Текст книги "Радио эмоций «Лёлик FM». Как поймать нужную волну"

Анна Маншина
Радио эмоций «Лёлик FM». Как поймать нужную волну

© ООО «Феникс», 2024

© Маншина А., 2024

© Лебедева К., ил., 2024

* * *

Ни за какие фокаччи

– Лёлик, сними эту кепку, per favore[1]1
  Пожалуйста (итал.).


[Закрыть]! Дома тебе макушку не напечёт. Mamma, ma no[2]2
  Мама, но нет…(итал.)


[Закрыть]…

Мама с бабушкой сегодня спорили, что лучше приготовить на завтрак: яичницу или омлет, а папа, как всегда, хмурился, глядя в ноутбук. Бабушка чмокнула меня в щёку и продолжила доказывать маме, как восхитителен легчайший омлет апрельским утром. Я снял кепку, надел капюшон и плюхнулся на стул. Бабушка с мамой так махали руками, что мне дуло. Даже капюшон не помогал.

На самом деле я не Лёлик. Я Леонард. Леонард Попов-Маркони. Ненавижу свою фамилию! Меня из-за неё постоянно дразнят «попа в моркови». А всё потому, что папа с мамой не смогли выбрать одну фамилию на двоих. Обычно же, когда женятся, мама берёт папину фамилию. Но моя мама сказала, что не откажется от своей фамилии ни за какие фокаччи. Её отец – Маркони, её дед был Маркони, её прадед был Маркони, её прапрадед… Ну, в общем, вы поняли. Папа называет её Морковкой. Хотя на самом деле её зовут Кьяра-Федерика-Лючия-Паола. А папу зовут Андрей. Андрей Попов.

На прошлой неделе к нам приехала баба Шура, или бабушка Алессандра. Или просто nonna[3]3
  Бабуля (итал.).


[Закрыть]. Она живёт в городе Ла Специя и приезжает к нам в гости два раза в год – на мой и на мамин дни рождения. Папа не обижается, что баба Шура на его день рождения не приезжает, потому что ещё две недели жарких споров на кухне он бы вряд ли выдержал.

Интересно, споры о том, кто же всё-таки первым изобрёл радио – Попов или Маркони, – были такими же? Да, мне ещё и повезло получить сразу обе фамилии изобретателей радио. Хоть где-то они стоят рядышком безо всяких препирательств и этих «или».

– Madonna mia[4]4
  Пресвятая Богородица (итал.) – употребляется для выражения волнения, тревоги и т. п.


[Закрыть], он капюшон напялил! Лёлик, сними. Никто тут на твои уши не смотрит. Андреа, скажи ему!

Папа вынырнул из-за ноутбука, посмотрел сквозь маму, потом сквозь меня, отхлебнул чай и снова уставился в экран. Папа – программист. Он, кроме русского, итальянского и английского, знает ещё и язык компьютеров. И сидит пишет компьютерам сценарии: объясняет им, во что играть и как. По-моему, это жутко интересно, но, глядя на папу, так не скажешь.

Я вытащил из кармана толстовки мистера Земекиса и посадил его на стол рядом с кепкой. Мистер Земекис – мой плюшевый зверь. Он просто зверь, потому что я так и не понял, какого он вида. Что-то среднее между буйволом и мартышкой. Мистер Земекис знает все мои секреты и всегда меня слушает – у него почти такие же большие уши, как у меня. Я поглубже натянул капюшон.

– Лёлик, ты меня слышишь или нет? Капюшон. Сними капюшон дома. – Мамины брови ползли куда-то к потолку, а руки в бешеном темпе взбивали яйца с молоком. Омлет сегодня победил.

Бабушка варила кофе, улыбалась и то и дело посылала мне воздушные поцелуи, чмокая подушечки своих смуглых кривых пальцев. Брр-р! Терпеть не могу, когда со мной сюсюкаются. Скорее бы уже позавтракать и пойти гулять. Бабушка намазала тост мандариновым джемом, налила кофе в крошечную чашечку и стала что-то напевать.

– Мистер Земекис, – зашептал я на ухо зверю, – как думаешь, почему я не всегда понимаю бабушку? Я же знаю итальянский. Может быть, потому, что у неё вставная челюсть? А челюсть может быть вовсе не итальянской, а французской или даже китайской. Что думаешь?

– Basta così![5]5
  Хватит! (итал.)


[Закрыть] Меня хоть кто-то сегодня утром услышит? Андреа, вылези из-за монитора! Лёлик, сними уже этот капюшон!

На сковороде поджаривался омлет.

Я схватил кепку, мистера Земекиса и выскочил из-за стола. Ш-ш-ш! В ушах зашумело, а перед глазами стало темно…

Чудесный холмик

Когда я проморгался, вокруг уже не было ни папы с ноутбуком, ни мамы с омлетом, ни бабушки с кофе и воздушными поцелуями. Даже нашей кухни не было. А был вулкан.

Я стоял на застывшей чёрной лаве и видел, как светится жерло вулкана. А сверху на меня падал то ли серый снег, то ли пепел.

– А-а-а! Идиотское утро!

Я швырнул на землю кепку и мистера Земекиса. Хотелось швырнуть что-нибудь потяжелее, но у меня больше ничего не было.

– Ауч!

Я подпрыгнул.

– Кто здесь?!

Рядом никого не было, но я точно слышал это «ауч!».

– Да кто здесь?!

– Ух ты, лава такая шершавая! Лёлик, потрогай!

Я посмотрел под ноги, посмотрел вокруг, но ничего, кроме кепки и мистера Земе…

– Это ты сказал?

– Я, да. Ты потрогай! Она похожа на кошачий язык…

Я медленно подошёл к плюшевому зверю и наклонился. Вышитые оранжевые глаза мистера Земекиса чуть поблёскивали, а рта как не было… так и не было.

– Ну чего ты застыл, как лава? – Мистер Земекис не шевельнулся, но я отчётливо услышал его голос. Хрипловатый, немного похожий на саксофон.

– Ты…

– Говорю, да. Точнее, я-то всегда говорил, а вот ты меня только здесь начал слышать. Кстати, где мы?

Я ещё раз посмотрел на вулкан, на лаву, снова на вулкан, а потом на мистера Земекиса.

– Понятия не имею.

– По звукам похоже, что мы на раскалённой сковороде с омле…

– Прекрати! – Я сжал кулаки. – Только этого омлета мне тут не хватало. Идиотское утро! А-а-а!

Я пнул кусок лавы, и тот улетел куда-то в сторону вулкана. Лава текла из жерла, как мандариновый джем. Тысячеградусный мандариновый джем… Ещё и поесть не успел! Я пнул другой кусок лавы.

– Интересное тут местечко. Ты раньше никогда меня сюда не брал…

– Ты правда думаешь, что я здесь раньше был? У извергающегося вулкана?! Да меня дальше нашего двора одного никуда не отпускают. А здесь… Я даже не знаю, какая это страна.

Вулкан булькал и причмокивал.

– Тогда предлагаю осмотреться. Обожаю экскурсии! – голос мистера Земекиса звучал так, как будто мы собирались гулять по Риму, а не по чернющей лаве рядом с вулканом.

Я поднял кепку и нахлобучил её на голову. Прямо пыльную, не отряхивая. А потом поднял мистера Земекиса и положил его в карман толстовки. Так, чтобы голова торчала наружу.

– Ну и куда пойдём?

– Мне очень нравится тот чудесный холмик. Пойдём туда!

У тебя в животе урчит

Я шёл по застывшей лаве, и вокруг до самого горизонта ничего больше не было. Только лава, лава, лава. Застывшая чёрная лава и иногда жидкая мандариновая лава. Я шёл и шёл.

– Папа, наверное, сейчас ищет меня в интернете, мама бегает по улице, а бабушка пьёт кофе с успокаивающими каплями и восклицает: «Madonna mia! Madonna mia!»[6]6
  Пресвятая Богородица! (итал.) – употребляется для выражения волнения, тревоги и т. п.


[Закрыть] Ещё бы! Был Лёлик – и нету Лёлика. Вот вам!

– Да, они там точно не скучают. Слушай, а как мы вообще тут оказались? Я всё проспал?

– Я только услышал «ш-ш-ш!», а потом моргнул – и мы уже были у этого вулкана.

– Хм, странно. Раньше ты так не моргал.

– Ты издеваешься? И без тебя тошно! – Я засунул мистера Земекиса поглубже в карман.

– У тебя в животе урчит.

– Знаю!

– Похоже на какую-то современную песню. Тр-флюк-флюк… Ур-р-ра, рака-та!

– Ты мне больше нравился, когда слушал молча.

– Ты сам начал меня слышать.

– Ничего я не начинал!

Я шёл и шёл. Шёл и шёл. Пепел кружился и падал, а вдалеке булькала раскалённая лава. Или это у меня в животе булькало?

– Лёлик, мне жарко!

Я вытащил мистера Земекиса так, чтобы голова торчала из кармана.

– Сиди так. Только не бубни.

– Ой, а тут тоже жарко. Ты заметил?

Я поднял голову и увидел впереди вулкан.

– Это ещё один или тот же?

Из жерла вулкана текла такая же мандариновая лава. Я оглянулся. Сзади никакого вулкана не было.

– Да как так-то?! Я же шёл прямо! Мы не могли к нему вернуться!

Я подпрыгнул и изо всех сил стукнул пятками лаву. И ещё. И ещё раз! А потом развернулся и быстро пошёл прочь от вулкана.

Я шёл и шёл. Шёл и всё шёл. Внутри всё бурлило, и хотелось по пути пинать каждый кусок лавы. Но я держался и шёл мимо, потому что мне нужно было поскорее отсюда уйти.

– Лёлик, по-моему, в этом интересном месте всегда возвращаешься к вулкану. Тебе так не кажется?

Я поднял глаза и снова увидел перед собой вулкан. Довольный, булькающий, весь в мандариновом джеме.

Я сел на лаву и уставился на ярко-оранжевый поток, который спускался из жерла.

– Лёлик…

Я молчал.

– Лёлик, давай чего-нибудь придумаем!

Я сидел и смотрел на стекающую лаву.

– А папа там ищет меня в интернете… А мама бегает… И бабушка хлюпает носом и пьёт успокоительный кофе… А я тут.

– Лёлик…

Ш-ш-ш! В ушах зашумело, а перед глазами снова стало темно…

Пара светлячков

Шум из ушей пропал, но светлее не стало. Точнее, стало, но совсем чу-у-уть-чуть.

– Где мы? – Я похлопал по карману и убедился, что мистер Земекис на месте.

– Хм, пахнет картошкой из погреба, осенью… и неизвестностью. Мне нравится!

– Ну… мы точно не дома.

Кап! Капля шлёпнулась мне на козырёк.

– Ты плачешь, что ли?

– Это не я! Это сверху капнуло.

Я ощупал то, что было вокруг. Это было что-то твёрдое, холодное и местами склизкое. Фу!

– О, а может, мы в животе у горного тролля? – Мистер Земекис, кажется, радовался всему и всегда. – Вот бы он проглотил пару светлячков или…

– А может, это просто пещера?

Я попытался встать. Бам! Потолок оказался ниже, чем я думал. Потирая макушку, я снова сел на холодные мокрые камни.

– Лёлик…

Кап!

– Чего?

– А может, ты так моргнёшь, чтобы здесь свет дали?

– Да не могу я… – Кап! – Я всю свою жизнь по тыcяче раз на дню моргаю, но до этого никуда из дома не улетал. Дело не в этом…

– А в чём тогда?

– Не знаю.

Кап!

– Лёлик…

– Ну?

– А давай, как раньше, играть: будто мы в космосе. Ты капитан, а я твой помощник, и мы…

– Не хочу я ни во что играть…

Кап!

– Папа с мамой и баб Шура сейчас, наверное, с ума сходят. И как меня вообще угораздило вот так?.. А, мистер Земекис?

– Ой, мне и самому жутко интересно! Моргнул и – раз! – на вулкане. Два! – и в животе у горного тролля.

– Да в пещере мы, в пещере! Хотя… какая разница!..

Я натянул капюшон поверх кепки и спрятал руки в рукава толстовки. От холода и сырости з-зубы стучали. Но ползти куда-то по склизкому дну пещеры и искать выход совсем не хотелось. Хотелось просто сидеть.

– Лёлик.

– Ч-чего?

– Ты хочешь жить в этой пещере?

– Нет, к-конечно.

– А чего сидишь?

– Мистер З-земекис, сколько же ты болтаешь! – Я дыхнул на ладони в рукавах. Пальцы так замёрзли, что почти не ощущались.

– Лёлик…

– М?

– О чём ты думаешь?

– О том, что я мог не беситься с утра и всего этого, может быть, не случилось бы…

Кап!

– Думаешь, это плохо, что мы здесь?

– А чего хорошего? Мы в холодной мокрой пещере без света, а родители с бабушкой там бегают по потолку и не знают, куда я исчез… У бабушки – сердце, у мамы – нервы, а папа… Как он там без меня? – Кап! – А можно ведь было просто снять этот дурацкий капюшон и…

Ш-ш-ш! В ушах опять зашумело.

Медленный салют

Передо мной проплыла медуза. Оранжевая, с длиннющими щупальцами.

Я раскрыл рот. И тут же его захлопнул. Но зря я испугался, что нахлебаюсь воды. Мы с мистером Земекисом оказались под водой не просто так, а в батискафе.

– Ух ты-ы-ы! Какая она красивая, эта медуза. Похожа на медленный салют.

– Ага. Она похожа на салют, а мы, похоже, на дне океана…

– Это опять плохо? – Мистер Земекис лежал на спине и наблюдал, как над нами проплывает косяк серебристых рыбок.

– А ты как думаешь?

– По-моему, тут очень здорово!

– Кто бы сомневался! – Я огляделся, но, кроме уплывающих серебристых рыбок, вокруг ничего видно не было. Кабина батискафа была круглой, как здоровенный аквариум, и очень тесной. Даже для меня.

– Лёлик, представляешь, а вдруг мы тут встретим рыбу-молот? Интересно, она сможет разбить это стекло? – Мистер Земекис посмотрел на стенку батискафа.

– Брр-р! Я бы не хотел это проверять.

У меня заложило уши. И в глазах потемнело… Или это просто батискаф опускался всё ниже и ниже.

– Где тут хоть свет включается? – Я стал разглядывать приборную панель, надеясь, что кнопка включения света обозначена каким-то понятным символом.

– Слушай, а ты не хочешь попробовать управлять этой штукой?

– Батискафом? Да я пока только велосипедом управлять умею. А тут даже не машина, которую я видел, как папа водит…

Щёлк! В батискафе зажёгся свет.

– Да не, я про эти наши перемещения. Вдруг можно как-то заказывать место, где в следующий раз окажешься? – Мистер Земекис сложил лапы в виде бинокля, прижался к стеклу и стал смотреть в толщу воды. – Хотя про батискаф ты тоже здорово придумал! Мы тогда сможем найти китов и поплавать с ними!

– А, ты об этом! Я бы очень хотел понять, как этим управлять! Но, по-моему, логикой тут вообще не пахнет. – Я провёл пальцами по чёрному рычажку на приборной панели. – Вулкан. Пещера. Теперь океан. Как это вообще связано?

Бам! Батискаф обо что-то ударился. Или кто-то ударил батискаф?..

Что-то огромное и тёмное

– Что это? – Я зачем-то выключил свет, хотя было понятно, что «никого нет дома» не сработает.

У нас над головами проплыло что-то очень огромное и тёмное.

– Ты по-прежнему думаешь, что тут здорово? – шёпотом спросил я у мистера Земекиса.

– Мне кажется, мы ударились о дно. А этот здоровяк, который только что проплыл… Ты его просто зря подозреваешь!

– Мистер Земекис, ты неисправим!

Я кое-как нащупал нужную кнопку и снова включил свет. Щёлк!

– О чём мы там говорили? О перемещениях?

– Да! Может, ты что-то делал перед тем, как нас переносило в следующее место? – Мистер Земекис поудобнее устроился между панелью управления и стеклом. – Попробуй вспомнить!

Я сделал вдох и закрыл глаза.

– Перед тем, как мы попали к вулкану, я, кажется, схватил тебя, кепку… А дальше не помню.

– Так. А в следующий раз? – Голос мистера Земекис звучал как из ведра. Наверное, из-за стекла батискафа.

– А перед тем как мы оказались в этой пещере и здесь, я… Просто сидел. Да! Я точно ничего не делал.

– Хм, пожалуй, этот вариант отпадает…

Я открыл глаза и увидел за спиной мистера Земекиса… глаз. Огромный! Глаз!

– А-а-а!

Мистер Земекис обернулся и начал разглядывать глаз, в котором при желании мог бы поместиться целиком.

Я выключил свет и сполз на пол. А потом стянул мистера Земекиса с приборной панели.

– Эй, ты чего?

– Ш-ш-ш! Тихо! Или это чудище нас съест, как карамельку.

– Какое чудище?

– Какое?! Ты только что пялился ему в глаз! – Я шептал с таким чувством, что, кажется, стекло батискафа стало запотевать.

– Глаз, между прочим, был очень красивым!

– Santo cielo[7]7
  Святые небеса (итал.) – употребляется для выражения удивления, негодования, радости и т. п.


[Закрыть], как сказала бы сейчас бабушка. – Я забился поглубже под приборную панель и прижал к себе мистера Земекиса.

– Вёвик! Ты меня задуфыф…

– Тсс!

Батискаф тряхнуло, стукнуло о пару камней, а потом куда-то понесло. Кажется, сначала немного в сторону. А потом вниз…

Рычаг!

– Ну почему?! Почему я всё время попадаю в какие-то передряги? – Мы с мистером Земекисом лежали на полу, а батискаф мотало из стороны в сторону.

– Да ладно тебе, Лёлик! Когда бы мы ещё побывали на дне океана! А тот вулкан! А дивная пещера!

– Mamma mia[8]8
  Мама Миа! (итал.) – выражение, означающее крайнее удивление.


[Закрыть]! Я даже не понимаю, что происходит! Почему нас снова и снова куда-то переносит? И самое дурацкое, что ничего нельзя с этим сделать! Ни-че-го!

Батискаф тряхануло, и мистер Земекис перелетел с пола на панель управления.

– Лёлик! Рычаг!

– Что?

– Попробуй этот рычаг! Мне кажется, сейчас самое время научиться управлять батискафом!

Держась за ножки сидений, я подполз туда, откуда доносился голос мистера Земекиса. Нас опять хорошенько тряхнуло, и я чуть не влетел лицом в стекло. Вокруг стало так темно, что казалось, мы опустились на самое глубокое дно во всём океане. Как там оно называется? Марсианская впадина?

Я дёрнул рычаг на себя. Гр-р-р-р! Батискаф рыкнул, а потом зажужжал. Наш похититель остановился.

– Давай, Лёлик!

Я нащупал что-то похожее на джойстик и качнул его ручку вправо. В батискафе сразу стало чуть светлее. Кажется, щупальца похитителя отцепились. Я включил свет, снова качнул джойстик, а потом нажал на какую-то кнопку… Батискаф выпустил фонтан пузырей и пронёсся между чёрными щупальцами.

– Ура-а-а! – Мистер Земекис упал обратно на пол и захохотал.

Я то дёргал рычаги, то двигал джойстик, то нажимал какие-то кнопки. Батискаф от этого делал пируэты, резко тормозил, потом дёргался вверх, потом рисовал длиннющие дуги… Наверное, это испугало нашего похитителя даже больше, чем рык и жужжание турбин.

– Мистер Земекис, мы выбрались! И я… Я, кажется, управляю батискафом!

– Лёлик, я знал, что у тебя получится! – Оранжевые глаза мистера Земекиса сверкали в свете ламп.

Я посадил мистера Земекиса в карман толстовки, чтобы ему было лучше видно, куда мы плывём, а потом оглянулся. Позади нас таяло что-то большое и тёмное. Я так и не понял, что это было. Гигантский кальмар? Осьминог? Кракен? Да это уже было и неважно. Потому что я управляю батискафом! Батискафом! Сам! В ушах снова зашумело, а в глазах стало темно…

Надувной фургончик с мороженым

Я не хотел открывать глаза. Потому что, пока они закрыты, ещё есть шанс, что мы дома, а когда я их открою… Бамс! И тут мне пришлось открыть глаза.

Я летел в ярко-салатовую стену надувного замка. Бамс! Меня отбросило вниз – туда, где был надувной фонтан и надувные «каменные» скамейки. Бамс! Я кое-как ухватился за одну из скамеек и затормозил.

– Мистер Земекис!

– О-о-о! Я от этой красоты чуть говорить не разучился! Лёлик, это… Это… – Мистер Земекис посмотрел на надувные струи фонтана и пощупал лапой надувную мостовую. – Это восторг!

– Что ты сказал?

– Восторг. Это восторг.

– Точно! – Я вскочил. – Точно, мистер Земекис! Ты гений! – Я схватил его в охапку и подпрыгнул так, что мы опять чуть не врезались в высоченную стену замка.

– Ух ты! А почему я гений?

– Ты сказал, что это восторг. Восторг! Вот почему нас закидывало то на вулкан, то в пещеру, то к этому кальмару.

– От восторга? – Мистер Земекис почесал лохматую бровь. – Ты уверен?

– Ну, если точнее, то от восторга мы оказались только здесь. А до этого я… Я чувствовал что-то другое, и нас переносило в другие места. Например, мы оказались у вулкана, потому что я тогда сильно-сильно разозлился на маму.

– А пещера?

– Пещера… Перед тем как мы перенеслись в пещеру, мне показалось, что я никогда больше не увижу маму, папу и бабушку, и стало… так грустно.

– А дно океана и батискаф?

– Тогда я почувствовал, что виноват перед папой, мамой и бабушкой.

– Ух ты! Получается, ты меняешь настроение и попадаешь в другое место? Да это круче, чем радио! – мистер Земекис захлопал ушами.

– Радио, – хмыкнул я. – Мало мне двух радиофамилий, так теперь ещё и это!

Мистер Земекис выбрался из моих объятий и прыгнул на мостовую, которая тоже была батутом. Бамс! Не знаю, как он это сделал, но мостовая отфутболила его метра на четыре. Или на все десять. В общем, очень далеко!

– Догоняй! – Мистер Земекис, кажется, не собирался останавливаться. Бамс! Его макушка мелькнула над надувным кустом сирени, а потом перемахнула за надувную кованую ограду. Бамс! Бамс!

– Эй, погоди! – Я оттолкнулся изо всех сил и догнал мистера Земекиса одним прыжком. – Видал?

– А так умеешь? – Мистер Земекис сделал в воздухе сальто.

Я отпружинил посильнее и… чуть не врезался в надувной фургончик с мороженым.

– Лёлик, ты чего? – Мистер Земекис допрыгал до меня и уцепился лапой за надувное колесо.

– А что, если… – Внутри меня всё до сих пор прыгало. – Ну да, я понял, как это всё работает. Но что, если я всё равно не смогу вернуться домой?

– Почему ты так решил?

– Ну… Меня же раздражало, что мама ругается, что бабушка посылает мне воздушные поцелуи, что папа всё время занят и общается только с компьютерами… Вдруг я просто не смогу почувствовать то, что нужно. Ну, чтобы вернуться домой. Я вспомню о том, что мне не нравится, и это меня собьёт… Я…

В глазах потемнело. Ш-ш-ш!

Я тоже колючка

– Лёлик, мне кажется, ты слишком много думаешь! – прохрипел откуда-то сбоку мистер Земекис. – Ауч!

Я открыл глаза, а в сантиметре от моего носа была огромная колючка! Стараясь не шевелиться, я скосил глаза и увидел, что колючка не одна. А две, три, четыре, шесть… Их вокруг была просто тьма-тьмущая!

– Мистер Земекис, – я старался даже губами сильно не двигать, – где мы?

– Не знаю. Но на батутах мне нравилось больше.

Голос звучал откуда-то слева и снизу. Я мог только догадываться, где мистер Земекис и где мы в этот раз оказались. Сквозь колючки и толстые ветки почти не было видно солнца, вокруг что-то шелестело, стрекотало, потрескивало и даже булькало. У меня жутко защипало глаза.

– Мистер Земекис, ты как там? – Я шмыгнул носом.

– Мне кажется, или колючки понемногу растут? Тут что-то совсем тесно стало… – Снизу раздалось пыхтение. – Или это я толстею? Не корми меня, Лёлик!

– Да я и… Ma dai![9]9
  Ну же! (итал.)


[Закрыть] – Колючка впилась прямо мне в нос. – Да! Эти колючки растут!

Я попытался отодвинуть голову назад, но получил три укола в затылок.

– Лёлик, вытаскивай нас отсюда!

– Да как?! Как можно отсюда выбраться, когда я даже пошевелиться боюсь!

– А тебе и не надо шевелиться. Ты же сказал, что ты что-то чувствовал и это переносило нас в другое место.

– Не хочу я опять «в другое место»! Я домой хочу!

Мне показалось, что справа от меня что-то шевельнулось.

– Мистер Земекис, ты видел?

– Что? Я вижу только твою штанину и миллиард и одну колючку.

– По-моему, там… з-змея!

Мне вдруг стало так жарко, как бывало в июле, во дворе у бабы Шуры. А сердце начало биться не в груди, а где-то в горле и ещё в ушах. Бум-бум-бум-бум!..

– Ползи мимо, ползи мимо… Я тоже колючка! – Я пытался заставить сердце бухать потише, но получалось плохо.

– Лёлик!

– Ш-ш-ш!

– Так это ты змея?

Я промолчал, но мистер Земекис, кажется, всё понял.

– Лёлик!

– Чего тебе? – я говорил почти беззвучно.

– А попробуй вспомнить, как ты себя чувствовал дома! – Мистер Земекис как-то добрался до моей штанины и теперь медленно-медленно карабкался по ней вверх. – Как ощущается дом? М?

Я попытался втянуть нос, в который воткнулась колючка, и закрыл глаза. Дом… Дом… Сердце всё ещё жутко бухало. Бум-бум-бум-бум!..

– Не получается, мистер Земекис! Я не могу ни о чём думать, когда со всех сторон эти дурацкие колючки, а ещё зме…

– Не отвлекайся, Лёлик!

– У меня ничего не получится! Как с математикой ничего не получается, так и тут не получится! Я…

Ш-ш-ш!

Только не змея, только не змея!..