Текст книги "Заклятие на любовь"

19

А этого-то куда понесло! Тоже мне, герой-любовник!

Зрители затаились, готовые разразиться хохотом, стоит Ди хоть чуточку облажаться. Очень уж мы колоритная парочка, с нами бы комедию играть, а не любовную сцену ставить. Судя по сосредоточенному виду Ди, он тоже это прекрасно осознавал и потому не торопился.

Он прошел по сцене, приблизился к горе реквизита, сложенного у стены. Со своего места я видела свернутые ковры, вазы с искусственными цветами, зеркала и кучу разного хлама. Так вот откуда мэтрисс Нинон выуживала стулья! Ди присмотрелся и выхватил из корзины потрепанную книжицу. Пролистывая, прошелся по сцене. Вынул из нагрудного кармана карандаш и принялся что-то писать на полях. Замер поодаль, посмотрел на меня.

Стояла мертвая тишина. Признаюсь, даже мне сделалось любопытно, что задумал цыпленок. Я застыла, боясь сдвинуться и квакнуть стулом: не хватало только новых язвительных замечаний Верта.

 
  Как тот актер, который, оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли… —
 

медленно начал Ди, и у меня перехватило дыхание.

Я узнала – да кто бы не узнал! – сонет великого поэта. История не сохранила его имени, все называли его просто Бард. В папиной библиотеке хранился томик стихов, и я, когда накатывала необъяснимая печаль или шел осенний хмурый дождь, садилась на подоконник, закутавшись в плед, и перечитывала бессмертные строки. Никто другой не умел так говорить о любви…

Хитро, Ди! Я невольно восхитилась, с каким изяществом цыпленок выкрутился из щекотливой ситуации.

Читал он, признаюсь, неплохо. Не торопился. Казалось, он рассуждает вслух, а стихотворение рождается будто само собой. Да и задумка с книгой хороша.

Ди помолчал, снова черкнул в книге, кивнул и продолжил:

 
  Так я молчу, не зная, что сказать.
Не оттого, что сердце охладело.
Нет, на мои уста кладет печать
моя любовь, которой нет предела.
 
 
Так пусть же книга говорит с тобой.
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идет к тебе с признаньем и мольбой
И справедливой требует расплаты.
 

С каждым новым словом он подходил все ближе, пока в конце концов не остановился в шаге от меня и не положил раскрытую книгу на мои колени.

 
  Прочтешь ли ты слова любви немой?
Услышишь ли глазами голос мой? 11
  У. Шекспир. Сонет 23. Пер. С. Маршака.


[Закрыть]
 

Тишина звенела от напряжения. Казалось, зрители вдохнули, но боялись выдохнуть, чтобы не спугнуть очарование. В книге, лежащей на моих коленях, действительно было что-то написано. Ну и корявый же у тебя почерк, Ди! А цыпленок не уходил, не кланялся и не подавал знака, что этюд законен. Чего он ждал?

Я скользнула глазами по строчкам. О, вот оно что!

«Пеппи, подыграй мне. Когда я опущусь на колено и протяну руку, скажи: «Согласна».

Ди, надо отдать тебе должное, твоя крошечная черепушка чего-то да соображает! Я подняла на него глаза и едва заметно кивнула. Цыпленок быстро улыбнулся, но тут же сделался серьезен.

Он опустился на колено вполне изящно для такого несуразного существа. Я вложила в его ладонь свою и хрипло произнесла: «Согласна!»

Вот уж не ожидала, что мы произведем такой фурор! Зал взорвался аплодисментами. Парни свистели и улюлюкали, выражая восхищение, и я с удивлением заметила, что некоторые прехорошенькие девчонки разглядывают заморыша Ди с толикой изумления и приязни.

Ди помог мне встать и повел к нашим местам.

– Ну ты артист! – прошептала я. – Не ожидала! Ловко притворился!

Ди пожал плечами, мол, было бы чем восхищаться.

Мэтрисс Нинон раскраснелась, глаза ее сияли.

– Принят! Димитрий, у меня нет слов! Оба приняты! Пеппи вне конкурса за недюжинную смелость.

Хоть какой-то положительный момент моего позора!

Итак, я в группе – полдела сделано. Оставалось надеяться, что Роя не бортанут: он явно пришелся по душе руководительнице, хоть и не сумел связать двух слов. Но такому, как Рой, можно и рта не раскрывать: на него уже просто смотреть – сплошное удовольствие. Должна ведь мэтрисс Нинон это понять?

На сцену вскарабкался невзрачный ведунишка, и я решила, что пора отправляться восвояси. Не успела оторвать свою пятую точку от сиденья, как со всех сторон зашикали. Мешаю я им, видите ли.

– Пеппи, ты куда? – удивленно прошептала Морковь.

Чем дольше длились прослушивания, тем бледнее становилась Клара. Она ерзала, шмыгала носом и бормотала стихотворные строки.

«Как куда? Домой. Отдохнуть, растянуться на кровати, трудный был день!» – собиралась сказать я, но поймала на себе красноречивый взгляд Ди.

«Чего?» – приподняла я бровь.

Он посмотрел на нервничающих чудиков, потом на сцену. Проклятье, не намекает ведь он, что я должна задержаться? Ладно, так и быть. Все равно нужно узнать, оставят ли Роя.

– Да никуда! – буркнула я, усаживаясь на место. – Разминалась.

Морковь справилась вполне неплохо, прочитав наизусть слезливую балладу. Я принялась подталкивать к проходу съежившуюся в кресле Соломинку: быстрее начнет, быстрее закончит, но та переглянулась с Бруно и затрясла головой.

– Я не хочу, – заявила она внезапно. – Мы с Бруно пойдем на танцы.

– Чего? – возмутилась я. – Здрасьте! Я вас с таким трудом записала, и никакой благодарности!

– Вообще-то мы не твои слуги, чтобы ты распоряжалась нашими желаниями! – вдруг взбрыкнула обычно покладистая Мальвина. – И не твоя собственность! И не обязаны тебя слушаться!

Ишь, как заговорила! Я растерялась: такой отповеди мне прежде слышать не приходилось. Вот так цаца! Никто мои решения никогда не оспаривал, а значит, они верные. Верно? За поддержкой я оглянулась на Ди, но он встал на сторону Соломинки.

– Так и есть, Маль. Почему раньше молчали? Столько времени потеряли!

Мальвина схватила Бруно за руку и потащила за собой к выходу. Ди и Клара, пунцовая от радости, что ее приняли в театральную студию, – следом. Я осталась сидеть, покусывая губы от злости. Виданное ли дело – так пренебречь моей заботой! Я о них пеклась, выдержала бой за карандаш! А они… Бесчувственные пни! Не понимают своего счастья.

20

Вслед за первым днем, таким длинным и насыщенным, вереницей потянулись следующие дни, все ускоряя ход. Утром не успеешь открыть глаза, моргнешь – и пора готовиться ко сну. Преувеличиваю, конечно, но по ощущениям так.

До обеда занятия. Студенты-чаровники усиленно практиковались в призыве фамильяров, пока без особых успехов, в то время как студенты-ведуны потихоньку учились обуздывать стихии. Пару раз я издалека наблюдала за их занятиями. Частенько они проходили на опушке среди деревьев: упражняться с воздушной стихией легче всего на природе, это позже, когда ведуны полностью овладеют силами ветров, можно перенести занятия в павильон.

Смотреть на то, как Меринда, а следом за ней и Зея закручивают опавшие листья в вихревую воронку, было по-прежнему больно. Я от всей души желала им неудачи и, когда листья разлетались веером по площадке, считала это своей маленькой победой. На Белль я не глядела: неблагодарное занятие. Ее вихревые воронки всегда были идеальны.

Высокую кулинарию вела мэтрисс Кеолея. Она привела нас в полуподвальное помещение с прокопченным потолком и древними печами, что работали на магическом огне. Вдоль стен на открытых полках, занимающих пространство от пола до потолка, стояли склянки разных размеров с травами, крупами, приправами, эликсирами. В корзинах у столов лежали картошка и морковь. Запах жареного лука, казалось, пропитал стены, и стоит пробыть на кухне хотя бы несколько минут, как он навсегда въестся в мою кожу. Я нервно потерла друг о друга ладони, будто они покрылись тоненькой пленкой жира.

Клара и Мальвина, как обычно, излучали энтузиазм. Мэтрисс разрешила все осмотреть, и в то время как я застыла около стола, боясь прикоснуться к чему-либо, чтобы не испачкаться, они вертели в руках флаконы с разноцветными жидкостями и порошками.

– Чаровники называют их экстрактами или эссенциями, – объяснила мэтрисс Кеолея, когда на нее обратилось множество любопытных взглядов.

Ах вот оно что. Название я, конечно, слышала, но раньше не совалась на кухню, чтобы узнать, какие именно экстракты добавляет в пищу кухарка. Их умели изготавливать только чаровники, и стоили такие эликсиры немалых денег.

– То, что у тебя в руках, Тильда, экстракт благодушия, – продолжала преподавательница. – А та густая субстанция синего цвета, которую пытается понюхать Вертран, эликсир быстрого избавления от простуды. Некоторые, особо ценные экстракты, состоящие из редких ингредиентов, здесь не представлены, но в свое время мы обязательно будем учиться их составлять. Например, эссенция чистой удачи…

На этом месте мне впервые сделалось интересно, и я выпалила, не дожидаясь, пока мэтрисс Кеолея закончит предложение:

– А любовное зелье? Такое бывает?

Преподавательница и бровью не повела, продолжив рассказывать:

– Или эссенция мгновенной памяти: любой человек, употребив его, запомнит книгу слово в слово, лишь пролистав ее. Экстракты как добавляются в пищу, улучшая ее качества, так и употребляются отдельно.

Я пританцовывала на месте от нетерпения, но в этот раз дождалась, пока преподавательница сделает паузу, и снова задала вопрос:

– А любовное зелье?

– Бедной Пеппи только это и нужно, – сокрушенно покачал головой Верт.

Парочка противных однокурсниц подхихикнула, я пронзила их взглядом, и они предпочли слиться со стеной.

– Строго говоря, Пеппилотта, никто не называет это зелье любовным, но существует эликсир, который на время может вызвать повышенный интерес со стороны другого человека. Тот перестает видеть недостатки и обращает внимание на достоинства.

Как любопытно! В моем арсенале оно не помешает. Пока я ни на шаг не придвинулась к желанной цели – к охмурению Роя. На занятиях театральной студии он держался особняком, в окружении девчонок-ведуний, и вместо того, чтобы повторять скороговорки или участвовать в этюдах, только и делал, что раздавал направо и налево улыбки и шуточки. Клара сказала, что он записался в студию лишь для того, чтобы покрасоваться, а я ответила ей, что, будь у нее такая внешность, она бы тоже не отказалась покрасоваться. Чем больше я издалека любовалась Роем, тем сильнее он мне нравился.

Никогда не понимала, каково это: желать заполучить кого-то так сильно, что руки сами собой стискиваются в кулаки, а по коже бегут мурашки. Прежде мне хватало одного взгляда, единственной улыбки, чтобы желанный объект оказывался у моих ног.

Иногда я мысленно возвращалась в последний вечер, когда моя грация и мое очарование были при мне. Вспоминала, как Рой прервал разговор с Домиником и поспешил за лимонадом. Тогда он тоже показался мне симпатичным, но внутри не пекло так невыносимо при взгляде на него. Я даже думаю, останься я прекрасной Алисией, здесь, в академии, я хоть и приняла бы красавчика в свою свиту, вряд ли обмирала бы от одного его присутствия.

Почему жизнь – такая сложная штука?

21

– На наших занятиях эликсир привлекательности, так он правильно называется, мы готовить не будем, – спустила меня с небес на землю мэтрисс Кеолея.

Послышались тихие девчачьи вздохи и гнусное хихиканье парней. Но я не слишком расстроилась: главное, что любовное зелье существует, а рецептик достанем!

– Вас ждут впереди очень увлекательные практикумы, – закончила приветственную речь преподавательница. – Но начнем с простого. Вернитесь к столам и посмотрите, что я для вас приготовила.

– Картошка? – сморщила я нос. – Вы меня не заставите!

Мэтрисс Кеолея снова проигнорировала мои слова.

– Знаю, дома немногим из вас приходилось самостоятельно готовить ужин.

– Мне приходилось! – подняла руку Клара.

– Но высокая кухня невозможна без азов. Поэтому надевайте фартуки и ставьте корзины на стол. Если не знаете, как обращаться с ножом, пока не трогайте. Я ко всем подойду, покажу.

Клара, Мальвина и даже Бруно с Ди бодро облачились в передники. Девчонки радовались так, словно впереди их ожидало чудесное приключение, а не тоскливая и грязная работа. Клара уже вовсю чистила картоху и гордо на нас поглядывала. Есть чем гордиться! На ее месте я бы скрывала, что работала кухаркой в отчем доме.

Я не притронулась к фартуку и скрестила руки на груди. Мэтрисс Кеолея переходила от одного студента к другому, брала в руки нож, объясняла.

Какая гадость! Мерзость! Пошлость! Я, дочь графа Уэста, ни разу в жизни не испачкавшая рук тяжелой работой, вынуждена трогать эту вульгарную картошку? В то время как зеленухи упражняются с ветрами! На глаза навернулись злые слезы.

И вдруг, словно стараясь разозлить меня еще сильнее, под потолком, лавируя в воздушных потоках, промчался бумажный голубок. Не иначе как магия ведунов! Пока все пыхтели над грязными клубнями, я не спускала глаз с голубка.

Он сделал круг над нашими головами и спланировал на стол рядом с Тильдой – одной из самых симпатичных чаровниц на курсе. Она оглянулась, пожала плечами, осторожно взяла бумажного голубка за крылышко, и он тут же развернулся, превратившись в записку.

Тильда нахмурилась, прочитала и неожиданно разулыбалась, кокетливо заправив прядь волос за ухо. Но тут же сморщилась, вспомнив, на что сейчас похожи ее руки, а я злорадно фыркнула.

Что же это за голубок? О чем записка? Меня снедало любопытство. Тем более что еще несколько птичек незаметно для преподавательницы спланировали в руки чаровников. Будто их выбрали и приглашали куда-то. Но куда?

Нам-то с моими чудиками такие перспективы не светят. Я пригляделась к худенькой Тильде. Пойти отобрать, что ли?

– Пеппилотта, а ты почему до сих пор не в фартуке? – строго спросила мэтрисс Кеолея, как по волшебству вырастая рядом со мной.

– А я не собираюсь чистить картошку, – пожала я плечами. – Вот так.

– Отлично, Пеппилотта. – В голосе преподавательницы не появилось и намека на злость. – Понимаю. Ставлю тебе в журнал неуд, который придется отработать. А теперь, будь добра, выйди за дверь и жди окончания занятия в коридоре.

Я изобразила безразличную улыбку, мол, плевать я хотела на ваши неуды и ваши отработки, но в глубине души понимала, что это серьезно. Пять неудов – и я не допущена к экзаменам. Не сдам экзамен, и выгонят из академии. Что дальше? Аристократка без магии – позор на всю жизнь.

Но разве я могла показать испуг? Я гордо расправила плечи и отправилась восвояси.

Дверь оставалась чуть приоткрыта, и сквозь створки прямо на моих глазах проскользнул новый голубок. Так-так, интересно!

Я захлопнула дверь и принялась ждать, надеясь, что это была не последняя летучая записка. Скоро раздался шелест бумажных крыльев. Голубок со всей силы стукнулся о дверь и упал на пол, его бумажный нос погнулся, и крыло помялось. Когда я схватила его, он еще трепыхался, будто живой, – он явно был предназначен не мне. Но когда я развернула послание, он превратился в обычный лист бумаги, покрытый неровными строчками.

«Дорогая чаровница или чаровник, наш клуб “Сияющее сердце” выбрал тебя своим членом. Ждем тебя сегодня вечером, как только стемнеет, в доме номер три на аллее ведунов на тайное собрание. Помни, тайное собрание на то и тайное – никому не рассказывай о нем, иначе ты будешь с позором изгнан из клуба. На входе сообщи пароль: “Лучший из лучших”. Твой друг Рой Гарти».

Рой Гарти! Рой организовал клуб, куда набирает членов из самых знатных и красивых первокурсников. Умно! Я бы сама так сделала. Но вот незадача – меня он точно не позовет! А мне кровь из носу нужно просочиться в этот клуб для избранных! Гадство! Что же делать?

Я нервно закусила губу. В это время следующий голубок, седьмой по счету, впечатался в дверь, и решение пришло само собой!

22

В записках нет имен – это мне на руку. Если я появлюсь на тайном собрании, да еще назову пароль, всем придется сделать вид, что так и надо. Однако лучше, если мы придем втроем – я, Клара и Мальвина. Пусть Рой решит, что заклинание дало сбой и голубки ошиблись.

Сам виноват – была бы я на его месте, подготовилась бы лучше. Признаю, летающие записки выглядели эффектно, но этот способ крайне ненадежен.

По коридору прокатился мелодичный перезвон колокольчиков – сигнал к окончанию занятия. Как не вовремя! Сейчас однокурсники ломанутся в столовую, как в такой суматохе ловить последнюю бумажную птичку? Если она вообще прилетит.

За дверью уже раздавались шаги и веселый гул голосов, когда под потолком появился еще один голубок. Я подпрыгнула, как дикая кошка, и поймала его в полете, надорвав крыло. Не страшно, главное, он у меня в руках!

Я выхватила из оравы чаровников Соломинку и Морковь, оттащила их к подоконнику. Ди и Бруно затормозили было, но я замахала на них руками: идите куда шли. Сутулый и Цыпленок нам точно не нужны на вечеринке, где соберутся одни красавчики. Осталось убедить девчонок.

– Смотрите! – Я протянула им записки. – Нас приглашают на закрытую вечеринку!

Морковь недоверчиво вертела в руках изрядно помятый лист.

– Нас? Точно? Как получилось, что все три приглашения попали к тебе в руки?

Надо же, какая въедливая.

– Как получилось? Как получилось… Да никак. Пришел ведун, отдал их мне и сказал, что приглашения для меня, Клары и Мальвины.

Так откровенно врать мне пока не приходилось, но чего не сделаешь ради цели! В конце концов, это вранье во благо. Без меня эти двое чудил никогда в жизни не прорвались бы в элитное общество.

Морковь нахмурилась, а Соломинка воодушевилась.

– Как здорово! Я слышала, что в академии организуют тайные общества и закрытые собрания, но никогда бы не подумала, что окажусь на одном из них так скоро!

– Вот видишь, Клара, Маль согласна! – Ради дела я вспомнила дружеское имя, которое Ди дал Каланче.

– Парней с собой возьмем?

– Парней?

Я сначала не поняла, про каких парней она говорит. Догадавшись, мысленно хмыкнула: «Парней!» Цыпленок и Бруно – красна девица, который, чуть что, пытается свалиться без чувств. Нет уж, обойдемся без этих сокровищ!

– Мы бы их, конечно, взяли, – дипломатично ответила я. – Но у них нет приглашений. А тайну, сами понимаете, разглашать нельзя. И вообще, не хотите – не ходите, сама пойду.

– Нет, мы пойдем. Да, Клара? – вспыхнув, воскликнула Мальвина.

– Ладно, – нехотя согласилась та. – Не могу ведь я вас бросить.

* * *

«Вечером, как только стемнеет» – понятие растяжимое. Почему нельзя указать точное время? Ох уж эта таинственная таинственность. Солнце закатилось за горизонт, погасли последние багровые отсветы, и мы согласились, что ждали достаточно.

Мальвина заплела нам косы – единственное украшение, которое можно позволить себе в академии во время учебного года. Мои волосы всегда укладывала горничная, я никогда не предполагала, что сладить с прической так сложно. Останься при мне копна моих золотисто-рыжих волос, что вились крупными локонами, я бы и не подумала собирать их в уродливый хвостик. Но нынешние жидкие темно-русые пряди смотрелись более-менее прилично лишь в гульке, собранной на затылке.

Соломинка поправила косицу, лежащую на моем плече, разгладила алую ленту и сказала:

– Готово, иди полюбуйся на себя.

– Такое чудо украшать – только портить! – пробурчала я.

Самокритично, что уж, но я решила воспринимать нынешнее тело как временное пристанище. Мальвина неуверенно хихикнула.

– Тебе очень хорошо, правда!

Она увлекла меня в уборную, поставила перед зеркалом. Пришлось мельком взглянуть на поросячий пятачок Пеппилотты.

Стоит признать, что косы мне действительно оказались к лицу, – оно выглядело не таким полным, а зловещие пупыри на лбу – все пять штук, ни один гад меня не покинул! – терялись на фоне алых лент.

– Ладно, нормально, – выпалила я.

В темноте мы подобрались к аллее ведунов. То там, то здесь за нами следовали фигуры, скрытые мглой, раздавались приглушенные голоса и смешки: адепты тайного общества сходились на собрание.

У входа в дом номер три под зеленой крышей тускло мерцал светлячок, невидимый издалека.

– Нам сюда, – прошептала я, хватая обеих оробевших соседок за руки и волоча за собой.

Из-под запертых ставен дома не пробивалось ни единого лучика света: полнейшая конспирация. Морковь и Соломинка уже готовы были сдаться и повернуть назад, но кто бы им дал! Я на время выпустила руку Мальвины, надеясь, что трусишка не сбежит, и стукнула в закрытую дверь.

– Кто там? – спросил мужской голос, которому вторило девичье хихиканье.

– Лучшие из лучших! – бодро отрапортовала я.

Дверь распахнулась. На пороге появился Теренс – задира, который подрался с Ди. Он уставился на нас, выпучив глаза. Широкая улыбка на его холеной физиономии завяла.

– Э-э-э… Девочки, а вы к кому? – попытался выкрутиться он.

Не тут-то было. Я протянула заранее приготовленные записки и кокетливо прочирикала, теребя жиденькую косицу:

– Тайное собрание здесь проходит? Мы получили приглашения! Да, девочки?

Я толкнула Мальвину локтем в бок, как более сговорчивую. Она кивнула и издала нечленораздельный звук, который можно было принять за согласие. Теренс скривился, будто я заставила его надкусить кислое яблоко, но посторонился, пропуская.

– Комната налево, – досадливо буркнул он.

Судя по всему, мы находились сейчас на мужской половине дома, где проживал сам Рой Гарти. Полезная информация, пригодится в будущем.

Кровати и тумбочки из одной комнаты перетащили в другую, чтобы освободить место. Окна занавесили плотной тканью, на пол настелили одеяла и покрывала. Под потолком парили огневики-светлячки, тускло освещая пространство. Я снова почувствовала укол зависти. Огневики были слабые, хилые, кособокие, но ведуны настолько овладели магией огня, что сотворили их сами.

В центре комнаты на куске фанеры лежали бумажные кульки с закусками – орехами, вяленым мясом, сыром. Кто-то расстарался, доставляя лакомства из столицы. И денег небось отвалил немало. Хотя что гадать и далеко ходить – Рой все организовал, значит, он и добыл закуски.

Но это еще не все – посреди импровизированного стола высились бутыли из темного стекла. Я узнала вензель на этикетке – «Погреб старого Паула». Вино! Рой с ума сошел! Если куратор узнает, Рою не поздоровится!

На одеялах расселись первокурсники. Я узнала Тильду и еще кое-кого из однокашников. Они с недоумением разглядывали нашу троицу.

– А эти клуши что здесь делают? – раздался пронзительный голос.

О, Меринда! Как давно я не слышала твоих визгов! Даже соскучиться успела.

– У нас приглашения! – заявила я, размахивая в воздухе листами. – На тайное собрание! Как приятно! Столько знакомых лиц! Смотрю, и винишко привезли!

– Тихо, Ринда, – сказал Рой, появляясь у дверей. – Раз у девочек есть приглашения, значит, все в порядке. Присаживайтесь!

Он улыбнулся и незаметно стер с виска каплю пота. Ага, волнуется, что мы, незваные гости, растрезвоним про вино.

– Как приятно! – продолжала щебетать я, плюхаясь на покрывало, аж все косточки хрустнули.

Морковь и Соломинка приткнулись по краям. Я вытянула ноги – неудобно. Подогнула их под себя – неловко. О Солнцеликая, что за пытка?

– Какое счастье здесь находиться! Кто предложит девушке вина?