Иван, о чем он болтает! Мне казалось, что парень бредит – настолько неожиданно звучали его слова. Но он говорил так серьезно и напористо…

– Группа? – слабым голосом ответила я. – Он что – поступает в рок-группу?

– Если бы! Он набирает рок-группу! – рявкнул Иван.

– И сегодня в семь он устраивает прослушивание музыкантов, дошло наконец? И ты должна приехать туда, слышишь, Надя?!

– Зачем?

– Да чтобы отговорить его! – рявкнул он. – Потому что такой глупости нельзя допустить! Твой Женя – хороший парень. И я понимаю, что он помирает – хочет стать звездой, но он никогда никем не станет, да только как ему это сказать, черт возьми! Если я скажу прямо – мы просто подеремся! Он же теряет над собой контроль, когда речь заходит о музыке! Только ты, наверное, можешь на него повлиять!

– Но ты забываешь, что меня он тоже бросил! – крикнула я.

Иван на секунду осекся, но потом продолжал с прежним жаром:

– Да перестань, это все из одной оперы! Решил, наверное, круто поменять жизнь! Как бросил, так и подберет, главное – сейчас его остановить! Или он сынок богатых родителей?

– Нет, конечно, он…

– Я и говорю – он просадит все свои бабки на эту убогую идею!

– Да у него и не было никаких денег! – наконец сообразила я, и от этого мне стало еще хуже. – Откуда же он их взял?

– Может, занял? – Я услышала, как Иван шумно выдохнул в трубку. – Ну, дошло до тебя, что его нужно срочно остановить?! Парню кажется, что он самый умный и талантливый, но я-то кручусь в этой тусовке уже десять лет и знаю – чтобы вылезти наверх, ни ума, ни даже особого таланта не нужно! Нужно или раскрученное имя, как у старых групп, которые начали бог знает когда, или большие деньги – а откуда они у него?!