Текст книги "Фальшивые императрицы и следователь Железманов"

Врач задумался, бросил взгляд в сторону стола, словно там еще лежал в качестве объекта исследования убитый, потом стал перечислять:

– Могу только подтвердить то, что вы уже сказали: крестьянин, но бывший. Пахать он давно уже не пахал: мускулатура развита, но руки ухоженные, чистые, въевшейся грязи нет совсем. Сейчас он грязной работой не занимается. Служит где-то приказчиком или вроде того. Насчет проблем с желудком мальчик правильно вспомнил: он у него и в самом деле в не лучшем состоянии, осмотр слизистой говорит, что совсем недавно было обострение, причем сильное – возможно, настолько, что боль была такой резкой, что он и в самом деле мог забежать в женский корпус. Но это не зависит от рода деятельности, дурное питание – это не только профессиональный признак, некоторые просто имеют очень неразвитые представления о правильном питании. Вот, пожалуй, и все.

Последняя ниточка была представлена в виде купюр. Зазнаев взял денежные знаки, найденные у убитого, и те, которые были ему переданы накануне убийства из банка, и со всем этим богатством пошел в банк. Сотрудникам финансовой сферы предстояло определить, являются ли «катеньки», найденные в вещах потерпевшего, фальшивыми и одна ли рука их творила. Заместитель директора банка, привлеченный в качестве эксперта, был категоричен: все купюры являются фальшивыми. Также он был склонен считать, что их делала одна рука, и эта рука является весьма искусной.

– Работа высшего качества, если уместно в данном случае говорить о качестве. Но нарисовано не как попало, а очень тщательно. Рисунок повторен достаточно точно. Даже водяные знаки имеются. Вот только орловскую печать повторить практически невозможно: для этого нужно специальное оборудование. Однако рядовому обывателю трудно отличить подделку. Даже наши сотрудники не сразу это поняли. Собственно, это вы уже знаете.

Зазнаев кивнул, он помнил, как были выявлены первые фальшивки: их принесли в банк рязанские обыватели. Одна принадлежала лавочнику, который хотел сделать вклад в банке. Вторая была собственностью хозяйки публичного дома, ей тоже захотелось положить часть выручки под проценты. В банке купюры сочли фальшивыми и дали знать полиции, а оттуда информация пошла к следователю. Иван еще не успел допросить обоих неудачливых вкладчиков, и решил сделать это сегодня. К лавочнику он зашел сам. Однако выяснить получилось немного:

– Господин следователь, я мало чем могу помочь. Товар отпускала моя жена.

– А с ней можно поговорить?

– Да, конечно. Только того, она подслеповатая, видит плохо, не думаю, что она хорошо разглядела этого мошенника.

Позвали женщину, но толку от разговора было мало. «Мужчина принес, но как выглядит, не знаю, не разглядела», – твердила она. Намечающееся бельмо на глазу подтверждало, что это не притворство. Пока следователь беседовал с владельцами лавки, полиция доставила в здание окружного суда хозяйку увеселительного заведения. «Мамке» было уже хорошо за сорок, но по профессиональной привычке она старалась хорошиться (именно хорошиться, а не хорошо выглядеть: обильные румяна, кокетливые кудряшки, достойные возраста Лолиты).

– Неужто кто-то из моих девочек плохо обслужил клиента? – начала она.

– С каких это пор качество работы вашего заведения является предметом следственного интереса?

– И я вот думаю, с чего бы это меня сюда пригласили?

– Вы, мадам, вроде как два дня назад в банке Живаго на улице Астраханской пытались открыть счет и передали денежную купюру достоинством в сто рублей, – задал вопрос по существу следователь.

– Было дело, доход кое-какой имеется. Вот решила вложить их. А что такого? Заведение у меня правильное, все по закону. Вы во врачебном комитете можете справиться.

– Меня больше интересует происхождение этой купюры. Откуда она у вас? – пояснил Зазнаев.

– А что такого? – опять не поняла владелица развлекательного учреждения, при этом она пыталась кокетливо водить глазками, жеманно разводила руками. Но Иван словно не замечал этого.

– Дело в том, что купюру в банк вы принесли фальшивую. Это разглядели не сразу. Но сути это не меняет.

Лицо женщины выразило существенный испуг:

– Господин следователь, я вам Богом клянусь, что не знала этого. Я не умею делать фальшивые деньги, у меня другой бизнес, и он идет неплохо, ибо я знаю толк в некоторых мужских слабостях. – Последнее опять было произнесено кокетливым тоном.

– Я вам верю. Я уже сказал, что подделки высокого качества, просто так на коленке их не склепаешь. Поэтому мне очень надо, чтобы вы сказали, откуда у вас этот денежный знак.

– Ну откуда у меня деньги вообще? – жеманно протянула «мамка». – Ее клиент принес.

– Я понимаю, что клиентов у вас много, но все же вы сможете вспомнить, кто именно принес ее? Вы сами принимаете плату от посетителей или это делают ваши девочки?

– Сама, им только волю дай, мигом полвыручки прикарманят. А кто именно принес, я, пожалуй, вспомню: представительный такой мужчина, одет хорошо. У нас приличное заведение, цены немаленькие, поэтому к нам голодранцы не ходят.

– Сможете его опознать?

– Думаю, что да.

– Тогда завтра с утра с барышней, которая его обслуживала, придете к городской больнице.

– Зачем? – недоуменно спросила женщина, возражать у нее и в мыслях не было – с властью лучше не шутить, но ей и в самом деле было непонятно зачем. Может, незнакомец еще и является носителем нехорошей болезни? Это было бы крайне неприятно: Клавочка (проститутка, которая обслуживала того господина) была одной из лучших в заведении, ее часто клиенты зовут. Если ей придется лечь в больницу, убытки налицо.

– Опознать надо одного человека.

– А что, он находится в больнице?

– Да. Жду вас завтра ровно в десять.

Женщина кивнула головой.

На следующее утро Зазнаев встречал их у главного входа в городскую больницу на улице Семинарской. Клава оказалась и в самом деле миловидной девицей, на которую профессия наложила только едва заметную печать: раскрашена была не вульгарно, держалась не вызывающе. В принципе можно было принять за модистку или белошвейку.

– Пошли, – приказал Зазнаев и повел женщин в морг. Оказавшись на пороге мертвецкой, девица заколебалась:

– Ой, там что, мертвые? Я боюсь! Можно я туда не пойду?

– Нет, не можно. К сожалению, человек, которого я должен вам показать, убит. Мне надо, чтобы вы на него посмотрели. Не могу же я принести тело к вам в заведение. Боюсь, что ваши клиенты испугаются.

Формулировка была выбрана очень удачно. Репутация заведения для «мамки» была всем, поэтому она первая приложила руку, чтобы у ее сотрудницы прекратилась истерика. Причем сделала это в буквальном смысле слова: она шлепнула девицу по месту, что чуть ниже спины, и приказала:

– Не вопи, иди, куда тебе говорят, покойники, они все равно не кусаются.

Видимо, с дисциплиной в заведении было все в порядке, поэтому барышня прекратила артачиться и пошла за следователем. Опознание прошло без каких-либо инцидентов и результативно: обе жрицы любви уверенно опознали клиента, который был у них четыре дня назад и расплатился злополучной купюрой.

Зазнаев позволил Клаше покинуть мертвецкую и уже на улице начал задавать ей новые вопросы:

– Он ничего о себе не рассказывал?

– Так к нам не поговорить вроде приходят.

– Это я понимаю, но все же напряги память, может, что-то упоминал: откуда, зачем в город приехал?

Еще один шлепок по тому же месту со стороны работодательницы возымел волшебное воздействие на память и сознательность:

– Говорил, что из столицы он, что скучно ему в нашей глуши. Вот, больше ничего не сказывал.

Следующий шлепок уже не помог. Видимо, вся информация была исчерпана.

Становилось ясно, что для раскрытия преступления надо ехать в Питер. Полгода назад перспектива ехать в служебную командировку в столицу Зазнаева бы сильно обрадовала. Он не был петербуржцем по рождению, но прожил в этом городе много лет: родители отдали его учиться в Училище правоведения, кроме того, в Северной Пальмире у Ивана были родные. Родителей он лишился рано, поэтому к своим двум теткам, живущим в столице, относился очень нежно. Да и сам город звал: хотелось погулять по улицам, где ходил юношей, опять зайти в трактирчик, где они, ученики Училища правоведения, иногда пропускали рюмочку-другую. (Вот оно: «Чижик-пыжик, где ты был? / На Фонтанке водку пил»66
  Чижиками-пыжиками называли воспитанников Училища правоведения. Более подробно это объяснено в романе «На своем месте, или Новые приключения следователя Железманова». Читайте на сайте «ЛитРес» https://www.litres.ru/


[Закрыть].) Кому из нас не хочется вернуться в место, где прошла его юность? Но сегодня была другая ситуация: Иван беспокоился за жену, она плохо переносила беременность, и будущему отцу было страшно ее оставлять. Однако служебный долг звал, да и врач считал опасения Ивана чрезмерными:

– Не надо так волноваться, ничего страшного с вашей супругой не происходит. Многих женщин мучают тошнота и обмороки во время беременности, это скоро пройдет, даже быстрее, чем сама беременность. Поэтому поезжайте, куда вам надо, все равно повлиять на состояние своей жены вы не можете.

Иван начал собираться в дорогу.

Касимов, 24 августа 1909 г.

Собирался в дорогу и Петр. Ему тоже не виделось другого способа поймать мошенника, как отправиться в столицу. Необходимость поездки он согласовал с начальством. На этот раз по телеграфу. Начальство не возражало, тем более что Петр уже числился у руководства как хороший сотрудник. «Хорошесть» в то время складывалась из многих показателей, в том числе и такого, как наличие порядка в документации и своевременное исполнение документов, представление отчетов, проценты закрытых и незакрытых дел.

В этом плане Железманов был добросовестным работником: даже после достаточно долгого отсутствия в начале лета на работе не допустил волочения в делах. Перед отъездом ему тоже надо было решить домашние вопросы. Как уже говорилось, молодой следователь не был женат, но домашние у него имелись: кот и служанка, с которой сложились человеческие отношения. Одна проблема была: эти двое не очень-то ладили между собой. Летом, когда Петр исполнял служебный долг в Одессе, Прасковья практически перестала пускать кота в дом, и тот с удовольствием погрузился в соблазны бродячей жизни. Когда Железманов приехал, то понял, что его любимец не появлялся в доме уже достаточно долго. Он уже мысленно простился со своим лохматым другом, но тот оказался все же не таким безответственным существом, чтобы бросить дом совсем без пригляда: не заходя в него, он находился неподалеку, незаметно присматривая за этой нерасторопной двуногой. Когда Петр приехал, то кот услышал знакомый голос и прибежал встречать своего друга77
  Об этом в романе «Одесские каникулы следователя Железманова». Читайте на сайте «ЛитРес» https://www.litres.ru/


[Закрыть]. Поэтому, собираясь в столицу, Петр провел воспитательную работу. Начал с Прасковьи:

– Прасковья, я все же очень прошу: кота в дом пускай, он не должен от дома отвыкнуть, корми его обязательно.

Та молчала – чувствовала свою вину за летнюю оплошность – и только кивала головой.

– Ты поняла меня? Я очень прошу, не расстраивай меня больше, – повторял молодой человек.

– Да поняла я. Поняла. Простите меня тогда за тот раз, на этот раз не повторится: и молочка налью, и даже мясца отрежу, – горячо заверяла женщина.

Петр переключил взгляд на зверя, который по-хозяйски устроился на стуле и вылизывался. Железманов решил его оторвать от этого дела:

– Тимофей, слышишь меня? Отвлекись на пару минут.

Зеленые глаза недоуменно впились в двуногого: как можно отрывать от такого важного занятия? Ничего эти двуногие в чистоте не понимают, сами моются, но зачем-то с вонючим куском мыла, типа ароматное – оно лучше. А чем оно лучше? Запах же остается!

– Тимофей, я опять уезжаю. Ты веди себя прилично, с Прасковьей не ругайся, – начал наставлять любимца Петр.

Зеленые глаза удивленно увеличились. А кто ругается? Кто себя плохо ведет?

– Да ладно притворяться! Кто любит кусок колбасы стырить? Кто диван повадился царапать? – припомнил Петр.

Зеленые глаза ушли в сторону. Подумаешь! Ну и утащил пару раз! Кот он или нет? Хищник или нет? А некоторые пусть будут повнимательнее. А диван вообще у стенки стоит, там и не видно ничего.

– Тимофей! – строго обратился еще раз Петр. – Не надо делать вид, что ты ангел с крылышками, нельзя воевать с теми, кто тебя кормит.

«Ну ладно, если ты так этого хочешь. Вот только, что там про крылышки, непонятно. Крылышки у птичек бывают, они вкусные! А ангелы это кто?»

Однако воспитательное мероприятие на этом не закончилось. Свою лепту внесла и Прасковья:

– Вы там будьте поосторожнее. На рожон не лезьте, а то что́ в прошлый раз удумали – под нож попали. Сколько вы потом руку лечили?

– Ладно, обещаю быть осторожней, – произнес Петр.

Тимофей не сдержался, чтобы вставить и свое слово. Он мягко спрыгнул на пол, не спеша подошел к Железманову, потерся головой об ногу и пару раз сердито мяукнул. Смысл сказанного понять было нетрудно: «Ты, двуногий, тут всех воспитываешь, а сам нуждаешься в наставлениях. В прошлый отъезд ты вернулся с раненой рукой, потом я тебя лечил. Ты это, осторожнее будь, а то я опять буду вынужден все бросить и тебя нянчить».

– И ты туда же, – правильно перевел с кошачьего Петр. – Интересное дело, а кто тут являлся с боевыми знаками и кому я однажды промывал ухо?

Железманов намекал на решительный и боевой характер своего любимца. Тимофей был нормальным котом, готовым защищать свою территорию, биться в буквальном смысле слова за внимание представительниц прекрасного пола. Обычно он запросто прогонял соперника, зачастую те даже не решались вступить в драку. Но бывало иначе. Иногда победа доставалась непросто, буквально с кровью. Чаще эти мелкие неприятности зализывались в прямом смысле слова, но иногда вмешательство человеческих рук было нелишним, моменты, когда Петр оказывал своему любимцу первую медицинскую помощь, промывал раны, имели место. Поэтому замечание Железманова было вполне справедливо, но Тимофея пронять было крайне тяжело – упрямство родилось раньше него.