Текст книги "Преподобный Серафим Вырицкий"

Лаврский инок

Вскоре после монашеского пострига о. Варнаву рукоположили во иеродиаконы – вслед за этим ему было поручено заведовать кладбищенской конторой Лавры. Это было довольно трудное послушание – погребения, отпевания, панихиды, заказные богослужения, расчеты с заказчиками. Множество потрясений в связи с революционными и послереволюционными событиями привели к огромному количеству жертв. В храмах Александро-Невской Лавры отпевание следовало за отпеванием. И так с раннего утра до позднего вечера. Один за другим следуют в книге прихода и расхода церковных лаврских сумм и в журналах Духовного Собора Лавры рапорты заведующего кладбищенской конторой иеродиакона Варнавы о сдаче им в казну значительных денежных средств, полученных за исполнение церковных треб и заказных литургий. Ревностно исполняя послушание, иеродиакон Варнава по мере сил и возможностей старался утешить скорбящих родственников погибших.

Но даже такое серьезное послушание не устраняло о. Варнаву от главного иноческого делания – стяжания Духа Святого. Все свое свободное время он проводил или в молитве, или в лаврской библиотеке за изучением отеческих творений. Кроме того, подобно другим братиям Александро-Невской Лавры, иеродиакон Варнава становится членом Александро-Невского братства, созданного для защиты христианства. В качестве члена братства о. Варнава помогал иеромонаху Гурию (Егорову) организовать пункт питания для голодающих.

Именно в это время сложились теплые отношения между иеродиаконом Варнавой и митрополитом Петроградским Вениамином. Смиренный и кроткий, владыка был человеком удивительно доступным. В обычае у него были ежедневные прогулки по Никольскому кладбищу Лавры, где находилась контора о. Варнавы. Таким образом, подвижники имели возможность часто видеться и беседовать.

Менее года прошло с момента пострига о. Варнавы; однако, митрополит Вениамин счел его готовым к священническому служению. 11 сентября 1921 года, в день Усекновения главы Иоанна Предтечи митрополит Вениамин рукоположил иеродиакона Варнаву во иеромонахи.

На иеромонаха Варнаву было возложено послушание главного свечника Лавры. Теперь в его обязанности свечника входила закупка воска для производства свечей на свечном заводе Лавры и масла для лампад во все четырнадцать храмов монастыря, а также выемка пожертвований из кружек. Должность весьма хлопотная и ответственная, поскольку главный свечник отвечал за все средства, вырученные от продажи свечей, масла, за пожертвования, полученные во время тарелочного сбора, а также от некоторых частных благодетелей. В этом нелегком послушании о. Варнаве в полной мере пригодился тот опыт, который он приобрел занимаясь коммерческой деятельностью в миру. В архиве Лавры, относящемся к этому периоду, – многочисленные рапорты иеромонаха Варнавы о сдаче им в казну Лавры денежных сумм.

Но и на этом послушании иеромонах Варнава не забывал об иноческом делании. Однако для него исподволь уже наступало время духовного плодоношения. Постепенно и братия Лавры, и богомольцы начали отмечать особую духовную радость во время священнослужения иеромонаха Варнавы. Его проповеди отличались доступностью и простотой. Сказывался многолетний опыт подвижничества в миру. В отличие от иноков, подвизавшихся в уединении, бывший петербургский купец хорошо знал жизнь людей разных сословий – от простолюдина до утонченного интеллигента, их духовные нужды и затруднения. Именно в это время в слове и служении о. Варнавы начали отмечать необычайную духовную силу. Расширялся круг его духовных чад – поначалу к о. Варнаве обращались за советом и утешением богомольцы, затем его совета стали искать и монашествующие.

Между тем гонения на Церковь, с размахом ведшиеся по всей стране, проникали и за стены Лавры. Аресты духовенства, в особенности членов Александро-Невского братства, стали регулярными. В такой ситуации иеромонах Варнава, также будучи членом братства и опасаясь ареста, просил благословения митрополита Вениамина съездить на родину, дабы проститься со старушкой матерью. Митрополит благословил его, и о. Варнава уехал.

Вернувшись в Лавру, о. Варнава узнал, что власти арестовали митрополита Вениамина и его сотрудников. Поредевшая братия по мере сил и возможностей пыталась выйти из создавшейся ситуации – на смену попавшим в заключение должны были прийти другие – одним из них был и иеромонах Варнава, по решению братии вошедший в Духовный Собор Лавры.

В то время Духовный Собор Лавры стоял перед непростым выбором. Вскоре после ареста митрополита Вениамина в Лавре появился обновленческий «архиепископ» Николай Соболев, пользовавшийся безоговорочной поддержкой советской власти. Он заявил свои права на Лавру, потребовав прекратить возношение имени Патриарха Тихона за богослужением. Наместник Лавры, епископ Николай (Ярушевич) – в то время единственный свободный православный архиерей в епархии, вынужден был уклониться от разрешения этого вопроса, передав всю ответственность архимандриту Иоасафу (Журманову) и Духовному Собору Лавры. Причем мнения братии Лавры разделились – кто-то готов был стоять насмерть, продолжая возносить имя святителя Тихона, даже рискуя лишиться храмов и подсобных помещений; другие же, напротив, считали, что сохранив внутреннее самоуправление Лавры, можно признать самозваного «архиепископа» – именно такой позиции придерживался архимандрит Иоасаф. Его поддержали члены Духовного Собора: духовник обители, архимандрит Сергий (Бирюков) и иеромонахи Варлаам (Сацердотский) и Варнава (Муравьев). Это на время отсрочило закрытие Лавры. Однако часть ревнителей, отвергавших какие бы то ни было компромиссы с обновленцами, в знак протеста покинула Лавру. Но, к сожалению, иного выхода не было – митрополит Вениамин с ближайшими сотрудниками был расстрелян, многие члены Александро-Невско-го братства получили тюремные сроки. Лишь после освобождения в 1923 году Патриарха Тихона Лавра вернулась под патриарший омофор.

В это время иеромонах Варнава получает новое послушание – казначея Лавры. Мирские навыки о. Варнавы по-прежнему не отпускали его. Но он не роптал, усердно исполняя послушание. Духовные дарования о. Варнавы также не остались без внимания – духовник обители, архимандрит Сергий (Бирюков), начал готовить иеромонаха Варнаву себе в преемники.

На рубеже 1926–1927 годов иеромонах Варнава подает прошение о пострижении в великую схиму. Прошение о. Варнавы было удовлетворено – он был пострижен в схиму с именем Серафим, в честь преподобного Серафима Саровского, которого он весьма почитал.

А уже в 1927 году по общему избранию братии и Духовного Собора Лавры иеросхимонах Серафим становится духовником Александро-Невской обители. Это послушание становится для о. Серафима практически подвигом. Под его духовным окормлением оказалось множество духовных чад – это и братия Александро-Невской обители, и многочисленные богомольцы, весьма почитавшие благодатного старца Серафима, и местные архиереи. И если на других послушаниях, какими бы тяжелыми и ответственными они ни были, о. Серафиму удавалось находить свободное время для чтения и богомыслия, то здесь практически все его время принадлежало духовным чадам. Он часами исповедовал братию и богомольцев, причем условия в Лавре были весьма неблагоприятными. Троицкий собор, где обычно происходила исповедь, по недостатку средств не отапливался и о. Серафиму в любую погоду приходилось часами стоять на холодном каменном полу. Когда же силы совсем оставляли его, он ненадолго уходил в свою келью в Федоровском корпусе, но и там посетители не оставляли его в покое. Так что спал о. Серафим всего несколько часов в сутки.

Духовное служение ближним Господь вознаградил благодатными дарами рассуждения, прозорливости и исцеления. Вот свидетельства о нескольких таких случаях.

Как-то раз на исходе 1927 года к о. Серафиму пришел архиепископ Алексий (Симанский) – управляющий Новгородской епархией. У владыки тогда появилась возможность выехать за границу, и он просил совета о. Серафима, как ему поступить. Отец Серафим ответил ему так: «Владыка! А на кого Вы Русскую Православную Церковь оставите? Ведь Вам ее пасти. Не бойтесь, Сама Матерь Божия защитит Вас. Будет много тяжких искушений, но все, с Божией помощью управится. Оставайтесь, прошу Вас» [3, с. 36–37].

В другой раз к келье о. Серафима в Федоровском корпусе привели одержимую женщину, которая никак не могла войти в храм. Увидев ее, о. Серафим сказал: «Давайте вместе помолимся» [3, с. 41]. После этого он встал на колени перед иконами и начал молиться. Помолившись, о. Серафим помазал болящую маслом из лампады. Женщина упала на пол и начала корчиться и лаять. Отец Серафим стал молиться, накрыв болящую епитрахилью. Она затихла. После этого ее одержимость прошла – женщина смогла посещать богослужения.

Предполагается, что именно во время пребывания в Лавре о. Серафим написал самое известное свое произведение «От Меня это было». Хотя относительно его авторства точной уверенности нет.

В Вырице: 1930-е годы

Всего лишь три года был о. Серафим духовником Александро-Невской Лавры – к 1930 году тяжкие труды подорвали его здоровье. В какой-то момент, отпустив многочисленных исповедников и едва добравшись до кельи, о. Серафим просто не смог встать с постели. Обеспокоенная келейница позвала врача, который обнаружил у о. Серафима букет болезней: межреберную невралгию, ревматизм, закупорку вен нижних конечностей, сердечную недостаточность.

Болезни о. Серафим переносил благодушно; однако, его здоровье непрестанно ухудшалось. Врачи советовали оставить обитель и переселиться куда-либо в зеленую зону. Отец Серафим отказывался, но в дело вмешался правящий архиерей – митрополит Серафим (Чичагов). Он благословил о. Серафима переехать за город. Также митрополит благословил бывшую супругу о. Серафима – схимонахиню Серафиму – и их внучку – Маргариту – сопровождать батюшку.

Так начался период, свидетельств о котором почти не осталось. Это время – тридцатые годы, когда жизнь о. Серафима наиболее скрыта от посторонних – в отличие от мирского периода жизни старца или от его жизни в Лавре. Поэтому об этом времени ходит множество различных версий и домыслов.

Так, некоторые исследователи утверждают, что за эти годы о. Серафима несколько раз арестовывали. Другие же говорят, что старец не был арестован, но вынужден был скрываться, переезжая с квартиры на квартиру.

Достоверно же со слов внучки старца Серафима известно следующее. Они все: старец, матушка Серафима и Маргарита – действительно несколько раз были вынуждены менять место жительства в Вырице, но старец Серафим не скрывался – его местонахождение было известно властям. Несколько раз за о. Серафимом приходили чекисты – это случилось около 1937 года – в разгар жесточайших гонений на Церковь. Первый раз, когда они пришли, у старца было тяжелое обострение болезней, так что он не мог встать с кровати. Маргарита вышла к ним с младенцем на руках и потребовала медицинского освидетельствования своего деда, который был прикован к постели и совершенно нетранспортабелен. Посмотрев на о. Серафима, чекисты убедились в правоте молодой женщины. Не желая связываться с умирающим, они ушли. Однако о. Серафим и в этот раз выжил. Когда об этом стало известно властям, за о. Серафимом вновь пришли. Во время обыска старец подозвал к себе старшего из чекистов, взял его за руку и сказал: «Да простятся тебе грехи твои, раб Божий…» [3, с. 60] – и назвал чекиста по имени. Тот был потрясен, его коллеги также удивились, а старец Серафим молился о них. К концу обыска сердца гонителей чудесным образом смягчились. Так что начальник их даже сказал: «Если бы таких батюшек было бы больше, то мы все были бы верующими» [3, с. 60]. Старец же просил своих домашних угостить гонителей чаем. Отца Серафима и на этот раз не тронули – как уж чекисты оправдывались перед своим начальством – Бог весть.

Достоверно известно, что в первый период жизни старца Серафима в Вырице у него появилась возможность полностью отдаться монашескому деланию – молитве и богомыслию. Также к этому периоду жизни исследователи относят несколько стихотворений, написанных о. Серафимом. Вот самое известное среди них:

 
«Пройдет гроза над Русскою землею,
Народу русскому Господь грехи простит.
И крест святой Божественной красою
На храмах Божиих вновь ярко заблестит.
И звон колоколов всю нашу Русь Святую
От сна греховного к спасенью пробудит,
Открыты будут вновь обители святые
И вера в Бога всех соединит» [3, с. 47].
 

В Вырице: перед войной

Отец Серафим никогда не стремился афишировать свое пребывание в Вырице. Так что в первые годы его навещали лишь ближайшие духовные чада. Со временем и другие лаврские богомольцы обнаружили, куда удалился любимый старец; от них слава о вырицком старце разнеслась по всему православному Ленинграду. А к началу сороковых годов о. Серафим стал известен и местным жителям. В то время оба храма в Вырице были закрыты. Так что за духовным советом и утешением люди обращались к старцу Серафиму.

Видя, что он вновь волей-неволей оказался поставленным «на свещнице», о. Серафим усилил свои подвиги. Несмотря на тяжелые недуги о. Серафим неукоснительно соблюдал посты – более того, в понедельник, среду и пятницу он вообще старался не принимать никакой пищи. Бо́льшую часть ночи вырицкий подвижник посвящал молитве. Подражая своему небесному покровителю – преподобному Серафиму Саровскому, о. Серафим тоже молился в саду на камне. До камня – небольшого гранитного валуна, выступавшего из земли, старец добирался с помощью близких. Несмотря на то, что они постоянно уговаривали о. Серафима отказаться от этого подвига и молиться в келье.

Дни же старца Серафима целиком и полностью были отданы приему посетителей. Сотни людей с утра и до позднего вечера осаждали келью старца, прося его молитв, совета и помощи. Близкие, беспокоясь о здоровье о. Серафима, пытались оградить его от огромного потока посетителей. Однако, о. Серафим сказал им: «Теперь я всегда нездоров. Пока моя рука поднимается для благословения, буду принимать людей!» [3, с. 50]. По благодати старец чувствовал, кому встреча с ним нужнее – он старался вызывать таких людей из очереди. Прозорливость о. Серафима проявлялась не только в частных случаях. Еще до начала Великой Отечественной войны он предупреждал духовных чад о грядущей опасности.

Многочисленные посетители считали своим долгом поддержать старца материально. Они приносили ему деньги и продукты, но о. Серафим почти ничего не оставлял себе – все, что ему приносили, он раздавал другим посетителям, которые в данный момент своей жизни нуждались в деньгах.

В это время у о. Серафима появляются келейницы из духовных чад. Дело в том, что матушка Серафима к тому времени также стала болеть, а внучка Маргарита вышла замуж и стала матерью четверых детей.

В Вырице: война

Двадцать второго июня 1941 года началась Великая Отечественная война, а уже в августе немецкие войска начали наступление в районе станции Вырица. Местные жители в панике просили совета старца Серафима – как им быть и что делать. Почти всем старец давал одинаковый ответ – ничего не боясь, положиться на Бога и оставаться в Вырице. Лишь некоторым он посоветовал покинуть поселок – их дома во время оккупации были разрушены. Сам же о. Серафим в эти тяжелые дни молился обо всех: об оставшихся в Ленинграде духовных чадах, которым предстояла страшная блокада, о местных жителях, остающихся на оккупированной территории, об ушедших на фронт и уехавших в эвакуацию. Он молился о спасении России и о сохранении вырицких храмов.

После того, как немецкие войска заняли Вырицу, там были расквартированы вспомогательные части, состоявшие из румын, поскольку Румыния в годы Второй мировой войны была союзницей фашистской Германии. Однако румыны также, как и русские, исповедуют Православие. Румынские солдаты вместе с местными жителями хлопотали об открытии вырицких храмов. Вскоре при участии Псковской миссии были открыты оба вырицких храма – святых апостолов Петра и Павла и Казанской иконы Божией Матери, прихожанином которого считал себя о. Серафим.

Несмотря на открытие храмов, старец Серафим по-прежнему оставался средоточием духовной жизни Вырицы. К нему обращались за советом и помощью. Многие спрашивали его, как и когда окончится война. Отец Серафим предсказывал победу советской армии. Кто-то донес о пророчествах старца немецким офицерам, командовавшим румынскими частями. В результате, к о. Серафиму, заподозренному в просоветской пропаганде, нагрянула немецкая команда. Офицер, поначалу посчитавший старца диким мракобесом, был удивлен, когда о. Серафим обратился к нему на хорошем немецком языке. На недоуменные вопросы немца старец рассказал, что в миру был купцом, по торговым делам часто посещавшим Германию и Австрию. Тогда офицер задал о. Серафиму прямой вопрос о результате войны. Старец, как и в разговорах с жителями Вырицы, твердо заявил, что немецкую армию ждет поражение, а сам вопрошавший его офицер погибнет под Варшавой. Казалось бы, все должно было кончиться неминуемой расправой, но, как и в случае с чекистами, немецкий офицер понял, что устами русского старца ему говорит Бог. После этого оккупанты более не тревожили о. Серафима.

Во время оккупации старец старался принять всех приходивших к нему, хотя в отличие от довоенного времени к нему приходили не только верующие, но и атеисты. Беспокоясь о судьбе ушедших на фронт родственников, они обращались к о. Серафиму, как к гадалке, подчас не скрывая своего неверия. Но старец принимал и их. Он рассказывал им о Боге. После визита к старцу многие атеисты уверовали в Бога и свидетельствовали о Его милосердии по молитвам старца.

В январе 1944 года Вырица была освобождена советской армией. Несколько месяцев спустя – уже после полного снятия блокады Ленинграда – вырицкого подвижника посетил митрополит Ленинградский, Алексий (Симанский). За несколько часов до этого старец сказал своим домашним: «Сейчас к нам приедет митрополит» [1, с. 38], но они не обратили на слова старца внимания, считая, что это невозможно. Однако, несколько часов спустя, действительно в Вырицу к старцу Серафиму приехал митрополит Алексий. Бо́льшую часть времени, проведенного митрополитом в Вырице, они с о. Серафимом проговорили наедине. Известно лишь, что во время этой встречи старец еще раз предсказал митрополиту Алексию патриаршество. Не прошло и года, как предсказание старца Серафима сбылось.

В Вырице: после войны

1945 год – заканчивалась война; пережив тяжелые испытания, люди нуждались в духовной помощи не менее, чем в помощи житейской – старец Серафим не отказывал никому. Сам старец и его семья в это время узнали о постигшей их утрате – еще в январе 1941 года в заключении погиб сын о. Серафима Николай. Но из-за оккупации эта весть дошла до семьи гораздо позднее – уже после войны.

Между тем время пребывания старца Серафима на земле сокращалось. Когда в 1945 году отошла ко Господу матушка Серафима (в миру Ольга Муравьева), старец, прощаясь с ней, сказал: «Там, моя дорогая, незабвенная матушка, будем вместе» [4, с. 16].

Вообще, послевоенные годы – время наибольшего телесного умаления старца: с каждым годом ему становилось все хуже и хуже, и одновременно, – время его наивысшего служения людям. В Вырицу за советом к старцу Серафиму со всех концов России спешили страждущие. Ехали из Псковской, Новгородской, Великолукской, Калининской и других областей, из многострадального Ленинграда и его окрестностей, из Москвы и Подмосковья, из Эстонии, Латвии, Карелии и других мест. С каждым днем этот поток все увеличивался. Война разлучила несметное количество людей и многие надеялись узнать о судьбе своих ближних через вырицкого подвижника. Порой желающим встретиться со старцем для духовной беседы приходилось ожидать этой встречи в течение нескольких дней. Но недаром, в ту пору старец помог своими молитвами и практическими советами великому множеству людей. Кто-то узнал о пропавших без вести, другие по молитвам старца устраивались на работу, третьи обрели прописку и кров.

Неустанно служа ближним, о. Серафим и сам нуждался в поддержке и утешении. И Господь даровал ему такого сподвижника. Летом 1945 года настоятелем вырицкого храма в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы был назначен протоиерей Алексий Кибардин – замечательный пастырь и исповедник. В годы Первой мировой войны он служил приписным священником при Феодоровском Государевом соборе и был знаком и с семьей Царственных страстотерпцев. Умудренный многими годами гонений, о. Алексий сумел сохранить веру и любовь о Господе ко всем ближним. Первые же месяцы пребывания нового настоятеля в Вырице связали его с о. Серафимом самыми крепкими узами. Вырицкий старец стал духовником о. Алексия Кибардина, а тот – духовником старца Серафима. Отец Алексий часто приходил к старцу для духовных бесед и каждую неделю причащал отца Серафима Христовых Таин.

Оказав деятельную поддержку своему народу во время войны, Русская Церковь в послевоенный период получила некоторые послабления. В частности, было разрешено открыть несколько духовных школ. Одна из них располагалась в Ленинграде. Студенты Ленинградской Духовной Академии и Семинарии стали постоянными посетителями старца Серафима. Для будущих священнослужителей общение с ним служило бесценным источником духовного опыта. В этом плане весьма показателен рассказ одного румынского архиепископа, в то время учившегося в Ленинграде: «Я учился в 40-х годах здесь, в Духовной Семинарии, и мы часто ездили к Серафиму Вырицкому. Вместе со мной, на моем курсе учился Алексей Ридигер. И мы – ребята – часто ездили к Серафиму Вырицкому побеседовать. И вот однажды я поехал к Серафиму Вырицкому… и стал ему плакаться, рассказывать, как у нас в Румынии веру искореняют, как убивают священников, как все это плохо. А Серафим Вырицкий меня ободрил и сказал, чтобы я не расстраивался, что будет время, когда в Румынии Церковь возродится. – «И вот даже ты сам будешь архиепископом»» [20]. Этот юноша, вернувшись в семинарию, за чашкой чая рассказал своим соученикам: «Вот был у старца, у отца Серафима. Он мне сказал: «Не расстраивайся, архиепископом будешь». Ребята засмеялись и говорят: «Да ладно, не обращай внимания – вон он Лешке Ридигеру сказал, что он, вообще, Патриархом будет»» [20].