Текст книги "Эзумрит"

Глава 5
Убийство Сурта

Рока и Тамея уже поднялись из-за стола, когда прибежала Лав. С трудом переведя дыхание, она выпалила:

– Сурта из леса принесли!

– Как принесли? Опять что-то случилось?! – в один голос воскликнули подруги.

– Охотники вернулись с промысла раньше обычного, – сбивчиво рассказывала Лавидия. – Сурта убили! Его принесли Дал, Эйд и Крим! Уже вся деревня собралась! Все ждут Соху!

– О нет! – простонала Рока. – Я без бабушки не справлюсь!

Лав сочувственно вздохнула и кивнула на дверь: мол, иди, тебя ждут!

– Что мне делать? – Рока умоляюще заглянула в лицо подруге.

– Идем, – решительно сказала Тамея. – На месте разберемся.

В доме Сурта было пыльно и неуютно. На закопченной печи скопились грязные горшки, из углов, заваленных мусором, пахло плесенью. Сурт лежал на кухонном столе, черты его лица заострились, кожа отливала синевой. Изорванная одежда и спутанные волосы были испачканы землей. Рядом на лавку положили его сломанные лук и стрелы. Сгрудившись возле стола, тихо переговаривались Тутрен, Дал, Эйд, Крим и Луд. В углу, съежившись, замер Пат. При виде слез, градом катившихся из немигающих глаз юноши, сердце Тамеи захлестнула жалость. Пока побледневшая Рока осматривала тело Сурта, Луд что-то шепнул ей на ухо. Девушка торопливо кивнула и, потянув Тамею за руку, вышла из дома. Во дворе их встретили растерянные и испуганные глаза хуттинцев.

– Похороны сегодня, еще до обеда, – печально сообщила Рока. – Так сказал Луд.

Хуттинцы вполголоса обсуждали решение старейшины, когда из дома показался непривычно хмурый Дал.

– Это вы Сурта нашли? – спросила его Рока.

– Да. Мы подстрелили уже по паре хур, – начал рассказывать Дал, – и тут слышим – дикая дадана ревет. Крим зашел с одной стороны, Сурт – с другой. Мы с отцом ждем, пока они выгонят ее на нас. Вдруг раздался шум, вроде как кто-то борется. Мы бросились на звук. Даданы нет и в помине, а Сурт лежит под деревом, уже мертвый.

– Может, его дадана затоптала? – робко предположила Тамея.

– Даданы трусливые, – покачал головой Дал.

– Луд думает, что Сурта убили при помощи магии, – тихо сказала Рока.

Тут на крыльцо вышел сам старейшина.

– Сородичи! – громко обратился он к мгновенно притихшим хуттинцам. – Я знаю, как вы напуганы, но прошу вас сохранять спокойствие! Сегодня же Эйд и Крим отправятся в Наллеху просить у Оргорона защиты. А вас еще раз прошу не бродить в одиночку. И по ночам никому, кроме караула, из домов не выходить!

Тамея, улучив момент, рассказала старейшине о тмиросском колдуне.

– Попробую поговорить с Патом, – задумчиво проговорил Луд и вернулся в дом. Тамея и Рока вошли следом.

– Старейшина как можно мягче расспросил Пата о той ночи, когда он попал в Тмирос. Но беседа ничего не прояснила. Пат уверял, будто не знал о том, что старик – колдун, что ничего особенного он ему не рассказывал, а старик большого интереса к деревне не проявлял.

Луд по-отечески похлопал парня по плечу и повернулся к Роке.

– Передай Онсиде, что я скоро зайду, – сказал он. – А обряд придется провести тебе.

Рока закусила губу.

– Ты справишься, – тихонько шепнула ей Тамея.

Женщины принялись готовить тело к похоронам, мужчины – сооружать плот, который вместе с телом подожгут и пустят по реке, а Тамея и Рока вернулись к Онсиде.

Хида сидела у постели Великой Сохи и кормила ее лепешкой, намазанной маслом.

– Берония достала из погреба свои запасы. – Улыбнувшись, Хида показала на масло. – И Туна заходила, сказала, что принесет вареную хуру и бульон.

– Что Луд решил с похоронами? – поинтересовалась Онсида.

– Он велел отправить Сурта на Солнце, как требует обычай, – вздохнув, сказала Рока и спросила: – Бабушка, что с тобой произошло той ночью?

– Да я уже спрашивала, – вмешалась Хида. – Онсида ничего не помнит.

– Совсем ничего? – не поверила Тамея.

– Я за грибом гналась, – сказала Соха. – Увидела только, как что-то вспыхнуло рядом, а потом я сознание потеряла.

Немного погодя пришел Перлас, которого хуттинцы послали за Рокой.

Девушка надела красное платье, символизирующее закатное солнце, и по совету бабушки взяла в руки пучок краснянки.

Во дворе у Сурта вновь собрались все жители деревни. Плот, тело покойного и всю одежду на нем пропитали горючими маслами. В ногах положили его лук, стрелы и стопку лепешек, завернутую в листья радужника. Хуттинцы верили, что Сурт отправляется на Солнце. Ему отдали все его вещи, которые могли пригодиться в другой жизни, и снабдили в дорогу едой. Тело обложили стеблями солнечника и краснянки, сверху густо засыпали лепестками красных цветов, чтобы встречающие на Солнце предки знали, как Сурта любили и уважали при жизни.

Рока зажгла свой пучок краснянки и встала в ногах Сурта. Хуттинцы сгрудились поодаль. Сердца деревенских жителей переполнял страх. Никто не знал, за что неведомый колдун убил одного из них, и каждый с ужасом гадал, кто станет его следующей жертвой. Тамея оказалась с краю толпы, впереди нее горестно склонили головы Тутрен и Берония. Рока принялась что-то бормотать, то поднимая глаза к небу, то словно указывая небу на Сурта. Тамея стояла слишком далеко, чтобы расслышать хоть слово. Впрочем, Року, просившую Солнце и предков принять Сурта, не заботило, понимают ли ее окружающие. Было нестерпимо жарко, пот заливал лицо, от сладковатого дыма краснянки начинало тошнить. Тамее хотелось, чтобы церемония поскорее закончилась. Тутрен и Берония тихо переговаривались. Тамея невольно прислушалась, и уже от первых долетевших до нее слов затаила дыхание.

– Рохайду точно так же мертвой в лесу нашли, – сказала Тутрен. – Тот же колдун убил ее или другой? И за что их обоих?

– Сурт выгнал жену из дома, вот колдун ее и убил! А не выгнал бы, и Рохайда жива была бы, и сам, глядишь, не помер бы, – покачала головой Берония.

– Так Рохайду только через три года нашли. Значит, она не сразу погибла. Три года же ее где-то носило! – возразила Тутрен.

– Говорят, Сурт выгнал ее за то, что она любовь с кем-то из наших закрутила. Она же тохтинская, а там все бабы вертихвостки.

Тутрен недоверчиво усмехнулась:

– А я слышала, будто Сурт у нее книжки какие-то нашел. Нехорошие, колдовские. За это и выгнал.

– Может, и за это. А Турию так и не нашли. Вот ведь как бывает! – Берония понизила голос. – А Турия, говорят, тоже книжками колдовскими увлекалась. И с Рохайдой они дружны были. Темная эта история!

– Ох, что нас ждет? Защити, Солнце! – запричитала Тутрен.

Хуттинцы зашевелились, и Берония с Тутрен вынуждены были замолчать. Рока вышла со двора и медленно двинулась вдоль улицы в сторону реки. Мужчины, подняв плот, положили его на плечи и тронулись следом. За плотом молча потянулись остальные хуттинцы. Кто-то прихватил с собой вилы, кто-то топор, хотя все понимали, что против колдуна это оружие вряд ли поможет. Рока на ходу беспрерывно махала дымящейся краснянкой. Обычно для обряда похорон Сохи использовали солнечник, но в убийстве Сурта была замешана магия, поэтому на сей раз солнечник заменили краснянкой, единственным известным в деревне средством от зла. Хотя злом, от которого до сих пор защищались хуттинцы, были всего лишь мелкие вредители злаков.

Процессия вышла к реке. Харла текла спокойно и безучастно, ярко сверкая на солнце. Мужчины спустили плот на воду. Рока подожгла солнечник, от него задымились и стебли краснянки. Торин, Бриг и Дал оттолкнули плот от берега. Харла подхватила его и медленно понесла на восток. Хуттинцы молча стояли на берегу, провожая плот взглядом, пока он не скрылся из виду, оставив в небе дымный след. Тамея оглядела водную гладь в поисках Руи, но водяная дива при таком скоплении народа выглянуть из реки не осмелилась.

Когда хуттинцы побрели обратно в деревню, Рока шла рядом с Тамеей.

– Все прошло нормально? – спросила Тамея подругу.

– Да, – ответила Рока. – Я ни разу не сбилась.

К вечеру деревню облетела радостная весть: только что надоенное молоко дадан и снесенные яйца таток снова стали свежими и вкусными, это значило, что колдун покинул окрестности деревни. Великая Соха показалась на улице живой и здоровой. Посланные в Наллеху Эйд и Крим не успели отъехать далеко – их вернули назад. Улицы обходили караулом еще несколько дней, потом перестали. Хуттинцам хотелось верить, что опасность миновала. Беда задела их деревню своим черным крылом и пронеслась мимо.

В жаркий летний день базарная площадь была до отказа забита весело гомонящими людьми. На деревянных лавках каждый желающий раскладывал все, что собирался обменять.

Старик с короткой курчавой бородой, в темной рубахе и сильно помятых штанах, выставив на обмен красивые кожаные сандалии, развалился на лавке рядом со своим товаром. За сандалии он просил мешок пшеницы. Тут же вокруг старика собралась стайка молоденьких девушек и женщин, но ни их родители, ни мужья ни за что не соглашались платить такую цену за обувь.

– Да он принес их просто похвастаться! – насмешливо крикнула полная женщина, перед которой на блюде лежала груда вареных овощей зеленого цвета. – Кто ж за сандалии мешок пшеницы отдаст, да еще летом?

Трое молодых людей подошли к сухонькой старушке, державшей в руках кувшин.

– Что хочешь за настойку, женщина? – спросил один из них, озорно сверкнув красными глазами.

– А что у вас есть? – спросила старушка, прижав кувшин к груди.

Молодые люди переглянулись и, безмятежно насвистывая, отправились дальше.

Среди оживленной толпы появилась фигура, закутанная в черный плащ. Большой капюшон скрывал лицо, и невозможно было разобрать, мужчина это или женщина. Человек медленно двигался вдоль лавок, и люди расступались перед ним, ощущая неизъяснимую тревогу. Фигура в черном приблизилась к женщине с вареными овощами. Возле ее лавки мгновенно образовалось свободное пространство.

– Свежие. Утром варила, – пролепетала женщина.

Человек потрогал ее товар и молча пошел дальше. Задержался около старушки с настойкой, потянулся к кувшину. Сняв тряпку с горлышка, понюхал содержимое. Старушка открыла было рот, чтобы по привычке похвалить настойку, но вдруг со страхом вытаращилась на незнакомца в черном. А человек уже шагал по базару, на ходу едва касаясь рукой шкур, посуды, овощей, фруктов – всего, что принесли горожане для обмена. Обойдя площадь, он исчез так же внезапно, как и появился. Спустя какое-то время базар привычно забурлил.

К женщине, торговавшей овощами, подошли парень и девушка.

– Хочешь? – щедро указав рукой на зеленую груду, спросил юноша.

Девушка кивнула и стыдливо потупилась.

– Что просишь за сулимы? – поднял брови молодой человек.

– Поцелуй! – весело отозвалась хозяйка и, запрокинув голову, зашлась в заливистом смехе, показав челюсть без двух передних зубов.

– А запросто! – азартно ответил он.

Девушка изо всех сил двинула локтем ему в живот. Парень согнулся, выдавив улыбку.

– Ладно! Ладно! – миролюбиво замахала рукой хозяйка. – Что у тебя есть?

– Отличный кожаный ремень! – гордо ответил юноша, вытаскивая из-за пазухи потрепанный коричневый ремень для штанов.

– Старый он у тебя больно, порвется скоро, – придирчиво разглядывая товар, сказала хозяйка.

– Ничего не старый! – обиделся юноша. – Отец только и поносил малость!

– Старый! – уперлась хозяйка. – Больше пяти сулимов не дам!

– Давай семь! – предложил юноша.

– Шесть!

Сошлись на шести вареных сулимах, и ремень из-за пазухи юноши перекочевал за пазуху торговки овощами. Оба остались очень довольны сделкой.

– То-то отец тебе задаст! – усмехнулась женщина вслед удаляющейся парочке.

Возле торговки настойкой вновь остановились три молодца. Один положил перед ней три рыбины и несколько вареных сулимов.

– Свежая? – недоверчиво поинтересовалась торговка, обнюхивая рыбу.

– Свежая! Свежая! – наперебой принялись уверять молодые люди.

– А ну как несвежая? – прищурилась торговка.

– Рутга, ты же нас знаешь! – шутливо оскорбился парень с озорными красными глазами. – Знаешь наших родителей!

Старушка, еще немного поморщившись, ловко спрятала рыбу и овощи куда-то под лавку. Затем осторожно налила в кружку золотистой ароматной настойки. Молодые люди пили по очереди, от удовольствия закрывая глаза и причмокивая.

Внезапно один из них побелел, губы его сделались фиолетовыми, глаза вылезли из орбит и остекленели. Он медленно осел на землю, его тело задергалось в жутких судорогах, из широко открытого рта повалила густая зеленая пена. Его товарищи несколько мгновений стояли, застыв от ужаса, а потом тоже забились в страшных конвульсиях. Женщины закричали, мужчины бросились на помощь.

В это время на другом конце базара билась в судорогах девушка, съевшая сулим. Ее спутник, потерявший голову от страха, пытался поймать ее руки. С диким воплем к ним подбежала дородная женщина и, рухнув на колени возле уже бездыханного тела, закричала, тыча пальцем в юношу:

– Что ты сделал с моей дочерью?!

Тот хотел что-то ответить, но не успел: его глаза вылезли из орбит и остекленели, изо рта потекла зеленоватая пена.

– Что было в твоей проклятой настойке? – яростно кричал мужчина в лицо старушке с кувшином.

Женщина разжала руки, сосуд упал на камни и разбился. Золотистые капли разлетелись в разные стороны, забрызгав босые ноги столпившихся вокруг людей. Трое молодых людей лежали на земле в неестественных позах, на лицах застыли чудовищные маски.

– Надо отнести их домой, – послышалось из толпы.

Несколько мужчин подхватили тела и понесли их к выходу с базара.

Мать мертвой девушки в оцепенении смотрела, как рядом с телом ее дочери скорчился и затих парень. Она хотела подняться с колен, позвать на помощь, но не успела: ее лицо побелело, глаза вылезли из орбит, изо рта пошла пена.

Полуденное солнце палило нестерпимо. По лицам мужчин, несших тела юношей, ручьями струился пот, женщины не успевали утирать его. Внезапно один из носильщиков оступился и припал на одно колено. Попытался встать, но вместо этого замертво рухнул на землю. Женщины пронзительно закричали: из его рта капала на землю зеленая пена. Несколько секунд спустя на земле уже корчились от боли все остальные носильщики, а за ними упали, забившись в судорогах, и женщины, вытиравшие им пот.

Поднялась паника. Обезумевшая от ужаса толпа хлынула с базарной площади, на бегу люди падали и давили друг друга.

Из колодца деревянным ведром девушка набирала воду. К ней подошел человек в черном плаще, чье лицо было скрыто под капюшоном. Испугавшись, девушка отбежала в сторону, оставив ведро на каменном краю колодца. Незнакомец зачерпнул пригоршню воды, отпил немного, а остатки выплеснул обратно в ведро. Постоял, словно в раздумье, столкнул ведро в колодец и неспешно удалился. Девушка заглянула в колодец: мрачно поблескивающее чрево жадно поглотило ее ведро. Девушка горестно вздохнула, представив, какая взбучка ждет ее дома. Она повернулась, чтобы бросить проклятие вслед тому, кто навлек на ее голову неприятности, но незнакомец в черном плаще исчез, словно его и не было.

Глава 6
Праздник поясов

Утром Тамея отправилась на промысел. Руя уже ждала ее, высунувшись из воды, точно маленький прыщик на гладком лбу Харлы. На прибрежных камнях виднелись красные лепестки и обгоревшие стебли краснянки. Тамея огляделась и вздохнула: пройдет немало времени, прежде чем ветер заметет последние следы и душу перестанут бередить страшные воспоминания.

– Принесла угощение? – прожурчала Руя, выбравшись на берег.

– У нас вся жизнь вверх дном, а ты только о лепешках думаешь! – огрызнулась Тамея.

Руя с обиженным видом уселась на камень. Тамея, бросив сеть, опустилась рядом.

– Ну не сердись, – тронула она холодное плечо подруги. – Принесу попозже.

– Какой у вас мерзкий обычай – поджигать своих мертвых и пускать их по реке! – Руя тряхнула мокрой головой. – У воды потом долго отвратительный вкус. Неудивительно, что ни один жених ко мне не приплывает.

– Будем надеяться, Руя, что такое не скоро повторится, – миролюбиво сказала Тамея.

– Могли бы другой путь на Солнце найти! Обязательно по реке? – брюзжала водяная дива.

– Руя, помнишь, ты как-то говорила о колдуне из Тмироса? – спросила Тамея.

– Знаешь брод через реку? – в свою очередь спросила Руя, указывая на запад. – Вчера, когда вы ушли, отправив этого несчастного по реке, брод перешла женщина. Она колдунья.

– Колдунья? – сердце Тамеи тревожно забилось. – Ты видела ее раньше?

– Может быть. Я лица людей плохо различаю, – сказала водяная дива.

– А как она выглядела?

– Как все женщины, – пожала плечами Руя. – Некрасивая.

– Перешла брод и отправилась в тот город? – Тамея указала пальцем на Тмирос.

– Может, в тот, а может, в другой. – Руя подняла с земли два красных лепестка и, послюнявив, приклеила их к своим коленкам. – Усталость снимает, – пояснила она.

Подобрав еще два красных лепестка, Руя протянула их Тамее. Чтобы не огорчать подругу, девушка послушно прилепила лепестки себе на колени.

– За этим городом есть другой город? – удивилась Тамея.

Вместо ответа Руя указала на лепестки:

– Ну как?

– Чудесно! – рявкнула Тамея. – Так за Тмиросом еще один город есть?

– Пойдем рыбу ловить. – Руя растянула рот в улыбке и пошлепала к воде.

– Подожди! – остановила ее Тамея. – А женщина откуда вышла к реке?

– Какая женщина?

Тамея поняла, что водяная подруга лукавит, но раз уж она заупрямилась, больше ничего вытянуть из нее не удастся. Впрочем, она могла больше ничего и не знать.

Вечером, сидя у реки, Тамея передала Роке слова Руи о странной колдунье, которая бродила неподалеку от деревни, но в саму деревню не заходила. Когда подруги гадали, была ли эта ведьма из клана Эста и связана ли она как-то с колдуном из Тмироса, Тамее вдруг пришла в голову мысль, которой она не решилась поделиться с Рокой.

Приближался Праздник поясов. Этой зимой он проходил в Тохте, прошлым летом – в Сохоте. Теперь настала очередь Хутти. Молодые люди беспокоились, как бы из-за неведомого колдуна, наведывавшегося в их места, Луд и Онсида не отменили праздник. Но в деревне долгое время все было тихо, и старейшина с Великой Сохой решили, что праздник непременно должен состояться. Хуттинцы с радостью занялись подготовкой. В город были отправлены шкуры диких дадан, которые обменяли на мешок соли. Шур побывал в Сохоте и Тохте, и тамошняя молодежь подтвердила, что готова приехать на праздник. Охотники и рыбачки стали выходить на промысел каждый день. Мясо и рыбу солили, коптили, вялили, молочники сбивали масло. В больших бочках настаивали на травах легкий хмельной напиток веселушку.

Но Праздник поясов – это не только совместные пиршества и веселье. Для молодежи, по обыкновению, устраивались конкурсы, которые должны были выявить самого достойного жениха и лучшую невесту. Для этого на лугу приготовили место: выкосили большой круг и обнесли его столбами, к которым привязали огромные охапки солнечника.

В назначенный день после полудня в деревню со стороны луга въехали две украшенные белыми цветами и лентами телеги. Впряженные в телеги даданы тоже были убраны цветами. Это прибыли гости из Тохты: пять девушек, четверо юношей и с ними пожилые женщина и мужчина, которых деревенский Совет отрядил сопровождать молодежь и поучаствовать в судействе во время конкурсов. Гостей по традиции отвели в дом Луда и хорошенько накормили. К вечеру пожаловали гости из Сохоты. На двух телегах, украшенных красными и синими цветами, приехали четыре девушки, трое юношей и двое сопровождающих. Ужин накрывали под открытым небом: вдоль улицы установили столы, застелили их нарядными скатертями, выставили огромные блюда с разносолами и разлили по кувшинам веселушку.

С самого утра Тамея не находила себе места от волнения: ближайшие дни могли стать решающими в ее судьбе. Что, если на празднике Дал подарит одной из девушек свой пояс? Вот если бы Тамее победить в конкурсах! Тогда она могла бы рассчитывать, что охотник Дал выберет именно ее.

За ужином семья Тамеи оказалась в самом конце длинного стола. Рока уселась рядом с подругой, потому что Онсиде, как Великой Сохе, положено было вместе со старейшиной занять место во главе стола. Почти со всеми гостями подруги были знакомы. Лишь среди тохтинцев оказалась одна девушка, впервые приехавшая на праздник. К огромному разочарованию Тамеи, Дал сел напротив Дэвики и Агги. Скорее всего, сестры сильно постарались, чтобы именно так расположиться за столом. Напротив Роки устроился Торин, и оба они только и делали, что краснели и смущались.

Ужинали долго, а после трапезы, закончившейся уже при свете солнечника, Луд определил гостей на ночлег. В дом к Тамее попала Стека – новенькая девушка из Тохты.

У невысокой, хрупкой гостьи были длинные, песочного цвета волосы, глубоко посаженные карие глаза и загорелая кожа. Тамея отметила про себя, что Стека на редкость хорошенькая. Когда она на ушко поделилась с Лавидией своим впечатлением, младшая сестра только капризно сморщила носик.

Гостье отдали кровать Лавидии, и та с удовольствием перебралась к Тамее. Сестрам было немного тесно, и к кровати придвинули лавку, чтобы Тамея, спавшая с краю, ненароком не свалилась ночью на пол.

Прежде чем улечься спать, Стека достала из заплечной сумки большой гребень и принялась тщательно расчесывать волосы. Делала она это медленно, с удовольствием, то и дело любуясь их золотистым отблеском в свете солнечника.

– А что, хорошие парни в вашей деревне есть? – спросила гостья, отбросив расчесанную прядь волос за спину.

Тамея и Лавидия переглянулись.

– А в вашей, видать, нету, раз ты за нашими приехала? – с вызовом спросила Лав.

Стека внимательно посмотрела на нее, словно увидела впервые.

– Ты, Стека, сама успеешь всех разглядеть, – сказала Тамея.

– А кто этот высокий красивый парень, что за ужином все время смеялся? – поинтересовалась гостья, заплетая косу.

Тамея сразу поняла, что она говорит о Дале, и это было неприятно.

– У нас все ребята красивые, – уклончиво ответила она.

– Тебе, поди, принца надо? Так у нас таких нет! – снова встряла Лав.

Тамея легонько ткнула сестру в бок.

– Девочка, молчи, когда старшие разговаривают! – одернула ее Стека.

Лав открыла было рот, чтобы возмутиться, но потом махнула на все рукой, залезла под одеяло и почти сразу же уснула. Стека убрала гребень обратно в сумку и легла, отвернувшись к стенке. Тамея потушила солнечник и тоже растянулась на постели. Засыпая, она спрашивала себя, почему рядом со Стекой чувствует себя неловко, словно это она гостья.

Утром Тамея проснулась на голой лавке, куда ее вытеснила сестра, раскинувшись посреди кровати. В доме все еще спали. Она завернула несколько вчерашних лепешек в лист и собралась на рыбалку.

Выйдя на крыльцо, девушка оторопела: небо на севере было затянуто черным маревом. Тамея побежала к реке. Выбравшись из кустов капельника и увидев, что из-за стен Тмироса поднимаются сизые столбы дыма, она громко окликнула Рую.

– Что с Тмиросом? – спросила она, как только речная подруга выглянула из воды.

– Магию жгут! Сильную магию! – подумав, ответила Руя.

– Какую магию? Неужели ты не можешь говорить яснее?!

Тамея рассердилась, хотя знала: Руя не скажет ничего определенного.

Из зарослей капельника показались взволнованные Луд и Онсида, за ними высыпали на берег остальные хуттинцы и гости. Руя мгновенно нырнула в воду. Все с тревогой рассматривали наглухо запертые ворота в стене Тмироса и высокие башни, почти полностью скрытые густыми клубами дыма. От запаха гари, долетавшего с другого берега, першило в горле.

– Руя сказала, что в Тмиросе жгут магию, – передала Тамея слова речной подруги.

– Магию? – Онсида нахмурилась.

– Бежим отсюда! – истерично прокричала Арда, тряся мужа за грудки.

– Помолчи, Арда! – сурово прикрикнула на нее Соха.

– Надо немедленно послать гонца в Наллеху. Будем просить у Оргорона помощи, – сказал Луд. – Праздник поясов отменяется. Пусть гости возвращаются в свои деревни.

– Подожди, старейшина, – покачала головой Онсида. – Сейчас лучше держаться вместе. Так, в случае чего, мне легче будет всех защитить. И праздник нужно провести. Черная магия на веселых людей действует гораздо слабее, чем на опечаленных да испуганных.

Луд, немного подумав, кивнул в знак согласия. Онсида повернулась к собравшимся и громко сказала:

– Тмирос переживает какие-то трудности, а нам нужно успокоиться. Давайте радоваться празднику!

Хуттинцы и гости зашумели. Каждый высказывал предположение, какая беда могла обрушиться на соседний город.

– Зря мы, наверное, затеяли этот праздник. Но теперь уже поздно его отменять, – тихонько говорила Онсида Луду по дороге в деревню. – Остается надеяться, что на этот раз колдун не тронет нашу деревню.

– Пошлю Крима рассказать обо всем Оргорону, – решил Луд.

Дождавшись, пока хуттинцы и гости покинут берег, Тамея наловила рыбы и тоже вернулась в деревню. Дома она узнала, что гостья, едва позавтракав, отправилась к своим тохтинским подружкам. Тамея облегченно вздохнула: ей, как и Лавидии, Стека совсем не понравилась. Пока сестра ела лепешки, Лав развлекала ее тем, что смешно изображала гостью. Тамея хохотала, наблюдая, как, задрав нос и презрительно скривив губки, Лавидия расчесывала воображаемые косы.

– А принц у вас есть? – передразнивала она Стеку. – Мне нужен только принц! Он мне будет подавать холодное молоко.

– За что ты ее невзлюбила? – сквозь смех спросила Тамея.

– Ты бы видела ее за завтраком! – воскликнула Лав. – Мама не знала, как ей угодить. Дайте ей масло, варенье! Фу, молоко теплое!

Похоже, гостья им досталась очень капризная, но по законам гостеприимства семья должна была лишь усерднее ее потчевать.

Во дворе Хида потрошила рыбу. На земле лежала разноцветная горка плодов радужника.

– На обед хочу потушить рыбу с радужником, – сказала она Тамее. – Как думаешь, Стеке понравится?

– Если не понравится, пусть не ест! – фыркнула Тамея.

– Да что ты! – ужаснулась Хида. – Потом все в Хутти и Тохте будут говорить, что Хида готовить не умеет! Гостью как следует накормить не смогла!

– Давай я радужник почищу, – вздохнув, предложила Тамея.

Она уселась на траву и тонким деревянным скребком принялась счищать нежную кожицу с крупных плодов.

Когда Хида поставила казан на очаг, Тамея вернулась в дом – нужно было немного принарядиться, ведь сразу после обеда начнутся конкурсы. Мать отдала ей два своих гребня. Лав тут же заставила пообещать, что Хида даст и ей поносить эти гребни, когда Лав дорастет до Праздника поясов. Расчесав свои длинные волосы, Тамея подколола их с двух сторон. Мать и сестренка с восхищением смотрели на нее, на глаза Хиды даже навернулись слезы. Тамея вдруг заволновалась, подумав, что давно не распускала волосы и Далу это наверняка понравится.

К обеду вернулись Перлас и Стека. С порога оглядев Тамею, гостья уверенно заявила:

– Собранные волосы тебе больше к лицу.

– Отчего же? – усмехнулась Лав. – Оттого, что, распущенные, они красивее твоих?

– Как знаете, – пожала плечами Стека, усаживаясь за стол. – Я говорю, что думаю.

На большое блюдо, устланное для красоты листьями радужника, Хида положила рыбу.

– Мне только совсем чуть-чуть, – сморщилась Стека. – Я рыбу не люблю.

– Вот поэтому ты такая худая и бледная! – заметила Лав.

Гостья почти не притронулась к еде и снова убежала к тохтинским подругам. Хида была сама не своя от расстройства.

– Посмотри, – шептала она Перласу, – ничего не съела!

– Пускай не ест, – пробасил он. – Значит, неголодная.

Наконец с легкой дрожью в коленях Тамея, сопровождаемая семьей, вышла из дома. По улице в сторону луга шагали гости вперемежку с хуттинцами. Рока поджидала подругу возле своей калитки.

– Бабушка уже на лугу, – сообщила она.

– А какие конкурсы будут, ты знаешь? – без особой надежды спросила Тамея.

– Откуда? Бабушка разве скажет?!

Онсида, конечно же, знала, какие конкурсы на этот раз придумали судьи, но на то, что она поделится этим секретом с внучкой, нечего было и рассчитывать.

Лавидия, убежавшая вперед, неожиданно вернулась.

– Нуам уже был на лугу! – запыхавшись, быстро доложила она. – Там для вас приготовили яйца!

Лавидия унеслась обратно.

– Интересно, что нас заставят делать с этими яйцами? – недоуменно спросила Рока.

– Может, есть? – предположила Тамея. – Конкурс: кто быстрее съест яйцо?

– Или кто больше их съест! – хихикнула Рока.

Они помнили прошлогодние конкурсы в Сохоте. Для первого испытания была вырыта неглубокая, но широкая яма, которую выложили плоскими речными камешками. В яму налили воды чуть выше колена и запустили одну рыбу-веревку. Рыба была небольшая, всего-то с локоть, очень тонкая и невероятно скользкая. Девушкам предложили всем вместе залезть в яму и руками поймать рыбу. Конкурс понравился девушкам, вдоволь наплескавшимся в воде, и зрителям, которые от души посмеялись. Победила в нем Дэвика. Тамея была уверена, что могла бы выиграть, если бы использовала силу, но она стеснялась толкаться и потому победа досталась сопернице. Каким будет первый конкурс на этот раз, девушки не знали, но не отказались бы повторить сохотинское испытание.

Когда подруги появились на огромной выкошенной площадке, Перлас и Хида уже стояли в толпе сородичей. Судьи – Луд, Онсида, двое тохтинцев и двое сохотинцев, прибывших с молодежью, – разместились напротив зрителей. С двух сторон установили лавки. Девушек попросили занять правый ряд лавок, юношей – левый. На столе перед судьями Тамея заметила гору яиц в большом блюде, стопку плоских тарелочек и много кружек.

– Похоже, ты была права, – шепнула Рока подруге. – Нас действительно заставят есть яйца.

Вскоре оба ряда лавок были заняты, и Луд попросил тишины. Шум начал стихать, и тут из-под земли в центре площадки вырвалось черное облако. Оно стремительно пронеслось над судьями – те едва успели пригнуть головы – и пропало где-то далеко на лугу. Молча проводив его взглядом, собравшиеся тут же о нем забыли.

– Конкурс для невест! – громко объявил старейшина.

Луд не любил пышных речей. И если в других деревнях старейшины перед началом конкурсов произносили длинные приветствия, то Луд предпочитал обходиться без них.

Тамея отыскала в толпе родителей, и Перлас с Хидой радостно помахали ей.

– Каждой девушке, – начал Луд, – дадут тарелку, в которой будет яйцо, и полную кружку воды.

– По крайней мере не объедимся! – шепнула Рока Тамее.

– Тарелку с яйцом нужно взять в одну руку, кружку – в другую. Кто из девушек первой донесет тарелку и кружку до юноши, сидящего напротив нее, и при этом не уронит яйцо и не разольет воду, та и будет победительницей!

Зрители загудели.

– Глупый какой-то конкурс, – фыркнула Дэвика.

– Мне тоже не нравится, – поддакнула Рока.

Тамея хотела согласиться, но вдруг заметила, что парень напротив нее – не кто иной, как Дал! Значит, пусть и в глупом конкурсе, но яйцо она понесет именно ему! Тамея заволновалась пуще прежнего: случайно он так сел или нет?