Текст книги "Святая блаженная Матрона Московская"

Подвижничество в столице

Будучи слепой и не имея возможности ходить, блаженная Матрона, естественно, не могла сама себя обслуживать. И если в Себине о ней заботились родители, то в столице она была на руках у хожалок – так в народе называли благочестивых девушек, бравших на себя Христа ради уход за убогими. Первой из таких хожалок была Пелагея – они вместе с блаженной скитались по разным квартирам. Почти везде Матрона жила без прописки – часто даже родственники боялись как-то регистрировать пребывание у них блаженной. Это было непростое время – несколько раз получив очередное заявление о «религиозной пропаганде» блаженную пыталась забрать милиция. Обычно предузнав о визите стражей порядка, блаженная Матрона успевала перебраться на другое место. Так однажды она вызвала к себе племянника Ивана, жившего в Загорске (Сергиевом Посаде). Он приехал, не зная, в чем дело. А блаженная Матрона ему говорит: «Давай, давай, перевези меня скорей в Загорск, к теще своей». Только они уехали, как пришла милиция.

А затем хожалка блаженной Пелагея вышла замуж за благочестивого юношу Василия, впоследствии принявшего священный сан. Так на некоторое время блаженная обрела покой в их доме на Ульяновской улице. Однако этот покой был недолгим – через несколько лет о. Василия Жаворонкова арестовали, и блаженной пришлось покинуть их дом, дабы не подвергать дополнительной опасности Пелагею.

И вновь блаженная Матрона скиталась по квартирам – вместе с хожалками Татьяной и Дарьей жила она и на Пятницкой улице, и в Вишняковском переулке, на Татарской улице и в Царицыно. Опасаясь ареста, она по-прежнему переходила из дома в дом, и, хотя обычно она старалась покинуть очередное жилище, прежде чем до него доберется милиция, но были и другие случаи. Однажды пришедший милиционер все-таки застал блаженную на месте указанном в доносе. Но все это было промыслительно. Прямо с порога блаженная Матрона сказала ему: «Иди, иди скорей, у тебя несчастье в доме! А слепая от тебя никуда не денется, я сижу на постели, никуда не хожу». Изумленный таким приемом, милиционер поспешил домой. И действительно в то самое время у него в квартире начался пожар, и он едва успел спасти свою обгоревшую жену. После этого он даже заступался за блаженную перед своим начальством. Так на некоторое время блаженную оставили в покое.

Но, несмотря на постоянный страх ареста, внешне жизнь блаженной Матроны текла однообразно: днем она принимала приходящих к ней людей, а по ночам – молилась обо всем мире. Подобно древним подвижникам, она никогда не укладывалась спать по-настоящему, а дремала, лежа на боку, на кулачке. В день блаженная Матрона принимала до сорока человек. Люди приходили со своими бедами, душевной и телесной болью. Она никому не отказывала в помощи, кроме тех, кто приходил с лукавым намерением, желая получить помощь в каком-либо непотребном или вовсе колдовском деле. Ибо, также как и в Себине, многие приходящие к блаженной видели в ней народную целительницу, которая в силах снять порчу или сглаз, а то и навести их.

Также как и ранее, сама блаженная всячески противилась подобным слухам. Всех приходящих к ней она наставляла хранить православную веру и соблюдать Божии заповеди. Блаженная Матрона всегда скорбела о тех, кто забывал Бога. Известны случаи, когда, наставляя обращающихся к ней за помощью, она говорила, характеризуя их духовное состояние: «Они все кресты побросали, только ищут здоровья, чтоб им Бог дал».

Помимо молитвенной помощи и духовного совета блаженная иногда делала совершенно неожиданные предсказания. Незадолго до Великой Отечественной войны, также как и перед революцией 1917 года, она неожиданно сказала окружавшим ее: «Вот сейчас вы все ругаетесь, делите, а ведь война вот-вот начнется. Конечно, народу много погибнет, но наш русский народ победит». А когда началась война, блаженная Матрона просила всех приходящих к ней приносить ивовые ветки. Она их ломала на палочки одинаковой длины, очищала от коры, и молилась. Хожалки блаженной потом вспоминали, что пальцы ее были в ранках.

Примерно в это же время блаженная Матрона оказалась практически на улице. Она вынуждена была поселиться в Сокольниках в летней фанерной постройке. В военное время жить в Москве без прописки даже тем, кого не обвиняли в «религиозной пропаганде», было достаточно опасно. Уже с началом холодов блаженную навестила дочь ее односельчанки Евдокии Ждановой Зинаида. Узнав о тяжелом положении блаженной Матроны, она не только пригласила ее вместе с хожалками к себе, но и прописала их в своей квартире в Староконюшенном переулке. Там они прожили несколько лет. Блаженная Матрона оказывала большую молитвенную поддержку этой семье. Но уже по окончании войны местные власти обратили внимание на очаг «религиозной пропаганды». В результате дочь квартирной хозяйки Зинаиду арестовали за «религиозно-монархический заговор». Блаженной Матроне вновь пришлось переехать.

Переселившись на другое место, блаженная Матрона продолжила свой молитвенный подвиг. Приходящие к ней впоследствии вспоминали, как, принимая их, блаженная читала молитвы. Обычно это были известные молитвословия, читаемые в храме и дома: «Отче наш», «Да воскреснет Бог», девяностый псалом, «Господи Вседержителю, Боже сил и всякия плоти» (из утренних молитв). Она всегда подчеркивала, что помогает не сама, а Бог по ее молитвам. Поэтому, исцеляя болящих и одержимых, блаженная Матрона всегда призывала их к вере.

В этом плане показателен такой случай. Однажды по совету знакомых к блаженной обратилась одна женщина – ярая коммунисткабезбожница и к тому же политработник. Эту женщину постигло большее горе – ее супруг погиб на фронте, а их единственный сын сошел с ума. «Я пришла к вам от отчаяния, – сказала она, – мне идти некуда». Блаженная Матрона спросила ее: «Если Господь вылечит твоего сына, поверишь ли ты в Бога?» Женщина сказала: «Я не знаю, как это – верить». Тогда блаженная Матрона попросила воды и в присутствии несчастной матери стала громко читать над водой молитву. Подавая ей затем эту воду, блаженная сказала: «Поезжай сейчас в Кащенко (психиатрическая больница в которой лежал сын этой женщины), договорись с санитарами, чтобы они его крепко держали, когда будут выводить. Он будет биться, а ты постарайся плеснуть этой водой ему в глаза, и обязательно попади в рот». Она приехала в больницу и все сделала, как велела блаженная Матрона. Там был зал, куда с одной стороны барьера вывели ее сына, а она подошла с другой стороны. Пузырек с водой был у нее в кармане. Сын бился и кричал: «Мама, выброси то, что у тебя лежит в кармане, не мучай меня!» Ее поразило: откуда он узнал? Она быстро плеснула водой ему в глаза, попала в рот, вдруг он успокоился, глаза стали ясными, и он сказал: «Как хорошо!» Вскоре его выписали, и мать пришла благодарить блаженную Матрону.

Другой подобный случай, когда за помощью к блаженной Матроне обратились также неверующие люди – военный с женой. Их дочка стала одержимой – естественно никакое лечение помочь не могло – поскольку с точки зрения психиатрии девушка была совершенно нормальной. Тогда по совету случайной знакомой родители отвели девушку к блаженной Матроне. После того как блаженная почитала над девушкой молитвы – она полностью исцелилась.

Всем обращающимся к ней за молитвенной помощью блаженная Матрона советовала вести нравственную христианскую жизнь и никого не осуждать. Таким образом, многих она привела к вере и покаянию. Другие же, напротив, получив помощь остались равнодушны к наставлениям блаженной. Но блаженная Матрона по-прежнему молилась и за праведников и за грешников; и за почитателей и за недоброжелателей.

Конец жизни

Последние годы жизни блаженная Матрона провела в доме у дальних родственников на подмосковной станции Сходня. Несмотря на старость и слабость блаженная по-прежнему старалась принимать всех приходящих к ней. В то же время внутренняя духовная жизнь блаженной осталась сокровенной не только для посетителей, но и для самых близких к ней людей. Известно лишь, что блаженная Матрона, не имея возможности посещать храм, часто просила родственников пригласить священника исповедовать и причастить ее.

В эти годы, когда восстановление страны после войны привело к улучшению благосостояния, блаженная сетовала на общее обмирщение жизни, на равнодушие к вере и на суеверия. К сожалению, в представлении многих и сама блаженная стала частью общего суеверия – слухи и сплетни, зародившиеся еще в прежние годы, падали на благодатную почву. Люди и молодые и уже пожилые, не имевшие твердой веры, хотели получить помощь, но никак не хотели менять свою жизнь. Блаженная обличала их пороки и старалась наставить на путь истинный. Но часто блаженная Матрона и сама понимала, что людей настроенных лишь на мирское благополучие трудно обратить к Богу. Тогда она обращалась к ним по-другому, она уговаривала их соблюдать Божии заповеди, говоря, что за это Бог пошлет им благополучие и достаток.

И, несмотря на общее обмирщение окружающих и равнодушие их к вере, блаженная Матрона неоднократно предсказывала возрождение церковной жизни в России, чем несказанно изумляла окружающих. Так землякам и родственникам, приезжавшим к ней за советом, она говорила, что церковь в Себине будет открыта: «Откроется церковь, куда она денется, откроется».

Кончина и погребение

Заранее предчувствуя конец своей жизни, блаженная неоднократно говорила об этом близким людям. Некоторые понимали ее, некоторые же считали ее слова обычной старческой болтовней.

Сама блаженная Матрона часто задумывалась о месте своего погребения. Ей очень хотелось лежать на Даниловском кладбище, рядом с которым есть храм, как говорила она сама: «чтобы слышать службу». Узнав об этом, одна из почитательниц блаженной, церковница Параскева, трудившаяся в храме Ризоположения на Донской улице, предложила ей место на своем участке, рядом с могилой своей матери. Блаженная очень обрадовалась и согласилась. Также они с Параскевой договорились о том, что отпевать блаженную Матрону будут в Ризоположенском храме.

С наступлением 1952 года блаженная уже открыто говорила всем о своей близкой кончине и просила не уезжать далеко – иначе они не успеют на похороны. Но многие не прислушались к ее словам. Тогда, желая утешить их, она сказала: «Все, все приходите ко мне и рассказывайте, как живой, о своих скорбях, я буду вас видеть, и слышать, и помогать вам».

За несколько дней до кончины она попросила близких пригласить к ней священника. Перед смертью пришел ее исповедовать священник, отец Дмитрий, она очень волновалась, признавшись ему, что боится смерти. Это очень удивило священника, он спросил: «Да неужели и вы боитесь смерти?» «Боюсь», – ответила блаженная Матрона.

2 мая блаженная мирно отошла ко Господу. А 4 мая в Неделю жен-мироносиц при большом стечении народа состоялось погребение блаженной Матроны.

Посмертное почитание

Первое время могила блаженной активно посещалась почитателями. Все они приносили ей живые цветы, о чем блаженная Матрона и просила при жизни – чтобы не было на ее могиле модных искусственных цветов и венков, но только живые. Со временем кто-то умер, кто-то забыл про блаженную, и могила ее почти запустела. Но даже в это время, иногда случайный человек, узнав о том, что здесь похоронена старушка, которая помогает в житейских делах, приходил к ней и приносил живые цветы.

С началом перестройки и свободой печати нескольким почитательницам блаженной удалось опубликовать свои воспоминания. Подчас они содержали в себе и старые сплетни и новосочиненные апокрифы. Публикация этих воспоминаний совпала с возрождающимся интересом общества к вере и святыням. На могиле блаженной Матроны появились первые посетители – подчас они не знали, как молиться, но просили помощи блаженной и получали ее. И вот, из уст в уста передавалось – если какая беда, нужно идти на Даниловское искать могилу блаженной Матроны, просить ее о помощи – и она обязательно поможет.

Такое народное почитание не могло не обратить на себя внимание священноначалия. В первую очередь были исследованы тексты воспоминаний, в которых богословская комиссия обнаружила не только ряд неточностей, но и откровенные выдумки. Как и прежде некоторые распространяли подобные домыслы и вымыслы по невежеству, желая больше прославить блаженную Матрону, а другие откровенно преследовали коммерческий интерес и желали получить выгоду от наиболее «чудесных» публикаций. Все это очень затруднило работу комиссии по канонизации. Лишь после нескольких лет кропотливой работы, когда были исследованы все достоверные сведения, проведена эксгумация тела и написано достоверное жизнеописание блаженной, состоялось ее местное прославление.

Дополнение к жизнеописанию

Прижизненные чудеса

Много раз я к ней ездила. Однажды поехала я к ней с двоюродной сестрой. Я с Матрюшей говорила, надо мной она читала. А двоюродная сестра молчит, язык – как прирос во рту. Матрюша ей говорит: «Что язык убрала! Дома только ругаться матерным можешь, а тут примолкла!» Сестра помолчала, и отвечает: «У меня язык куда-то ушел, я не могу говорить». Она спросила только про мужа, но Матрона ей сказала: «Думай сама». Сестра затрусила, и ничего больше не могла спросить: про мужа, про брата. Они не пришли после войны. Матрона говорила: «Брат живой и мужа твоего все время поминаю, муж живой». И правильно, так все и оказалось. Брат потом еще много раз ко мне приезжал.

А один раз я была у Матроны в Москве вместе со своей снохой. Матрона говорит: «Вы вот в Москве, а что у вас дома делалось! 25 домов сгорело! Поезжайте быстрее обратно». Мы приехали в Себино и узнали, что так все и было. Одна бабушка пошла в горницу, а там у нее лежала мята сухая, и моченник был из конопли. Зажгла спичку – все и загорелось.

У нашего отца отобрали лошадь. Отец пришел домой, не знает, что делать, может судиться? Пошла мать к Матроне, и Матрона ей сказала: «Судится будете – лошадь вам более станет. Вы больше просудите, чем получите». Родители не послушались, наняли адвоката. Сколько денег всадили, а привели свою лошадь – она совсем скелет. Там гоняли чужую лошадь, не жалели.

В 1951 году устроилась работать счетоводом в бухгалтерии Райпотребсоюза, в штат. Что-то было не по себе там работать. Тогда решила поехать к Матроне на совет: «Матронушка, я устроилась в штат бухгалтерии». Матрона трижды перед глазами помахала ручкой: «Ад-ад-ад». И девять раз так сказала. Поняла, что работа эта плохая, не для верующего человека, и ушла с работы. Побыла дома, думает: «Куда мне идти?» По молитве, наверное, Матронушкиной, приходят к ней домой, и зовут работать в церковь помощником старосты.

Одна женщина подошла: «У меня дочка припадочная, слюна изо рта идет, и все лежит в постели». Тогда Матрона дала ей воды и сказала: «Покропи ее и дай попить, и будет она здорова и выйдет замуж». Она все сделала, дала дочери воды, и дочь после этого три дня спала.

Еще одна женщина подошла к ней: дочь этой женщины нашла жениха, а родители не хотели за него отдавать. Матрона узнала ее мысли, и спросила: «Что, дочка твоя нашла жениха, и вы не хотите ее отдавать? А вот пусть она за него выходит, а то она на вас будет обижаться, если вы будете за другого сватать».

Рассказывала бабушка, пропали у нее деньги. Она грешила на зятя. Пошла к Матронушке, а та ей советует: «Ты посмотри в своей поддевке». Она пришла и нашла деньги.

Бабушка Авдотья была еще девочкой, ей попала соринка в глаз. Она пришла к Матроне за помощью. Матрона прочитала молитву, и все прошло.

Однажды у нас пропали лошади, дня три мы их искали и безрезультатно. А в деревне Татинки у них были зеленя. Отец мне сказал: «Сходи на зеленя, может, тама». Отец пошел к Матрюше. А я – мимо леса, в бездорожье напрямую полем, лошадей искать. Только к лесу подхожу, слышу, заржали лошади. Я прислушался – еще. Захожу в лес там лощина, потом на бугор, в осинник – там лошади. Я их обратал и приехал. А вскоре и отец пришел от Матрюши. Он стал ее спрашивать, а она ему говорит: «Иди, иди домой, они уже дома».

Потом я уже в Москве жил, поступил работать на завод, а здесь в Себено была коллективизация, и хозяйства взялись кулачить. Отец убег ко мне, мать забрали, посадили в Виневскую тюрьму. Пришел к Матроне, рассказал ей, что арестовали мать. «Отпустят, – говорила Матрона, – а в чем она виновата? Она не в чем не виновата. И отпустят».

Мы были во многих местах, пришли в ЦК на Моховой улице. Вход свободный, охрана стояла, но заходить не запрещали. Мы все писали на имя Калинина, а секретарей там было очень много. Куда идти? К нам подошла женщина в обмундировании и мне говорит: «Идите в четыреста какую-то комнату, на третьем или четвертом этаже, без лифта». Я поднялся, смотрю – народу немного, все в самотканных подцевках, в лаптях. «Кулаки» собрались.

Когда заявки-то дают, секретарь по карточкам вызывает. Это был секретарь по сельскохозяйственным вопросам. Я ему доложил обстановку, показал бумажку, подписанную соседями, какое у меня хозяйство. Он открыл мое дело, а там разрисовано, что мы имели 40 га сада, амбар и наемных рабочих. И он пишет бланк, чтобы все возвернуть. Даже выругался. Я еще говорю: «У меня мать арестовали». Он отвечает: «Я сам подам».

Я приехал в Епифань к прокурору. Прокурор говорит: «Дай мне бланк». Я не отдал (тот секретарь мне сказал: «Бланк прокурору не давать, пусть пишет свой, а нет – я с ним разберусь».). Прокурор сказал: «Мне некогда», – и убежал. А потом пришел и дал свой бланк: «Хозяйство государству не принадлежит, вернуть обратно». А утром мама сама пришла, ее ночью отпустили.

Муж попал в плен, извещение на него пришло: «Пропавший без вести». Я приехала к Матроне. Домик деревянненький был такой. Стучусь. Выходит хожалка. «Вам кого?» – «Я при ехала к Матронушке». «Я не могу вас пустить, я вас не знаю». Дверь открыта была. Матрюша услышала и говорит оттуда: «Пусти, пусти ее. Что ты ее не пускаешь?» Я вошла, поцеловала Матрюшу. Спросила про мужа. Она отвечала: «Он придет. Он у строгих начальников находится». После спросила ее про сестриного мужа, Парашкиного, она сквозь зубы сказала: «Придет». Я поняла, что огорчать не хотела, и он не пришел.

Я в молодости была сильно порченная: меня как при эпилепсии било, припадки были. Матрона дала мне свою водичку и сказала: «Все пройдет». И в шестнадцать лет поставила меня на ноги.

Еще был такой случай. Дочке моей, Гале, хотели делать операцию в горле. Матрона еще была жива. А Гале моей годика три было. Мы посоветовались с Матушкой, а она сказала: «Никакой операции не нужно, все пройдет и так». И все прошло.

Еще у одной дочки моей, Натальи, была сильная пупковая грыжа, величиной с кулак. Матрона тоже сказала, что все пройдет. Дала воды, читала молитвы над головой, и все прошло.

Утром пришли две женщины из Бирюлево, а одна была хулиганка, они стали Матрону щипать. А Матушка говорит: «Зачем вы меня щипите? Я не ваша, я от Бога». А потом поворачивается к нам, и говорит: «Ну, что они пришли? Одна мочевым пузырем страдает, а почему? Она хочет у четверых детей мужа отбить, читает о нем молитвы за упокой».

Одна женщина ходила несколько раз к Матроне: ей очень хотелось съездить в монастырь, а денег не было. И вот как-то раз опять пришла она к Матроне, а та, прочитав ее мысли, говорит ей: «Ну что, я вижу, тебе хочется съездить в монастырь? Ну, ничего, съездишь, съездишь в монастырь, и деньги у тебя будут». А через несколько дней пришла незнакомая женщина и принесла сто рублей. Дает деньги и говорит: «Ты хочешь съездить в монастырь, вот тебе сто рублей». Та женщина очень удивилась и обрадовалась: она уже и не надеялась, что так скоро ее желание исполнится.

Она спасла мою родную мать. Когда отца забрали на Колыму, мать была очень больна. А Матронушка мне сказала: «Не волнуйтесь, отец еще вернется, будете вместе жить. А маме – вот, воды дай ей попить». И дала водички. «Мама поправится, все будет хорошо». Так все потом и было.

Воспоминания о блаженной Матроне

Матронушка моей матери – тетя родная. На Сходне, где она последнее время жила, мы там потом были, все сломали, и Сережа умер, у которого она жила.

Я не знала, как ее называть и боялась. Но она мне сказала: «Что ж ты меня никак не называешь? Я тебе довожусь кто? Бабушка. Хоть я и не выходила замуж, я все равно тебе бабушка».

Я приехала в Москву в тридцать седьмом году, жила на Котляковской улице, дом

28. И у дяди Вани жила, маминого брата, на Комсомольской площади и в Ногинске, у военных. Мне было тринадцать лет, пять классов кончила и уехала: голод был. Я приехала в сентябре, а места в шестом классе были заняты.

Когда война началась, я собралась в Себено. Взяла билет и перед отъездом зашла к Матроне:

– Я еду домой.

– Нет, ты домой не езди.

– А я уже билет взяла.

– А кто тебе разрешил?

– Я боюсь, тут бомбежки.

– Там еще хуже будет.

Я упрямая была, не слушалась.

А Матрона говорит:

– Ну, потужишь и обратно приедешь.

Так и вышло, как Матрона сказала. Вернулась я в Москву в сорок седьмом году. А через пять лет взяла на работе отпуск и поехала в Себено и там собралась замуж за Васю, а хотела за другого. Приехала в Москву к Матроне (она тогда жила на Сходне, ул. Курганная, дом 23, у дяди Сережи Курочкина), сказать ей, что уезжаю в Себино. Там уже свадьбу готовят, стол накрывают. А она говорит:

– Ты Богу молилась? Подождите, не езжайте.

Я возразила:

– Он за мной приехал, а я не поеду? Уже билеты взяли.

– Ты сейчас поедешь и опять тебе приезжать. Сдай билеты.

Я не послушалась. Приехали мы домой, а нас догоняет телеграмма: она умерла. И поехали мы обратно.

Матроне было восемь лет, когда забрали нашего дедушку, Илью Горшкова (Матрониной сестры – муж).

Жена его растерялась:

– Ох, что ж я теперь буду делать?

У них было семь или восемь детей.

Матрона ей говорит:

– Подожди, придет твой Илья.

– Пошла бы ты от меня слепая! – отмахнулась сестра.

А Матрона ей:

– Не слушаешь, ну, как хочешь.

Вот пошли они в ригу молотить.

Матрона их предупредила:

– Молотите быстрее, а то не успеете.

Они только засмеялись:

– Что это ты все предсказываешь, слепая?

– Ну, как хотите. А то можете не успеть.

Начали они убираться, вдруг кто-то бежит:

– Илья пришел!

Они побежали, все на току оставили. А ведь никто не верил. Потом, ей было уже годов побольше, – двенадцать или четырнадцать лет, начала она как-то беспокоиться:

– Господи, хоть бы меня отвезли бы, ох, скорей бы! А ты, мать, только икону одну возьми и больше ничего.

Тут неожиданно приехали за ней и увезли в Краснополье. (Там была тетя Поля, которая за ней ходила). И в тот же день начался вечером пожар. Все дома начали гореть, а Матронин дом уцелел.

А один раз (или у сестры она жила или дома) подошел мужик и хотел поджечь дом. Но видит: какой-то человек стоит и стоит возле дома. Раз подошел, два подошел, а человек все стоит, не отходит, не дает поджигать. Потом мужик этот пришел к ним с покаянием: «Правда, ваша слепая чего-то знает. Я не смог ничего сделать».

Мать собралась корову покупать. Матрона жила тогда в Москве, мать приходит к ней, а Матрона говорит:

– Ты эту корову не бери.

Мать не послушалась:

– А я уже договорилась.

И купила корову. На последние деньги купила, все тряпочки продала. А через год корова сдохла.

Вот умер отец. Мать говорит:

– Лошадь нам не нужна совсем. Она молодая.

– А ты ее переменяй на старую – велела Матрона.

Мать не послушалась:

– Как же я ее переменяю?

А лошадь никого к себе не подпускала. Когда умер отец, Ваньке было годов восемь, брату моему. Все равно она ее продала.

Еще до Сходни Матрона жила в Загорске у тети Поли. Я часто к ним приезжала. Однажды из Царицыно приехала одна больная, муж ее был полковником. Она 14 лет лежала на спине. Ее на носилках внесли, когда они первый раз приехали. Во второй раз она уже сидела, а в третий раз уже сама шла. Муж ее не знал, как отблагодарить Матрону: «Я тебе хоть машину куплю». А Матрона от всего отказалась: «И машина мне твоя не нужна».

А еще одна женщина приходила к ней – Лена. Вышла замуж со школьной скамьи. 18 лет было сыну, когда муж ее бросил и женился на другой. Она пришла к матушке:

– Матронушка, что мне делать? Он меня не хочет видеть.

– Ну, и ладно.

Лет через пять он заболел и лег в больницу.

Лена приходит:

– Матушка, как мне быть? Сходить в больницу?

– Ступай, иди.

Она пришла в больницу, а он уже помер. Она снова к Матроне:

– Как же мне теперь плакать о нем?

– Как хочешь. Жена плачет:

– Милый мой, хороший мой!

Потом спрашивает:

– Куда мне его записать?

– Ну, записывай его во все церкви.

Она записала и каждый выходной к бабушке ходит, спрашивает:

– Как он там?

А Матрона говорит: «Вижу его каждый день, в костюме, в серой рубашечке и лысый. Однажды влетел в окно, как голубь и говорит: «Какой прекрасный там Рай! Как бы мне туда попасть? Ты ему закажи еще сорокоуст».

Она еще заказала. А однажды приходит, а Матрона сидит на койке, улыбается: «А что же вы не видели, как я с ним разговаривала?» И спустя еще некоторое время сказала: «Ну вот, теперь твой Богдан – все, из шкуры вышел. И это все благодаря тебе».

Однажды на Сходне, у тети Груши и дяди Сережи бабушка Матрона спрашивает: «Вы все дома? Идите все домой».

И сделалось все темно, все летит мимо окон, все и железо и кирпичи, и крыши. Там – электрички переворачивало, березки в обхват все скосило. Это был смерч 1955 года. Мы все испугались, а Матрона успокаивает: «Не бойтесь». Наш дом как стоял, так и стоит, а у всех вокруг разрушения. У кого крышу приподняло, у кого сарай, у кого двор перевернуло. Электричку перевернуло. Там на ключе, за линией, где колодец был, все березы скосило как косой. А у нас – ни кирпичика. И враз все просветлело. Она все знала наперед. Про Себинскую церковь говорила: «Откроется церковь, куда она денется, откроется».

Мне она говорила: «Хоть я умру, а все равно я буду с тобой, живая. Никогда про меня не забывай». Говорила мне: «Поезжай в деревню. Хлебушка, да и мяса будешь есть». Так и получилось. Живем в достатке: А я ей не поверила тогда: «Какое мясо? Да я с роду его не ела».