Текст книги "Обещанная колдуну"

Глава 22

«Я думал, что мне придется на ней жениться…»

«Я даже не знаю теперь, как ее называть…»

«Уж лучше со мной, чем с ним…»

Фразы Даниеля – резкие, острые – кромсали душу на части. Я бежала, не разбирая дороги, меня бросало то в жар, то в холод. От воспоминаний о поцелуях к горлу подкатывала дурнота. А хуже всего было ощущение, что я носовой платок, в который высморкались, использовали один раз и выкинули на помойку.

Все наши общие детские воспоминания, все шалости и разговоры, которые я лелеяла в душе, словно сокровища, для Даниеля не значили ровным счетом ничего. Я была для него просто девочкой, с которой он провел детство. Выгодной партией. Симпатичной мордашкой, с которой приятно было бы развлечься. Но не любовью всей его жизни.

«Но не мог я ее так просто отпустить…»

– Хватит! – крикнула я, сжимая пальцами виски. – Убирайся!

И неожиданно голос Даниеля стих, отступил. Тяжело дыша, я огляделась. Я не успела далеко отбежать от крепости и могла даже различить фигуры людей, кажущиеся с этого расстояния крошечными. Ворота открыли, и дозорные, оседлав коней, разъезжались в разных направлениях.

Группа из нескольких человек отправилась в мою сторону. Да ведь они меня ищут! Как я сразу не сообразила!

Я застыла на месте, глядя, как они приближаются. Бежать бесполезно: в степи я как на ладони. Четверо всадников мчались прямо на меня. Одним из них был Кайл, он вертел головой, силясь разглядеть одинокую фигурку. Но вот один из рекрутов поднял руку, указывая на меня, что-то неразборчиво произнес… Лица обратились ко мне и…

– Меня здесь нет! – крикнула я.

Не знаю, как мне пришла на ум такая белиберда. Все равно что в детстве присесть на корточки и накрыть голову ладошками: «Я в домике».

Но следом случилось нечто удивительное и не поддающееся разумному объяснению: на лицах всадников появилось отрешенное выражение, рекрут, заметивший меня, опустил руку. И вот мужчины сначала поравнялись со мной, а потом промчались мимо, обдав пылью и комками земли, вырвавшейся из-под копыт лошадей.

Не веря своим глазам, я обернулась и еще долго смотрела им вслед. Всадники направились к Разлому, а я, сбитая с толку произошедшим, уже не понимала, куда иду и что делаю.

Еще минуту назад я страстно желала покончить со своей никчемной жизнью, а стоило остановиться и оглядеться…

Собственно, смотреть в степи было не на что. Сейчас, ранней весной, она едва-едва успела покрыться тонкой сеточкой зеленой травы, которая робко проглядывала сквозь коричневые стебли прошлогоднего бурьяна. Но я вдруг почувствовала к этим нежным, тонким травинкам что-то вроде сестринской любви. Какие они хрупкие, а все же не сдаются, хоть и придавлены этими грубыми стеблями. А потом я расплакалась: сделалось так обидно за себя…

Если меня не станет, то мир продолжит существовать. Даниель… Наверное, погрустит. Чувство вины уколет его еще не один раз. Но он будет жить. Просыпаться по утрам, любить других женщин, однажды женится и состарится в кругу семьи. С ним все будет в порядке – со мной или без меня…

«Нет уж! – подумала я. – Ты решил, что меня можно использовать, скомкать и выкинуть? Погоди, ты еще посмотришь на меня другими глазами! Я буду бороться!»

Решение пришло само собой: вернусь в крепость с Кайлом и попрошу его отвезти меня во Фловер. А там… Я набрала в грудь побольше воздуха… Пойду к колдуну!

Приставив руку козырьком ко лбу, я попыталась отыскать взглядом маленький отряд: они должны уже возвращаться в сторону Черного Яра.

Но вместо Кайла и его людей я увидела скользящую над землей тень.

Сначала я нисколько не испугалась, почему-то приняв ее за тень птицы или облака. Но небо было чистым, а тень летела в мою сторону, не касаясь трав, будто была клочком тумана, носимого ветром.

Солнце стояло высоко в небе, весеннее утро было светлым и ясным как никогда. Вот только я поняла, что не слышу ни треска насекомых, ни щебета птиц. Они всегда прятались… Они гораздо раньше человека чувствовали… приближение миражей!

– О нет… – вырвалось у меня.

Сейчас? Когда я все решила?

Все еще не веря, что это происходит на самом деле, я отступила на шаг. Мираж приближался неторопливо и неумолимо.

Твари предпочитали не показываться днем, погибали от прямых солнечных лучей, но иногда все равно выползали на свет, и тогда дозорные, вооруженные магическими мечами и амулетами, должны были их остановить.

О чем я только думала, ненормальная? Неужели о такой смерти мечтала? Сейчас мираж ищет любую расселину, чтобы спрятаться. Или… человеческое тело, чтобы переждать до наступления темноты.

Вскрикнув, я побежала прочь, как заяц бежит от хищника. Так, как не бегала никогда прежде. Время от времени я судорожно оглядывалась, пытаясь понять, как близко уже подобрался мираж, хотя и понимала, что этого делать нельзя: я только трачу силы.

«Я должна успеть… Я должна успеть…» – стучало в голове.

А крепость, как по волшебству, не становилась ближе, и, как назло, ни одного дозорного поблизости – все разъехались.

Хотя… Краем глаза я различила движение и посмотрела пристальнее – всадник на черном коне и в черном плаще мчался на помощь. Он не был воином. Длинные темные волосы полоскались на ветру, и полы плаща взмывали за спиной, как два черных крыла.

Тёрн?! Здесь?!

Колдун выкрикнул слово, и мимо меня промчался сгусток силы, примявший траву и заставивший меня отшатнуться. Но и мираж отклонился от заклинания, а после продолжил преследование.

Я задыхалась от быстрого бега, глаза слезились, в боку кололо, но я собрала последние силы и сдаваться не собиралась.

Черный конь и всадник были все ближе. Я уже могла различить черты лица – серьезного, хмурого лица. Тёрн сжимал губы и уверенно правил лошадью. Время от времени он кидал новое заклятье, но мираж каждый раз избегал столкновения.

Я бежала навстречу колдуну. А он пришпорил лошадь, почти распластавшись на ней, отпустил правой рукой поводья и, свесившись с крупа, тянул ко мне ладонь.

Еще шаг, еще секунда, еще вздох – и я спасена!

Но в этот миг волна холода обожгла спину. Меня будто окатило ледяной водой, я выгнулась, запнулась и пластом рухнула на землю, чувствуя, как жесткие травинки искололи лицо и руки.

Мираж догнал меня. А значит, я была уже мертва.

Глава 23

– Агата… Агата, открой глаза…

Я брела по ледяной пустыне, от холода болели руки и ноги, кажется, будто сама кровь застывала в жилах. Белый свет ослеплял, и я ничего не могла разглядеть, кроме снега. Но вдруг в этом океане холода потянуло теплом, ладони согрелись, словно на них надели меховые варежки.

– Агата… Агата…

Хотелось отмахнуться от голоса, как от назойливой мухи, но он звал очень настойчиво.

– Что?.. – пробормотала я, моргая и пытаясь понять, кто меня зовет.

И сразу вспомнила все, что случилось: степь, всадника на черном коне, миража, который…

Я рывком села в постели, но сильные руки тут же уложили меня обратно. Я оказалась так слаба, что не смогла сопротивляться.

– Я умру, – горько сказала я.

Прислушалась к себе. Как должен ощущаться мираж? Возможно, как пронизывающий холод, который заполняет каждую клеточку тела.

– Нет, не умрешь, – покачал головой Тёрн.

Только сейчас я повернулась и посмотрела на него. И вообще, где мы? Какая-то комната в сельском доме… Пыльная и, похоже, заброшенная. У стены валялась перевернутая лавочка, а половина высаженного окна была заткнута старой овчиной.

– Я не умру?..

Верно, я ослышалась. От миража, проникшего в тело, не было спасения. Никто не мог повернуть процесс вспять. Но безумная надежда оказалась сильнее разума. Невольно я потянулась к ключице, будто сквозь одежду могла ощутить родинку в форме звезды.

– Нет, Астра Фелицис не умеет отгонять миражей, – Тёрн усмехнулся, но как-то беззлобно.

Тёрн. Он все-таки нашел меня. Пришел за мной. Я не знала, чего больше чувствую сейчас – злости или радости, потому ворчливо переспросила:

– Астра Фелицис?

– Счастливая звезда, так ее называют. Мы оба получили пару звезд вместе с договором. Их магия охраняет тебя. Я…

Он внимательно посмотрел на меня, качнул головой.

– Я расскажу позже.

Пока Тёрн говорил, я тряслась от холода, хотя оказалась укутана в одеяло прямо поверх одежды.

– Я умру, – повторила я. – Ты обманываешь. Еще никто не спасся от миражей. А он догнал меня, я почувствовала. И сейчас чувствую…

У Тёрна сделалось странное выражение лица, точно он пытался что-то скрыть. Однако ответ меня утешил и приободрил:

– Он только дотронулся. Ты чувствуешь ледяной ожог, и какое-то время будет становиться хуже, но потом ты поправишься.

А у меня уже зуб на зуб не попадал от холода, который добрался, казалось, до самых костей.

– Г-где м-мы? – прошептала я. – М-миражи близко!

– Мы в заброшенной деревне. Выбрал дом покрепче. Переночуем сегодня здесь, подождем, пока тебе станет лучше.

– М-миражи?.. – повторила я, не в силах строить длинные предложения.

– Я поставил защиту, в дом им не пробраться.

Тёрн коснулся кончиками пальцев моего лба, на что я протестующе пискнула, и покачал головой.

– Лежи, – немногословно приказал он.

О, а я-то уже стала отвыкать от его командного голоса. «Лежу! И вряд ли когда-нибудь встану на ноги!» – уязвленно подумала я.

Тёрн оставил меня. Еще бы, возиться с обузой! Я уже смирилась, что буду трястись под одеялом, не в силах даже налить себе воды, когда он вернулся с овчиной, изъеденной временем, и покрывалом с пятнами плесени.

– Знаю, выглядит отвратительно, но поможет согреться.

Не обращая внимания на мои слабые протесты – «Фу-у-у, мерзость, воняет сырым мехом!», – он укутал меня, а после подошел к полуразрушенному очагу и критически осмотрел дымоход и топку. Хмыкнул, снял плащ, завернул рукава и завязал волосы обрывком веревочки. Одна прядь, оказавшаяся короче остальных, будто была обрезана или подпалена, все время выбивалась и лезла в глаза. Тёрн занялся чисткой дымохода и, увлекшись, заправлял ее за ухо перепачканными в золе пальцами, отчего на щеке остались черные полосы.

Закончив с работой, Тёрн еще раз оглядел очаг и отправился за дровами.

– Гори! – приказал он огню, и пламя взвилось, подчиняясь его слову.

– А ч-что, магией н-нельзя было п-прочистить дымоход? – попыталась съязвить я, но Тёрн, по-моему, даже не заметил сарказма в моем жалком голосе.

– Резервы магии небезграничны, а мне они нужны сейчас, чтобы удерживать защиту.

Сделалось неловко, и я притворилась, что сплю. Хотя дрожала так, что едва ли мне кого-то удалось обмануть. Я все надеялась, что в комнате станет тепло, но я будто лежала посреди снежной пустыни: ни капельки тепла не просачивалось в мое заледеневшее тело.

– Выпей-ка.

Открыв глаза, я увидела, что колдун протягивает мне помятую жестяную кружку, исходящую паром. Пока я дремала, Тёрн успел нагреть воды. Никогда еще кипяток не казался мне таким вкусным и сладким. Я пила, обжигаясь, дула на пальцы и все равно пила. На одну долгую, блаженную минуту мне сделалось теплее, а потом холод снова сковал тело.

Я все ждала, что будет легче, но становилось только хуже. В комнате стояла жара, Тёрн даже расстегнул верхние пуговицы рубашки, на висках выступали капли пота. А мне было все холоднее, не помогал даже кипяток.

Тёрн старался не выдать беспокойства, но если пару часов назад он действительно не волновался, то теперь все чаще подходил ко мне, трогал лоб и ледяные ладони.

– М-может, ес-сть какое-то з-заклятие? – спросила я, готовая расплакаться от отчаяния.

«Ну потерпи, что же поделать!» – сейчас скажет мне Тёрн и посмотрит строго.

Потому что я капризная и изнеженная. И совсем не умею терпеть боль…

Вместо ответа Тёрн притащил какие-то тюфяки, набросал их рядом с очагом, а потом вместе с одеялами перенес меня ближе к огню.

– Так лучше?

– Н-нет…

И вот снова над пламенем подвешен котелок, теперь в нем булькают засохшие корешки солодки: Тёрн провел ревизию в доме, обнаружил глиняный кувшинчик с травами и, понюхав, признал их вполне годными.

Он поил меня медленно и осторожно, придерживая за голову.

– Только не шарахайся от меня, – попросил он. – Не хочу ко всему еще тебя и ошпарить. Лучше?

– Н-нет, – призналась я, совсем потеряв надежду. – Я… умру?

Тёрн сжал губы и сбросил с меня одеяла, заставив вскрикнуть, а в следующую секунду подхватил на руки и прижал к себе. Холод сначала вспыхнул, будто меня макнули в прорубь, а потом вдруг немного утих. Я, позабыв о том, что мрачный колдун вызывает во мне лишь отвращение, пристроила голову у него на плече.

– М-магия?

– Что-то вроде, – улыбнулся он. – Я надеялся, что сработает… Так лучше?

– Д-да…

– Постарайся уснуть, – сказал он, меряя комнату шагами. – Я тебя не отпущу.

– Тяжело ведь таскать…

– Это разве тяжесть…

Он словно говорил о чем-то другом. Уголки его губ опустились.

– Ты все-таки меня поймал… – прошептала я, внезапно осознав, что все мои попытки бежать, бороться, изменить предначертанную мне судьбу закончились тем, с чего начинались: я в руках колдуна. – Ты ужасный, ужасный…

– Спи, Агата, – сказал он неожиданно мягко. – А то захочешь меня завтра побороть, а сил не будет. Первый раз у меня такая несносная ученица…

Сказал и осекся.

– Я… не первая? – выдавила я.

– Ты единственный обещанный мне первенец… – ответил он. – Остальное неважно. Все в прошлом.

– Я выучусь… – пробормотала я, засыпая. – Выучусь и убегу от тебя… Победю… Ох… Стану сильнее…

– Да-да, так и будет, – он не спорил. – Уже теплее?

– Ага… Наверное, я все-таки не умру…

– Конечно, не умрешь! Кто бы тебе дал! Зря я, что ли, ждал восемнадцать лет! Кого же я буду нещадно эксплуатировать?

Я оторопела, вскинулась и поймала его смеющийся взгляд. Тёрн пытался шутить? Ну, тогда моя жизнь точно вне опасности!

Глава 24

Мы провели в заброшенной деревне ночь, а к утру я почувствовала себя значительно лучше. Правда, все еще знобило, а от мысли, что я еду не к своей семье, а возвращаюсь в мрачный, черный дом колдуна, сердце замирало, но я приказала ему крепиться.

– Готова ехать? – спросил Тёрн, когда я допила солодковый отвар и отставила кружку.

Я хмуро посмотрела в ответ: будто у меня есть выбор.

– А где ты взял такого красавца коня?

У крыльца переступал копытами тонконогий жеребец. Когда он наклонял голову, черная лоснящаяся грива свешивалась до земли. Надо же, простоял всю ночь непривязанный и никуда не ушел… Я провела рукой по теплой мягкой шерсти, конь скосил на меня бархатный лиловый глаз.

– Он ненастоящий, – сказал Тёрн, как будто это само собой разумелось, а я от неожиданности отдернула руку.

– Магия? Правда?

Конь казался совершенно живым.

– Правда.

Тёрн наблюдал за мной с едва заметной полуулыбкой, как фокусник, который сумел удивить зрителей и радовался их восхищению.

– А какого хочешь ты?

Я ахнула, точно маленькая девочка, получившая на день рождения незаслуженно прекрасный подарок, но тут же погасила улыбку. Я пока не знала, могу ли доверять Тёрну.

– Любого, – осторожно сказала я, но потом все-таки не выдержала: – Белого. Сумеешь?

Почему-то мне подумалось, что черноволосый и темноглазый колдун, который носит, не снимая, черный плащ, может творить лишь черных коней да воронов.

– Ну, даже не знаю, – протянул он.

Я уже готовилась одарить его высокомерным взглядом, как Тёрн соединил ладони, а потом медленно развел их в стороны, выпуская наружу радужное сияние. Сначала оно было величиной с кулак, но быстро росло. Сияние напоминало мыльный пузырь огромных размеров, он дрожал и переливался, как все пузыри.

– Белый? – уточнил Тёрн, чуть наклонив голову.

Я нашла в себе силы только кивнуть.

– Белый! – приказал колдун пузырю, легко коснулся его указательным пальцем, и пузырь с тихим треском лопнул.

На земле стоял белый конь. Как будто всегда здесь находился, а не появился из ниоткуда. Из какого-то пузыря!

Я тихонько приблизилась, опасаясь, что и конь исчезнет с негромким хлопком. Но конь дохнул теплым воздухом в протянутую мною ладонь и подставил шею, позволяя погладить. Я погрузила пальцы в шелковистую серебряную гриву, прижалась лбом к лошадиной морде и замерла, пытаясь свыкнуться с чудом.

– Неужели… Неужели я тоже так смогу когда-нибудь?

– Сможешь. Конечно, сможешь. Если будешь слушаться и выполнять все, что…

Улыбка стерлась с моего лица. Я отпустила коня и скрестила руки на груди.

– Ты не тронешь меня!

Я смотрела прямо в глаза Тёрна, готовая, если нужно, дать отпор. Сейчас и всегда.

– Не трону, – сказал он. – И не тронул бы. Не так, как ты себе успела представить. Все произошло бы иначе.

– Иначе? – у меня вырвался нервный смешок. – А по-моему, это всегда одинаково происходит. И мне уже не нужна эта…

Нет, я ни за что не выговорю это мерзкое слово!

– Я знаю, – прервал меня Тёрн. – Почувствовал всплеск магии. Признавайся, что ты уже успела наколдовать?

– Ничего! Я не колдовала! – возмутилась я, но тут же вспыхнула, догадавшись. – Просто сделала так, чтобы меня не заметили…

Сказала и сама не поверила. Но ведь все так и случилось на самом деле! Я крикнула: «Меня здесь нет!» – и Кайл промчался мимо. Ох…

– Хорошо, – коротко сказал Тёрн.

И я никак не могла понять, что за чувство скрывается в его голосе.

– На этом все? – уточнила я на всякий случай. – Никаких… упражнений… пробуждающих… чувственность?

Сглотнула, покрываясь холодным потом.

– Только магия, – сказал Тёрн.

Какой он всегда немногословный. Ладно, магия значит магия. Пожалуй, даже хозяйственные хлопоты меня не испугают. После всего, что пришлось пережить за последние несколько дней, пыль на полках и рагу из баранины казались меньшими из бед. Но когда я уже удобно устроилась в седле, оседлав свою Белянку, и направила лошадку следом за Чернышом Тёрна, я вдруг подумала, что слово «магия» прозвучало как-то двусмысленно. Или нет?

Тёрн будто почувствовал, обернулся.

– Агата, я обещаю, что не дотронусь до тебя без твоего разрешения.

Вот так-то лучше!

– Но готовься к тому, что учиться будет непросто.

– Угу… – буркнула я.

Правда, сделалось намного веселее.

К полудню мы добрались в гарнизон – отдохнуть перед долгим переходом, перекусить и запастись провиантом. Тёрна узнавали, сдержанно здоровались, но обычного презрения, перемешанного со страхом, свойственного жителям Фловера, я не заметила. Может быть, потому, что жизнь воинов напрямую зависела от магических мечей и амулетов.

На обед мы расположились в небольшой харчевне. Даже в таком суровом месте, как гарнизон, появлялись заведения, где простые парни могли вкусно поесть и выпить. Девушек, правда, здесь давно не видели.

Пока мы ждали обед – Тёрн настоял на том, чтобы я заказала мясо, которое помогло бы быстро восстановить силы после болезни, – мужчины за соседними столиками беззастенчиво разглядывали меня. Колдун заметил, как я ерзаю, наклонился и сказал так, чтобы услышала только я:

– Если посмеют обидеть хотя бы словом…

Он не договорил, но я отчего-то почувствовала себя словно окруженной каменной прочной стеной. А Тёрн обернулся и посмотрел прямо в глаза рыжебородому верзиле, который пожирал меня взглядом. Рыжебородый мигнул, а потом сделал вид, будто очень заинтересовался содержимым своей тарелки, где, к слову сказать, не осталось ничего, кроме обглоданных костей.

Передо мной скоро опустился поднос с румяной отбивной и ломтиками поджаристой картошки. В харчевне царили простые нравы, и хозяин, подавший блюдо, даже не подумал предложить салфетку или нож. Но быстро исправился, когда Тёрн подозвал его и что-то негромко произнес.

Я с удивлением наблюдала, как колдун, которого я привыкла считать неопрятным и полудиким, пользуется столовыми приборами так, будто вырос в семье аристократов. Он нарезал свою отбивную аккуратными брусочками, потом, неправильно оценив мой смятенный взгляд, поступил так и с моим мясом.

– Ешь, Агата, – сказал он немного устало. – Нам скоро ехать.

В харчевне, где пахло мокрыми тряпками, где деревянные столы лоснились от жира, а посетители хохотали, гремели кружками, ругались и стучали ладонью по столешнице, требуя долить эля, колдун вел себя так, будто находится в зале один и ничто не может отвлечь его от трапезы. Вернее, будто мы здесь только вдвоем.

А потом я поняла, что он всегда такой был. Шел по городу с высоко поднятой головой, так, словно за его спиной ему не плевали вслед. Ведь он не мог этого не знать…

Когда мы только расположились на обед, я оглядывала посетителей исподтишка, стыдясь себя и своего спутника, но Тёрн с его независимым видом дал мне силы тоже распрямить ссутулившиеся плечи.

Ученица колдуна… Сколько насмешек мне придется вынести, а сплетницы Фловера все косточки перемоют. Я могу и дальше натягивать на лицо капюшон и вздрагивать от каждого шепота. А могу прямо посмотреть в глаза всем этим людям.

Тёрн улыбнулся краешком рта и кивнул, будто понял, о чем я думаю.