Текст книги "Снежная жаба"

Глава 10

До этого момента ему и в голову не приходило использовать свои ментальные способности для исцеления. Да, собственно, и лечить особо некого было – после жесткой отбраковки в ряды новых ариев вливались самые здоровые и жизнеспособные особи. Лазарет в подземелье, разумеется, имелся, простуды и травмы никто не отменял, но случаев тяжелых заболеваний – онкологии, к примеру, или туберкулеза – среди членов «Аненербе» отмечено не было.

Правда, Кай подозревал, что случаи-то как раз были, вот только лечить заболевшего никто не собирался, несчастный сразу утрачивал свою ценность для будущей нордической расы, становясь слабым звеном. И его попросту «утилизировали» по-тихому.

В общем, с насморком и сломанной ногой в лазарете справлялись, смогли и Каю помочь, тем более что ничего особо сложного в его лечении не было – бесконечные капельницы с восстанавливающими препаратами, барокамера, физиопроцедуры, массаж – обычный санаторный режим. Кстати, и сауна, и бассейн в подземелье наличествовали, как и превосходный тренажерный зал. А как иначе – истинные арийцы не имеют права быть хиляками. Бестии ведь, белокурые.

Так что ни одного повода поэкспериментировать со своими способностями еще и в этом направлении у Кая не было. Да и, если честно, ему подобное и в голову прийти не могло – как, чем он может лечить? Он научился ментально управлять людьми и животными, но воздействовать на физиологию, на жизнь тела? Для этого надо как минимум досконально знать эту самую физиологию, изучить анатомию, понимать процессы, происходящие внутри живого организма. Кай, конечно, имел представление обо всем этом, но достаточно поверхностное, хотя Грета настаивала в свое время, чтобы ее сын занялся исследованиями именно в данной области. Кому, как не первому сверхчеловеку, заняться скрупулезным изучением себя, единственного?

Но Кай в весьма категоричной форме отказался, намеренно дистанцировавшись от выращивания гомункулусов.

И никогда не жалел о своем решении.

А сейчас, гладя окровавленную лобастую голову умирающего пса, впервые искренне пожалел об этом. Никто никогда не смотрел еще на него с такой надеждой, ни от кого Кай не ощущал столько благодарности, а еще… еще та боль, которую испытывал сейчас изувеченный зверь, была очень похожа на бесконечные волны муки и страдания, кругами расходящиеся от лабораторий «Аненербе»…

Он больше не мог сидеть вот так, бесполезным камнем, даже не пытаясь помочь угасающему животному! Да, пес потерял слишком много крови, у него страшная рана на горле, перекушена передняя лапа, в клочья изорваны бока и грудь, кровавое месиво вместо брюха, да, он не жилец, но попробовать ведь можно? Хуже все равно уже не будет.

– Ты держись, парень, – прошептал он, заглянув в переполненные болью глаза, – я постараюсь тебе помочь.

«Бесполезно».

– Посмотрим.

Кай положил одну ладонь на разорванное горло пса, а вторую – на окровавленное брюхо, закрыл глаза, сосредоточился и попробовал сконцентрировать пульсирующую внутри силу в единое целое. Получилось – он почти увидел, как по рукам к ладоням устремился поток света.

И начал втекать в уже почти мертвое тело пса, изгоняя оттуда разрушающую энергию смерти…

Похоже, смерть не ожидала такого свинства, она ведь уже практически завладела добычей, и вдруг – ее вышвыривают вон! Нет уж, я еще поборюсь, я без боя не сдамся!

Пес вздрогнул всем телом, а потом его начало корежить. Судороги буквально выворачивали и без того измученное тело бедняги, Кай едва мог удерживать на месте ладони, от напряжения на лбу выступила испарина, по телу пошла дрожь, но поток света не уменьшался.

Он неплохо восстановил силы, как оказалось.

– Терпи, мой хороший, терпи, – сквозь зубы приговаривал Кай, в любую секунду ожидая почувствовать на своих ладонях мощные клыки обезумевшего от боли зверя.

Но так и не дождался. Потому что пес терпел. Зверь знал, чувствовал – этот странный двуногий причиняет ему дикую боль вовсе не от жестокости, не от желания насладиться страданием беспомощного существа, он помогает.

Вытягивает из той страшной темноты, в которую пес уже почти погрузился…

В какой-то момент Кай почувствовал – все, хватит, достаточно. Он справился. Пес будет жить. Что он сделал, как, почему – Кай не знал. Внешне все выглядело все так же жутко – раны никуда не делись, кровь не высохла, лапа не срослась.

Но смерть ушла.

Судороги больше не сотрясали тело зверя, он обессиленно лежал на окровавленной траве, со свистом втягивая в себя воздух. Мутная предсмертная пленка исчезла из его глаз, парень даже смог вяло шевельнуть хвостом и еле слышно проскулить.

– Ну вот, – Кай устало прислонился спиной к стволу ближайшей сосны, – а ты говорил – «бесполезно»! Запомни, дружище, в жизни никогда не надо сдаваться, надо сражаться до конца. Хотя кому я это говорю – ты и так держался, сколько мог. Молодчина! Теперь я тебя подлечу, поставлю, так сказать, на лапы, ты вернешься в свою стаю и покажешь, кто там вожак!

«Нет».

– Что значит – нет? – автоматически переспросил Кай, а потом озадаченно нахмурился. – Эй, послушай! Ты что, и в самом деле мне отвечаешь? Ты умеешь разговаривать? Фу-ты, глупости какие! Я совсем ослабел, похоже, снова мозги набекрень.

«Стая плохо. Вожак ты. Быть рядом. Всегда».

– Я понял! Я слышу твои мыслеформы, и речь тут совсем ни при чем! Любопытно, а я и не думал, что могу ТАК общаться со зверьем. Господи, – Кая аж передернуло, – как хорошо, что я не подходил близко к виварию! Я ведь мог уловить не только боль подопытных животных, но и их мысли! Ладно, приятель, нам пора домой.

«Быть рядом!» – В янтарно-коричневых глазах мелькнуло беспокойство.

– Да, да, не волнуйся, я не брошу тебя. Вот только как же перенести тебя в мою пещеру? Ты вон какой здоровый вымахал, да еще и непонятно, что у тебя там внутри повреждено! За подмогой сбегать, что ли? Так не факт, что в мое отсутствие до тебя не доберутся твои милые друзья… Да и стемнело уже совсем, и без того хватает любителей легкой добычи. Ладно, попробую соорудить волокушу. Никогда не делал ничего подобного, но не думаю, что это сложно. Главная проблема – отсутствие ножа, так что ветки придется руками ломать.

Что оказалось не так уж и просто – ели и сосны возмущенно отбивались колючими лапами, когда у них отламывали нижние, самые широкие и плоские ветки. В итоге руки и лицо Кая выглядели так, словно он с батальоном диких кошек дрался.

Но зато волокуша получилась хорошая – широкая и удобная, а главное – прочная. Ну а то, что на ее сооружение пришлось пустить в расход собственные рубашку и свитер, по достоинству смогли оценить комары.

В общем, когда Кай, устроив пса в той самой замаскированной пещере, скрывавшей вход в его апартаменты, пришел в лазарет за помощью, видок у него был еще тот – лицо и руки пылали свежими царапинами и волдырями от комариных укусов.

– О боги, что с тобой? – переполошился Ганс Краух, главный врач их околотка. – Рецидив болезни? Аллергия на солнце?

– Не угадал. Еловые ветки и комары.

– А зачем ты лазил по таким зарослям?

– Я не лазил, я волокушу мастерил.

– Прости, что?

– Волокушу. Такая штука из веток, на которой можно с минимальным неудобством дотащить раненого куда надо.

– Какого еще раненого?! У нас кого-то ранили? Кто? Как?

– Прекрати кудахтать, Ганс, и пойдем со мной. Сам все увидишь. Только не забудь прихватить свой саквояж с бинтами и лекарствами.

– Но почему ты не привел раненого сюда? Ах да, понимаю, одно дело – волочь беднягу по лесу, и совсем другое – по каменным переходам. Так давай позовем кого-нибудь на помощь, – доктор снял трубку внутренней связи, собираясь набрать номер, – возьмем носилки и…

– Ганс, – Кай нажал на рычажок телефонного аппарата и пристально посмотрел в глаза эскулапа, – никого звать не надо, раненый останется в пещере.

– Это еще с какой стати?! Или, – блекло-голубые глаза Крауха недобро прищурились, – ты кого-то из недочеловеков посмел к нам притащить?

– Нет, это раненый пес. Его погрызли волки, а я спас.

– Пес? – Злобные морщинки вокруг глаз разгладились, и доктор облегченно усмехнулся: – Ты не перестаешь меня удивлять, Кай. На кой черт тебе понадобилось влезать в лесные разборки? Пса жалко стало? Ну спас, и оставил бы там! Но ты мало того, что сюда его притащил, так еще и хочешь, чтобы я, Я, поперся вместе с тобой лечить какого-то блохастого!

– Не забывайтесь, герр Краух, с кем разговариваете! – Голос Кая мгновенно заледенел, а в серебряных глазах начал разгораться фиолетовый огонь. – Я не обязан отчитываться перед всякими недоделками, я поступаю так, как считаю нужным! И вы прекрасно знаете, что сделаете то, о чем я пока всего лишь прошу, в любом случае! Вас заставить? Или сами пойдете?

– Ладно, ладно. – Краух как-то сразу вылинял, голова вжалась в плечи, взгляд заметался по кабинету, прячась от фиолетового огня. – Чего сразу на «вы»? Мы же друзья, разве нет?

– Нет, – хрустнул льдом Кай. – У меня нет друзей среди людей, я вам не доверяю. Собаки гораздо честнее и преданнее. Так что учти и передай остальным – тот пес, которого ты сейчас пойдешь осматривать и лечить, мой друг. И если кто-то посмеет обидеть его, будет наказан. Причем довольно жестко.

– Понял, понял, – засуетился доктор, собирая в саквояж необходимое, – идем. Показывай своего нового друга.

Глава 11

– Ну и зачем ты его тащил? – Краух остановился в шаге от окровавленной груды плоти. – Это же труп, если не готовый, то вопрос нескольких минут.

– Ты осмотри его, прежде чем вердикт выносить.

– Я и отсюда вижу – у зверя раны, несовместимые с жизнью. Странно, что он вообще еще дышит.

– Ганс! – Голос Кая снова замерз. – Делай то, ради чего тебя сюда привели, и не рассуждай! Ты теряешь время, которого у Лока и так почти не осталось.

– У кого?

– Я назвал его Лок, – медленно, почти по слогам произнес Кай, с трудом сдерживая рвущийся на свободу гнев. – И если он умрет до того, как ты его осмотришь, виновным в смерти моего друга я буду считать тебя, Ганс.

– Да пожалуйста! – буркнул эскулап, опускаясь перед раненым зверем на корточки. – Осмотрю, если настаиваешь, хотя результат все равно будет тот же – псина подохнет.

– За речью следи, герр Краух, – процедил Кай. – И не забывай – я сразу пойму, если ты будешь халтурить.

– А меня, между прочим, учили людей врачевать, а не зверье! Я не ветеринар, а терапевт!

– Ганс, не отвлекайся!

Эскулап проворчал себе под нос что-то невразумительное и, вытащив из саквояжа хирургические перчатки, приступил к осмотру раненого. Он не особо церемонился с четвероногим пациентом, причиняя животному дополнительную боль, но пес стойко переносил жесткие манипуляции пахнувшего злобой и неприязнью двуногого, потому что рядом был ОН.

ДРУГ. ХОЗЯИН. СЕМЬЯ.

Зверь даже ни разу не рыкнул, лишь поскуливал иногда, безотрывно глядя в глаза Кая. Он словно черпал там силы, уверенность, надежду.

Хотя почему словно – так и было. Человек действительно делился с измученным животным всем, чем мог.

А мог он многое.

– Потрясающе! – Доктор удивленно покачал головой, вытаскивая из саквояжа лекарства, вату, бинт. – Похоже, этот зверюга обладает уникальным по выносливости организмом! Любое другое живое существо, получив такие травмы, уже давно остывало бы, а он держится! И мало того – явно не собирается подыхать!

– Ганс!

– Ах да – умирать, конечно же. – Краух ловко обработал раны перекисью и вытащил шовный материал. – Так, сейчас я займусь самыми серьезными ранами, а перелом и раны поменьше обработаю потом.

– Когда это потом?!

– Не нервничай, потом – это после того, как подготовлю все для наложения гипса. Доволен?

– Доволен я буду тогда, когда Лок встанет на лапы.

– Встанет, не волнуйся, хотя это и невероятно! Герцих из лаборатории душу отдал бы за возможность исследовать это животное! Кай, а может, ты все-таки позволишь это сделать? Представляешь, сколько пользы нашему делу может принести изучение данного феномена! Повышение порога выживаемости нашей расы – это же глобальная задача! Ну что тебе этот зверюга, Кай? Ты же его не знал, не растил, ты его только пару часов назад увидел! Отдай его в лабораторию, а? Ох!

Краух вздрогнул и замер, не выпуская из рук тонкую шовную леску. В глазах его заплескался ужас, он пытался что-то сказать, но не мог – все мышцы словно окаменели, тело больше не подчинялось ему.

И единственное, что эскулап видел сейчас, – разгорающееся посреди серебряного льда фиолетовое пламя.

Оно слепило, оно лишало рассудка, оно выжигало волю, оставляя лишь стремление подчиняться ГОСПОДИНУ…

И Гансу Крауху, солидному доктору, истовому наци, почти идеальной белокурой бестии, впервые в жизни стало страшно до ус… до расслабления сфинктера, в общем. Еще чуть-чуть, и он, сфинктер, действительно расслабился бы, но в последнее мгновение парализующая волна исчезла, и злосчастный эскулап едва не рухнул на лохматого пациента.

Краух знал – а кто в «Аненербе» не знал о способностях первого искусственно созданного сверхчеловека, – что собой представляет Кай Ландберг, но одно дело знать, и совсем другое – испытать эти самые способности на себе.

Оказалось, что приятного в этом мало. Если честно – совсем нет. Приятного.

– Продолжай, – ледяной сосулькой ввинтился в уши голос Ландберга. – И поаккуратнее там, не шубу шьешь, а моего друга. Именно друга, ТЫ ВСЕ ПОНЯЛ?

– Д-да.

– И больше предложений отдать Лока этому живодеру Герциху я не услышу?

– Н-нет, никогда.

– Усвой это сам и передай остальным. И то, что случится с причинившим вред моему псу, тоже можешь описать. Хотя я продемонстрировал тебе лишь начало наказания.

То ли с перепугу, а может, герр Краух просто был хорошим специалистом, но на лапы он поднял раненого пса за рекордный срок – уже через три недели Лок, прихрамывая, сопровождал своего любимого хозяина во всех прогулках по окрестностям.

Внутрь подземелья Кай своего друга не водил, собаке там делать было нечего. Да, эскулап в красках живописал свои ощущения от гнева Самого Главного Ария, основательно добавив в палитру черного, но это вовсе не гарантировало псу безопасности – никто никогда не учится на чужих ошибках, и вообще, мало ли что трусливому докторишке показалось!

Но даже если бы все-все жители подземелья прониклись к собаке Кая Ландберга почтением, желания лезть в крысиную нору, пусть и огромную, у Лока не было. Оттуда пахло смертью. А еще – злобой, страхом и болью.

То ли дело – лес! Тем более сейчас, когда он больше не изгой в стае, у него появился ДРУГ. Сильный, добрый, ласковый, но главное – все-все понимающий. С ним можно общаться. Там, в голове, беззвучно. Это поначалу даже немного пугало пса, но он быстро привык. И уже не мог обходиться без постоянного обмена эмоциями и мыслями с самым главным, самым любимым, самым нужным существом, пусть даже и выглядело это существо странно – ходит на задних лапах и совсем лишено шерсти, только на голове грива.

А обмен действительно был практически постоянным, пес и его хозяин научились общаться даже на расстоянии. Пусть и не на очень большом – километра два-три максимум, но этого Локу вполне хватало, дальше он на охоту не уходил.

А еще оказалось, что теперь можно не бояться нападения из-за угла бывших соплеменников, жаждавших во что бы то ни стало уничтожить этого выродка, чуть было не ставшего вожаком волчьей – ВОЛЧЬЕЙ, а не песьей! – стаи.

Где-то через месяц Лок достаточно поправился для того, чтобы предпринять самостоятельную вылазку в лес и поохотиться всласть, а то сухие хрустящие комочки – Кай лично смотался в город и привез несколько мешков самого лучшего собачьего корма – конечно, очень даже ничего, но сравниться со вкусом свежего мяса не могли.

Кай давно уже замечал, с какой тоской его песик поглядывает по сторонам во время их прогулок, но до поры до времени отпускать друга одного в лес опасался. Нет, не из-за других хищников – это не проблема, – просто слишком уж серьезные раны были у зверя, рано ему на охоту.

Но наступил, наконец, день, когда утром в пещере Кая встретил сильный, здоровый, холеный зверь, о недавних ранах которого напоминали лишь шрамы да легкая хромота.

– Ну что, дружище, – мужчина потрепал уши упиравшегося ему передними лапами в грудь пса, – хочешь на свободу?

«Гулять! Охота! Дичь!»

– Ладно, беги. Только не очень далеко, чтобы я тебя слышал. И ты меня. Как только почувствуешь, что теряешь меня, – немедленно возвращайся! Ты понял?

«Лок рядом».

– Ну вот и молодчина. Беги.

В первый же день и было экспериментальным путем установлено максимально возможное для ментального общения расстояние, и Лок старался не забегать дальше.

Потому что очень скоро, буквально через пару дней после обретения свободы, столкнулся с одним из волков его бывшей стаи. Вернее, волчицей, старой и вредной, она с самого Локова щенячества постоянно третировала малыша.

Теперь, конечно, она обидеть неожиданно выскочившего из кустов гиганта не рискнула, к тому же слегка ошалела – он ведь давно подох, с ним расправились самцы! И вдруг – нате вам, вылетает из кустов, как ни в чем не бывало! И еще больше стал, вон какая махина зубастая! Такого только всей стаей завалить можно.

Волчица поджала хвост и, подобострастно глядя в глаза Лока, боком-боком скрылась в ближайшем овражке.

А на следующий день на этом же месте его ждали. Из-за деревьев внезапно появились серые тени и молча начали окружать пса.

Лок совсем не испугался, он разозлился. Все былые обиды, все унижения, все пакости со стороны соплеменников мгновенно собрались у ворот памяти и возмущенно загомонили. А главным воспоминанием, заставлявшим закипать кровь, был растерзанный труп матери, найденный неподалеку от ее норы. И осиротевшие волчата из нового выводка, такие же полукровки. Судя по всему, второго побега к неведомому псу матери не простили. Наверное, те же отвергнутые волки из стаи.

А потом передушили волчат, одного за другим.

И настал черед Лока, единственного уцелевшего из первого выводка полукровок. Тогда у них почти получилось, но вмешался ДРУГ.

А теперь друг далеко. Но ничего, Лок сам справится.

«Еще чего! Ишь, герой какой нашелся! Я что, выхаживал тебя ради очередной драки? Лучше постарайся вырваться из кольца и стань так, чтобы эта банда оказалась по одну сторону от тебя».

«Я не бегать. Я не бояться! Я драться!»

«А я драть твоя пушистая задница! Делай, что велено!»

Лок угрюмо рыкнул и рванулся в сторону, легко, словно пушинку, отбросив попавшегося на пути волка. И через пару секунд оказался с той стороны оцепления.

Стая победно взвыла – он бежит, бежит, он не принял бой! – и устремилась следом. И только те звери, что месяц назад дрались с этим полукровкой, благоразумно придержали шаг, оказавшись в арьергарде погони.

Поэтому им досталось меньше, чем остальным. Но не настолько, чтобы страдающий медвежьей болезнью волк избежал очередного приступа.

В общем, Лока оставили в покое раз и навсегда.

Глава 12

Благодаря появлению в его жизни первого настоящего друга Кай постепенно начал оттаивать. Давно замерзшая льдинка размером с человеческое сердце, болезненно ворочавшаяся в груди, кололась все меньше. А муторная пелена на душе становилась все тоньше.

Кай теперь даже с некоторым нетерпением ждал поездки в Альпы, на обручение с Брунгильдой. Да, его уже знакомили с самой достойной кандидаткой на роль жены Истинного Арийца, но, во-первых, тогда личность этой самой кандидатки была Каю абсолютно однофигственна, а во-вторых, самой Брунгильде едва исполнилось на тот момент пятнадцать лет, и она очень походила на гадкого утенка из сказки Андерсена: длинноногая, мосластая, несуразная дылда с белесыми тонкими волосами. Но глаза девчушки Кай запомнил – огромные, с почти такой же, как у него, серебристой радужкой.

И тогда ему этого было вполне достаточно, ведь больше никого с такими глазами в подземельях не было. А так хотелось, чтобы утром его разбудили маленькие теплые ручки, теребящие за нос, и первое, что мужчина увидел бы, проснувшись, – смеющуюся рожицу с необычными глазенками цвета яркого серебра…

И колокольчиком звенящее: «Папка! Ну сколько можно спать!»

А еще – чтобы его семья жила почти так, как остальные люди, там, наверху. Свой дом, лужайка перед ним с детскими качелями, баскетбольное кольцо на столбе, беседка с барбекюшницей, цветник, бассейн…

И радостно визжащие дети, пытающиеся поймать большого лохматого пса, и кошки – не меньше трех, – благоразумно уединившиеся на верхних ветках яблонь. И смеющееся лицо любимой женщины в окне. И запах свежей выпечки…

Ну да, да, они с будущей женой не могут долго находиться на солнце, даже с защитной мазью, но ведь есть сумерки, есть ночь, в конце концов! И кто знает – если детишек с самого рождения постепенно приучать к солнышку, может, они и станут нормальными людьми.

Хотя… дети мутантов вряд ли родятся нормальными…

Собственно, именно этого и добиваются селекционеры из «Аненербе». Но ведь и они прекрасно понимают, что рано или поздно жителям подземелья придется выйти на поверхность, иначе зачем тогда ее, эту самую поверхность, очищать от нынешних обитателей?

Так что если разумно все обосновать, да еще и будущую жену убедить в полезности выхода на поверхность, то, может, и получится обрести настоящий дом. Уединенно стоящий в лесу, подальше от людей.

Тем более что и искать такой дом не надо, он уже есть. Тот самый модернизированный лесной хутор, в котором сейчас заканчиваются последние приготовления к прибытию пленницы, Виктории Демидовой. Фон Клотц ведь не собирается торчать вдали от цивилизации долго, как только наследница миллионов родит ему ребенка, душка Фрицци сразу же отбудет к месту дислокации этих миллионов, то есть в Германию. С Викторией или без – это уж как получится. Удастся ему приручить пленницу, а может, и заставить полюбить себя – тогда уедут вместе. А если девушка так и не сможет привязаться к насильнику, что ж… Останется здесь навсегда, закопают где-нибудь подальше в лесу.

Вся эта дурно пахнущая операция категорически не нравилась Каю, но он не вмешивался. Ему много чего еще не нравилось, но и лично заниматься вариантами финансирования «Аненербе» он не собирался. А большие деньги очень редко пахнут розами.

Да и вообще, эта, как ее, а – Вика, так вот, она скорее всего останется в живых и будет даже счастлива. Потому что Фридрих фон Клотц – интересный мужчина, по-своему порядочный (ну да, очень по-своему, но какие-то принципы у него имеются), с женщинами обращаться умеет, не портовый грузчик все-таки, аристократ. Так что сумеет приручить девчонку.

А у него, Кая, впереди приручение своей девчонки. Судя по фотографиям и видео, гадкий утенок к двадцати годам превратился-таки в прекрасного лебедя. Брунгильда выглядела великолепно: точеные черты лица, огромные серебряные глаза, таинственно мерцавшие из-под длинных густых ресниц, тонкие брови, великолепные волосы цвета платины, безупречная фигура. Правда, губы чуть тонковаты, и нижняя челюсть тяжеловата, но это по мнению Кая, все остальные, в том числе и Грета, искренне считали Брунгильду Вюрнсдорф образцом совершенства. И единственной достойной звания будущей Матери Нации.

Кая всегда коробило пристрастие членов «Аненербе» к пафосным названиям и дурацким ритуалам, но – пусть играются, лишь бы его не трогали.

А Брунгильда… Ох, как бы хотелось, чтобы у них все сложилось! Правда, Каю никак не удавалось совместить в своих мечтах ту самую теплую картинку со смеющейся женщиной и собственно женщину. Брунгильду.

Уж больно холодной была эта красавица! А еще – надменной. Властной. Себялюбивой. Все это очень четко читалось в серебре глаз. Да и само серебро было холодного, снежного оттенка.

В общем, настоящая Снежная королева. И была в этом какая-то ирония судьбы: мать в свое время дала сыну сказочное имя, так и не объяснив толком даже самой себе – почему? Откуда в ее памяти вдруг мелькнули воспоминания о давным-давно прочитанной в детстве сказке? Или это была тоска по несбывшемуся? Ей ведь пришлось отказаться от своей любви ради Великой Цели. Так пусть в жизни ее сына появится девушка, которая не откажется от него и будет рядом с ним всегда…

Впрочем, все это бредовые домыслы, сколько Кай помнил свою мать – Грета никогда не проявляла склонности к романтике. Она и обычных материнских чувств не проявляла…

Но, как бы там ни было, сына она назвала Каем. Вот только в этой сказке ему предстояло жениться на Снежной королеве. Потому что Герды рядом не было…

Ну и ладно, ну и пусть, может, удастся отогреть королеву.

До поездки в Альпы осталось всего две недели, а Кай все никак не мог выполнить обещание, данное самому себе.

Найти ту самую женщину-камышину в смешной шляпке и понять – что за беда у нее, сможет ли он помочь?

Для того чтобы в большом городе найти человека, о котором не знаешь вообще ничего, кроме внешнего облика, требовались либо возможности «Аненербе», либо его собственные. Конечно, подключить организацию было бы гораздо проще – тратить свои силы не хотелось, только-только восстановился – но лишь на первый взгляд. Будь у него хоть один верный надежный друг в подотделе информационных технологий, можно было бы рискнуть. А так – верные наци сразу же донесут куда надо, что Кай Ландберг зачем-то ищет женщину из этих, неполноценных. Начнутся ненужные расспросы, или еще хуже – к самой камышине проявят интерес и решат – так, на всякий случай – «зачистить территорию».

Нет уж, он сам. В конце концов – не весь аэропорт ведь держать придется, а отдельных его работников.

И в один из вечеров Кай, велев Локу охотиться рядом с пещерой и ни в коем случае не приближаться ни к кому из других двуногих, взял в гараже один из дежурных джипов и выехал в город. Матери он объяснил свой вояж желанием выбрать невесте достойный подарок.

Возражать Грета не стала, а даже если бы и стала – что с того? Кай не спрашивал у нее разрешения, он ставил в известность. И приходилось стоять в этой известности ровно до тех пор, пока своенравный сыночек не вернется.

А наличие во всех автомобилях, принадлежащих «Аненербе», специальных маячков для Кая роли не играло, поскольку он прекрасно был осведомлен об этом.

В аэропорт Кай добрался лишь часам к двум ночи. Вытащил из большой сумки, стоявшей на переднем сиденье, парик с безупречной мужской стрижкой светло-русого оттенка, аккуратно спрятал свою запоминающуюся платину под этот парик, затем нацепил на нос очки с дымчатыми стеклами, скрывающими цвет глаз, критически осмотрел себя в зеркало заднего вида и остался доволен. Вполне обычный мужчина, в джинсах и тонком пуловере. Ну да, не совсем обычный, безупречно-скульптурное лицо можно спрятать разве что под паранджой, но сей наряд сложно будет назвать маскировочным.

Вряд ли высокий стройный мужчина в парандже сможет остаться незамеченным.

А так – один из пассажиров. Или встречающих.

Первый визит Кай нанес в службу видеонаблюдения аэропорта, где и без того сонный парень мгновенно погрузился в гипнотический транс и быстро нашел нужный файл – запись того злосчастного дня. Кай с легкой гордостью убедился в тотальном пятиминутном сбое системы – на экране в течение пяти минут шла сплошная рябь, – а потом нашел себя, едва бредущего к выходу. И ту женщину в смешной шляпке.

Вот она вывела его из здания, а через несколько минут снова появилась и торопливо побежала в зал прилета.

Где встретила худенькую, болезненного вида девушку, нет – девочку лет пятнадцати, прибывшую рейсом из Москвы.

Кай запомнил номер рейса. Теперь оставалось лишь найти список пассажиров этого рейса, что и было проделано вообще без затраты ментальной силы – дама постбальзаковского возраста, обильно накрашенная пергидрольная блондинка с внушительным бюстом, была рада помочь красавчику, хотевшему убедиться, что его девушка действительно прилетела из Москвы на день раньше, чем сказала красавчику. А сама, получается, где-то шлялась целый день! Вернее, с кем-то!

Вот шалава! Да разве можно изменять такому интересному мужчине! Вот она бы ни за что себе такого не позволила! И вообще, у нее смена через час заканчивается, может, вы меня подождете?

А то! За список пассажиров я вам все что угодно пообещаю, знойная вы моя!

И ничего и не стыдно. Все равно она убеждена, что все мужики – козлы, вот и не станем разрушать ее систему нравственных ценностей.

В общем и целом, уже через час у Кая в руках были два адреса, где проживали девушки подходящего возраста, прилетевшие тем рейсом. Правда, самой молодой оказалось семнадцать, а не пятнадцать лет, но болезнь никого не красит.

Главное, чтобы он не ошибся.