Текст книги "Институт будущих магисс"

– Держись, Мей. Ну же! Ничего! Мы все знали, что этот день наступит!

– Наша прекрасная Мей готова лишиться чувств от радости, – нежно проворковала директриса. – Помогите ей, девочки. А где же аплодисменты?

Зал взорвался громом рукоплесканий. Раскрасневшиеся «розочки», на этот раз избежавшие печальной участи, старались от души. Лорды, для которых это было всего лишь развлечением, не отставали. Лорд Конор не принимал участия во всеобщем веселье. Он сидел, откинувшись в кресле, и кривил губы в презрительной усмешке.

«Я не твоя! – думала Вертрана, и сердце ликующе стучало, хоть и было стыдно перед несчастной подругой. – Я не твоя!»

Эйлин и Вертрана медленно повели Мей вперед.

– Наклони голову, детка, – ласково приказала госпожа Амафрея. – Ниже… Вот так, так…

Мей склонила голову, короткие рыжие пряди упали на лицо, и только Верта и Элли увидели, что из ее глаз текут крупные слезы.

Лорд Героним взял ленту за два конца.

– Сия дева принадлежит мне, – провозгласил он ритуальную фразу.

Затем обвил тонкую шею Мей лентой и завязал крепким узлом.

17

Когда воспитанницы вернулись в спальню, Мей уже не плакала. Она с отрешенным видом снова и снова трогала ленту на шее, и это отчего-то пугало сильнее слез.

Эйлин и Вертрана переглянулись и решили, что надо дать подруге выговориться. Нельзя сейчас оставлять ее одну.

Они сдвинули кровати, как делали это иногда в детстве, чтобы наговориться перед сном и согреться холодными зимними ночами. Богомолиха, заметив поутру на одной подушке черноволосую, светленькую и рыжую головки, ругалась и в наказание заставляла девочек неделю застилать постели за всеми воспитанницами. Подруги надеялись, что сегодня классная дама слишком устала на балу и не придет с проверкой.

Мей положили в середину, накрыли тремя одеялами, чтобы она поскорее согрелась: рыжуля дрожала, как от озноба.

– Ну вот, Мей, это ведь и к лучшему! – преувеличенно жизнерадостно сказала Эйлин. – Ты теперь знаешь, в какой род отправишься, у тебя будет время привыкнуть! Это лучше, чем узнать имя будущего хозяина на выпускном вечере!

– Да! – подхватила Вертрана, хотя ее тоже потряхивало от переживаний. – А то, что он стар, так это даже и к лучшему. Значит, не будет так часто… Так часто…

Элли коротко взглянула на Верту поверх головы Мей, и ей показалось, что горячий взгляд подруги прожег ее насквозь.

«Ой, что я такое говорю!..»

– Все хорошо. Вы правы. Я почему-то ждала, что именно так все и будет. С самого начала знала…

Голос Мей оказался неожиданно спокоен. Вот только отчего Вертране чудилось в ее тоне смирение приговоренного к казни?

– Ничего, если я расскажу, о чем мечтала? Как раньше, когда мы были маленькими и любили вот так же лежать и представлять будущую жизнь? В последний раз…

Вертрана погладила подругу по волосам. Вслух ничего не смогла сказать, побоялась, что разревется.

– Да, конечно… – хрипло ответила Эйлин. – С радостью послушаем.

– Мастер Ройм…

– О, Мей!

– Не перебивай! Пожалуйста… Кроме того, что он такой красивый, он еще и умный. И добрый. Он понимал меня как никто…

Элли покачала головой.

– Мей… Меюша… Ты придумала его себе. Ты совсем не знаешь мастера Ройма, вы встречались только на занятиях.

– Нет, не только, – прошептала Мей так тихо, чтобы никто из «розочек» больше не услышал.

Теперь уже и Вертрана недоверчиво воззрилась на подругу:

– Что?

– Нет, ничего такого! Не думайте! В первый раз я пришла к нему четыре недели назад, просто чтобы он объяснил мне домашнее задание. Честное слово, сначала я пошла в библиотеку, но просидела над книгой полчаса и не поняла ни строчки…

Хотя воспитанницы Института и привыкли делить одну спальню, проводить время друг с другом с утра до ночи, вместе ходить и в столовую, и на занятия, порой даже им требовалось уединение. Тихая и задумчивая Мей нуждалась в одиночестве острее других. Иногда она уходила прогуляться по крытой галерее в маленьком зимнем саду. Иногда отправлялась в библиотеку. Иногда сидела на подоконнике третьего этажа, где окно выходило на главные ворота и дорогу, по которой проезжали кареты.

Подруги знали, что через несколько часов Мей вернется и снова станет ласковой и веселой рыжулей. Но ни Вертране, ни Эйлин и в голову не могло прийти, что в последнее время Мей ходит к учителю зельеварения.

– Клянусь, мы просто говорили! – воскликнула Мей шепотом, но все равно достаточно громко, чтобы на нее обернулась Лора.

Эйлин прижала палец к губам и покачала головой: «Тихо!»

– Мы просто говорили… – повторила Мей. – Сначала об учебе. Потом обо всем… Я подумала, ведь маги, закончившие Академию, обычно тоже аристократы. Что если мастер Ройм…

– Не обязательно аристократы! – невежливо перебила Вертрана, но она слишком волновалась за подругу, чтобы промолчать. – Многие одаренные студенты получают стипендию. Или бывает, что аристократ происходит из обедневшего рода, а заслужив магическую степень, становится единственным кормильцем семьи. Стал бы мастер Ройм работать учителем, будь у него деньги?

Мей моргнула, совершенно раздавленная. Тонкие пальцы снова неосознанно провели по ленте, словно стараясь ее сорвать.

– Она все знает! – оборвала Эйлин Вертрану. – Мей ведь сразу предупредила, что будет говорить о мечте.

– Да… О мечте… Знаете, девочки, за все годы, проведенные в Институте, это было самое счастливое время. А за счастье всегда приходится платить…

– Нет, но мастер Ройм-то каков! – Верта все никак не могла успокоиться. – Чем он только думал! Вскружил девчонке голову!

– Он ничего не делал! Ни разу не прикоснулся ко мне! Мы читали книги, иногда варили зелья. Говорили… Это было так весело…

Голос Мей становился все глуше, и она все-таки разревелась. А Верта и Эйлин впервые за вечер вздохнули спокойно: выплачется, и станет легче.

Они обняли ее с двух сторон, как в детстве, соприкоснулись головами. Так и уснули.

Вертрана проснулась в кромешной темноте, не понимая, сколько прошло времени. Рядом, повернувшись на бок, безмятежно спала Эйлин. На месте Мей лежало смятое одеяло, а самой рыжули не было.

«Прогуляется и придет! – успокаивала себя Вертрана. – Куда она денется! За ворота выйти не сможет…»

Но сердце все равно было не на месте. Верта то хотела бежать на поиски подруги, то, испугавшись, что накличет на ее голову беду, уговаривала себя оставаться на месте. Она ворочалась с боку на бок, прислушивалась к шагам в коридоре и не могла сомкнуть глаз.

Прошло, наверное, не меньше трех часов, когда дверь в спальню приотворилась и в комнату проскользнула Мей. Она так и ушла в ночной рубашке и босиком, только накинула на плечи пелеринку. Бедняжка тряслась от холода.

Вертрана уже хотела отругать подругу, уложить поскорее в постель и укутать одеялом, но что-то ее удержало.

Мей вела себя странно. В сером предутреннем свете стало заметно, что ее щеки горят лихорадочным румянцем. Она села на край кровати, и из ее ладони на колени выкатился флакончик с желтоватой жидкостью. Мей закрыла лицо руками. Потом запустила пальцы в волосы и с силой дернула их.

От неловкого движения стеклянный флакончик упал на пол и со звоном разбился.

– О нет… – простонала Мей. – Нет…

Бросившись на колени, стала собирать осколки. Тут уже Вертрана не выдержала, перестала притворяться, что спит, и опустилась на пол рядом с подругой.

Мей, закусив губу, складывала стеклышки в ладонь.

– О нет, нет… – продолжала шептать она.

Увидела Верту и вздрогнула всем телом.

– Мей, где ты была?

Мей сделала вид, что не слышит.

– Мей, что это?

– Ах, отстань! Отстаньте от меня все!

Она достала из тумбочки лист бумаги с домашней работой по рунологии, над которой вчера корпела весь вечер, завернула в него осколки, скомкала и выкинула в корзину. Потом, не глядя на Вертрану, забралась в постель, накрылась одеялом и затихла.

18

Весь следующий день воспитанницы провели на практике в больнице. Мей немного повеселела. Она избавила маленького пациента от горячки, а потом, пользуясь тем, что ее не видит никто кроме «розочек», принялась развлекать мальца, складывая из листа бумаги то лодочку, то лягушку, то цветок.

– Магия, да? Магия? – восторженно спрашивал паренек. – Ух!

– Магия, – улыбалась Мей. – Сейчас и тебя научу колдовать.

Вертрана вздохнула с облегчением: что бы ни случилось вчера ночью, подруга справится.

В Институт возвратились довольные, болтали о разных пустяках. Мей будто совсем забыла о ленте, украшавшей ее шею. Даже ужин съела с аппетитом.

После того как тарелки опустели и прислужницы убрали со столов, к воспитанницам неожиданно вышла госпожа Амафрея. Благосклонно улыбнулась Мей:

– Выглядишь посвежевшей. Умница. – Затем обвела взглядом выпускниц и сообщила: – Девочки, у меня для вас две новости. Во-первых, хочу сказать, что вы хорошо справляетесь с испытаниями. Но впереди ждет еще одно, пожалуй, самое важное.

Девушки переглянулись. «Рунология? – пробежал по рядам шепот. – Зельеварение? Изготовление артефактов?»

Директриса с улыбкой покачала головой:

– Для вас это будет нечто новое. Узнаете в свой черед. И, как обещала, вторая новость, не столь хорошая. К сожалению, наш преподаватель зельеварения с сегодняшнего дня больше не работает в Институте. Утром он неожиданно уволился… Мей? Мей! Принесите кто-нибудь стакан воды!

Мей покачнулась и, лишившись чувств, едва не упала на мраморный пол. Эйлин подхватила ее в последний момент, пристроила ее голову у себя на плече. Вертрана бросилась обмахивать подругу. Появилась прислужница с чашкой воды, и госпожа Амафрея плеснула бедняжке в лицо, приводя в сознание.

– Мей, Мей! – пожурила она «розочку». – Пожалей свое сердечко…

Тут уже не только Мей побледнела. Вертрана и Эйлин обменялись испуганными взглядами. Неужели Сухарь каким-то образом прознала про платоническую любовь Мей к мастеру Ройму?

– Ты всегда была чувствительной девочкой. Переживаешь из-за всякой ерунды, – продолжила директриса. – Поверь, ты с легкостью пройдешь испытание. К тому же, хочу тебя обрадовать, это твое последнее испытание. Ведь ты уже избрана.

Верта едва сдержала вздох облегчения: нет, тайна Мей остается тайной. Сама-то Вертрана понимала, почему подруга упала в обморок: расстроилась из-за того, что больше не увидит преподавателя зельеварения. Но это и к лучшему! В разлуке проще забыть.

Мей снова загрустила. Вертрана и Эйлин договорились между собой, что не станут ее дергать, просто будут рядом, если понадобятся. Словами тут не поможешь, придется рыжуле самой справиться со своими чувствами. Зато обе из кожи вон лезли, поддерживая хорошее настроение подруги. То вспоминали забавные случаи из детства, то пытались вытащить Мей на ночную вылазку на кухню, то пародировали учителей. У Эйлин отлично получалось изображать господина Вира и профессора Алеба – «розочки» надорвали животы от смеха. Улыбалась и Мей.

– Девочки, я ведь понимаю, вы это ради меня… – сказала она. – Спасибо.

Вертрана рассказала Эйлин о странном исчезновении Мей и о разбившемся флаконе. Элли несколько дней ходила вокруг да около скользкой темы, но потом спросила напрямую:

– Мей, ты ведь не пыталась ничего с собой сделать? А если так… Обещай, что больше не станешь!

На щеках рыжули выступили яркие пятна.

– Нет, нет… Это не то, что вы подумали!

– Хорошо! Но смотри! – Эйлин погрозила пальцем. – Мы следим за тобой!

Занятия продолжались. Преподаватели вели себя так, будто у девушек впереди целая вечность для лекций и практикумов. А между тем с начала учебного года пробежало четыре месяца, одну из «розочек» уже выбрали, а остальные не успеют и глазом моргнуть, как наступит выпускной вечер.

– А это что за предмет такой?

Дейзи вертела в руках лист с новым расписанием – Богомолиха перед завтраком принесла его и оставила в комнате.

– Эссенциология, – запинаясь, прочитала она. – Ничего себе!

– Эссенция? – протянула Лора. – Хм… Опять что-то с зельями связано!

– А еще эссенция – это сущность, – заявила Алана. – Будем изучать сущность? Чего?

– Нашу! – озарило Эйлин. – Мы будем изучать нашу сущность! Вспомните, когда мы поступали в Институт и прикоснулись к шару, директриса произносила названия камней. У меня аметист.

– У меня тоже! – удивилась Дейзи.

– Как и у половины из нас. Очень распространенный камень.

– У меня хризолит, – тихо сказала Мей. – У Нелл тоже был хризолит.

Выяснилось, что у Аланы и Лоры – бирюза.

– А у меня аквамарин, – сообщила Вертрана. – Знать бы еще, что это означает!

Занятия по эссенциологии вела сама госпожа Амафрея. В одной из учебных аудиторий столы сдвинули к стене, стулья поставили полукругом. Директриса, затянутая в неизменное черное платье, сухая и прямая, как палка, села в центре лицом к «розочкам». Девушки замерли, сложив руки на коленях.

– Что же, мои дорогие, вот вы и доросли до раскрытия своей сути. Силы, которая присуща только вам. Мы называем ее «эссенция», – пафосно начала госпожа Амафрея. – В магической науке принято обозначать такие эссенции названиями камней.

– Что она сказала? – прошептала Лора на ухо Вертране, стараясь говорить совсем неслышно. – Ничего не понятно…

– У каждой из нас есть какая-то сила, о которой мы пока не знаем. А для простоты ее называют так же, как полудрагоценный камень.

– Молодец, Вертрана, – кисло поблагодарила директриса, которая, конечно, услышала весь диалог. – Очень доходчиво. Действительно, так и есть. Есть эссенции распространенные, такие как аметист. Среди вас больше всего именно аметистов. Есть достаточно редкие, как хризолит. А есть редчайшие, самые сложные в приручении. Их носителям придется потрудиться, чтобы обуздать свою эссенцию. Это я о тебе, Вертрана.

– Обо мне? Я думала, что аквамарин не такой уж дорогой камень…

– Дело не в цене камня, – рассмеялась госпожа Амафрея. – За все годы, что я работаю, в Институте аквамаринов было всего три, и ты – одна из них.

– Так какая же у меня сила? – проговорила изумленная Вертрана.

19

Сухарь приподняла кончики губ в холодной улыбке:

– Какая ты эгоистка, милочка. Только о себе да о себе. А ведь у нас в классе больше аметистов – Эйлин, Дейзи, Габи и Дженни. Никого не забыла? Вот про них и поговорим.

Вертрану распирало от любопытства, но она хорошо знала госпожу Амафрею: та будет тянуть до последнего просто из вредности. Поэтому Верта безразлично пожала плечами:

– Да, аметисты – это тоже интересно.

Эйлин, обычно спокойная, закручивала на палец завязку пелеринки, и Вертране сделалось совестно: подруга сейчас узнает о себе нечто важное, а значит, это важно и для Верты.

– Итак, аметисты. Обладают ментальной магией. Вершина дара – способность читать мысли и узнавать скрытые тайны, спрятанные в подсознании. Мужчины-маги с ментальной магией высоко ценятся на государственной службе. Женщины-маги… Что же, в каждой семье есть секреты, которыми хочется обладать.

– Я смогу читать мысли? – недоверчиво переспросила Эйлин. – Но я никогда ничего подобного за собой не замечала!

– Твой дар еще не развит. Чтобы не навредить юной душе, курс эссенциологии вводится на последнем году обучения. Научишься ли ты читать мысли или просто сумеешь догадываться о тайных желаниях своего господина – зависит только от тебя. Старайся!

Госпожа Амафрея обвела притихших девушек строгим взглядом:

– Я буду вашей наставницей. Занятия индивидуальные. И надеюсь, вы готовы трудиться изо всех сил. Лени не потерплю.

Вертрана попыталась представить ту отчаянную, которая посмеет явиться на занятие к Сухарю с невыполненным заданием. Если такая найдется, Верта готова до конца года делиться с ней сахаром, положенным воспитанницам на завтрак.

– Госпожа Амафрея, а что насчет бирюзы? – взволнованный голос Лоры вернул Вертрану в класс.

– А ты, моя драгоценная, сможешь управлять животными. Любыми – от насекомых до волков.

Лора приосанилась.

– Но пока, боюсь, тебе и с муравьем управиться не под силу, – осадила ее директриса. – Будем работать!

Вертрана очень старалась не выказать интереса, но сидела будто на иголках, разве что не подпрыгивала от нетерпения. У девочек могут развиться такие невероятные эссенции! А она? Как же она? Вдруг у нее окажется никому не нужная ерунда вроде способности дышать под водой или видеть сквозь стены?

– Мей, моя дорогая, ты так задумчива сегодня. Ты не хочешь узнать, на что способны хризолиты?

– Хочу, – вежливо ответила рыжуля, но было ясно, что ее хорошенькую головку занимают сейчас совсем иные мысли.

– Хризолиты умеют заглядывать в будущее! Слабые видят неясные короткие видения, но сильные хризолиты могут рассмотреть картину будущего вплоть до мельчайших деталей.

Впервые с начала занятия в глазах Мей зажегся огонек:

– Я смогу увидеть будущее? И свое тоже?

– Конечно. Хотя поначалу я бы не рассчитывала на многое.

Сухарь перечислила все эссенции, которые были у выпускниц, осталась только Вертрана. Она ерзала и грызла губу, что, конечно, не ускользнуло от взгляда госпожи Амафреи. Видно, поэтому она решила еще немного потомить воспитанницу.

– Существуют и другие эссенции, о которых я обязательно расскажу. Агат, яшма, кварц, цитрин…

Перечисление, казалось, длилось бесконечно. Вертрана вперилась немигающим взглядом в лицо мучительницы, мечтая, чтобы та воспламенилась и рассыпалась горсткой пепла.

– …И аквамарин.

Тихое «наконец-то!» сорвалось не только с губ Верты.

– Аквамарины… умеют возвращаться во времени.

– Ах! – воскликнули все.

У Верты от таких новостей закружилась голова, она укусила себя за костяшку указательного пальца. «Вот это да!»

– Уже вообразили, что Вертрана переместится в прошлое и сбежит? – широко улыбнулась Сухарь. – Нет, это не так работает. Вертрана действительно сможет оказаться в прошлом, но в своем же теле, пока ее тело в настоящем будет находиться в бессознательном состоянии.

– Я не совсем понимаю, как это работает, – слабым голосом проговорила Вертрана.

– Все просто! Сила переносит в прошлое твою душу. Перемещаешься на два года – оказываешься в теле пятнадцатилетней девушки. На десять – и ты в теле семилетки. Переместиться можно на минуту или две, самое большее – на сутки. Дольше никто не может оставаться в прошлом, иначе тело, которое находится в настоящем, погибнет. Там еще много сложностей, я расскажу о них во время занятий. А на сегодня все!

Госпожа Амафрея поднялась с места, давая понять, что лекция закончилась.

– Госпожа Гран раздаст каждой индивидуальный план занятий.

Из-за нового курса смотрины на время приостановили. Оказалось, что на следующем испытании «розочки» должны продемонстрировать лордам свою главную силу, а пока у них мало что получалось.

Отменили рунологию и артефакторику, оставив только боевую и целительскую магию. После индивидуальных занятий у госпожи Амафреи «розочки» возвращались в спальню с длинным списком упражнений и строгим наказом отработать их до завтрашнего утра. Несчастные воспитанницы валились с ног от усталости, порой не спали до середины ночи.

– Верта, не егози, пожалуйста! – нервничала Эйлин. – Сиди смирно! Иначе я никогда не расправлюсь со своим заданием и не смогу помочь тебе! Представляй любой предмет.

Вертрана, которую ждала своя домашняя работа, вздыхала, но послушно закрывала глаза. Мей они не трогали. Рыжуля сидела, положив руки на колени, и «ловила волны» – пыталась увидеть будущее. Правда, вымотавшись за день, она так уставала, что частенько засыпала в процессе. Вот и на этот раз начала медленно клониться на подушку, а потом свернулась калачиком и сладко засопела.

– Пусть отдыхает! – остановила Эйлин Вертрану, которая потянулась, чтобы растолкать рыжулю. – Может быть, во сне увидит будущее… Или просто что-то хорошее… А ты не отвлекайся!

Вертрана старательно представляла красный сапожок. Из гладкой блестящей кожи, с серебряной пряжкой. Точно такой был у нее в детстве. Папа расстарался для любимой дочки, а Верта потом ходила в чудесных сапожках в любую погоду. Она бы и спать в них ложилась, да мама ругалась.

– Вижу… Вижу… Какое-то синее пятно! – Эйлин приоткрыла глаз. – Да?

– Нет! – устало огрызнулась Верта. – Сегодня явно не твой день. Давай уже меняться.

Она, зевая, растянулась на постели.

– Только не спи! – пробурчала Эйлин, раздосадованная неудачей. – Выспишься, а потом будешь сказки рассказывать, что побывала в прошлом.

Была у Вертраны такая мыслишка, но, пойманная Эйлин с поличным, она сделала честные глаза.

– Ну что ты! Вот смотри какое задание. Мне надо четко, детально представить любой момент из недавнего прошлого – запахи, звуки, все-все. А ты поможешь мне вспомнить!

– М-м-м… Бал?

– Не-ет!

Верта содрогнулась. Только не бал! Ужасные воспоминания!

– Вчерашняя прогулка по саду?

– Да, давай.

– Холодно. Еще не рассвело, лишь на востоке небо окрасилось в алый цвет. Ты сошла с тропинки и по щиколотку провалилась в снег… Колючая веточка зацепилась за капюшон и стащила его с головы…

Плавный голос Эйлин тек, словно вода в реке. Вертрана чувствовала, как тяжелеют веки. Но против воли представляла вовсе не утреннюю прогулку по саду, а спальню. Она видела все ясно и четко. Спящую Эйлин… Рукав ночной рубашки задрался, обнажая белую кожу. На шее у Элли маленькая родинка… Место Мей пустует. Одеяло брошено, будто она уходила впопыхах.

В эту секунду открывается дверь, и рыжуля крадется к своей постели, зябко ступает по полу босыми ногами. Она прижимает к груди правую руку. Вертрана знает, что у Мей в руке флакон, который она скоро выронит и разобьет.

Это сон? Воспоминание? Если воспоминание, то почему такое яркое? Вертрана даже не помнила всех деталей. Она остается в постели и продолжает наблюдать за Мей.

Та садится на краешек кровати. Растерянная, раскрасневшаяся. Закрывает пылающее лицо ладонями, на колени выкатывается пузырек. Вертрана легко может дотянуться и подхватить его, но продолжает наблюдать.

Это просто сон. Она все-таки уснула. Вот Эйлин разозлится!

Мей дергает себя за пряди. Флакончик падает и со стеклянным звоном разбивается.

– Ой, нет! Нет, нет…

Верта медленно, будто преодолевая вязкую субстанцию, садится, а потом опускается рядом с подругой на колени. Смотрит, как та собирает осколки. Сейчас она скажет: «Мей, где ты была?»

– Мей… – хрипло произносит Вертрана, губы не слушаются, едва повинуются ей. – Мей, ты пыталась отравиться?

Мей вздрагивает от неожиданности. Удивленно моргает. И Вертрана вдруг понимает, что вопрос неправильный. Но комната начинает терять очертания, удаляться. У нее совсем мало времени.

– Ты была у него, Мей? У мастера Ройма?

– Да… – шепчет Мей.