Текст книги "Театр сатиры и юмора. Юмористические рассказы"

Киднеппинг

– Они как делают, – докладывал шестёрка, согнувшись в три погибели и заглядывая авторитету снизу в глаза – намельчат, намельчат её этой самой тёркой, и только потом едят.

– Не может быть? – не поверил старый авторитет, который грыз немытую морковку только что выдернутую из грядки.

– Век воли не видать, сам видел, в окно подсмотрел.

– А вот ещё чего вспомнил! Они это дело ещё маслом каким-то поливают сверху.

– Извращенцы проклятые. Но нам надо эту тёрку всё равно достать. Какие поляны намечаешь?

– Тут одна бабка в лесу живёт. Надо к ней наведаться.

– Только смотри, без мокрухи.

– Так ведь, как получится, они ить сейчас старушки тоже – ни себе чего бабульки!

Красная Шапочка, как обычно отправилась навестить бабушку в субботу.

Иди, дочка, прогуляйся. Чего дома-то сидеть. Шапочку не забудь надеть, от клещей.

Волков в лесу уже давно не было – охотники перестреляли, согласно разным постановлениям. Зато появилась банда «Чёрный заяц», которая держала в страхе всю округу.

Девочка, как только вышла из дому, сразу и сорвала шапку с головы. Надоела эта роль. Сколько можно? Правда потом опять надела, вспомнив про клещей и инфекционные заболевания, которые они вызывают. Забоялась.

А в это время около бабушкиной избушки уже стоял и стучался в дверь странного вида посетитель.

– Кто там, – спросила бабушка.

– Это я – Ваша внучка, – прозвучал стандартный ответ.

Бабка посмотрела на изображение, которое дала камера и поняла, что это ограбление.

На окнах у бабки уже давно были установлены могучие решётки, дверь тоже была надёжно укреплена.

Прошли те времена, когда дергали за верёвочку и пускали в дом всех, кого не попадя.

– Как же, открою я тебе, внучек! Иди себе мимо.

Обиженные неприветливостью бабули, косые решили лезть через трубу.

– Она не топит сейчас, точно, – подбадривал подельников Косой в авторитете. – Чего ей топить-то в жару. Смотри. Дыма-то нет. Проскочим.

Зайцы заглянули в чёрную дыру.

– Куда мы прёмся шеф? Чёрная дыра! Пропадём мы здесь. Носом чую.

– Ша, – прошипел главный, – Вперёд! За мной!

Через минуту на крыше стало опять пусто, а из трубы поднялся в небо столб чёрной сажи.

Наблюдавшие из нор оставшиеся в живых обитатели леса, сразу смекнули: «Черный заяц»! Кто ж ещё?!»

Тёрку нашли сразу, по описанию. Стояли, с интересом осматривали бока с дырками разного размера, гладили шершавую поверхность.

– А как насчет инструкции, бабуля?

Бабка только зыркнула зло глазами, ничего не стала отвечать. Ну, на нет и суда нет.

– Будешь теперь у нас, старая, в заложниках. Будешь нам морковку готовить, чтобы всё путём, как у людей. Куда ты денешься? Вот такой киднеппинг у нас получается!

Упаковали тёрку в коробку, а бабку, соответственно, в одеяло.

Чуть не уронили, когда несли. Пришлось задействовать аж восемь особей для переноски, меньшим количеством не подняли бы – тяжелая.

– Как выносишь, идиот? – заорал главный. – Она же живая! Нельзя вперед ногами! Мы ж в законе! Нарушать нельзя! Головой вперед выноси, придурок!

Когда охотники прибыли на место происшествия, зайцев уже и след простыл.

На стене – знакомое граффити – черный заяц.

А на крыльце сидела маленькая девочка в красной шапке, плакала горючими слезами и материла всех подряд: и чёрных зайцев за киднеппинг и охотников, которые прибыли, как всегда с опозданием на два часа и ещё вспоминала мать свою, за всё подряд, за старые обиды.

Девочка материлась так просто и искренне, так виртуозно превращала существительные в глаголы, глаголы в прилагательные, прилагательные опять в существительные и даже наречия, что Владимир Сорокин, притаившийся в кустах и записывающий всё подряд, покраснел.

Девочка стала сразу давать показания, затараторила без остановки.

Показала и корзинку с пирожками, и горшочек с маслом.

Охотники слушали ее, зевая, потому что прекрасно знали, что будет дальше, да и сказка эта уже давно всем надоела.

– Ещё, кроме бабушки тёрка пропала, – закончил своё повествование ребёнок.

– Как мы с мамкой морковь-то будем тереть? – опять зарыдала она.

– Не плачь, дочка, – сказал охотник, хотя по виду, Красная шапочка ему во внучки годилась, да и сам-то он не очень был похож на охотника.

– Вернём мы тебе и тёрку, и бабушку.

С тем и улетели, оставив девочку в лесу одну, а на поляне след от своего летательного аппарата.

– Это же не охотники были, – догадалась, Красная шапочка, когда их след в голубом небе со средней облачностью, но без дождя, давно простыл.

– А охотники, наверно, только завтра подъедут, – решила она

и пошла готовить для них свидетельские показания уже в письменной форме.

А ну, косые, марш на помывку, – скомандовала бабка, давно распакованная из одеяла, уже освоившаяся в новой обстановке и начавшая командовать отмороженными, бессовестными бандитами.

Косые, перемазанные сажей, были больше похожи на стадо чертей, чем на зайцев, а уши смотрелись, как рога.

Отпетые разбойники, ни один год проведшие на зоне и привыкшие к лагерным командам, как не странно, сразу подчинились, быстро построились в шеренгу и потопали к реке.

– Шаг влево, шаг вправо…, – орала бабка.

– Да, знаем без тебя, огрызались наиболее наглые, а остальные топали молча.

После мытья зайцы стали какие-то жалкие, превратившись из страшных чёрных зайцев в каких-то водяных крыс. Исчезла солидность.

Солнце припекало, и вся орава развалилась на траве, раскинув лапы в разных направлениях.

А тем временем, чёрная сажа сразу поплыла вниз по реке, к другому пляжу.

Минут через двадцать, примерно в километре от этого места из воды вышли на берег девять негритят. Начались съёмки новой версии художественного фильма. Но это так – детали.

Отказался мыться только один, не хотел, да и не мог подчиниться какой-то сумасшедшей старухе – ишь ты раскомандовалась, не хотел терять авторитет, был в законе.

– Не нравится мне эта бабка. Сдаст она нас всех, чистюля! И добавил еще кое-что в бабкин адрес, плюнул на лапу и стал писать на белом берёзовом стволе.

– Чего ты гонишь, падла? – не удержался от замечания подельник.

– А чего? – не понял писавший.

– Читай сам!

На белом стволе было выведено «proza.ru».

– Ты бы ещё написал – национальный сервер современной прозы!

– Не, это длинное очень, не поместится.

На соседней берёзе уже нарисовал правильно – черного зайца.

– Вот это дело! Какая-никакая, а традиция!

Постоял, полюбовался на рисунок, да и логотип решил не стирать, оставить для грибников, пусть читают современную прозу.

Стоял, улыбался, получилось, как всегда выразительно и страх нагоняло. Не себе чего, искусство!

Потом вспомнил про все эти дела с мытьем, опять нахмурился.

«Сдаст она нас, падла. Надо с ней кончать, с чистюлей этой.

Бабка стояла на берегу, переминаясь с ноги на ногу.

– Мне бы в туалет, любезные, по– маленькому, – сказала, не глядя в глаза.

– Ну, беги, – разрешил Чёрный заяц, только быстро, не задерживайся.

– Да, я мигом, – снова соврала бабка и побежала в кусты.

Там она не стала ничего делать, а быстро достала мобильник и набрала 02.

В трубке забубнили «…isn’t available, isn’t available.»

– «Ты зашухерила всю нашу малину и за это пулю получай….»

Раздался выстрел, потом второй, контрольный – в голову.

Сделав своё черное дело, он выбрал самую спелую ягоду-малину, съел прямо с куста, смачно, а листья колючие выплюнул и подтвердил приговор ещё раз:

– Ты зашухерила всю нашу малину, чистюля!

– Тёрку завещаю внучке. Не выполните, с того света достану. Не себе чего прогулка! – прошептала бабка и отключилась….

Через 20 минут на берегу кроме бабки, распластавшейся под кустами малины, никого не осталось. Зайцев и след простыл. Только помятая трава напоминала о странных событиях.

Бабуля бодро встала, отряхнулась, съела пару ягод с куста, сказала с чувством: «Я тебе покажу – зашухерила! Я тебе покажу, чистюля, черт косоглазый!» И пошла себе домой.

Патроны у зайцев, конечно, были ненастоящие, хотя шум и грохот от выстрелов получился солидный.

Кощей Бессмертный требует эвтаназию

Кощей Бессмертный. (Кричит скандальным голосом.) Требую эвтаназии! Слышите? Надоело всё, надоело всё: и сокровища эти несметные и всё остальное.

Врачи. Да бросьте Вы! Чего придумали! Поживёте ещё. (Говорят в сторону, чтобы он не слышал.) Опять у него истерика! Столько сокровищ имеет. Казалось, живи себе и радуйся.

Кощей Бессмертный. Нет, не хочу. Всё надоело. Требую эвтаназии.

Врачи. А мы-то что можем сделать? На Вас же ничего не действует: ни лекарства, ни яды. Уже ведь проверяли. Тогда ещё насчет ядов нас и режиссер Шахназаров консультировал. (Косятся на сундуки с сокровищами.)

Кощей Бессмертный. Да берите, сколько хотите, всё равно пропадает зря.

Врачи открывают сундуки, берут, рассовывают по карманам.

Кощей Бессмертный (врачам). Военных тогда зовите ко мне.

Входят военные.

Кощей Бессмертный. Хочу сражаться не на жизнь, а на смерть. Вернее, хочу сражаться на смерть, а не на жизнь. Понятно?

Военные. (Говорят между собой.) Вот привязался, нечистая сила. (Обращаясь к Кощею) Как с Вами сражаться-то? Радиация Вас не берет. Уже испытания проводили. Ни альфа -, ни бета -, ни гамма-лучи Вас не берут.

Кощей Бессмертный. Помню, помню. Сколько я вам сокровищ-то передал на эти эксперименты! Заморочили мне тогда голову-то – этому гранты давай, тому давай? Пятому, десятому.

Военные. Что Вы нас опять грантами-то попрекаете! Точечные удары на Вас не действуют. Сколько на Вас боеприпасов-то израсходовали тогда! Все нам траектории переломали, перепортили! Никакого результата. Ничего Вас не берёт. Нет у нас такого оружия, чтобы с Вами справиться.

Кощей Бессмертный. Ну и пошли вон тогда.

Военные косятся на сундуки с сокровищами.

Кощей Бессмертный. Да берите. Все равно пропадает зря. (Обращаясь к военным.) А вот я тоже что-то слышал, типа, яйцо в утке, утка в зайце… (С надеждой) Не знаете?

Военные. Нет. Не по нашему ведомству. Это Вам к работникам сельского хозяйства надо.

Входят Работники Сельского Хозяйства. Косятся на сундуки с сокровищами.

Кощей Бессмертный (обращаясь к ним). А вот я тоже слышал: яйцо в утке, утка в зайце…. Вроде, то ли сказка какая-то есть, то ли легенда. Ведь от меня всё скрывают! Ведь ничего не добьешься ни от кого!

Работники Сельского хозяйства (переглядываются). Это в китайский ресторан Вам надо: «Утка по—пекински», «яйцо – пашот». Это у них. Это из меню, наверно.

Кощей Бессмертный. Нет, там вроде еще говорили, что, якобы, на дне моря что-то лежит. Уронили что-то важное.

Работники Сельского хозяйства. Ну, если на дне моря, это надо с водолазами связываться, может с МЧС. Но они это только за деньги ныряют, то есть погружаются – опасная работа. Можем водолазов Вам позвать. Сейчас свяжемся. Сейчас техника позволяет. Достанут, если что упало. (Косятся на сундук с сокровищами).

Кощей Бессмертный. Да берите. Не жалко.

Водолазы (входят в полном обмундировании). Штормит сейчас. Нельзя сейчас никакие работы проводить. Подождать надо будет.

Кощей Бессмертный. (Капризно). А я сейчас хочу. Немедленно. (Кричит.) Хочу самоуничтожиться!

Школьник. А ты дед нажми на «Delete».

Кощей Бессмертный (с интересом, настороженно). Как это?

Школьник. Ты дед – есть виртуальная реальность, понятно?

Кощей Бессмертный (с уважением глядя на школьника). Да? Так ведь я ж не в курсе был. Спасибо. Может, что из сокровищ моих возьмешь? Хотел отблагодарить, так сказать, за помощь.

Школьник. Так они ж у тебя тоже виртуальные, сокровища твои. Не, мне не надо, спасибо. Жми на «Delete», дед. Не сомневайся.

Кощей Бессмертный жмет на «Delete» и исчезает вместе с сокровищами.

Потом и медицинские работники, и военные, и работники сельского хозяйства, и даже водолазы еще долго вытряхивали из карманов какие-то ракушки и ругали нечистую силу.

Баба-Яга и Бульдозеры

Накануне вечером Баба-Яга долго не могла заснуть, ворочалась на лавке. Опять осталась без ужина. В голову лезли неприятные мысли: про возраст, про одиночество, про то, что некому подать стакан воды. А утром разбудил её шум моторов и громкие голоса, которые раздавались снаружи.

– Кого ещё там черт принес в такую рань, – заворчала недовольно.

Как только проснулась хозяйка, то и вокруг неё всё пришло в движение: зашуршали мыши по углам, пауки встали к вязальным машинам и принялись вязать новые метры паутины для украшения жилища, тараканы стали разминать лапы, готовясь к выступлениям на местной олимпиаде, и откуда-то с потолка спрыгнул ей на спину черный кот.

– Пшёл вон, – сказала зло, – брысь отсюда.

Побрела к окошку, ворча и ругаясь.

Избушка была окружена со всех сторон бульдозерами и тракторами, рядом с которыми, ярко выделяясь на фоне зелени, стояли загорелые бульдозеристы в оранжевой спецодежде и начальники в парадной форме – белые рубашки, галстуки, в руках – папки с документами.

Черный кот сразу оценил ситуацию:

– Избу сносить приехали! Всё! Нам хана!

– Это мы ещё посмотрим: кто кого, – сказала Баба-Яга злобно, – но сама уже почуяла – сила – на их, не на её стороне – с такой техникой воевать бесполезно.

На Бабу-Ягу в последнее время сигналы в инстанции поступали регулярно.

Дело в том, что её избушка стояла довольно близко к детской площадке. И гуси-лебеди, выполняя хозяйские поручения, регулярно кружили и над песочницей, и над качелями, высматривая ребёночка посимпатичнее и потолще. А, если какая-нибудь мать зазевалась, и хватали глупых детей, подманивая их то игрушкой, то конфеткой. Всем известно, что Баба-Яга – большая любительница маленьких толстеньких детишек.

Однако вкусный ужин регулярно срывался. Во-первых, дети попадались капризные, бабушку не слушались, называли «Дурой».

Во-вторых – мыши, которых было полно в избе, вели себя примерно так, как ведут себя чиновники в учреждении, то есть вроде бы находились на службе у Бабы-Яги, а служебные поручения выполняли недобросовестно. Вымогали взятки у детей, говоря: «Дай мне кашки, я тебе добренькое скажу….» и организовывали вкусным детишкам побег из заключения, хотя в соответствии с должностной инструкцией, должны были их как раз стеречь.

В-третьих – и гуси-лебеди относились к своим обязанностям формально – вроде бы и летели вдогонку, но не особенно и спешили, и возвращались ни с чем. А в журнал полётов записывали всякую ерунду, типа:

– Задержание сорвалось ввиду плохой видимости.

– Не могли взлететь из-за проблем на взлётной полосе.

– Повреждение крыльев при столкновении с другими летательными аппаратами.

– На заправке закончился керосин, и.т.д.

Потом и внутри коллектива был полный разлад. Кот ненавидел мышей, мыши – кота. Была и какая-то даже кастовость – гусей-лебедей, например, в избу не пускали, ночевали на крыше в любую погоду. Старуха вроде обещала им когда-то соорудить бассейн, потом забыла – возраст, склероз.

Баба-Яга вышла к представителям властей в традиционном наряде, непричесанная (см. картины В. М. Васнецова, иллюстрации И.А.Билибина).

Её попросили предъявить документы на себя, на кота, на избушку, обвинили в незаконной застройке леса.

Говорили непонятные слова – про кадастровый номер, требовали показать разрешение на застройку.

Баба-Яга сначала храбрилась – пыталась запугать обидчиков, грозилась позвать Змея Горыныча и других для защиты избушки, несколько раз бросала представителям властей клубок, дезориентируя их и посылая их в другую сторону – мол, идите за клубком, где он остановится, там и начинайте работы; насылала на них гусей-лебедей, которые – во-первых – пачкали всем одежду, во-вторых – щипали, а в-третьих, пытались сорвать головные уборы и клевали пластмассовые каски. А куриная нога вообще повернула избушку к лесу передом, а к начальству – задом. Знай наших!

Собрался народ. Думали театрализованное представление – артисты приехали.

Но нечистая сила с помощью этих примитивных методов смогла продержаться недолго. Все проблемы и с пожилым человеком, и с избушкой были решены в один момент.

Куриная нога была отправлена в ресторан, – на студень.

Гусей-лебедей поместили в зоопарк, на пруды.

Кота – в спецприемник для бездомных животных.

Мыши сдались сами, и вышли строем, подняв лапы вверх. Взамен страшной смерти в мышеловке или от ядов, они предпочли пойти работать в науку. Хоть и сидели потом в клетке всем кагалом, зато кормили отлично, и обращение было культурное.

А Бабу-Ягу отправили, естественно, в сумасшедший дом на принудительное лечение.

Медицинские работники слушали Бабу-Ягу внимательно, не перебивали, задавали толковые вопросы, типа:

– Сколько Вам лет, бабушка?

– Не болели ли желтухой родители?

– Наблюдались ли ранее у психиатра?

От уколов баба-яга отказываться не стала, подставляла любое место и санитарам и медицинским сёстрам – раз так надо. Таблетки принимала с удовольствием, то есть для врачей – идеальный пациент.

Поэтому, когда выписалась, изменилась до неузнаваемости – то есть – обыкновенная старушка-пенсионерка. Полюбила ходить в зоопарк, на пруды – кормила лебедей.

Снежная королева

Cнежная королева – красивая, но холодная на ощупь женщина, сидела в задумчивости на троне, который издали, можно даже было, принять за обыкновенный сугроб, и соображала – как же ей отпраздновать новый год.

Обычно она справляла его дважды – с 31 на 1-ое, а потом соответственно – с 13-го на 14-ое, по старому стилю.

С 31-го на 1-е – со своими замороженными, то есть, со снеговиками и снежными бабами.

«Терракотовое войско», – говорила она, с гордостью оглядывая свой народ, – почти такое же, как у китайского императора Цинь Ши Хаунди.

Замороженные умели веселиться – пели и плясали от души, катались с горок, валялись в снегу, не боясь промокнуть и простудиться, орали песни.

Что касается праздничных столов с закусками и спиртным, то этого не было вообще. Никто бы ничего есть не стал, а тем более пить – желудков и вообще внутренностей ни у кого не было. Был снежный монолит, ведра, морковки, да фальшивые пуговицы, да шарфы, да у некоторых шляпы на лысой ледяной голове.

Но за столом всё равно полагалось тоже посидеть – обсудить текущие проблемы для данной территории, дать прогноз, поспорить – традиция. Рассуждали про алмазные трубки, про нефть и газ, ругали геологов и с ужасом думали о всемирном потеплении.

– Ваше Величество, – говорили снеговики, нельзя же допустить, чтобы всё растаяло. Делайте что-нибудь! Не можем мы ждать, пока все тут в дистиллированную воду превратимся! Разольют же по бутылкам весь снежный народ! Погибнет ледяная цивилизация! Ничего же не останется! Всё-таки, вечная мерзлота – надо уважение иметь.

– Ладно, ладно. Может ещё всё обойдется. Давайте без паники, – успокаивала их Снежная королева, – Может ёще и ледниковый период опять начнется. Повернется всё в другом направлении.

Слова «ледниковый» и «период» действовали успокаивающе, от них веяло какой-то ледяной бесконечностью и бесконечной стабильностью.

Но сама королева понимала, что видимо, в конце концов, придется выбирать не из трёх или четырёх возможных вариантов, а из двух – или сублимация, то есть превращение из твердого состояния сразу в газообразное облако, или дружное таяние, а затем журчание в виде ручьёв и рек. Ничего себе перспективы!

– А эта бесконечная добыча полезных ископаемых! – возмущались хором замороженные, – Добывают и добывают! Ходят здесь, вынюхивают, да высматривают. Заморозьте вы их всех к чертовой матери. Совсем обнаглели! Не пускайте на территорию. Только по специальным пропускам.

– Я ведь им всё задаром отдаю, – думала Королева про себя, не озвучивая перед ледяной аудиторией – а они-то, мне рассказывали, перепродают, оказывается, по завышенным ценам. Может мне начать, так сказать, самой, работать без посредников, по форме – индивидуальный предприниматель (ИП).

– А с другой стороны – нет мотивации. Деньги-то мне не нужны. Новая проблема может возникнуть – куда деньги девать?

Она скучала с замороженными.

– Вроде все при мне, – думала, – и красивая, и богатая! А на лыжах как я! А на коньках! А на доске с горы, – какие кренделя выделываю!

Нереальные результаты её спортивных достижений, между прочим, аккуратно заносились местными каями в ледяные таблицы, висевшие в ледяном дворце на каждом шагу.

После награждения себя очередным кубком, под аплодисменты снеговиков и снежных баб, подходила к ледяному зеркалу, спрашивая: « Я ль на свете всех быстрее, всех красивей и смелее?

А зеркало ничего не могло сказать, потому что мороз сильно сковал ему речевой аппарат. Поэтому, было только одно изображение, без звука. Но изображение было четкое и отражало холодную неописуемую красоту.

Но соревноваться было не с кем, не было достойных соперников, поэтому весь спортивный инвентарь большую часть времени просто валялся в ледяном сарае.

– Ничего не боюсь. Вот только глобальное потепление, единственно, что пугает. Вот и теперь иногда вдруг смотрю – лужа подо мной – подтаивать начинаю, а какая крепкая женщина была – лед, заморозка высшей пробы!

А с 13 на 14 приходили с других территорий, не местные, большей частью млекопитающие разных классов и видов, для них уже приходилось стол накрывать, выставлять и закуску, и напитки.

Ухажеров у нее было двое: один – усатый капитан с атомного ледокола, а другой – бородатый геолог с гитарой.

Иногда из Великого Устюга приезжал ряженый Дед Мороз с фальшивой бородой и усами, и с полными карманами денег – елки, детские утренники, да пара-тройка Санта Клаусов с переводчицей.

Бородатого геолога сбрасывали на вертолете. Он начинал подъезжать издалека: поздравлял с новым годом, целовал холодные руки теплыми губами, с чувством пел песни, тряся бородой, чем-то напоминал ей Германа из оперы «Пиковая дама», и всё зыркал глазами, – не лежит ли где карта с точным указанием всех не открытых еще месторождений. Потом падал на колени и просил открыть заветную тайну. «Три карты, три карты, три карты…»

– Тройка, семерка, туз, – отвечала. Идите. Аудиенция окончена.

Другой ухажер больше нравился ей – усатый капитан с атомного ледокола, который бороздил заснеженные пространства, ломал и крошил по ходу движения лед, нарушая ледовый порядок, а ей потом приходилось всё снова прибирать и замораживать. Посылала снеговиков с их подругами помахать лопатами.

Терракотовое войско не радовалось ни появлению капитана, ни прибытию его ледокола, однажды даже встали стеной поперёк Северного морского пути – не хотели пропускать. Да, – куда им! Против такой громадины! Ретировались и больше не вякали. А добрые матросы сбросили им пару ведер, да новые метла, да санки, да снегокат – один на всех, чтоб катались по очереди, да бабам ихним помаду для губ.

Усатый капитан, как раз, сокровищами не интересовался, любил рассказывать про турбину, в которой, якобы, тепловая энергия превращается в механическую работу. Старательно вырисовывал на снегу палкой какие-то схемы. Она слушала и кивала, не вникая, любуясь шикарными усами, покрытыми белым инеем.

Ревнивый геолог зло зыркал на капитана, как никак конкурент, цедил: «Надоел, блин, со своей турбиной. Мирный атом, мирный атом…»

– А ты со своими лыжами осточертел. «Лыжи у печки стоят, лыжи у печки стоят, – огрызался капитан, – Сколько им ещё стоять! Рассохлись уже все, к такой-то матери…»

При упоминании о печке Королева хмурилась, вспоминая угрозы, которые получала в своё время от этих милых, неблагодарных мальчиков каев. Неприятные воспоминания.

Следующим номером в программе шли как раз именно они. Приходили строем, типа, как пионеры, говорили речевки, перестраивались, образуя то звезду, то полярного медведя, то букву «N», любимую букву королевы. Каждый год – одно и то же – никакой фантазии.

Когда-то, когда их набралось почти на целый класс в ледяном дворце, она прекратила собирать их по ледяным горкам, и занималась только с этим конкретным контингентом регулярно, по песочным часам и не минутой больше. Предметов было всего два – сначала – пазлы, потом – физкультура, или – сначала физкультура, а затем пазлы. Занятия долго не затягивались, кому понравится делать изо дня в день одно и то же.

Глупые герды всё-таки прорывались через строгие кордоны и острые рога северных оленей, предъявляя фальшивые пропуска, поздравляли с праздником, валились коленками, обтянутыми тонкими колготками, на холодный снег, прося отпустить красивых каев.

Но сколько они не плакали, ледяные сердца каев не растапливались. Они уже выступали за какие-то команды, каких-то государств, на соревнованиях по биатлону. Получали хорошие деньги, шикарно выглядели в своих обтягивающих тело спортивных костюмах, готовые в любой момент лечь на холодный снег и начать стрелять по мишеням.

Не добившись толку от каев, девицы начинали просить Королеву устроить их тогда что ли бухгалтерами или секретарями в «Алмазсторй», Газпром «Северный» или «Север-нефть» через свои связи.

Белые медведи тоже входили в круг приглашенных, как млекопитающие, были традиционно недовольны начальством, вроде как, – реальная дикая оппозиция.

– Что мы ее терпим-то? – рычали шепотом, указывая на Королеву – «Она же не настоящая. К какому, собственно, классу она относится? Мы, например, млекопитающие. А она кто такая?»

Снеговики с подругами, обслуживающие банкет, хоть и тупые от начала сборки, тоже подключались к лагерю недовольных, ворчали: «Десять лет уже хожу с одним и тем же ведром. Пуговицы вообще отказываются менять. Нет, – говорят, – квот на замену фурнитуры».

Всем чего-то хотелось от нее, и вообще хотелось каких-то перемен…

Погода, действительно, вдруг переменилась. Подул холодный северный ветер, пошел снег, всё закружилось, завертелось, как в блендере – мелкие частицы, крупные частицы, звери, люди, всё понеслось неизвестно куда. Снежная Королева встала с трона, глядя на всю эту турбулентность сверху. Вихри кружились вокруг нее, не задевая, расходясь широко в стороны.

Праздник ведь не может бесконечно продолжаться. Надо и честь знать.

В результате – все, как бы, ушли по-английски, не прощаясь.

Капитан оказался снова на палубе – весь в синяках и ссадинах, откуда был аккуратно сопровожден матросами в капитанскую каюту и положен на кровать.

– Опять напился где-то, – восхищенно констатировал помощник.

Бородатого геолога занесло в юрту к народам Севера, прямо на мягкие медвежьи шкуры, где, согласно законов гостеприимства, его ласково встретила жена хозяина помещения и дети, образовавшиеся при проведении изысканий полезных ископаемых, похожие, как бы, и на геолога, но и не утерявшие характерных черт народов Севера.

А спортсменов-каев снежная буря вынесла сразу на лыжню и они, быстро оценив ситуацию, пошли чесать по трассе, то – энергично махая палками, то – валясь перед мишенями на снег, в надежде на то, что рука не дрогнет, и, прикидывая в уме шансы на победу и на получение довольно приличного вознаграждения.

Красивые герды, как им и мечталось, попали сразу в гигиенически чистое и стеклянное здание «Алмазстроя», стали что-то быстро печатать наманикюренными пальцами, ходить по кабинетам, подписывать бумаги у начальников, ловко балансируя в обуви на высоких каблуках под названием лабутэны.

А вот снежные бабы и снеговики превратились, к сожалению, в снежную пыль, которая рассыпалась равномерно по всему пространству.

Надо было начинать готовиться к новому году уже по Китайскому календарю, лепить новых снеговиков и баб, типа Терракотового войска китайского императора Цинь Ши Хаунди, заказывать новые ведра и мешки с морковью.